к  мистическому  и
религиозному  юродству,  не  обращая  внимания  на  окружающих  людей;  имел
странные выходки, странные вкусы, вследствие чего был объектом насмешек. Был
неряшлив  и грязен,  являлся  без нательной  рубашки, одетый только на голое
тело  в  пальто  и, таким  образом, являлся  с визитом  к высокопоставленным
лицам.   Из  юродствующего   и  религиозного  вдруг  становился   развратным
временами. Часто делался  импульсивным, вспыльчивым, агрессивным, жестоким и
драчливым,  дурно  обращался с слугой своим,  бил его. Страдал смолоду тиком
(подергивал  головой,  как  бы  освобождаясь  от узости  галстука). Умер  от
чахотки.
     Другой   брат   Толстого   --   Сергей   Николаевич   отличался   также
эксцентричностью и явно патологическими странностями психики, так, по словам
старшего сына  Толстого (Льва  Львовича) он был "эгоистичный"  и "несчастный
человек",  мало  разговаривающий  и  чрезвычайно  замкнутый: часто  месяцами
проводил  один  взаперти".  Часто  на весь  дом  раздавались  "его  оханья и
аханья". Держал себя всегда странным образом и оригиналом. Выезжал не иначе,
как на четверке. Был чрезвычайно горд и к крестьянам относился с презрением.
     Сын Льва Толстого -- Лев Львович также  отмечает в своих воспоминаниях,
что  он страдал  в течение 5 лет какой-то "нервной  болезнью",  так что  был
освобожден  от воинской  повинности и оправился, будто бы, от этой  болезни,
когда женился.
     Из всех этих данных о наследственности Толстого мы можем заключить, что
он   принадлежал   к   личностям   с   невропатической   и   психопатической
предрасположенностью.

        "13. Общая оценка всех клинических данных"
     Перейдем теперь  к общей оценке всех клинических данных,  которые мы до
сих  пор  приводили. Можем  ли  мы все  выше  приведенные  симптомы  болезни
Толстого  квалифицировать как симптомы  генуинной  эпилепсии?  Такой диагноз
болезни Толстого мы категорически отвергаем, как мы  его отвергли 5 лет тому
назад*.
     ___________________
     * "Клин. Арх. Ген. и одар"., вып. I, т. I, в статье: "К патографии Льва
Толстого".

     Не говоря уже о  том, что  ни  клиническая картина  самих припадков, ни
характер периодичности этих  припадков -- не соответствуют картине генуинной
эпилепсии, --  само течение,  т.  е. все развитие психики  Л. Толстого резко
противоречит такой форме эпилепсии.
     Как известно, психика  одержимого  генуинной эпилепсией  сопровождается
резким  притуплением   психических   способностей,  чего   про   психические
способности Льва  Толстого  сказать уж никак  нельзя. Наоборот,  необычайное
развитие  его необыкновенных  психических  способностей поражает нас,  и это
развитие сохранилось вплоть до самой его смерти.
     Точно  также   вводить  в  дифференциально-диагностические  соображения
гипотезу о возможности эпилепсии  органического происхождения  у  нас нет ни
малейших оснований  для  этого.  Психогенное  происхождение  припадков и его
эквивалентов  мы  уже  констатировали  выше,  Точно  также  раннее появление
судорожных припадков и  других симптомов, и вообще  вся картина болезни и ее
развитие, все это говорит против такого предположения.
     Появление  к  старости артериосклероза  могло  только осложнить картину
болезни, но не объяснить, ибо, как сказано,  судорожные и другие симптомы мы
имеем   еще  с  юного  возраста.  Единственно,  что   может   ввести  нас  в
диагностическое  затруднение  это   вопрос  --  не  были  ли  эти   припадки
истерическими   (истерические   реакции),   и   вообще    нельзя   ли   весь
симптомокомплекс   заболеваний   объяснить   истерией?   Тем    более,   что
психогенность симптомов у нас на лицо.
     Но и это предположение мы  должны отвергнуть. Дело  в том, что характер
судорог  описанных  выше  не  подходит  под  истерию.  Точно  также характер
припадков, протекающих  с потерей  сознания,  с  амнезией после припадка, со
спутанностью  и  бредом до  припадка,  носящие характер тяжелого сумеречного
состояния и вообще вся  картина припадка не вяжутся с истерической реакцией.
Кроме  того,  выше  констатированные ряд  симптомов:  сумеречные  состояния,
типичные  для  эпилептиков   приступы  ауры  Petit  mal,   тяжелые  приступы
патологического  страха  смерти  с  галлюцинациями  устрашающего  характера,
доводившие  его до  желания самоубийства;  наконец, патологические изменения
настроения,  резко аффективно-агрессивный характер со  всеми  ему  присущими
особенностями --  все  это  говорит  за  то,  что  диагноз истерия-- слишком
упрощенный   шаблон,   в   который   ни  болезнь,  ни  психика  Толстого  не
укладываются. Во всяком случае мы таким упрощенным диагнозом удовлетвориться
не можем.  Мы больше склонны к  тому диагнозу,  к которому мы пришли  в 1925
году:  диагнозу  аффективной  эпилепсии.  Более  детальное изучение  болезни
Толстого,  изложенное  здесь,  в  этой  работе,  нас  еще  более  убедило  в
справедливости этого диагноза, нежели 5 дет тому назад.
     По  исследованию   Bratz'a*,  аффективную  форму  эпилепсии  необходимо
совершенно  выделить, как особую форму, совершенно отличающуюся от генуинной
эпилепсии,  несмотря на  то, что эта  форма  также  Выражается  в судорожных
припадках,  как  и  генуинная   эпилепсия.  Но  характерным  отличием   этой
аффективной эпилепсии является то. что эти припадки являются преимущественно
после  душевных  волнений  (аффектов),  отсюда  и  название  --  аффективная
эпилепсия.
     Далее,   при  этой   форме   эпилепсии  бывают  припадки   Petit   mal,
головокружения,  обмороки, психические эквиваленты, патологические изменения
настроения, состояние  спутанности  и пр.  Характерным также  при этой форме
эпилепсии  является то  обстоятельство, что  припадки  эти  улучшаются,  как
только удастся таких  больных поставить  в условия спокойной обстановки, где
нет причин для аффекта.
     Но самое характерное для таких больных (и это  является резким отличием
этих  больных от  других  форм), что у аффект-эпилептиков  при наличии у них
психопатической    предрасположенности    никогда    не    наступает    того
эпилептического   изменения   личности,   характеризующего    эпилептическое
слабоумие, которое обычно бывает при генуинной эпилепсии.
     Точно  также  Крепелин** выделяет эту форму аффективной  эпилепсии, как
самостоятельную форму, отмечая  все вышеприведенные характерные черты, т. е.
также  отсутствие  эпилептического изменения  личности в  смысле  слабоумия,
несмотря на судорожные припадки; также зависимость этих припадков от аффекта
и волнения,  и вообще все  течение  этой болезни  зависит от влияния внешних
обстоятельств (в  особенности волнений),  чего  при  генуинной  эпилепсии не
бывает.
     __________________
     *  Bratz.  -- Die Affectepileptische Anfalle  der  Neuropathischen  und
Psychopatischen. Monats: hrifft f r Psychiatrie und Neurologie 1911.
     ** Kraepelin. Psychiatrie B. III. 1140 p. 68

     Кроме того,  Крепелин  отмечает  еще и  следующие психические симптомы,
свойственные  аффективной  эпилепсии: чрезвычайно сильная раздражительность,
патологические  изменения  настроения,   приступы   патологического  страха,
состояние затемнения сознания с  самообвинениями, а иногда с галлюцинациями,
бывают  также  состояния  сильного   возбуждения,  иногда   сопровождающиеся
затемнением   сознания.   Бросается   также  в   глаза   то,   что   в  этом
симптомокомплексе аффективной эпилепсии  содержатся перемешанные между собой
симптомы эпилептического и истерического заболевания и что этой  аффективной
эпилепсии подвержен более мужской пол, нежели женский.
     На основании  этого,  а также на основании  всего клинического течения,
Крепелин считает это  заболевание все-таки ближе к эпилептическому, нежели к
истерическому.
     Если мы проанализируем симптомокомплекс, найденный нами у Льва Толстого
с симптомокомплексом аффект-эпилепсии Крепелин-Bratz'a, то мы находим полную
их  тождественность.  И,  действительно,  в симптомокомплексе  болезни  Льва
Толстого  мы  находим  2  компонента,  определяющие   клиническую   картину.
Компонент  эпилептический  и  компонент истерический, которые  переплетаются
между собой в тот "запутанный клубок" симптомов, о котором говорит Крепелин.
Наличие "истерических реакций" у Толстого не  только не противоречит  нашему
диагнозу,  а,  наоборот,  подтверждает   его  справедливость,  ибо   наличие
истерического  компонента  перепутанного   с  эпилептическими  симптомами  и
характерно для аффект-эпилепсии и точно также для болезни Льва Толстого.
     Резюмируя  все  клинические  данные,  приведенные  в  этой  работе,  мы
приходим к следующим выводам:
     Лев  Толстой страдал  аффект-эпилепсией (в смысле  клинической картины,
описанной Bratz-Крепелином), на основании следующих данных:
     1.  Лев  Толстой был подвержен  судорожным припадкам,  сопровождавшимся
полной  потерей  сознания с  последующей амнезией.  Перед припадком:  бред и
состояние полной спутанности.
     2. Припадки эти всегда следовали после аффективных переживаний.
     3. Эти  припадки не вызвали  у Льва Толстого  эпилептического изменения
психики  (в смысле слабоумия);  наоборот, несмотря на глубокую старость, его
психические функции  стояли до конца его жизни  на свойственной  ему высоте.
Кроме того Л. Толстой страдал:
     4.  Приступами  сумеречного   состояния,   которые   часто  завершались
припадками.
     5. Также  тяжелыми приступами патологического  страха  смерти,  которые
носили характер тяжелых сумеречных состояний.
     6. Эти приступы  сопровождались галлюцинациями (зрительными и слуховыми
часто устрашающего характера).
     7.  Сумеречные состояния часто сопровождались  экстазами. автоматизмом,
ступором, психической аурой, а иногда импульсивными действиями.
     8.  Кроме того, он был подвержен приступам Petit mal, головокружениям с
потерей равновесия и обморокам.
     9.   По   своему   характеру   Л.  Толстой   принадлежал   к  личностям
аффективно-раздражительного типа (так называемый "эпилептический характер").
     10.  Время  от  времени  он  был  подвержен  патологическим  изменениям
настроения (депрессия и проч. ).
     11. Все перечисленные симптомы и вообще вся картина страдания развились
на основе невропатической и психопатической предрасположенности.
     12. Артериосклероз в старости мог сыграть роль ухудшающего фактора.
     II.  АФФЕКТ-ЭПИЛЕПТОИДНЫЕ  МЕХАНИЗМЫ И ВЛИЯНИЕ ИХ НА ПОВЕДЕНИЕ ЛИЧНОСТИ
Л. ТОЛСТОГО
     Давно  уже  стало  общим местом для  всех -- при  исследовании личности
Толстого -- обязательно  отмечать сложность,  многогранную противоречивость,
парадоксальность, неустойчивость личности и поведения  Толстого.  Однако, до
сих пор  нет ни одного удовлетворительного объяснения, которое нам правильно
указало бы на механизмы, управляющие этой личностью.
     Мы исходили из того убеждения, что без клинического освещения и анализа
этих  механизмов  Толстой  остается  непонятым. Вот почему мы  сочли  нужным
сначала  в предыдущих главах показать эти клинические данные, чтобы потом на
их  основе  иметь возможность  показать  эти механизмы  личности и поведения
Толстого.
     В этой главе мы и займемся этим вопросом.
     При  изучении  личности  и поведения Толстого замечательным является та
особенность, что нигде так ярко и выпукло не построены психические механизмы
по  законам диалектического  развития, как  у  него. Какой бы  комплекс  его
психической  жизни мы  ни  брали,  всегда  он строго  логически вытекает  из
другого   противоречивого   комплекса    его    исключающего    и    с   ним
антагонизирующего.  Получается убеждение, что вся психика Толстого построена
из противоречащих друг другу комплексов.  Ниже мы приводим иллюстрации таких
комплексов.
     Здесь же  нам  невольно  напрашивается  вопрос: чем  обусловлена  такая
диалектика  психических  комплексов   Толстого?   Ответ   на  это  дают  нам
клинические  данные Толстого. Утверждая  это, мы  исходим из того положения,
что вообще весь мир патологических явлений построен диалектически.
     Мы  исходим   из  убеждения,  что   развитие  в  природе  зиждется   на
диалектической  роли  патологии.  Патология,  разрушая,  создает   ценности.
Болезнь моллюска создает жемчужину. Прививая себе  оспу, человек приобретает
иммунитет и этим самым "здоровье",  а вместе с  тем и высший  этап культуры.
Женщина,  "болея  нормальной  беременностью" и родами,  разрешается здоровым
ребенком и тем  не только предохраняет человеческий род от его вымирания, но
и  гарантирует  возможность развития  культуры и  т.  д.  Роль  патологии  в
диалектическом развитии природы  еще  недостаточно  изучена  и  недостаточно
оценена.  Роль патологии в  диалектическом развитии личности Толстого такова
же:  болезненная психика  Толстого, доставлявшая ему тяжелые страдания, дала
миру жемчужину русской литературы.
     Вот  тут и возникает  необходимость, чтобы изучить эту жемчужину,  надо
знать механизм  этой своеобразной болезни, давшей условия для появления этой
жемчужины.
     Выше  мы  поставили  диагноз  болезни Толстого --  аффект-эпилепсия,  а
психику его трактуем, как аффект-эпилеитоидная психика.
     Чем характеризуется эта психика, каковы  ее механизмы? На это мы сейчас
дадим  ответ  и  увидим,  что  самое  замечательное  в  механизмах аффект  -
эпилептоидной психики -- диалектическое построение этих механизмов.
     В  одной из наших  работ  данного "Архива" мы  уже указывали, что самым
характерным в механизме Проявления психической энергии у  аффект-эпилептиков
является симптом полярности психических разрядов.
     Поясним, что мы Понимаем под "полярностью".  Обычно нормальная  реакция
человека на внешние раздражения протекает по линии средней интенсивности.
     Психическая   энергия,   окрашенная    известною   дозою   эмотивности,
проявляется в известной пропорции по отношению  к другим (интеллектуальным и
волевым)  элементам,  а  также  по  отношению  к внешним  раздражителям. Эта
пропорция, сохраняющаяся  как  нечто  постоянное  и характеризует "норму"  и
границу психических реакций "нормального" человека.
     Эта "норма" реакций никогда не выходит за известные средние пределы, ни
в  сторону плюс, ни  в  сторону  минус. Повышенный аффект  или  притупленный
аффект,  повышенная  волевая  реакция  (судорожный  припадок,  гиперкинезия,
гипербулия и  проч. )  или  пониженная  (resp.  повышенная  интеллектуальная
деятельность  и  пониженная, доходящая  до бессознательности)  --  есть удел
всякой  патологической  реакции. Но  эти уклоны в сторону плюс и минус имеют
свои  механизмы.  Эти  механизмы,  между  прочим,  также  зависят  от  того,
насколько эти уклоны в сторону плюс или минус приближаются к тому пли  иному
полюсу (или пределу). Ведь уклоны в сторону плюс и минус должны же, наконец,
иметь  и  свои   пределы.  Психомеханизмы,  дающие  возможность  разрядиться
психической  энергии  до  крайних  пределов, No1  можем  обозначить  --  как
психомеханизмы   с  полярными   реакциями.   Аффект-эпилептической   психике
свойственно   иметь  такие   механизмы  и  для  них  они  являются  Наиболее
характерным. Прежде всего, сам по  себе  "эпилептический припадок", со всеми
его  гиперкинетическими  и эквивалентными явлениями,  есть  уже сада по себе
тенденция  к  полярному разряду  волевой энергии в  сторону плюс;  с  другой
стороны  --  последующая  эпилептическая акинезия, после припадка, ступор  и
проч., естъ такая же тенденция в сторону минус. В отношении эмоциональности,
-- аффективные разряды перед припадком имеют тенденцию к полярному разряду в
сторону  плюс,   а  в   сторону  минус  --  после   припадка.  В   отношении
интеллектуальных разрядов: обострение  психических  функций  перед припадком
(аура, гипермнезия)  понижение  во  время и после припадков (бессознательное
состояние, амнезия после припадка).
     Психомеханизмы с тенденциями  к такому предельному раз ряду психической
энергии,  доходящей  до  полюсов,  --  и   дают  симптомокомплексы  полярных
разрядов, характерные для эпилептоидов.
     Второй особенностью  аффект  эпилептической психики  является  то.  что
вышеупомянутая  полярность  реакции сопровождается альтернативным характером
этой  реакции. Полюс  -- плюс (гиперкинезия, гипертимия, гипермнезия)  имеет
тенденцию или тяготение тут же перейти к противоположному полюсу -- минус (к
гипокинезии,  акинезии,  гипотимии, к  амнезии и  т.  д.  ).  Иначе  говоря,
полярные симптомы "гипер" имеют тенденцию и непреодолимое  тяготение перейти
в "гипо". Подобно маятнику, раскачивающемуся к  крайним своим точкам размаха
то  вправо,  то  влево,  --  аффект-эпилептическая  психика  в  этом  смысле
альтернативна: не знает середины. Реакция одного  полюса  быстро переходит к
реакциям другого полюса:  эпилептик или  чрезвычайно аффективен,  гневен или
чрезвычайно  мягок,  добр,  любвеобилен,  или  экстатичен,  возбужден,   или
подавлен,  угрюм,  или  чрезмерно  деятелен,  подвижен,  или  апатичен,  или
переживает  необычайное интеллектуальное обострение,  или  удивительно  туп,
беспамятен и т.  д.  Но характерно и то, что все это быстро может переходить
из одного состояния в другое.
     3-ей характерной особенностью аффект-эпилептической  психики  являются:
симптомы извращения полярных разрядов.
     Под симптомом извращения полярных  разрядов мы  понимаем то  состояние,
когда  в  процессах  вышеупомянутых  полярных  разрядов  полюс отрицательный
замещается полюсом положительным или  наоборот.  Например,  аффект-эпилептик
вместо   того,   чтоб  разрядить   полярно  свои  эмоциональные  переживания
"альтруистическими"  эмоциями,  разряжает  их эмоциями  "жестокости";  иначе
говоря,   там,  где  он  должен   выявить  крайнюю   степень  эмоции  любви,
самопожертвования, он проявляет  эти эмоции  садизмом  (вместо полюс-плюс он
выявляет  полюс-минус).  Таким  образом,  мы  имеем здесь  замещения  одного
крайнего  полюса  другим  крайним.  Происходит  это   по  закону  извращения
эмоциональной    полярности    аффект-эпилептиков.     (Аналогично    этому,
экстатические переживания могут  замещаться  гиперкинетическими  (припадком)
или   гипербулией.   Гиперкинезия   же   (припадок)   может   быть  замещена
какими-нибудь эквивалентами интеллектуального характера" и т. д. *.
     ___________________
     *  Многими  авторами  все  эти  особенности   эпилептических   разрядов
(полярности, альтернативности и извращения полярных разрядов) трактуются как
амбивалентность.  Но  это   неверно.  Амбивалентность,  как  это  понимается
Bleuler'ом  в  шизофрении,  есть  переживание  2-х  исключающих  друг  друга
противоположных  комплексов,  уживающихся  друг с  другом  в один и  тот  же
момент. Тут мы имеем 2 валентности (или 2 психических valeur'a) в одно и  то
же время.  У аффект-эпилептиков нет этой валентности в одно и  тоже время, а
эти  противоположные валентности  проявляются в разные моменты альтернативно
по  формуле:  "или  то,  или  другое"; одно другое  исключает в  силу своего
противоречия. В шизофренической  амбивалентности одно другого не исключает и
протекает по формуле "и то -- и  "другое", несмотря на  их  противоречие.  В
этом принципиальная разница, несмотря на внешнее сходство.

     Все механизмы аффект-эпилептической психики конструируются на этих  3-х
кардинальных основах. Все  психические комплексы складываются  на  этих "3-х
китах" аффект-эпилептической психики  и получают благодаря этому своеобразно
противоречивое строение.
     Дело в  том, что такое тяготение  к  полярности и альтернативности этих
комплексов вызывает постоянную борьбу между  этими комплексами и  постоянную
неустойчивость  и  противоречивость их  изживания.  Создается тип  человека,
тяготеющий всегда к  крайностям,  к  "страстности", человека  с "надрывными"
тенденциями во  всех  тех переживаниях,  которые  у  обыкновенных  людей  не
в