на хозяина.  И краткое  смущение, когда  он внезапно  узнавал
меня,  становилось  все  короче  и  короче  -  просто хочется
сказать,  что  он  "лгал"  все  более  и  более умело. Теперь
нередко случалось,  что, узнав  меня и  пробежав мимо,  булли
оказывался там, где  и лаять-то было  не на что,  например, в
пустом углу  двора. Но  он останавливался  и усердно  лаял на
глухой забор.
    Это  поведение  можно,   конечно,  объяснить  с   помощью
физиологического  стимула,  но,  бесспорно,  тут участвовал и
интеллект собаки, ибо Булли  прибегал к точно такой  же "лжи"
совсем по  другому поводу.  Ему, как  и всем  остальным нашим
собакам, было запрещено гоняться  за домашней птицей, и  хотя
он страшно негодовал, когда  куры принимались клевать из  его
миски,   но   не   осмеливался   их   разогнать,  вернее,  не
осмеливался  сделать  это  открыто;  он  с  возмущенным  лаем
кидался в самую  их гущу, так  что они бросались  врассыпную,
отчаянно  кудахтая.  Булли  же,  вместо  того чтобы погнаться
за какой-нибудь курицей  и попытаться ее  схватить, продолжал
бежать по  прямой и  лаять точно  так же,  как в тех случаях,
когда он облаивал  меня. И точно  так же он  часто оказывался
в  таком  углу  двора,  где  лаять  было абсолютно не на что.
Впрочем, в этих случаях  у него не хватало  сообразительности
подобрать  себе  какой-нибудь  другой  объект  для нападения,
помимо кур.
    Сюзи  изобрела  точно  такую  же  хитрость, когда ей было
всего  семь  месяцев.  Ей  ужасно  нравится  распугивать дико
клохчущих кур  - она  прыгает в  самую их  гущу с  заливистым
лаем, а  затем, ни  на секунду  не умолкая,  мчится дальше  в
сад.  Возвращается она  удивительно быстро, с самым  невинным
видом, но  тут же  спешит приласкаться  ко мне,  выдавая, что
совесть у нее нечиста, - совсем как маленькая девочка.
    Стаси практиковала обман  другого рода. Известно,  многие
собаки  не  только  чувствительны  к  физической  боли,  но и
любят,  чтобы   их  жалели,   и  очень   быстро   выучиваются
злоупотреблять  сочувствием  мягкосердечных  людей.   Как-то,
когда Стаси сопровождала меня  в велосипедной поездке, у  нее
от переутомления воспалилось  сухожилие левой передней  лапы.
Она  захромала,  и  несколько  дней  я  должен  был   входить
пешком.   Позже я  все время  следил, не  утомилась ли она, и
резко  снижал  скорость,  едва  она  начинала   прихрамывать.
Стаси  очень  быстро  сообразила,  в  чем  дело, и стоило мне
теперь  свернуть  на  дорогу,  которая  ей  не нравилась, как
она  немедленно  начинала  припадать  на  левую лапу. Когда я
отправлялся  из   дому  в   госпиталь,  где   ей   предстояло
несколько  часов  сторожить   мой  велосипед,  она   начинала
хромать  так  жалостно,  что   прохожие  негодующе  на   меня
поглядывали. Однако  стоило нам  повернуть в  сторону манежа,
что означало загородную прогулку,  как боль в лапе  пропадала
без следа.  Особенно  прозрачной эта хитрость становилась  по
субботам.  Утром по  дороге на служебный пост  бедная собачка
еле ковыляла  за велосипедом  на трех  лапах, но  днем, когда
мы  отправлялись  на  двадцатикилометровую  прогулку и я ехал
очень быстро,  Стаси не  бежала позади  велосипеда, а мчалась
впереди  по  давно  знакомым  тропам.  Однако  в  понедельник
хромота возвращалась.
    В  заключение  я  расскажу   две  небольшие  истории,   в
которых действуют  не собаки,  а обезьяны.  Тем не  менее эти
истории  тут  вполне  уместны,  так  как  они доказывают, что
наиболее умные  животные способны  и лгать  и понимать, когда
им лгут.
    Профессор  Вольфганг  Келер,  чьи исследования интеллекта
шимпанзе принесли  ему мировую  известность, как-то  поставил
перед   молодым   самцом-шимпанзе   классическую   задачу   с
подвешенной  к  потолку  гроздь  бананов,  которую   обезьяне
полагалось  достать,  придвинув  под  бананы  стоящий  в углу
ящик. Шимпанзе  осмотрелся, потом  повернулся не  к ящику,  а
к  профессору  и  схватил  его  за  руку.  Надо  сказать, что
мимика  и  жесты  шимпанзе  на  редкость  выразительны. Желая
позвать куда-нибудь  другого шимпанзе  или человека,  который
пользуется  их  расположением,  они  испускают   просительные
звуки  и  тянут  его  за  руку.  Прибегнув  к  этому  методу,
молодой шимпанзе  повел профессора  Келера в  противоположный
угол  комнаты.  Профессор  подчинялся  настояниям  животного,
потому что  хотел узнать,  чем оно  так заинтересовалось.  Он
не  заметил,  что  его  ведут  прямо  к  бананам,  и разгадал
истинные намерения  шимпанзе, только  когда тот  вскарабкался
по нему,  точно по  древесному стволу,  энергично оттолкнулся
от его  лысины, схватил  бананы и  был таков.  Шимпанзе решил
задачу новым и более остроумным способом.
    Дополнением к  этой истории  о шимпанзе,  который обманул
знаменитого психолога,  служит история  орангутанга, которого
обманул   мой   друг   Я.Портелье,   директор  Амстердамского
зоопарка. Орангутанг  был крупным  самцом с  Суматры. Поймали
его  уже  взрослым,  и  теперь  он  жил  в очень просторной и
высокой клетке. Как все  орангутанги, он был ленив,  и, чтобы
устраивать  ему  разминку,  Портелье  дал  указание   сторожу
кормить его понемногу,  а еду ставить  на верх клетки.  Таким
образом,  обезьяне  приходилось  карабкаться  вверх  и   вниз
всякий  раз,  когда  ей   хотелось  съесть  кусочек   банана.
По-видимому, имея дело  с орангутангами, необходимо  каким-то
образом   имитировать   трудности   естественной   борьбы  за
существование,    чтобы    принудить    животное     побольше
двигаться;  возможно  даже,  что  психологическое воздействие
этой   естественной   "работы"   еще   важнее    физического.
Привычку  орангутанг  влезать  за  едой  под  потолок сторожа
использовали  и  для  того,  чтобы  чистить клетку; пока один
кормил  наверху  обезьяну,  другой  с  помощью швабры и ведра
воды быстро  приводил в  порядок деревянный  пол. Однажды эта
довольно  рискованная  процедура  могла  бы привести к весьма
печальным  последствиям,  если  бы  не  присутствие духа и не
находчивость Портелье. Пока  сторож протирал пол,  орангутанг
внезапно  скользнул  вниз  по  прутьям  клетки  и, прежде чем
удалось задвинуть  дверь, могучая  обезьяна просунула  в щель
обе руки.  Хотя Портелье  и сторож напрягали все силы,  чтобы
задвинуть  дверь,  орангутанг  медленно,  но верно, сантиметр
за  сантиметром  отодвигал  ее  назад.  Когда  он  уже  почти
протиснулся в отверстие,  Портелье пришла в  голову блестящая
мысль,  которая  могла  осенить  только  подлинного   знатока
психики животных:  он внезапно  отпустил дверь  и отскочил  с
громким криком,  в притворном  ужасе глядя  на что-то  позади
орангутанга.   Обезьяна   стремительно   обернулась,    чтобы
посмотреть,  что  происходит  за  ее  спиной,  и дверь тут же
захлопнулась.  Орангутанг  только   через  несколько   секунд
сообразил, что  тревога была  фальшивой, но  когда он  понял,
что  его  обманули,  то  пришел  в  настоящее исступление, и,
несомненно, разорвал  бы обманщика  в клочья,  если бы  дверь
не была уже  надежно заперта. Он  совершенно ясно понял,  что
стал жертвой преднамеренной лжи.


        КОШАЧЬЯ НАТУРА


                            Макавити, Макавити, кот гордый и
                            таинственный;
                            Коварен он, и вкрадчив он, и в
                            мире
                            он - единственный.

                            Т.Элиот


    Выражение  "кошачья  натура"  в  применении  к   человеку
обычно подразумевает  коварство и  хитрость -  чаще всего это
определение дается  представительницам прекрасного  пола.   Я
часто  старался  понять,  почему  кошка  приобрела  подробную
репутацию.  Во   всяком  случае,   ее  манера   охотиться   -
бесшумное выслеживание  добычи -  тут ни  при чем,  поскольку
известно,  что  львы  и  тигры   добычи  -  тут  ни   причем,
поскольку известно, что львы  и тигры охотятся точно  так же,
однако  никому  и  в  голову  не  придет назвать тигрицей или
львицей  лживую  и   злокозненную  сплетницу.  И,   наоборот,
обычный  эпитет  львов  и  тигров  - "кровожадный" - никто не
применяется к  домашним кошкам,  хотя они  тоже убивают  свою
добычу.
    В главе "Животные, которые  лгут" я изложил все,  что мне
известно  о  настоящих  обманах,   то  есть  о   сознательном
притворстве.  Я  твердо   убежден,  что  подобное   поведение
представляет собой  гигантское, почти  невероятное достижение
животного  интеллекта.  Некоторые  из  моих коллег, возможно,
с сомнением отнесутся к  приведенным мною примерам и  сочтут,
что  их  слишком  мало  для  подтверждения  моего  вывода   о
сознательном жульничестве  со стороны  животных, о  которых я
рассказал.  Однако  я  ни   разу  не  наблюдал   аналогичного
поведение у кошек,  хотя с этими  животными я общался  так же
тесно, как с собаками, и почти  так же долго. И я не  знаю ни
одного случая  типичного поведения  кошки, из  которого можно
было  хотя  бы  по  ошибке  сделать  вывод,  что  они лживы и
коварны.  А  в  то  же  время  существуют  животные,  которым
действительно  свойственно  поведение,  наводящее  на  мысль,
будто они  прибегают к  сознательному обману,  хотя на  самом
деле ничего подобного нет.
    Некоторые  собаки  настолько  пугливы,  что  ни  в   коем
случае  не  позволят  постороннему  человеку  дотронуться  до
себя  -  я  бы  даже  сказал,  что  для  них  это   физически
невозможно.   Подобные собаки  нередко принимают  приниженную
позу, что и приводит к  недоразумениям, так как при этом  они
даже почтительно виляют  хвостом. Только опытный  наблюдатель
заметит,  что  собака  пытается  избежать прикосновения и все
плотнее   прижимается   к   земле   под   рукой,  которая  по
непонятной  для  нее  причине  стремится  ее  погладить. Если
бестактный  человек  будет  неосторожно продолжать навязывать
ей  свои  ласки,  перепуганная  собака  может утратить власть
над  собой  и  молниеносно  располосовать бесцеремонную руку.
Во многих  случаях собачьи  покусы относятся  именно к такого
рода  "укусам  из  страха".  Жертвы  же  подобного  нападения
особенно обижаются  на собаку,  потому что  та вначале виляла
хвостом.
    Поведение   медведей   тоже  легко  поддается   неверному
истолкованию,  хотя  и  несколько  по-иному,  так  что   этих
животных  можно  заклеймить  определением "коварные". Медведи
живут в одиночку, "внутримедвежьи" отношения развиты мало,  а
потому  мало  развиты  у  ни  и  средства  выражения  эмоций.
Толстая кожа медвежьих морд не способствует развитию  мимики,
маленькие ушки, спрятанные  в густой шерсти,  не подвергаются
опасности  во  время   драк  (рассерженный  медведь   наносит
внезапный  удар  лапой,  но  не  кусает),  и  потому  медведи
относятся  к  весьма   малочисленной  группе   млекопитающих,
которые, впадая в ярость, не прижимают ушей к голове.  Другие
выражения  их  эмоций  тоже  не  слишком бросаются в глаза, а
главное - не  похожи на собачьи,  и в результате,  когда люди
соображают,  что  медведь   рассержен,  бывает  уже   поздно.
Вдобавок прирученные медведи склонны  к ничем не вызванным  и
непредсказуемым припадкам ярости.  Округлые формы и  забавная
неуклюжесть здорового  медведя придают  ему внешнее  сходство
с   определенным   типом   добродушных   толстяков,   и    мы
подсознательно не ожидаем  внезапных вспышек злобы  от такого
веселого,  толстого  и  уютного  существа.  Хорндей, директор
одного  из   американских  зоопарков   и  признанный   знаток
поведения  медведей,  называет  прирученных  медведей  самыми
опасными  из  всех  содержащихся  в  неволе  животных.  "Если
твой враг тебе ненавистен,  подари  ему ручного  медвежонка",
- благожелательно  рекомендует он.  В своей  прелестной книге
"Ум   и   повадки    диких   животных"   Хорндей    описывает
действительно  ужасные  случаи,  когда  прирученные   медведи
вдруг  выходили  их  повиновения,  причем  нередко  это  были
полувзрослые   медвежата.    Медведь,   который,   держа  уши
торчком  и  не  скаля  зубы,  спокойно  ест  яблоко  из   рук
хозяина,  а  секунду  спустя  бьет  его  железными когтями по
голове,  кажется  коварным  и  хитрым,  так  что  утверждение
Хорндея, будто  медведи всегда  носят маску,  вполне понятно.
Тем  не  менее  оно  и  неверно,  и  несправедливо, поскольку
медведь в таких случаях  вовсе не притворяется. Не  его вина,
что,  принадлежа  к  животным,  живущим  в  одиночестве,   он
просто  не  располагает  запасом  выразительных  движений,  с
помощью   которых   другие   животные   с   более  выраженным
групповым поведением сообщают себе подобным о своих эмоциях.
    У  якобы  "коварной"  кошки  такие выразительные движения
развиты особенно  сильно. Мало  найдется других  животных, по
чьей  морде  опытный  наблюдатель  может  с  такой  точностью
определить  их  настроение  и  предсказать, в какие действия,
дружеские или  враждебные, оно  скорее всего  выльется. Морда
кошки  столь  ясно   и  недвусмысленно  отражает   мельчайшие
оттенки внутреннего  состояния животного,  что человек,  хоть
немного знакомый с кошками,  сразу может сказать, как  данная
киска к  нему относится.  Ведь очень  легко понять  выражение
доверчивого дружелюбия, когда, поставив уши торчком и  широко
раскрыв  глаза,  кошка  обращает  к  вам спокойную, ничуть не
наморщенную  мордочку,  и  до  чего  явно  мимические   мышцы
воспроизводят каждую пробуждающуюся эмоцию, например,  страха
или   враждебности!   Полоски   на   морде   кошки  с  "дикой
раскраской"  подчеркивают  малейшие  движения мимических мышц
воспроизводят каждую пробуждающуюся эмоции, например,  страха
или   враждебности!   Полоски   на   морде   кошки  с  "дикой
раскраской" подчеркивают малейшие движения мимических мышц  и
усиливают живость  выражения. Это  одна из  причин, почему  я
предпочитаю домашнюю  кошку дикой,  "тигровой", окраски  всем
остальным.  Самый  легкий  зачаток  недоверия, которое еще не
глаза становятся миндалевидными и раскосыми, уши  отклоняются
от   вертикали,   и   наблюдатель   сразу   понимает,  что  в
психическом   состоянии    кошки   происходит    определенная
перемена, даже если в ее позе не произошло никаких изменений,
а кончик хвоста не начал слегка подергиваться.
    Угрожающие позы  кошки на  редкость выразительны  и очень
отличаются одна  от другой  в зависимости  от того,  кому они
адресованы - другу-человеку, который "позволил себе  лишнее",
или  внушающему  страх  врагу-собаке,  а  может  быть, другой
кошке.  Далее   они  различаются   в  зависимости   от  того,
продиктованы  ли  они  только  стремлением  защищаться или за
ними  стоит  уверенность  животного  в  себе  и   готовящееся
нападение. Кошки всегда  объявляют о своем  намерении напасть
и - если  исключить ущербных психопатов,  которые встречаются
не только среди собак, но и среди кошек, - никогда не  кусают
и   не   царапают   без   предварительного   недвусмысленного
предупреждения  в  адрес  врага.  Обычно  степень  угрозы   в
выразительных  движениях  нарастает  постепенно,  после  чего
следует   внезапное,   преувеличенно   угрожающее   движение,
непосредственно   предшествующее   атаке.   Это,  несомненно,
ультиматум: "Если  ты меня  не оставишь  в покое  немедленно,
мне, к сожалению, придется принять соответствующие меры".
    Кошка  угрожает   собакам  и  другим  опасным   хищникам,
выгибая спину.  Принимая эту  классическую позу,  кошка стоит
на  прямых,   напряженно  вытянутых   ногах  и   делает   все
возможное, чтобы казаться как  можно выше; шерсть на  спине и
хвосте  у  нее  топорщиться,  а  хвост  она слегка отгибает в
сторону,  так,  чтобы  враг  переоценил  его  размеры.  Уши у
кошки  прижаты  к  затылку,   уголки  рта  оттянуты,  а   нос
наморщен. Она  издает особое  металлическое грудное  урчание,
которое время от  времени переходит в  пресловутое "шипение",
то  есть  в   сильные  выдохи,  в   момент  которых   гортань
расширяется, а  зубы оскаливаются.  Эта демонстрация  сама по
себе   носит   оборонительный    характер   и   чаще    всего
наблюдается,  когда  кошка  неожиданно  для  себя оказывается
морда к морде с большой  собакой и не успевает убежать.  Если
собака,  пренебрегая  этим  предупреждением,  приблизится   к
кошке, та не  побежит, а бросится  в нападение, едва  ее враг
переступит определенную "критическую  черту". Она вцепится  в
морду  собаке,  кусая  и  царапая  ее  в самых чувствительных
местах,  целясь  в  глаза  и  ноздри.  Если же собака проявит
нерешительность,  кошка  обязательно  воспользуется  этим   и
убежит. Иначе говоря,  такое краткое кошачье  нападение имеет
целью  выиграть   время  для   бегства.  Однако    существует
ситуация,  когда  нападение,  следующее  за  этой сгорбленной
позой,  может  оказаться  серьезным  и  длительным - я имею в
виду  кошку,  защищающую  своих  котят.  В  этом  случае  она
бросается   навстречу   врагу,   когда   их   еще   разделяет
значительное   расстояние,   двигаясь   весьма   своеобразным
галопом, чтобы все время подставлять противнику грозный  бок.
Реальные  ситуации,  когда  применяется  этот боковой галоп с
подвернутым хвостом,  чрезвычайно редки,  но его  можно часто
наблюдать у  играющих котят.  У котов  не приходилось  видеть
это  движение  только  во  время  игры, так как не существует
ситуации, при  которой они  могли бы  воспользоваться им  для
реальных целей.  У кормящей  же матери-кошки  такое нападение
боком означает абсолютную готовность пожертвовать собой, и  в
этих случаях  кошка практически  непобедима. Мне  приходилось
видеть, как огромные псы,  передушившие на своем веку  немало
кошек,  перед  такой  атакой  бежали,  поджав  хвост.  Эрнест
Сетон-Томпсон     чрезвычайно     выразительно      описывает
очаровательный  и,  без  сомнения,  вполне  реальный  эпизод,
когда в  Йеллоустонском парке  кошка-мать обратила  в бегство
медведя и  гналась за  ним до  тех пор,  пока он  в ужасе  не
вскарабкался на дерево.
    Угрозы, которые предшествуют  драке между двумя  кошками,
и особенно котами,  носят совсем иной  характер, но не  менее
внушительный  и   интересный  для   наблюдения  со   стороны.
Животные  стоят  друг  против  дуга  на  вытянутых  ногах, но
спину почти не  горбят и боком  не поворачиваются. Они  стоят
нос к  носу, ворча  и завывая  - звуки  эти, несомненно, всем
знакомы,  -  и  хлещут   хвостами.  Если  не  считать   этого
движения  хвостом,  коты  удивительно  долго сохраняют полную
неподвижность - иногда  по несколько минут.  Каждый старается
сломить  боевой  дух  противника,  действуя  по принципу "кто
дольше   выдержит".    Все   прочие   движения,   и  особенно
продвижение вперед  кота, берущего  верх, производятся  очень
медленного.  Наступающий  кот  продвигается  за один прием на
один-два  миллиметра,  продолжая   жутким  голосом   выпевать
угрозы в самую морду  противника, и может пройти  очень много
времени,  прежде  чем  вспыхнет  молниеносная  драка, слишком
стремительная   для   человеческого    глаза.   В    рассказе
"Королевская  Аналостанка"  Сетон-Томпсон  так  ярко   описал
весь сложный церемония  драки двух котов,  что я этого  здесь
делать не буду, чтобы не впасть в плагиат.
    Еще  один  тип  угрожающих   движений,  связанный  не   с
демонстрацией  силы,   а  с   вынужденным  смирением,   можно
наблюдать, когда  кошка не  в силах  больше выносить ласковых
поддразниваний  хорошо  знакомого   ей  человека.  Этот   тип
заторможенных  угроз,  сопровождающихся  знаками  покорности,
чаще  всего  можно  наблюдать  на  кошачьих  выставках,   где
животные  оказываются  в  непривычной  обстановке и вынуждены
терпеть прикосновения  судей и  других не  знакомых им людей.
В  этих  случаях  испуганная  кошка  припадает  на все четыре
лапы  и  постепенно  вжимается  в  пол.  Уши  у нее угрожающе
прижаты  к  затылку,  а  кончик  хвоста злоб