ый!

Счету нет таким сдвигам и
вывихам.

“Не подавал никаких признаков
сознания” - вместо был без сознания, либо не подавал признаков
жизни.

“Разделяю от души!” -
поди пойми, что человек хочет сказать: вполне разделяю ваши чувства,
чувствую то же, что и вы, всей душой радуюсь вместе с вами.

“Она одергивала мужа за
рукав” - странная помесь: можно одернуть человека или одернуть
платье, но подергать, дернуть за рукав.

Человек “волочился на поводу”
у богатой вдовушки. Можно идти на поводу, то есть покоряться. И очень распространено было в прошлом веке: волочился за (той же
вдовушкой) - вот этого пишущий не чувствует.

Слышишь и читаешь “сделал
услугу”. Когда-то это было калькой, галлицизмом, а сейчас просто неряшество:
по-русски - оказать услугу.

Часть нелепых, неверных
решений до читателя не дошла. Другая часть когда-то увидела свет, но в более
поздние издания уже не проникла. А добрая половина, увы, этаким гордым
чертополохом проросла на печатных страницах.

Они чернели, словно
туча - вместо естественного русского: они стали чернее тучи.

На человека злы “многие, кто
по его милости остался без кола, без двора” - опять
вывихнуто речение, надо: у кого... не осталось ни кола ни двора.

Не убежать ли
подобру-поздорову. Говорят: не
убраться ли подобру-поздорову или уж просто - не сбежать (удрать)
ли.

“...Он был все такой же:
уверенный, щеголеватый, как с иголочки”. Экая путаница! Щеголеватый
может быть и костюм, и человек, человек может быть при этом свеж:,
как огурчик (что, видимо, и подразумевал автор), однако сам человек отнюдь не
как с иголочки! Без всякого как, просто с иголочки,
он может быть только одет, либо на нем костюм с иголочки.

Люди в барах до краев наливались спиртным. До
краев или с краями наливают все-таки посуду.

“Враг и пальцем не
пошевелил в нашу сторону”. Такой клубок не вдруг распутаешь: и не
поглядел в нашу сторону, и пальцем не пошевелил (шевельнул), пальцем
нас не тронул, и ухом не повел - все смешалось!

Журнальный очерк. Что-то
нарушило тишину и порядок в театре, “но никто даже глазом не повел” -
опять-таки либо бровью не повел, либо глазом не моргнул.

Человек “тяжело пыхтя носится
вокруг пальм, а на пятках у него висит” разозленный зверь.
Воспринимается это не в переносном смысле, а буквально,как будто
зверь и вправду вцепился в пятки и повис (да еще поблизости другие зверьки висят
на ветках). Переводчик хотел сострить (преследователь гонится по пятам,
висит на хвосте), но чувства меры ему не хватило. А если он имел в
виду спортивный термин, то по неряшеству переврал его: в легкой атлетике если
бегун догоняет другого, о нем говорят - сидит на пятках.

“Она твердо покачала головой”.
Обычно человек от чего-либо твердо отказывается или твердо стоит на
своем, а если в знак своей твердой решимости (желая кому-то в чем-то
отказать) качает головой, то не твердо, а решительно или
упрямо.

“Его карие глаза заблестели и
переполнились”. Чем же? Надо думать, слезами. Но без дополнения
звучит оборванно, странно. Однако это не просто оговорка, описка. Дальше снова:
“...глаза у него... укоризненно переполняются”. Обычный оборот - глаза наполнились
слезами. А уж если отходить от него, все равно надо пояснить, как
сделано хотя бы на третий раз: “Его глаза... переполняла... мольба”.

Или так: “Молодость била
из него ключом, и женщина поглощала ее жадно, как кошка молоко”.
Когда говорят, что молодость (жизнь, энергия, силы) бурлит или бьет ключом,
подразумевается все же - не из человека, а в нем. Конечно,
иногда писатель с умыслом разворачивает всем известное речение. Так у
Сельвинского: “Он делает из мухи слона и потом продает слоновую кость”. Но и в
таких комических случаях едва ли надо путать самую основу, строй идиома. Даже
малый сдвиг в идиомах может коварно подсунуть сознанию читателя совсем не ту
мысль, ощущение, образ, какие имел в виду автор.

Любопытная подробность: все
последние примеры взяты из разных рассказов одного и того же сборника!
Разные переводчики, каждый на свой лад, грешили против русского языка - и
все приведенные огрехи (и еще множество!) беспрепятственно попали в печать, не
замеченные редактором.

В другом месте читаем: “Он
плотно подзаправился” - это уже пересол: либо человек подзаправился, либо просто плотно позавтракал (пообедал).

“У него с утра еще ничего
не было во рту” - так и просится ни крошки, маковой
росинки!

“...Сердце ее сжималось и подкашивались
колени” - ошибка довольно частая. Но ведь колени подгибаются!
Подкашиваются - ноги!

Пишут даже: “сказал, не
разжимая губ”. Как будто говорит чревовещатель! А надо: сказал сквозь
зубы.

“Мать перевернула всю их
жизнь с ног на голову”. Но по-русски говорят - вверх ногами,
вверх дном.

У одного писателя встретилось
нечто совсем уж странное: “задние дворы сознания”! Очевидно, задворки.

“Он скрылся с наших
глаз” - можно написать скрылся из глаз, скрылся из виду,
с глаз долой, уйди с глаз моих, но нельзя скрыться с чьих-то
глаз!

“При виде нас у него с
души свалилось” - говорят: с души свалился камень (или тяжесть),
на душе полегчало, от сердца отлегло. Поневоле вспоминаешь о
перевертышах вроде пуганой вороны, которая на молоко дует, о детских сказочках
про то, как рыбы по небу гуляют. Но там в лепых нелепицах есть свой смысл:
позабавить, а заодно утвердить малыша в знании того, как что бывает на самом
деле. А тут взрослые дяди и тети путают совсем разные речения и обороты уже не
смеха ради, а просто по языковому невежеству или неряшеству.

* * *

Есть еще и другая опасность: лжеидиомы. Неловкое сочетание слов вдруг напоминает, даже пародирует идиом, вносит в
текст побочные, сбивающие с толку оттенки.

В одной больнице висела (а
возможно, и поныне висит) стенгазета под названием “Клиническая жизнь”.Подразумевается явно “Жизнь (нашей) клиники”, но в таком виде название
зловеще напоминает... клиническую смерть! Вряд ли этот кладбищенский
юмор - умышленный.

“Светлая ночь позволяла нам
видеть... опасности ясно, как днем” - это на борту
корабля, которому грозит крушение. И не к месту вспоминается оборот ясно,
как день. Надо было избежать ненужного обертона, повернуть фразу иначе: в
эту ночь было светло, как днем, и мы ясно видели...

Человек стоит на палубе, дуя
в кулак, - он согревает дыханием окоченевшие руки, а читателю
вспоминается либо свистать в кулак, иначе говоря, “сидеть без
гроша”, либо смеяться в кулак, то есть исподтишка.

Привычные с колыбели образные
речения, искони отлитые народом в золотые слитки сочетания слов, пословицы,
поговорки - драгоценнейшее достояние литератора.

И странно читать у хорошего
писателя: “Встречают по одежке, провожают по уму”. Диву даешься, почему и зачем
автор перевернул, перекроил известную поговорку: “По одежке (по платью)
встречают, по уму провожают”. А у другого автора и вовсе дела идут “с пня на
колоду”!!!

Возмущенная читательница
прислала рассказ из областной газеты. Невозможно перечислить все “изыски” этого
сочинения: тут и “загрубелое хмарью небо”, и “широкий раскрой двери”,
и странное слово “настроглазились” (не то от навострились, не то от востроглазые)... Может быть, это протест против серости и
канцелярита - автор поднимает какие-то глубинные, “земляные” пласты языка?
Но тогда откуда у него же: “Есть такая русская пословица: Когда дрова рубят -
щепки летят”? Это-то надо бы знать и не путать!

* * *

Если уж писатели подчас
путаются в своих же русских оборотах и речениях, то каково переводчику? Его
сбивает еще и чужой идиом!

Переводчикам (и редакторам
переводов) вдвойне важно владеть богатствами своего языка, чтобы под гипнозом
чужого не натащить к нам каких-нибудь гибридных уродцев, а свободно найти в
своей кладовой оборот столь же яркий, образный, не рабски-подражательный, а
равноценный.

Только тот, кто занимается
литературой по несчастной случайности, способен перевести английское I know him
as I know my ten fingers или he knows this like the palm of his hand дословно:
“я его знаю, как свои десять пальцев” или “ему это знакомо, как своя ладонь”.Каждый сколько-нибудь грамотный человек подставит наше: как свои пять
пальцев.

В первом издании это
приведено как пример невозможного переводческого ляпсуса. Автор этих строк даже
мысли не допускал, что кто-то может всерьез написать так. Но вот в каком виде
вполне грамотный, серьезный литературовед переводит фразу из зарубежного
романа: “Я буду знать свою страну, как собственную ладонь”! Глазам
не веришь...

В одной рукописи встретилось
такое: “Вы будете себя там чувствовать, как утка в воде”. Ясно:
переводчик не владеет родным языком и не знает азов своей профессии. В
подлиннике you’d take to it like a duck takes to water, но по-русски, конечно, как
рыба в воде.

“Гнаться за многими
кроликами”! А по-русски все-таки - за двумя зайцами.

Всякий идиом чужого языка для
переводчика - задача. Просто пересказать смысл - жалко, потеряешь долю
живой образности. Скалькировать, передать буквально? Выйдет фальшиво. Найти
свое, русское речение с тем же смыслом и той же окраской далеко не всегда
легко. Тут нужен верный слух и чутье.

“От запаха жарящегося мяса
его рот наполнился слюной” - так и напечатано! Сразу ясно: переводчик
знает только букву подлинника, но не ощущает его смысла и настроения, и притом
не владеет языком, на который переводит. Ибо по-русски, конечно, у него
слюнки потекли!

“Не ешь так много, у тебя глаза
больше желудка”! - а это значит: не жадничай, у тебя глаза
завидущие.

В романе английского классика
мальчики “бежали вперед быстрее, чем ворона летит”. А
ворона летит довольно медленно, но - по прямой. И английский
идиом as a crow flies значит именно напрямик. Если уж переводчик
этого не знал, так мог бы найти в словаре.

“Цена... грош за
дюжину” - сказано в переводе научно-популярной книги. По-русски
просто - грош цена, а в менее серьезном тексте можно и пятачок
пучок.

В журнальном варианте
рассказа робот “по-рачьи отступил”. В книге (спасибо редактору?),
естественно, по-русски: робот попятился, как рак.

“За всю жизнь я не нажил и
катушки”. О чем думал, как представлял себе это переводчик? Ни о чем
он не думал, проверять себя не стал, в словарь не посмотрел. Тут и
безграмотность, и небрежность, и недомыслие. В подлиннике and see I wouldn’t
hardly be carrying a roll, и значение roll надо взять другое: “У меня нет при
себе толстой пачки денег”, и уж если не находишь ничего равноценного по-русски,
переводи прямо: богатства я не нажил, с меня нечего взять.

Иногда, напротив, хороший
переводчик сознательно отходит от чисто русского, обычного выражения, желая
сделать образ неожиданней, ярче. Героиня “упряма, как мул”. Не спорно ли?
Все-таки в языке живет другое: упрям, как осел. А здесь
напрашивается: как ослица.

Однажды Марк Твен взял
эпиграфом старинную французскую пословицу, которая гласит: “У каждого человека
руки обращены ладонями внутрь”. Что это значит? В какой-то мере - руки у
всех загребущие, а еще вернее: своя рубашка ближе к телу, ибо соль тут не только в корысти. Но как раз в этой книге Твена
экзотические эпиграфы играли особую роль, то были пословицы и поговорки разных
народов, иногда подлинные, иногда сочиненные самим Твеном. Их нельзя было
просто заменять поговорками русскими, и пришлось искать, вернее, придумывать
что-то другое с тем же смыслом и по возможности краткое, как пословица: “Всяк
себе первому друг”. Ведь “руки, обращенные ладонями внутрь” ни уму, ни сердцу
русского читателя ничего не говорят.

Один журналист привел слова херстовской
газеты о выступлении Джонсона: это, мол, средство “выдернуть ковер из-под
ног его критиков...”

В США оборот “выдернуть ковер
из-под ног” обычен, а у нас он ничего не значит, надо хотя бы - выбить
почву из-под ног (или выбить оружие из рук).

Но вот недавно уже и в
повести “все произошло так внезапно, словно кто-то вдруг выдернул у них
из-под ног ковровую дорожку”! Тоже “входит в язык”?!

Бессмысленное и нелепое это
занятие - чужой идиом, образное речение не переводить, а “перепирать”. (Да
простится не слишком парламентарное выражение, но не мною сказано: “перепер он
нам Шекспира на язык родных осин”.)

“Как могли вы позволить Тому,
Дику, Гарри нарушить мой покой?” - так писали в старину
переводчики-буквалисты, так “перепирают” порою и теперь, не умея найти
полновесную русскую замену. А ведь можно: позволить первым встречным, а
иногда, в рассказе классика, и простым смертным.

“Я единственное ядовитое
насекомое, попавшее в чистый бальзам их счастья”. У
переводчика дословно, а надо бы: Только я один омрачаю их счастье (вообще
же это означает просто ложку дегтя в бочке меда).

Интересный очерк о долгой
командировке в Париж. Но среди прочего читаем: человек с высшим образованием
вынужден там работать на складе, “чтобы было чем вскипятить мармитку”.Что за мармитка такая?! Разгадка проста, дословно переведен французский
оборот, означает он работу ради хлеба насущного. “Кипит
кастрюлька” - значит, имеешь чем прокормить семью.

“В будущем тебе понадобится
сюртук подлинней”, - заявляет старик-отец взрослому сыну. Что
такое, почему? Сын давно вышел из возраста, когда можно еще подрасти, да и не
вяжется это с остальным разговором. А отец говорит: You can cut your coat a bit
longer in the future. Задумайся хоть на миг переводчик телесценария над тем
вздором, который у него получился, справься он во фразеологическом словаре
Кунина или у Гальперина, он бы сообразил, что к чему. Cut the coat according to
the cloth значит по одежке протягивать ножки. Отец изменил
завещание в пользу сына - и тому больше не придется экономить, во
всем себя стеснять, урезывать, во всем себе отказывать.

Откуда берутся подобные
нелепости? Тут виною не только невежество и леность мысли. Тот, кто способен
написать так, еще и не художник по самой природе своей. Такой, с позволения
сказать, литератор не различает тонов и оттенков, не видит красок, не умеет
живописать словом, и лучше бы ему к художественной литературе, к художественному
переводу не прикасаться.

Драгоценно умение безличную
информацию заменить живым образным словом. Очень хорошо, если
человек английское a great fuss were being made over a trifle переводит как делают
из мухи слона, а о тех, кто controlled the orchestra of their world
with the slightest movement of head or hand, пишет: под их дудку пляшет подвластный
им мир. Можно только пожалеть того редактора, которому первое кажется слишком
вольным (“скажите просто: поднимают много шуму из ничего!”), а второе -
слишком... дословным. И спасибо еще, если такой редактор не требует заменить “это
было предательство” (по отношению к другу, а не из области дипломатии) на “это
было нелояльно”!

И порой живее не пресное
“совершенная темнота”, даже “непроглядная тьма”, а там было темно,
хоть глаз выколи, или черным-черно. И вместо ноги
его отяжелели куда вернее: он едва волочил ноги.

В романе конца прошлого века
сказано: “Ill fortune and ill health had both left their marks upon him” -
в переводе “жизненные неприятности... наложили на него свою
печать”, а надо бы: житейские невзгоды.

“Очищение души идет
через горести” - all refinement is though sorrow. А надо (тем более в
романе писателя-классика): душа очищается страданием.

Скучно и ненужно: “Я не хочу превращать
людей в нищих попрошаек”, если в подлиннике pauperise. Лучше: не
хочу пускать людей по миру.

Столкнувшись с обычным для
английского слуха оборотом вроде It wouldn’t have worked if she had been a
different kind of a girl, if she had been a coquette or greedy or foolish,
очень многие пишут: если бы она была девушкой иного сорта, склада, с
иным характером. А вот находка одного молодого переводчика: “Ничего бы из этого
не вышло, не будь Марта Мартой, будь она кокеткой, жадиной или
дурой”. Свободная, очень современная интонация, для этого автора и этих героев
самая верная.

В подлиннике: “этому
вопросу цена миллион” - оборот обычный у американцев, но мало
говорящий нашему читателю. И переводчик дает наше, естественное: вот это
всем вопросам вопрос!

Отличная находка другого
переводчика. Роман второй половины прошлого века повествует о середине века
позапрошлого: юный провинциал впервые видит большой портовый город и зрелище
это brought my country heart into my mouth. В переводе ни тени кальки и не
просто какое-нибудь ахнул или пришел в восторг, но, в полном
согласии с характером героя, стилем, эпохой: “у меня, деревенского жителя,
дух занялся от восторга”.

В подлиннике: это
единственное место, где я чувствую себя in a congenial atmosphere. Иной
буквалист так бы и написал: “в конгениальной атмосфере”! Но ведь случай и
впрямь не легкий. Нельзя сказать как дома, ибо речь именно о доме;
нельзя как рыба в воде - говорящий только что умылся. Переводчик
нашел простое и правильное решение: в своей стихии. Или еще: he
always had a left-handed brain (буквально у него неуклюжий мозг) - в
переводе у него всё не как у людей.

Обычное в Америке white trash
не однозначно. Нередко это - белые бедняки. В применении к таким
личностям, как насильник и детоубийца Юэл из романа Харпер Ли “Убить
пересмешника”, это подонки. А в другом недавнем романе переводчик
нашел отличную замену: “Мясо енота не станет есть ни один белый, разве что голь
перекатная”!

Конечно, всегда лучше
иноязычное речение заменить живым, образным речением русским. Но надо еще,
чтобы оно подходило к характеру и событиям.

Если в подлиннике герой
силится to keep a stiff upper lip, ему незачем в переводе заботиться о том,
чтобы не дрожала верхняя губа, а лучше не унывать, не вешать
носа, не падать духом - смотря когда это написано, кто автор,
каков характер героя. Чопорному, замкнутому англичанину пристало держать
себя в руках или сохранять хладнокровие, а бойкий паренек в
современном американском рассказе (или при сходном речении разбитной итальянец,
француз), пожалуй, скажет другому: “Держи хвост морковкой! ”

Сварливая жена наверняка
выкрикнет не “что ты такое говоришь”, а что ты мелешь!

You cannot make head or tail
of it - человек немолодой, интеллигентный заметит спокойно: ничего
понять нельзя. А кто-то грубоватый у современного автора скажет,
пожалуй, не смыслит ни уха ни рыла!

“Рабочие сцены разбились в
лепешку, а потом ударились в другую крайность”. А речь о том,
как упала актриса. И начинает казаться, что рабочие из солидарности тоже
расшиблись.

Не может чопорный англичанин
даже об очень неприятном ему человеке, тем более о женщине, сказать: “она как банный
лист”! В Англии не парятся березовыми вениками, да если бы и парились,
человек очень сдержанный, смолоду приученный к учтивости (по крайней мере
внешней), такого себе не позволит.

А в канадской книжке об
эскимосах переводчику пришлось отбросить отличное “он на этом собаку съел”:
жителям тундры чужд и непонятен переносный смысл этого оборота, они, пожалуй,
оскорбились бы за своих верных спутников и помощников.

В романе английского классика
моряк, уезжая от невесты, говорит: “I have to go again”. Переводчик попытался
заменить тусклое “мне опять надо уехать” чем-то более живым, образным: что ж,
приходится отдать концы.

Да, звучит по-моряцки, но
переводчик не учел современно-жаргонного значения этих слов - и чуть не
насмешил читателя. Герой вовсе не собирается помирать. И правильно найдена тоже
вполне “моряцкая”, но более верная замена: надо сниматься с якоря.

Настоящий литератор -
только тот, кто владеет образной речью, неисчерпаемым богатством русских
речений, присловий, идиомов - всем, что оживляет, красит всякий рассказ и
всякую печатную страницу.

Ибо искусство, как известно,
есть мышление в образах.

3. И голова и сердце на месте?

Предки Адама

* * *

Бывает так.

Переводит человек серьезного
западного прозаика. Автор - культурнейший, энциклопедически образованный.
Исторические, мифологи