и  звать  меня.  Сосед
проходил мимо, услышал плач, приоткрыл дверь и спросил:
     - Мальчик, ты что плачешь?
     Продолжая реветь, она ответила:
     - Да, я плачу, но я девочка.
     В эту минуту появилась я. Голос у Машки сегодня хриплый, не трудно было
принять ее за мальчика.


10.4.60.

     Очень много значит для  нее  пример родительский,  а  еще больше пример
других  детей.  Например,  она  обожает  (и  уважает) Леночку  Журба.  Стоит
сказать:  "А Леночка Журба так не делает" - как Маша одергивает себя. Стоило
мне сказать,  будто Леночка Журба сказала своей бабушке,  что Маша не  умеет
одеваться, как Маша быстро хватает одежку и начинает одеваться.


12.4.60.

     Искали дачу.  На Хвойной улице нашли одну совсем для нас не подходящую,
но  Маше дача понравилась.  Почему?  А  потому,  что  там  много ребят.  Три
маленьких девочки и  один мальчик.  Маша быстро расспросила всех,  как  кого
зовут и сколько им лет, а потом, слышу, спрашивает у девочек:
     - Можно, я тоже с вами поиграю?
     Потом говорит им:
     - Я летом тоже буду здесь жить.
     - Мама, - говорит, - мне здесь очень нравится.
     - Да, Маша, здесь хорошо, много детей, но ведь папе надо работать, а вы
будете весь день кричать.
     - Нет, мы не будем кричать. Мы будем тихо играть.
     Вижу, в руках у нее уже чья-то тряпичная кукла.
     А  девчонки одна другой лучше.  Маленькая Соня с  челкой и  с огромными
серыми глазками с нее глаз не сводит.
     А Маша уже забыла, что пришла со мной, не слышит, что я ее зову.
     - Ой, как мне здесь нравится, мама!..
     И куклу не выпускает из рук.
     Пришлось все-таки увести.  Идет расстроенная,  вижу - просто ноги у нее
не идут.
     Как ее тянет к детям и как хорошо играет она с ними!
     По дороге она упрашивала меня:
     - Мамочка, милая, давай будем жить летом с этими девочками!..


3 ГОДА 9 МЕСЯЦЕВ

6.5.60.

     Два  праздничных первомайских дня мы  жили у  папы.  Маше с  папой было
хорошо.  Папа эти дни не работал, и они целые дни скитались в лесу, собирали
подснежники и анемоны на склоне горы.
     3 мая мы провели в Зеленогорске, а 4-го во второй половине дня позвонил
дядя  Леня  Радищев{129} и  сказал,  что  папа  наш  болен,  у  него высокая
температура.  Мы  с  Машей  сразу же  поехали к  нему.  По  дороге Маша  мне
говорила:
     - Я вылечу папу вот этой конфеткой.
     И показала мне зажатую в руке, замусоленную конфету.


x x x

     В  парке  устроен пруд  и  водопад.  Несколько женщин ловили удочками с
мостика рыбу. Одна из них поймала маленькую рыбку и подарила ее Маше.
     До этого Маша вся трепетала,  бегала с  пустой кружкой в руках от одной
женщины к  другой и  все ждала,  когда же ей дадут обещанную рыбку.  Наконец
рыбка очутилась в  кружке.  Оттуда ее пересадили в  стеклянную банку,  чтобы
виднее было. Накрошили булки и зеленой травки.
     Маша не выпускала банку из рук.
     Но к вечеру рыбка погибла. Воду мы меняли часто, но чем ее кормить - не
знали, и никто из соседей не знал.
     Увидев, что рыбка не плавает, Маша спрашивает меня:
     - Почему она не плавает?
     - Наверно, она заболела.
     - А  что у  нее болит?  Надо позвонить доктору Айболиту,  ведь он лечит
всех птиц и зверей. Наверно, он и рыбок лечит тоже?
     - Не надо было ее мучить, Маша. Жила бы она у себя спокойно в речке - и
не заболела бы.
     Надо было видеть огорченное Машино личико.
     - Мама, наверно, у рыбки мама и папа есть?
     - Да, конечно.
     - И, наверно, брат Павлик тоже есть?
     - Не знаю,  как его зовут,  может быть,  и  не Павлик,  но брат у  нее,
наверно, есть.
     - А сестра, как у Каринэ, тоже есть?
     - Может быть, и сестричка маленькая есть.
     - Ой, мама, зачем ты так говоришь? Не говори так, не надо!
     - Что не надо, Маша?
     Губы у нее запрыгали.
     - Мне жалко ее. Наверно, мама ищет ее?!
     - Да, наверно, ищет.
     - Давай понесем ее поскорей и бросим обратно в речку.
     - Хорошо, Маша. Ты добрая девочка. Молодец. Пойдем и отпустим ее.
     Кажется,  я  впервые видела ее  в  момент таких  серьезных переживаний.
Говорила она быстро,  глаза у нее загорелись, щеки пылали. Захлебываясь, она
объявила мне, что никогда-никогда не будет ловить и мучить бабочек и птиц, и
рыбок тоже никогда больше не будет держать в банках.
     С  банкой в  руках мы  спустились вниз  с  намерением выпустить рыбку в
ручей.  Но у  подъезда сидели на скамеечке те самые женщины,  которые ловили
утром рыбу. Увидели Машу с банкой в руках и спрашивают:
     - Машенька, ты куда это с банкой идешь?
     - Мы рыбку идем отпускать. Пусть она плавает в речке.
     - Рыбка? Да рыбка твоя, милая, померла.
     - Нет, - твердо и громко сказала Маша.
     - Ну как же нет?  Смотри -  лежит на боку и не шевелится.  Нет,  она уж
теперь ни есть, ни пить больше не будет.
     - Нет,  будет,  -  сердито сказала Маша.  -  Мы  ее вылечим.  Ее доктор
Айболит вылечит.
     - Нет,  уж теперь никакой доктор не поможет, - не унималась эта неумная
тетя, - кстати сказать, та самая, которая подарила Маше утром рыбку.
     Пришлось мне вмешаться и мягко объяснить тете,  что Маша очень огорчена
и непременно хочет полечить рыбку.
     Рыбка была брошена в  воду,  плавала на спинке,  а  Маша долго стояла и
смотрела,  как плавает она поверх воды,  и все ждала, когда появится наконец
рыбкина мама и заберет дочку к себе.


10.5.60.

     На море почему-то вместо чаек прилетели вороны.  Маша впервые видела их
вблизи.
     - Вот они какие чернущие! - сказала она.
     Потом, разглядывая ворону, спросила:
     - А где ее дети?
     - Чьи дети?
     - Воронины. Которым она кашку варила?
     - Наверно, дома.
     - Вот  видишь,  мама!  Ты  меня никогда одну не  оставляешь,  а  ворона
оставляет!


x x x

     В парке какая-то тетя спросила у Маши, что она делает в Зеленогорске.
     - Ищем дачу, - ответила Маша.
     Она  теперь всем говорит,  что "мы ищем дачу".  Это у  нас стало чем-то
вроде профессии.


x x x

     Сегодня утром она у меня спросила:
     - Мамочка, а как это вы придумали назвать меня Маша?
     - Да так вот... Думали, думали и придумали.
     - А кто придумал, ты или папа?
     - Мы вместе придумали. А тебе нравится твое имя?
     - Да, нравится.
     Потом помолчала и говорит:
     - И долго вы думали?


                                 Пишет папа

3 ГОДА 10 МЕСЯЦЕВ

2.6.60. Ленинград.

     Весна  в  этом  году  рано  уступила дорогу  лету.  Давно  уже  отцвела
черемуха,  цветет сирень.  На  рынке  (куда мы  вчера ходили с  Машей) полно
ландышей,  тюльпанов, белой и сиреневой сирени, маргариток и прочей свежей и
пахучей радости.  А  Маша -  в  городе,  и  неизвестно,  когда и куда выедет
отсюда. Дачу для нее бестолковым родителям до сих пор снять не удалось.


x x x

     Сказал ей:
     - Завтра мы  с  тобой пораньше встанем,  тихонько оденемся и  пойдем на
рынок за цветами... Только ты маме не говори.
     - Почему?
     - Потому что это - секрет.
     - А что это такое?
     - Ну, это - тайна.
     Утром она проснулась и говорит матери:
     - Мы  сегодня с  папой тихонько пойдем тебе цветы покупать.  Ты  только
гляди, хитричка, в окошко не смотри!..


7.6.60.

     Третьего дня,  в  воскресенье,  ездили втроем в Пушкин -  к тете Ляле и
Прокофию Никитичу.  Заодно  поискали дачу.  Были  у  какого-то  фельетонного
чудовища-стяжателя,  который весь сад засадил клубникой, огурцами, салатом и
прочим, а для дачников выделил участочек размерами (буквально) полтора метра
на полтора.  Клумбочка с цветами. Вместо скамейки - старая железная кровать.
Для полного сходства с могилой ограда покрашена в ядовитый попугайный цвет.
     Дачи не сняли. Пожалели и себя и Машу.


x x x

     Последнее время я  довольно часто рассказывал Маше о  своем детстве,  о
тех временах,  когда ее  на свете не было.  И  не было случая,  чтобы она не
сделала попытки выяснить этот загадочный вопрос:
     - А где я была? Нет, правда, где я была тогда?
     На днях ни с того ни с сего начинает рассказывать мне:
     - Жила девочка Маша.  Это я.  У нее тогда папы и мамы не было и бабушки
не было.  И  вдруг...  (короткая пауза) и  вдруг у  меня родилась тетя Ляля.
Потом у нас родился Синдбад. И Кузьма родился.
     Как известно, Кузьма - это тети Лялин кот.


x x x

     Смотрели в Пушкине дачу. Мама рассказывает Маше:
     - Там  садик.  Там  два домика.  Там есть собака Бобик.  У  хозяев есть
дочки.
     Вся засияла.
     - Да?! А как ее зовут?
     - Кажется, Вивиана.
     - А сколько ей лет?
     - Лет двадцать восемь, кажется.
     С возмущением:
     - И это называется дочка?!


x x x

     Вчера вернулась с Каменного острова переполненная восторгом.
     - Ах, как там красиво!..
     Видела  петровский дуб,  спрашивала у  мамы,  почему  он  за  решеткой.
Привезла маленькую черную ракушку.


x x x

     Перечитал сейчас (и с волнением перечитал) мамины зеленогорские записи.
То место, где она рассказывает об уснувшей рыбке.
     Всей душой я  на стороне Машки и  вместе с  тем понимаю,  как трудно ей
будет  с  этими  донкихотскими взглядами на  жизнь,  как  часто ей  придется
сталкиваться  с  бездумной  жестокостью,  с  такими  вот  тетками,  как  эти
("интеллигентные", по словам Элико) рыболовы...
     Не  делаем  ли  мы  ошибку,  что  поддерживаем в  Машке  ее  страстную,
убежденную любовь  ко  всему  живому?  Нет,  не  делаем!..  Пусть  ей  будет
временами нелегко, но так, и только так надо воспитывать человека!..
     Вегетарианство?  Толстовство?  Нет,  мы едим -  и Машка ест - и мясо, и
рыбу. И все-таки... Маленький мучитель, убийца бабочек или муравьев не может
вырасти хорошим, добрым, великодушным человеком. Убежден в этом.
     Но, к сожалению, убеждены в этом далеко не все.
     В том же Зеленогорске (или нет,  пожалуй, еще в Ленинграде, в Дивенском
саду) был  такой случай.  Девочка намного старше Маши  поймала бабочку и  на
глазах у других детей отрывала ей крылья.
     - Оставь! Что ты делаешь? - сказал я девочке.
     Она простодушно удивилась:
     - А что?
     - Как  что?!  Разве  можно мучить бабочек!  -  дрожащим от  негодования
голосом накинулась на нее Машка.
     И тут в наш разговор вмешалась мать этой девочки. До этого она спокойно
беседовала с приятельницами, а тут резко оглянулась и говорит:
     - Бабочек?  Не  убивать?!  Что  за  странные  речи!  И  даже  какие-то,
простите,  несовременные речи. Разве вам, товарищ, неизвестно, что бабочки -
вредители?
     Да,  знаю, слышал: бабочки вредны. Хотя, признаться, не очень верю, что
в природе хоть одно звено может оказаться лишним, ненужным, вредным...
     Но если и правда есть в природе вредители,  если их действительно нужно
уничтожать,  -  пусть этим занимаются взрослые. Так же как пусть взрослые, а
не дети, ведут войны, ловят преступников, судят их и наказывают. А в ребенке
нужно буквально с  пеленок воспитывать отношение к природе и ко всему живому
самое человечное,  самое уважительное.  Воспитывать защитников жизни,  а  не
врагов ее.
     Если  ребенок  в  четыре  года  терзает своих  крылатых и  четвероногих
земляков, он потом и людей будет обижать походя.


x x x

     Сегодня я работал. Слышу - стук в дверь. Машин голос:
     - Папа! Папа!
     Значит,  что-то  случилось.  Без  дела  она  меня в  рабочие часы,  как
правило, не тревожит.
     Врывается:
     - Тебя - к телефону! Бабушка с тобой говорить хочет. По телефону.
     Бегу в коридор. Трубка лежит на рычаге.
     - Нет, - говорит Маша, - сюда, сюда!..
     И  ведет  меня  в  кухню,  где  на  белой табуретке стоит ее  маленький
игрушечный телефончик.
     Придумала, вообразила и уверовала, что бабушка и в самом деле звонила с
Кавказа и звала меня.
     Пришлось  взять  трубку  и  несколько  минут  "поговорить с  бабушкой".
Конечно, сердиться я и не подумал.


13.6.60.

     Десятого мы с мамой ездили в Лугу, смотрели дачу. Понравилась. Это не в
самой Луге,  а за городом, на Лангиной горе. Выйдешь из калитки - и уже лес.
Через другую калитку пройдешь -  река Луга,  за  ней густые леса,  а  по эту
сторону -  заливные луга.  Дом отдельный,  хозяева -  ленинградцы, приезжать
будут не часто, маленьких детей у них нет. Зато есть дети у соседей. Так что
Машке там будет, надеюсь, и весело, и удобно...


x x x

     Сегодня утром  вижу  -  натирает в  столовой паркет  маленькой платяной
щеткой.
     Спрашиваю: откуда щетка?
     - Мне мама дала. С самого начала.
     - С какого начала? Как ты родилась?
     - Нет, не когда родилась.
     - А когда?
     Вопросы "когда" и "сколько" по-прежнему очень трудные для нее.
     Я повторяю вопрос:
     - А когда?
     Отвечает:
     - Сначала первое,  потом во вторник, потом шестое, потом - число, потом
- праздник.
     Набор слов? Да, но все они, эти слова, из одного, календарного ряда.


17.6.60.

     Машка мало  гуляет.  Родители и  тетя Минзамал поглощены предотъездными
делами. Собираемся в Лугу.


x x x

     Третьего дня  вечером мы  всем семейством гуляли,  ужинали в  "Вечернем
кафе" возле Ленфильма.  Перед этим  часа полтора сидели в  Дивенском садике.
Машка писала на песке буквы и самостоятельно нацарапала слово:

ПАПА


x x x

     С  упоением слушает стихи Саши Черного{134}.  И  вообще всякие хорошие,
крепкие, энергичные стихи.
     Но сама наизусть почти ничего не знает.  Даже то,  что знала, забыла. А
"Поезд" Саши Черного может слушать пятьдесят раз подряд.
     - Еще! Еще! Еще!


x x x

     Рассматривали книгу Ревалда...
     Отец Сезанна{134} читает газету "L'Evenement".
     - Что это?
     Говорю:
     - Дядя читает газету.
     - Это грузинский дядя?
     А Сезанн-pere действительно похож на грузина.


x x x

     В мире дела идут своим чередом.  Эйзенхауэр под напором народного гнева
отказался от поездки в  Японию.  В  газете карикатура:  премьер Киси сидит в
луже.
     Машка:
     - Это кто?
     - Это Киси.
     - Кто?!!
     - Киси. Так его зовут. Хочешь с ним дружить?
     - Гм... Он что-то немножко сердитый.


x x x

     Интересуется вопросами жизни и  смерти.  "А где я,  а где она,  он были
тогда?"
     "Что такое умер?"
     Что ей сказать и как сказать?
     Сегодня читали Сашу Черного. Я говорю:
     - Саша Черный очень любил детей.
     Это "любил" настораживает ее.
     - А где он теперь?
     - Далеко.
     - Где?
     - Очень далеко, Маша.
     Подумала и:
     - В красненьком домике али в зелененьком живет?
     Между прочим, упорно вместо "или" говорит "али".


22.6.60.

     Вчера мама и  Маша уехали в  Лугу.  А  папу дела задерживают числа до 1
июля в Ленинграде.
     Сегодня Элико звонила по телефону.  Говорит,  дачей довольна. А Машка -
та в полном восторге.  Ест клубнику,  которую хозяйка при ней,  на ее глазах
снимает с грядки!


x x x

     О жизни и смерти. Хотя не говорим, но понимает, что умереть - это очень
плохо. И боится, что это слово будет произнесено.
     Рассказывал ей на днях о нашем детстве. Говорю:
     - Тетя Ляля была тогда совсем маленькая.  У  нее  еще косичек не  было.
Вася был побольше, а я - самый старший...
     Перебивает:
     - А где теперь Вася?
     Я говорил ей - и не один раз, - что он умер.
     На этот раз говорю:
     - Далеко.
     - Живет далеко?
     Это "живет" так многозначительно,  что не остается сомнений, что именно
она имеет в виду.
     Говорю:
     - Да, живет.
     И опять:
     - В розовом домике али в голубеньком?
     Что за  домики -  не  понимаю.  Но  если есть домик,  тогда святая ложь
становится правдоподобнее.


x x x

     На улице. Крохотная собачка бежит у ног хозяйки.
     - Маша! Смотри!..
     - Ой, что это за собачка? Может быть, это наша родилась уже?


23.6.60.

     Забыл давеча записать. После долгих споров и колебаний накануне отъезда
свели Машку в  дамскую парикмахерскую,  и  там тетя в  белом халате отчикала
Машину косу.  Машка -  ничего,  не плакала,  не горевала, только просила все
время, "чтобы было как у мамы".
     Подстригли ее в кружок. Стрижка ей не идет, а главное - волосы по бокам
болтаются и  лезут все время в  глаза.  Лучше бы уж со своим конским хвостом
бегала.


x x x

     Утром  сидит  за   столом,   изнемогает.   На   маленькой  тарелочке  -
приправленная  повидлом  манная  каша.  Машка  не  ест,  вертится  на  своем
стульчике.
     - Ты что?
     Вздохнула:
     - Не знаю... что-то кашу не хочется.
     Этим "что-то"  она  как  бы  смягчает (и  довольно часто) недозволенную
формулу "не хочу".


24.6.60.

     От наших лужанок ни слуху ни духу. Обещали писать и не пишут.
     Переписываю -  в  день по  чайной ложке -  те записи,  которые делал на
бумажных клочках...


x x x

     Сидела за  своим столиком,  обедала.  Рядом на оттоманке развалился наш
котище.
     Маша:
     - Кот,  уйди!  Ты что не уходишь?  Папа, кот на скатерть лег! У него же
муравьи и глисты.
     - Что у него?!!
     Поправилась:
     - У него комары и глисты.
     Это она комаров и муравьев с блохами спутала.  Знает,  что и первые,  и
вторые, и третьи кусаются.


27.6.60.

     Первое письмо из Луги. Мама устала, измучилась устройством быта, но при
этом не нахвалится тамошней природой,  ее красотой, целительностью воздуха и
так далее.
     Маша блаженствует.
     Целый день в саду. Только есть домой приходит.
     Подружилась,   по  словам  мамы,  с  хозяином,  отставным  полковником,
поливает из маленькой лейки грядки, получила "надел" - собственную маленькую
грядку, с огурцами, кажется...


x x x

     Недели две назад - голос за дверью моей комнаты:
     - Можна?
     Говорю:
     - Да, мамочка.
     Появляется Машка:
     - Ты думал - мама?
     - Да, я думал - мама.
     Страшно ей понравилось, что ее за маму могут принять.
     - Давай еще подумай. Хорошо? - говорит она и быстро выходит из комнаты,
чтобы еще раз постучаться и спросить:
     - Мож-на?


x x x

     Скучаю  без  тебя,   Машка.  Скоро,  надеюсь,  увидимся.  До  свиданья,
дружочек. Маруська моя курносая!..


3.7.60. Луга.

     Уже  четвертый день  папа  в  Луге.  Ехал сюда автобусом.  После двух с
половиной часов качки и тряски вышел, пошатываясь, на привокзальную площадь,
огляделся: никого нет, никто не встречает.
     И вдруг -  где-то далеко-далеко -  разглядел голубую мамину кофточку, а
рядом  с  мамой  -  человечка  в  белой  панамке.  Еще  издали  увидел,  как
покраснела, залилась румянцем Машутка, когда мама сказала ей:
     - Смотри, папа приехал!
     Бежала со всех ног. В протянутой ручонке букетик полевых колокольчиков.
     Все эти дни не отходила от меня.
     К  сожалению,  погода  с  моим  приездом  испортилась -  холодно,  льет
проливной дождь.
     Вчера  выдался небольшой просвет,  и  мы  с  Машей  пошли на  прогулку,
знакомиться с  окрестностями.  Тут,  на  берегах Луги,  довольно красиво,  а
местами и  очень красиво,  но  не  так дико,  безлюдно и  пустынно,  как нам
казалось, когда мы снимали дачу.
     Нашли одну большую сыроежину.  Машка ликовала,  все время заглядывала в
свою новую корзиночку и любовалась грибом.
     На  берегу  Луги  встретили  пятерку  больших  (лет  по  восемь-десять)
девочек.  Все они с кружками и бидончиками в руках.  Идут по ягоды.  Девочки
местные,  я разговорился с ними.  Они только что видели очень большие желтые
лилии (кувшинки), но не могли дотянуться до них. Я отговорил их охотиться за
лилиями в глубоких местах.  Машка слушала нас, смотрела на девочек, ноздри у
нее раздувались.  И  вдруг она обращается к  девочке,  которая стоит рядом с
ней:
     - Тебя как зовут?
     - Оля.
     Делает шаг к следующей:
     - А тебя как зовут?
     - Вера.
     - А тебя?
     - Галя.
     Перебегает полянку:
     - А тебя? А тебя?