нул на пол. Падая, Амфортас ударился
головой о край журнального столика. Кровь проступила на голове, и тело глухо
стукнулось об пол. Раздался звон, напоминающий вопль отчаяния. Это на мелкие
осколки разлетелась бело-зеленая  фигурка.  Спустя  несколько  секунд  кровь
залила разбитую статуэтку и пальцы, все еще сжимающие кусочек подставки,  на
которой виднелись слова  ?от  меня  без  ума?.  Но  скоро  они  исчезли  под
струйками крови. Амфортас прошептал:
   - Анна.

Суббота, 19 марта

Глава пятнадцатая

   Тело Китинг обнаружили в палате номер 400, когда  на  дежурство  в  шесть
утра заступила другая медсестра. В комнате кроме тела  находился  и  пациент
психиатрического  отделения   Перкинс.   Он   был   без   сознания.   Палата
располагалась за углом и не попадала в поле зрения полицейского, охранявшего
на дежурном посту возле лестницы и лифтов покой больных. На  руках  Перкинса
остались пятна крови.
   - Вы будете мне отвечать? - допрашивал старика Киндерман.
   Тот сидел на стуле и пустыми глазами смотрел на следователя.
   - Мне нравится обед, - повторял он.
   - Кроме этого он ничего не  говорит,  -  объяснила  Киндерману  медсестра
Лоренцо.  Она  дежурила  в  палатах  для   тихих   больных.   Медсестра   из
невропатологического отделения, которая нашла труп, стояла сейчас у  окна  и
никак не могла оправиться после  перенесенного  кошмара.  Она  только-только
поступила на работу. Это был ее второй день в больнице.
   - Мне нравится обед, - с отсутствующим видом  произнес  старик,  а  потом
причмокнул губами.
   Киндерман повернулся к медсестре отделения невропатологии.  По  выражению
ее лица он пытался определить, пришла ли она уже в себя.  Взгляд  Киндермана
скользнул по табличке на ее халате.
   - Спасибо вам, мисс Вудс, - поблагодарил он. - Вы можете идти.
   Девушка поспешно вышла и закрыла за собой дверь. Киндерман  повернулся  к
мисс Лоренцо.
   - Вы не могли бы проводить этого старика в туалет?
   Сестра Лоренцо на секунду замешкалась, а потом помогла старику  подняться
и довела его до двери туалета. Следователь не отставал от них и первым вошел
внутрь. Медсестра и  больной  остановились  у  входа.  Киндерман  указал  на
зеркало над раковиной, где виднелась кровавая надпись.
   - Это вы писали? - резко спросил следователь. Рукой  он  повернул  голову
старика так, чтобы тому были видны  красно-коричневые  буквы.  -  Кто-нибудь
заставлял вас написать это?
   - Мне нравится обед, - как заведенный, бормотал старик.
   Киндерман устало посмотрел  на  него,  а  потом,  обратившись  к  сестре,
отрешенно произнес:
   - Уведите его в палату.
   Сестра Лоренцо кивнула и вывела слабоумного старика в коридор.  Киндерман
слышал, как затихают их  шаги.  Он  снова  взглянул  на  зеркало  и,  нервно
облизнув пересохшие губы, перечитал страшную надпись:
   НАЗЫВАЙ МЕНЯ ЛЕГИОН. ИБО НАС МНОЖЕСТВО
   Киндерман торопливо покинул туалет и направился к  Аткинсу,  поджидавшему
его у дежурного поста.
   - Пойдем-ка со мной, Немо, - на ходу бросил лейтенант, не замедляя шага.
   Аткинс безропотно последовал за ним, и  через  некоторое  время  они  уже
стояли перед  палатой  номер  двенадцать.  Киндерман  заглянул  в  окошечко.
Мужчина в палате не спал. Он сидел на кровати в смирительной рубашке и,  как
будто зная, что Киндерман находится за дверью, ехидно  ухмылялся.  Его  губы
шевелились,  словно  он  что-то  пытался  сказать   следователю.   Киндерман
повернулся и обратился к полицейскому, дежурившему у двери.
   - Сколько времени вы здесь стоите?
   - С полуночи, - ответил тот.
   - Кто-нибудь заходил в эту палату?
   - Медсестра. Несколько раз.
   - А доктор?
   - Нет, только медсестра.
   Киндерман задумался, а потом повернулся к Аткинсу:
   -  Скажи  Райану,  что  мне  нужны  отпечатки  пальцев  всех  сотрудников
больницы. Начни с Темпла, потом проверь весь персонал невропатологического и
психиатрического отделений. А там видно будет. Мобилизуй  на  это  дело  еще
пару человек, чтобы побыстрее  провернуть  его.  Сравни  отпечатки  с  теми,
которые обнаружены на местах преступлений. Чем  больше  людей  тебе  удастся
задействовать, тем лучше, ибо результаты нужны как можно  раньше.  Действуй,
Аткинс. Поспеши. И передай медсестре, чтобы она пришла сюда с ключами.
   Киндерман смотрел вслед быстро удаляющемуся помощнику. Когда тот  скрылся
за углом, лейтенант все еще прислушивался к его шагам, словно с этим  звуком
от следователя отдалялся весь реальный мир. Вот шаги затихли, и  снова  мрак
просочился в душу Киндермана. Он посмотрел вверх на лампочки. Три из них  не
горели. Их еще не успели поменять, коридор был погружен  в  полумрак.  Снова
шаги. Это приближалась медсестра. Следователь ждал. Когда  девушка  подошла,
он указал на дверь палаты номер двенадцать  Медсестра  внимательно  оглядела
лейтенанта и отперла дверь Следователь зашел внутрь. Нос  у  Подсолнуха  был
тщательно  забинтован.  Не  мигая,  следил  пациент  за   каждым   движением
Киндермана. Следователь прошел в дальний угол и устроился на  стуле.  Тишина
начала обволакивать его. Подсолнух сидел не шелохнувшись. Настоящий  манекен
с широко раскрытыми глазами, да  и  только.  Киндерман  посмотрел  вверх  на
одиноко свисающую лампочку.  Она  вдруг  начала  мерцать,  а  потом  так  же
внезапно перестала. И тут следователь услышал злорадный смешок.
   - Да будет свет, - раздался голос Подсолнуха. Киндерман перевел  на  него
взгляд, но глаза больного были по-прежнему пусты.
   - Вы получили мое послание, лейтенант? - спросил  он.  -  Я  передал  его
через  Китинг.  Прелестная  девушка.  Отзывчивое  сердце.  Да,   кстати,   я
восхищаюсь вами. Вы правильно сделали, что позвали моего отца, Хотя тут надо
еще кое-что уточнить. Вы  не  могли  бы  сделать  мне  маленькое  одолжение?
Звякните журналистам, пусть они снимут папашу вместе с Китинг, хорошо? Ведь,
собственно, ради этого я и убиваю - чтобы обесчестить его, вы  же  прекрасно
понимаете это. Так помогите мне. И смерть восторжествует.  Ну,  хотя  бы  на
один денек. За это я вас не трону. Вы останетесь мною  довольны.  Кстати,  я
могу замолвить за вас словечко. Вас  тут  не  больно-то  жалуют.  Только  не
спрашивайте, почему. Они мне все уши прожужжали, что ваша фамилия начинается
с буквы ?К?, но я не  обращаю  на  них  внимания.  Ведь  правда,  это  очень
благородно с моей стороны? И смело. Когда они выходят  из  себя,  то  бывают
иногда так капризны и привередливы. - Казалось, Подсолнух вспомнил  вдруг  о
чем-то неприятном, потому что внезапно передернулся. - Ну, неважно.  Давайте
их больше не касаться. Итак, я  вам  задал  любопытную  задачку,  лейтенант?
Конечно, если учитывать вашу уверенность в том, что я -  ?Близнец?.  -  Лицо
его исказила гримаса ненависти, голос угрожающе загремел:
   - Убедился ты, наконец, или нет?!
   - Нет, - ответил Киндерман.
   - И  очень  глупо,  -  злобно  прорычал  Подсолнух.  -  Похоже,  ты  явно
напрашиваешься на танец.
   - Я не понимаю, что вы хотите этим сказать, - откликнулся Киндерман.
   - Я тоже, - равнодушно заметил Подсолнух. Лицо его разгладилось и  являло
собой в этот момент непроницаемую маску. - Я же сумасшедший.
   Киндерман молчал, прислушиваясь  к  мерному  стуку  падающих  в  раковину
капель. Наконец он заговорил:
   - Если вы и есть тот самый ?Близнец?, то как же  вам  удается  выбираться
отсюда?
   - Вы любите оперу? - спросил вдруг Подсолнух. И сочным бархатным  голосом
затянул внезапно известнейшую арию. Потом неожиданно замолчал и взглянул  на
Киндермана. - А я больше уважаю пьесы. Моя любимая - ?Тит  Андроник?.  Такая
милая. - Он тихо засмеялся. - Как поживает ваш друг  Амфортас?  Недавно  его
посещал прелюбопытнейший гость, насколько я понимаю. -  Подсолнух  закрякал,
как утка, потом снова замолчал. И отвернулся к стене. - Над этим  тоже  надо
еще покорпеть, - недовольно пробормотал он глухим низким басом, а потом  как
ни в чем не бывало обратился к Киндерману:
   - Так вам интересно, как я отсюда выбираюсь?
   - Да, расскажите мне.
   - С помощью друзей. Закадычных друзей.
   - Каких друзей?
   - Да ну, это ужасно утомительно. Давайте побеседуем о чем-нибудь  другом.
Киндерман ждал ответа.
   - Зря вы меня тогда ударили, - ровным голосом  произнес  Подсолнух.  -  Я
ведь не могу отвечать за свои слова. Я же псих.
   Киндерман снова прислушался к падающим каплям.
   - А мисс Китинг на ужин съела тунца, - сообщил Подсолнух. - Я  чувствовал
его запах. Дерьмовая больничная кормежка! До чего же она гнусная!
   - Как вам удается выбираться отсюда? - настаивал Киндерман.
   Подсолнух запрокинул голову и  расхохотался,  а  потом  горящим  взглядом
впился в Киндермана.
   - Вариантов хоть отбавляй. Я  все  тщательно  планирую.  И  оцениваю.  Ты
думаешь, так все и есть на самом деле? А вдруг я действительно твой приятель
Дэмьен Каррас? Может быть, меня только объявили мертвым, а на самом деле я и
не собирался на тот свет. Я оклемался в один миг  -  надо  заметить,  весьма
необычно, ну, а потом начал шляться по улицам, окончательно сбрендив.  Да  я
до сих пор, может быть, не знаю, кто я  такой  на  самом  деле.  И  не  надо
напоминать, что, помимо всего прочего, я безнадежно болен -  свихнулся,  так
сказать. Мне частенько снится один и  тот  же  сон,  будто  лечу  я  вниз  с
длиннющей лестницы. А это случалось на самом деле?  Если  да,  то  я  скорее
всего действительно здорово повредил черепушку.  Было  это  на  самом  деле,
лейтенант?
   Киндерман не отвечал.
   - А еще мне снится, что фамилия моя - Веннамун, - продолжал Подсолнух.  -
Эти сны мне нравятся куда больше. Там я убиваю людей.  Так  трудно  отличать
грезы от реальности. Я же  безумен.  И  вы,  кстати,  мудро  поступаете,  не
доверяя мне. Но тем не менее вы всего лишь расследуете  убийства,  Произошло
уже несколько преступлений. Это ясно.  Вы  знаете,  что  я  думаю  по  этому
поводу? Все это -  дело  рук  Темпла.  Ведь  он  так  успешно  гипнотизирует
пациентов, что может внушить им любые действия. Ну  а  я,  очевидно,  просто
способный телепат или ясновидящий и поэтому на лету схватываю всю информацию
о проделках ?Близнеца?.  Неплохая  мысль,  а?  Да,  я  вижу,  вам  она  тоже
приходила в голову. Это хорошо. Ну, пока хватит с вас и этого. А вот вам еще
пища для размышлений. - Глаза  Подсолнуха  заблестели,  и  весь  он  подался
вперед. - А что, если у ?Близнеца? есть соучастник?
   - Кто убил отца Бирмингэма?
   - Это  кто  такой?  -  невинным  голосом  спросил  Подсолнух.  Брови  его
удивленно поползли вверх.
   - Разве вы не знаете?
   - Я не могу находиться одновременно в нескольких местах.
   - Кто убил медсестру Китинг?
   - ?Гасите свет, гасите свет?, - повторяла она.
   - Кто убил медсестру Китинг?
   - Ну какой  же  вы  завистливый.  -  Подсолнух  резко  вскинул  голову  и
затрубил, как олень, а потом торжествующе посмотрел  на  Киндермана.  -  Вот
теперь, по-моему, почти то, что надо, - подытожил он. - Уже близко, Сообщите
прессе, лейтенант, что я - ?Близнец?. Это мое последнее предупреждение. - Он
злобно уставился на Киндермана. Наступила тишина. - Отец Дайер был недалеким
человеком, - нарушил наконец молчание Подсолнух. - Очень  глуп  был,  очень.
Кстати, как ваша рука? Опухоль еще не спала?
   - Кто убил медсестру Китинг?
   - Хулиганы. Неустановленные личности. Грязная работенка.
   - Если это сделали вы, где ее внутренние органы? - не унимался Киндерман.
- Вы должны это знать. Что с ними? Расскажите мне.
   - Мне нравится обед, - равнодушно произнес Подсолнух.
   Киндерман заглянул  в  эти  пустые  глаза,  и  тут  сердце  его  замерло.
?Закадычные друзья?...
   -  Отец  должен  узнать  об  этом,  -  выговорил  наконец  Подсолнух.  Он
отвернулся и уставился в пустоту. - Я  устал,  -  тихо  добавил  больной.  -
Похоже, я так и не закончу  своего  дела.  Я  устал.  -  Теперь  он  казался
беспомощным и одиноким. Глаза его затуманились, голова склонилась на  грудь.
- Томми не понимает, - пробормотал Подсолнух. - Я сказал ему,  чтобы  дальше
он делал все сам, а он не слушает. Он боится. Томми... Сердится на меня.
   Киндерман встал и, подойдя ближе, нагнулся к Подсолнуху, чтобы  разобрать
его шепот.
   - Маленький... Джек Корнер. Детская...  игра.  ?  Киндерман  еще  немного
подождал, но больше ничего не услышал. Подсолнух потерял сознание.
   Киндерман поспешил из палаты. Его мучило дурное предчувствие. На обратном
пути он позвонил медсестре и, как только она появилась, сразу же  направился
в отделение невропатологии за Аткинсом. Сержант стоял у дежурного столика  и
разговаривал по телефону. Заметив следователя, он разнервничался и  принялся
тараторить в трубку.
   В отделении появился новый пациент - шестилетний мальчик. Санитар  только
что подкатил инвалидное кресло с мальчуганом к дежурному столику.
   -  Вот  вам  симпатичный  молодой  человек,  -  представил  он   мальчика
медсестре.
   Та улыбнулась и ласково произнесла:
   - Привет.
   Киндерман внимательно смотрел на Аткинса.
   - Как фамилия? - осведомилась медсестра.
   - Корнер. Винсент П., - сообщил санитар.
   - Винсент Пол, - поправил мальчик.
   - Я не расслышала, Корнер или Хорнер? Какая первая буква? -  заколебалась
медсестра.
   Санитар передал ей документы. Первой буквой оказалась ?К?.
   - Аткинс, побыстрее, - поторопил сержанта Киндерман.
   Через несколько секунд тот закончил разговор и повесил  трубку.  Мальчика
повезли в палату.
   - Поставь человека у входа в отделение психиатрии, - приказал  Киндерман.
- Я хочу, чтобы там круглосуточно дежурил полицейский. Ни  один  больной  не
должен выходить оттуда, что бы ни случилось. Ты понял, что бы ни случилось!
   Аткинс потянулся за трубкой, но Киндерман схватил его за руку.
   - Потом позвонишь, а сейчас поставь кого угодно, - скомандовал он.
   Аткинс окликнул полицейского, дежурившего у лифтов, и, когда тот подошел,
Киндерман коротко бросил:
   - Пойдемте со мной, - а потом обратился к сержанту:
   - Аткинс, я тебя покидаю. Всего хорошего.
   Киндерман с полицейским быстрыми  шагами  направились  в  психиатрическое
отделение. Остановившись у входа, Киндерман отдал распоряжение:
   -  Ни  один  пациент  не  должен  выходить  отсюда.   Пропускать   только
сотрудников. Понятно?
   - Так точно, сэр.
   - И пока не  получите  дальнейших  инструкций,  ни  под  каким  видом  не
покидайте свой пост. Даже в туалет не отлучайтесь.
   - Слушаюсь, сэр.
   Киндерман оставил полицейского у входа, а сам пошел в  отделение,  в  зал
для  отдыха.  Там  он  остановился  возле  дежурного  столика   и   принялся
внимательно рассматривать лица больных. Чувство тревоги не оставляло  его  И
все же обстановка здесь была спокойной. В чем же дело?  Внезапно  он  понял,
отчего  сегодня  здесь  гробовая  тишина.  Растерянно  заморгав,   Киндерман
приблизился к группе больных,  устроившихся  у  телевизора.  Те  внимательно
всматривались в пустой экран. Телевизор был выключен.
   Киндерман еще раз огляделся по сторонам и только сейчас  заметил,  что  в
холле не было  ни  санитаров,  ни  медсестры.  Он  прищурился,  рассматривая
застекленный кабинет. Но и там никого не оказалось. Пациенты  вели  себя  на
редкость спокойно. У Киндермана  тревожно  заколотилось  сердце.  Он  обошел
дежурный стол и открыл дверь в кабинет. Дыхание у  него  перехватило.  Перед
ним распростертые на полу лежали медсестра и  санитар.  Из  ран  на  головах
сочилась кровь.  Медсестра  была  совершенно  голая.  Одежды  поблизости  не
оказалось. ?Детская игра! Винсент Корнер!?
   Слова эти стремительно пронеслись в голове следователя  и  заставили  его
похолодеть. Киндерман повернулся и выскочил из  кабинета,  но  тут  же,  как
пригвожденный, застыл на месте. Больные плотной стеной надвигались на  него,
и единственным звуком  в  этой  жуткой  тишине  было  зловещее  шарканье  их
шлепанцев. Отовсюду доносились страшные голоса:
   - Здравствуйте.
   - Здравствуйте.
   - Рады видеть вас, дорогой.
   Эти монотонные голоса сливались  воедино,  и  тогда  Киндерман  громко  и
отчаянно крикнул, призывая на помощь.

***

   Мальчику сделали укол, и он  заснул.  Жалюзи  в  палате  опустили,  и  на
стеклах замелькали блики, срывающиеся с телевизионного  экрана,  на  котором
резвились  мультипликационные  герои.  Звук  был  выключен.  Дверь  бесшумно
отворилась, и в палату зашла медсестра в белом халате.  В  руках  она  несла
большой пакет. Девушка тихонько закрыла дверь  и,  поставив  пакет  на  пол,
вынула из него какой-то предмет. Она внимательно посмотрела на  мальчика,  а
потом на цыпочках подошла к нему. Мальчик заворочался во сне. Он  повернулся
на спину и приоткрыл глаза. Медсестра склонилась над ним и медленно  подняла
руки.
   - Посмотри-ка, что у меня для тебя есть, - нараспев произнесла она.
   В это мгновение в палату ворвался Киндерман. Резко выкрикнув  ?Нет!?,  он
стремительно набросился на медсестру, пытаясь задушить  ее.  Девушка  начала
кашлять и судорожно махать руками, мальчонка вскочил и заплакал  от  страха.
Вслед за лейтенантом в палату вбежали Аткинс и дежурный полицейский.
   - Вот она! - прохрипел Киндерман. - Свет! Дайте свет! Скорее!
   - Мама! Мамочка! Зажегся свет.
   - Вы меня задушите! - пыталась выкрикнуть  медсестра.  Из  ее  рук  выпал
плюшевый медвежонок. Увидев игрушку, Киндерман застыл на месте, и постепенно
руки его опустились. Медсестра вывернулась и начала растирать шею.
   - Бог ты мой! - воскликнула она. - Что, черт возьми,  на  вас  нашло?  Вы
что, с ума сошли?
   - Я хочу к маме! - хныкал мальчик. Медсестра нежно обняла его и прижала к
себе.
   - Вы мне чуть шею не сломали! - набросилась она на Киндермана.
   Следователь с трудом перевел дыхание.
   - Простите, - хрипло вымолвил он,  -  простите  меня,  пожалуйста.  -  Он
вытащил платок и приложил к щеке, где красовалась свежая царапина. - Приношу
свои извинения.
   Аткинс подошел к пакету и заглянул в него.
   - Игрушки, - коротко доложил он.
   - Какие игрушки? - заинтересовался мальчуган. Он сразу  же  успокоился  и
забыл про медсестру.
   - Обыщи всю больницу! -  приказал  помощнику  Киндерман.  -  Она  кого-то
выслеживает! Найди ее!
   - Какие игрушки? - повторил мальчик. Еще несколько полицейских вбежали  в
палату,  но  Аткинс  остановил  их  и  наскоро  проинструктировал.  Дежурный
полицейский покинул палату и присоединился к ним. Медсестра подняла пакет  с
игрушками и протянула его мальчику.
   - Я вам не верю, - заявила она Киндерману и  одним  движением  вытряхнула
содержимое пакета на кровать. - Вы и дома  так  же  себя  ведете?  -  строго
спросила она.
   - Дома? - Киндерман лихорадочно соображал, и вдруг на глаза ему  попалась
табличка, приколотая к халату медсестры: ДЖУЛИЯ ФАНТОЦЦИ.
   - ?...ты любишь танцевать??
   - Джулия! Боже мой!
   И он опрометью бросился вон из палаты.

***

   Мэри Киндерман и ее мать готовили обед. Джулия пристроилась здесь  же  за
столом и читала роман. Зазвонил телефон. Джулия, хотя  и  находилась  дальше
всех, подошла к телефону и сняла трубку,
   - Алло?.. А, пап, привет... Конечно. А вот и мама. - Она протянула трубку
матери. Мэри взяла ее, а Джулия вернулась к  столу  и  снова  погрузилась  в
чтение.
   - Привет, дорогой. Ты обедать придешь? - Мэри молчала несколько секунд. -
Правда? - спросила она. - А почему  так?  -  Опять  молчание.  Наконец,  она
произнесла:
   - Конечно, любимый, как скажешь. Ну так как, обедать придешь? - Она вновь
выслушала что-то. - Хорошо, дорогой. Обед будет горячий. Только  поторопись.
Мы без тебя скучаем. - Мэри положила трубку и опять принялась  хлопотать  по
хозяйству. Она выпекала сейчас хлеб по новому рецепту.
   - Что там? - полюбопытствовала ее мать.
   - Да так, - отозвалась Мари.  -  Медсестра  заглянет  к  нам  и  передаст
какой-то пакет. Снова зазвонил телефон.
   - Ну вот, теперь он передумал, - недовольно проворчала мать Мэри.
   Джулия вскоч