Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Бондарь Александр. Альфонс -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  -
бо начальство отлично знало, что это самый ло- яльный из лояльных будет оратор и трибун. Перед убытием на конференцию, как и положено, на судне было проведено собрание, чтобы выработать почины, наказы делегату и соцобязательства о перевыполнении плана по разным показателям. Как и положено, нашлись всякие недостаточно сознательные элементы (вроде нашего Копейкина или тети Ани) и обрушили на делегата необосно- ванные претензии, бессмысленные жалобы и пошлые выпады в сторону высшего морского начальства - в диапазоне от требования оплаты сверхурочных ра- бот в инпортах в инвалюте до отказа от обязательной подписки на газету "Водный транспорт", потому что в этой газете про речников пишут больше, чем про моряков. Фомич тщательно фиксировал все отрицательные выпады и положительные почины-обязательства. Затем систематизировал зафиксированное: на одну бумажку то, что можно будет говорить перед сверхначальством, а на другую все то, что ни в коем случае говорить нельзя, если не хочешь сломать се- бе шею и остаться на береговой мели навечно. Прибыв на конференцию, Фомич, как и положено, сдал в секретариат бу- мажку 1 1. А когда вылез на трибуну перед министром, начальником паро- ходства и другими божествами, то случайно вытащил из кармана бумажку 1 2 и приступил к чтению. И сразу вся внешняя, окружающая в этот момент Фо- мича-чтеца реальность полностью перестала им замечаться и на него воз- действовать. И трибун не заметил ни гробовой тишины, наступившей в зале конференции; ни редких, восхищенных смелостью оратора кряхтений других смельчаков-либералов и нигилистов из задних рядов; ни остолбенело выпу- ченных (как у меня на мосту через Дунай) глаз начальника пароходства и секретаря парткома; ни даже того, что министр в президиуме проснулся. Читая написанное, он, как я уже объяснял, никогда не вникал в смысл и суть, никогда ничего не понимал из произносимого, ибо еще и вел борьбу с челюстями. И потому он нес с трибуны истины жуткие, никакому публичному обсуждению не подлежащие; сумасшедший смельчак, решившись говорить о них, должен был бы кричать, потрясать кулаками, негодовать. А Фома Фо- мич, абсолютно уверенный в благонамеренности своего текста 1 1, читал его бесстрастно и монотонно, как дьяк по тысяча первому покойнику. И эта спокойная и добро-торжественная интонация спасла Фомича. Он уверен был, что зачитывает товарищам начальникам о превышении его экипажем планов и увеличении подписки на газету "Водный транспорт"! А нес - про инвалютные сверхурочные! И только сняв очки и не дождавшись положенных по штату всякому высту- пающему аплодисментов, повернулся к президиуму и что-то тревожное начал ощущать, ибо профессионально дальнозоркими глазами увидел, что начальник пароходства сыплет себе в рот таблетки (вероятно, валидол) из полной пригоршни, а секретарь парткома, сильно качаясь, идет за кулисы (вероят- но, вешаться). Обличай он и ущучивай, высказывай претензии и фантастические требова- ния разных Копейкиных в другом тоне - со страстями и негодованиями - и песенка Фомы Фомича Фомичева была бы спета. Но тут случился полнейший хеппи энд. Министр встал и сказал, что он наконец-то понял, что приехал сюда не напрасно, что все предыдущие ораторы были только амебы, а капитан Фуфы- ричев - единственный человек, который по-настоящему болеет за дела на флоте. И что на месте начальника пароходства он, министр, отправил бы капитана Фуфайкина в Гренобль на международный спецтренажер для судово- дителей суперсухогрузов. Вот после этой истории Фомич не только прокатился в Париж на поезде, но и получил кличку Драйвер - за полнейшее бесстрашие. Правда, прокатил- ся он в Гренобль и даже посетил Лувр уже в почти вовсе облыселом виде - волосы начали у него выпадать пучками еще на трибуне, когда он увидел качающегося секретаря парткома и разобрал на своей бумажке: "1 2". Между прочим, сохранял эту бумажку Фома Фомич, чтобы не забыть, кто из его команды главный оппортунист и кто что на собрании наговорил лиш- него. Апогея облысения Фомич достиг в женском туалете, куда спрятался от окруживших его в перерыве восхищенных и потрясенных его бесстрашием пок- лонников-нигилистов. Он заперся в женском туалете, ибо был занят мужс- кой, и сидел там томительно долго, обдумывая случившееся и выщипывая из недавно приличной шевелюры остатки кудрей. Возле туалета собралась толпа разъяренных стенографисток и других дам, которые ломились в дверь, но даже они, когда Фомич, наконец, из ту- алета выскочил, не разорвали его в клочья - такое уважение и почтение вызвал у всех, даже у сухопутных женщин, героический трибун... В какой-то далекой степени Фомич напоминает мне иногда и штабс-капи- тана Максим Максимыча. Он легко сам говорит про себя: "Я, знаете, службист, всю жисть служ- бист. А как мне иначе было? Мамы да папы в Москве не имел. Лез, лез, лез всю жизнь в ледяную гору, карабкался, значить, медленно, все сам, ничего не отпускал, все через себя перепускал, в руках себя держал, и ночные бдения, и все такое прочее, и власть капитанскую контролировал, уж будьте уверены, полностью. А теперь, значить, сам чую - вожжи-то отпус- каю, передоверять все больше другим, значить, начинаю, грести-то больше уж и не могу так, за всем сам следить... Другие мыслишки-то уже мелька- ют: как бы здоровьишка до пенсии хватило, и всякое такое, значить... Са- ма-то власть на что она мне?.. Вот раньше на ветеранов равнялся, себя в сторонку, а ветеранам свой кусок отдашь - заслужили, мол, с почтением к им. Теперь вроде и сам ветеран, а, значить, не замечаю, чтоб ко мне - как я раньше-то к другим ветеранам. Отпихивают, и все... Мне вот, к при- меру, только в пятьдесят восьмом комнату за фронт дали, официальную, а всю войну отчухал. Ну, по правде если, у меня к тридцати годам жилищный вопрос решился, однако, значить, без ихней помощи, своими силами обеспе- чился..." Но! В отличие от штабс-капитана Максим Максимыча, который никогда ни от какого дела или ответственности не отлынивал, капитан дальнего плава- ния Фома Фомич отлынивать умеет замечательно. Ушастик рассказывал, как они угодили в приличный шторм в Северном мо- ре, но все у них было нормально, и можно было спокойно следовать по наз- начению. Однако Фомич, который Норвежских шхер боялся всю жизнь (и сей- час боится), залез за какой-то островок в шхерах и дал в пароходство РДО: "Укрылся урагана Норвежских шхерах, отдал левый якорь, ветер про- должает усиливаться. Что делать?" В ответ он получил от Шейха РДО корот- кое, как бессмертные строки из рубаи Хайяма: "Отдайте правый". Когда нам выпадает сейчас самостоятельное плавание во льдах, Фома Фо- мич теряет всякий покой и всеми силами, правдами и неправдами старается обратить внимание на свое бедственное положение, стать где-нибудь на якорь и дождаться ледокола, или другого судна, или каравана. Когда же это происходит, то Фомич, угодив в руки ледокола, начинает всеми кривда- ми из-под него выбираться, ибо плавание на дистанции в два кабельтова и "полным" ходом в тумане под началом ледокола куда тяжелее для нервов и опаснее для судна (законы ледовых проводок - законы хирургии). Далее. Всю жизнь Фомичу казалось и кажется, что не его вахта была легкая, хорошая, без всяких сложностей, а ему специально бог и гнусные люди подсовывают плохую. Как-то ледокол вынужден был бросить на время караван и опрашивал ка- питанов судов об их ледовом опыте, чтобы выбрать и назначить старшего. И в эфире произошел такой диалог: - "Механик Рыбачук"! Вы здесь плавали? - Нет, я лично здесь не плавал, но "Механик Рыбачук" плавал. - Механик плавал или ваше судно здесь плавало? - Да, судно плавало, а я лично здесь первый раз, но штурмана здесь работали... Фомич, слушая диалог, бормотал с глубоким презрением: - И охота ему, дураку, в начальники напрашиваться! "Судно плавало"! Сказал бы, что не плавал сам, да и уклонился! А он: "Штурмана здесь ра- ботали"!.. Но! Второй механик, тезка Пети Ниточкина, с которым они вместе вводили массы в нужное заблуждение при помощи наукобезобразной демагогии, расс- казал мне (с истинным уважением и почтением рассказал), как в последнем перед автоаварией рейсе Фомич проявил подлинно драйверские качества. В каком-то испанском порту экипаж североамериканского танкера дерзко бросил вызов экипажу "Державино", предложив сыграть в футбол. И не как угодно составить команды, а обязательно включить капитанов, старших механиков и по равному количеству женщин, если таковые существу- ют на судах. И Фома Фомич дерзкий вызов принял, хотя американскому капитану было на десять лет меньше. Ушастик взвыл, но драйвер приказал старшему меха- нику, значить, не разговаривать, а искать подходящие трусы и майку. Матч, говорит второй механик, был замечательный именно благодаря Фо- мичу. Главным форвардом американцев оказался их капитан, и Фомич взял на себя "оставить его без мяча" - такое есть выражение у профессиональных футболистов. Оно означает, что защитник должен сделать все возможное и невозможное, чтобы самый бандитски-опасный форвард был обезврежен. И Фомич ихнего капиталистического капитана довел до истерики (помни- те: "ту драйв мед" означает еще "сводить с ума"). При этом никаких внешне героических поступков он не совершал, на час- ти не разрывался и не носился по испанскому полю метеором или матадором. Он просто приклеился к американскому лидеру, как банный лист или прили- пала к акуле, и сопровождал его всюду, куда тот пытался от Фомича скрыться, но делал это на внутреннем, коротком радиусе. Американец со- вершал стремительные рывки, метался с фланга на фланг с такой скоростью, что просто исчезал из поля зрения болельщиков, а Фомич трусил рядом не- торопливой рысцой и, как только противник готовился принять мяч, оказы- вался тут как тут, и отвязаться от него американскому капитану оказалось невозможно. И к концу игры американец выглядел полностью изможденным, и его усталость особенно бросалась в глаза, поскольку рядом трусил све- женький Фомич. - Если бы нашему капитану поручили опекать Пеле, - закончил рассказ Петр Иванович, - он, как знаменитый Царев, и Пеле бы довел до инфаркта! Я вам точно говорю, Виктор Викторыч! Я спросил, кто из наших женщин играл и как все это получилось. Оказа- лось, в американском экипаже на танкере была одна женщина - барменша. И этой барменше Соня на второй минуте вывихнула ногу, или руку, или голо- ву. Произошло это на первом же соприкосновении футболисток. Барменшу эвакуировали, а нашим назначили пенальти, и только из-за этого неотрази- мого пенальти наши и проиграли со счетом ноль - один. Пропустил неотра- зимый пенальти в наши ворота Иван Андриянович, ибо ни на что, кроме вра- таря, годен не был. Но и как вратарь, представлял собой, по выражению Петра Ивановича, гайку без болта, то есть дырку от бублика. К слову, наш стармех, который и спровоцировал капитана взять в рейс супругу, рассчитывая под этим соусом прихватить в Арктику и свою Марьюш- ку, последнее время пристрастился в свободное время развлекать первую леди "Державино" игрой в "слова" и "морской бой". Ведь Галина Петровна от тоски и скуки уже готова в гости к тюленям и моржам сигануть без всяких спасательных поясов. И вот отчаянный футбо- лист Фома Фомич Фомичев явно заревновал супругу к гайке без болта. И каждые полчасика покидает мостик, даже при движении во льду, чтобы слу- чайно заглянуть в каюту к супруге. Фомич отчаянно ревнив. Ибо собственник. Прямо Сомс Форсайт, а не Фома Фомичев. Ну, о том, что любую самостоятельно и удачно проведенную в жизнь ини- циативу или мысль своих помощников Фомич искренне и бесповоротно припи- сывает потом себе, и говорить нечего. Но! Как-то он: - Я всегда за справедливость и всегда все в глаза - привык так, приу- чил себя. И самокритичен я. Помню, в тридцать два года надумал жениться. И вот на женщин смотрю и думаю: эта не то, эта дама - не та... А потом вдруг и озарился: а сам-то я? Сам я кто такой? Что за ценность? Пентюх из-под Бологого!.. И действительно умеет говорить в лоб неприятные вещи, и действительно самокритичен, то есть сам понимает свою мелкость и недалекостъ, но он же знает, что он хитер, и зверино-осторожен, и настойчив, и за все это он себя высоко ценит: цыплят, значить, по осени... Он из тех клерков, кото- рые высиживают без взлетов и падений, ровно и беспрекословно высиживают до губернаторов и пересиживают всех звезд и умников. Но! Фома Фомич не стал и фельдфебелем. Например, очень деликатно и пре- дупредительно убирает голову, когда смотрит кино в столовой команды, чтобы не заслонять экран какому-нибудь молоденькому мотористу. А на тактичный подкус Андрияныча в отношении ревности к супруге Фо- мич, посасывая леденец и загадочно ухмыляясь, ответил: - Наша династия, Ваня, она, значить, еще поглубже всяких там царских. Ты на мою королеву как следует погляди. Зад-то какой! Как у сухогруза на двадцать тысяч тонн! Куда тебе до нее? Нет, Ваня, я в своей династии, значить, полностью уверен. И, действительно, людей он своим звериным чутьем чует и знает про них многое. Он знает, что Дмитрий Александрович в западне и потому его можно держать в струне даже и без всяких яких. Мне, например, Саныч не говорил, что у него тяжело больна жена. Жену надо два раза в день возить на какие-то дефицитные уколы, и она, как женщине и положено, посчитала согласие мужа на арктический рейс бегством от тяжелого и трудного в житейской жизни, закатила недельный припадок со слезами и попытками отравления и всем прочим. А Саныч знал, что если он откажется от арктического рейса, то в кадрах его песенка будет спета навсегда и не видать ему капитанства, а его супруге - хорошей квартиры в новом доме и полного материального достатка и всего прочего, что следует за капитанством. Так вот обо всем этом Фомич полностью информирован. Он даже знает, что у Степана Разина "узы Гименея" слабину дали еще лет двадцать назад, когда с койки по боевой тревоге соскакивал... А с чего я начал? С того, что Фомич зачитывал лоцию Восточно-Сибирс- кого моря по принудительной трансляции и я проснулся и представил себе, как он сейчас спустится в каюту и запишет в гроссбух мероприятие. Но! Фома Фомич явился ко мне. Узнал от доктора, что я приболел после воз- душных путешествий в Тикси, и принес кусок жареного муксуна - гостинец от Галины Петровны. Был Фомич в тулупе, и, раздеваясь, обнаружил в кармане тулупа очеред- ной леденец. Я который раз передаю ему вместе с вахтой и тулупом такие презенты. И он каждый раз удивляется находке и радуется ей: - Ваша конфетка? Нет? Съем ее, значить. А то на голодный живот курить вредно. Вот я ее перед вахтой и первой сигареткой и употреблю, конфетку эту. Значить, чем бог послал закушу, а тогда уж закурю, чтобы не так, значить, вредно курить было... Явившись ко мне с муксуном, Фомич, порассуждав в отношении конфетки, вдруг довольно крепко выругался. - Чего это вы вспомнили? - спросил я. - Про науку, - объяснил он, усаживаясь у меня в ногах на койку. - По науке нынче размножение рыб зависит от птиц. Птица рыбу проглотит, а по- том летит, и - кап! - из нее икринка и вываливается в другой водоем. Раньше, значить, мальков завозили самолетами из моря в море. Но они все обратно эмигрируют на родину. И Фома Фомич опять выругался. Конечно, что греха таить, на флоте еще сильно ругаются. И капитаны ругаются, и восемнадцатилетние щенки. И, простите, я тоже к этому при- вык. Но вот в последнее время начал ощущать смущение. Я еще не борюсь со своим пороком, но уже понял необходимость борьбы. Хотя такой умный человек, как вице-губернатор Салтыков, заметил, что первым словом опытного русского администратора во всех случаях должно быть слово матерное. - Так вот я об чем, Викторыч, с тобой потолковать хотел, - сказал Фо- ма Фомич, нервно посасывая леденец. - Дураком себя не считаю, и образо- вание кое-какое есть. Но вот чего не пойму, это как они с л[cedilla]та, с воздуха оправляются? - Это вы про кого? - А про живоглотов этих, чаек. Летит со Шпицбергена, ведьма, на Новую Землю... Ведь честно если, оправиться по-малому и нам-то, мужикам, на ходу трудно, а как чайки-то на ходу гадють? Давно я об этом думаю. Ведь обязательно, ведьма, на видное место, на эмблему норовит. До того химия въедливая! Помню, матросом плавал, сколько раз от боцмана по уху схва- тишь! Если ввечеру нагадят, к утру краску до металла проест. А он, боц- ман-дракон, тут как тут - по уху без всяких партсобраний, не то что нын- че... А ты как, Викторыч, к этому вопросу подходишь? - Знаете, Фома Фомич, - сказал я, - мне с л[cedilla]та трудно уг- наться за вашей мыслью, меня, честно говоря, больше ледовый прогноз ин- тересует. И еще. Что, Тимофеич вовсе рехнулся? Почему он за карты не расписывается? Мне это дело надоело. - Я сам, гм, понимаю, что старпом того... Сам я люблю подстрахо- ваться. И молодых осмотрительности и осторожности учу, но старпом в дан- ном вопросе... Утрясем, Викторыч, утрясем... - Мне кошмары сниться стали, - сказал я. - Покойники к чему снятся? - К деньгам, - авторитетно сказал Фомич. - Мне давеча тоже вроде как покойник снился. В Певеке аванс, наверное, получим - переведут из паро- ходства. Я им две радиограммы послал... А снилось, будто я в сельской местности. Человек идет, и вдруг копье летит и прямо - бац! - ему в спи- ну! Он, значить, поворачивается, вижу, копье-то его насквозь прошибло и конец из груди торчком торчит. И вижу, что это, значить, Арнольд Тимофе- ич. Он это нагибается, хвать камень и в меня! Потом по груди шарит вок- руг копья, но крови нет! - очень многозначительно подчеркнул Фомич. - Просыпаюсь, значить, и отмечаю, что крови не видел. Кровь-то к вовсе плохому снится. Ну, думаю, все равно или у нас дырка будет, или Тимофеич скоро помрет - одно из двух. О скорой смерти своего верного старпома Фома Фомич сказал безо всяких эмоций. А концовка рассказа про сон оказалась неожиданной и произнесена была возбужденным и ненатуральным тоном: - А ведь чем еще меня чайки эти так раздражають?! Никаких икринок они не переносят, просто рыбу жрут! Вот только тут я почувствовал, что у Фомича есть ко мне дело, и ка- кое-то сложное, неприятное для него, и что он плетет чушь про птиц и во- доемы от нервов и по привычке темнить и тянуть кота за хвост. - Перестаньте вы, Фома Фомич, про чаек, - сказал я. - В этих белос- нежных птичек души потонувших моряков воплотились, а вы для них рыбы жа- леете! Он встал, прошелся по каюте, нацепил очки, посмотрел бумажки на мост столе, потом поднял очки на лоб и сказал: - Вот вы их защищаете, а в Мурманске теперь только скользкого кальма- ра купишь... - И продолжал грустно: - И это в самом центре рыбной про- мышленности! А что про Бологое говорить? Там кильку-то последний раз на елке в золоченом, значить, виде наблюдали! А для меня это не просто за- кусь. Мне для жизни ее надо. Во всей династии нашей, как, помню, рыбу уважали. Вот деда, например, помню, Степана Николаевича, так он любую селедку с хвоста начинал и жабрами заканчивал. В костях-то самая польза для мозга. А ты, Викторыч, такую чушь насчет их душ порешь... Мне немного надоела эта сократовская беседа, и я поклялся, что все хвосты и все позвонки от селедки, которые мне до конца рейса положены, буду с теплой симпатией отдавать Фоме Фомичу. Он отлично понял, что я понял, что он здесь с какой-то серьезной целью и что мне надоело ждать сути дела. И он вытащил бланк радиогр

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору