е подсознание собирает  ее  по
кусочкам и отшлифовывает.
   Дайер отвернулся и тяжело опустил голову на подушки.
   - Как я измучился, - вздохнул он и уставился в темный экран  неисправного
телевизора.
   - Тогда еще один намек, - не унимался Киндерман.
   - Когда же починят эту дурацкую штуковину?
   - Перестань язвить в мой адрес и выслушай намек. Дайер откровенно зевнул.
   - Кстати, это из твоего Евангелия, - продолжал Киндерман. -  То,  как  ты
поступаешь со слабым, так ты поступаешь со Мной, - перефразировал он.
   - Установили  бы  здесь  хоть  какие-нибудь  игровые  автоматы,  что  ли.
?Космических завоевателей?, например.
   - ?Космических завоевателей?? - как эхо повторил Киндерман и задумался.
   Дайер повернулся к нему и попросил:
   - А ты не можешь купить мне газету в местном киоске?
   - Какую именно? ?Глобус? или ?Звезду??
   - Мне кажется, ?Звезда? выходит по средам, правда?
   - Да нет, я пошутил. Я просто искал  связь  между  нашими  мирами.  Дайер
обиделся:
   - А почему тебе не нравятся эти газеты? Вот недавно там писали, что  Мики
Руни лицезрел призрака, как две капли воды похожего  на  Авраама  Линкольна.
Ну, где только еще ты об этом прочитаешь?
   Детектив сунул руку в карман и начал там шарить :
   - Вот, у меня здесь есть несколько книжонок, может, они тебя развлекут, -
предложил он Дайеру. Тот задержал взгляд на названиях и поморщился.
   - Документальные исследования, - сердито проворчал он. -  Тоска.  Мне  бы
роман какой-нибудь. Киндерман поднялся со стула:
   - Хорошо, я принесу роман.  -  Затем  подошел  к  столику  и  взял  карту
назначений. - Какой именно? Исторический?
   - Купи мне ?Угрызения совести?, - потребовал Дайер.  -  Я  уже  дошел  до
третьей главы, но забыл захватить роман в больницу.
   Киндерман  посмотрел  куда-то  мимо  него,  положил  карту  на  место  и,
повернувшись, медленно направился к двери.
   - После обеда, - пообещал он. - Перед обедом нельзя  возбуждаться.  Да  и
мне, кстати, тоже неплохо было бы перекусить.
   - После поглощения трех гамбургеров?
   - Двух. Но кто же тут их подсчитывает?
   - Если у них этого романа нет, возьми ?Принцессу Дейзи?,  -  крикнул  ему
вслед Дайер.
   Покачивая головой, Киндерман покинул палату. Двинувшись  вдоль  коридора,
он внезапно остановился. У дежурного столика следователь заметил  Амфортаса,
записывающего что-то в блокнот. Киндерман быстро подошел к врачу,  меняя  на
ходу выражение лица. Он прикинулся озабоченным и встревоженным.
   - Доктор Амфортас?  -  мрачно  произнес  Киндерман.  Невропатолог  поднял
глаза.
   "Снова эти глаза, - подумал Киндерман. - Что за тайна прячется в них??
   - Я бы хотел поговорить с вами об отце Дайере, - начал было следователь.
   - С ним все в порядке, - коротко доложил  Амфортас  и  вновь  вернулся  к
своему блокноту.
   - Да, мне известно, - не отступал Киндерман. - Но я хотел бы поговорить о
другом. Это чрезвычайно важно. Мы оба - друзья отца Дайера, но кое в  чем  я
помочь ему не могу. Только вы.
   Встревоженный тон лейтенанта привлек, наконец, взимание врача,  и  взгляд
печальных темных глаз застыл на лице Киндермана.
   - Что случилось? - поинтересовался он. Следователь огляделся и заговорил:
   - Ну, только не здесь. Может быть, поищем более Укромное местечко?  -  Он
взглянул на часы. - Кстати, мы могли бы пообедать.
   - Я никогда не обедаю, - заявил Амфортас.
   - Тогда вы можете смотреть на меня. Пожалуйста, это очень важно.
   Амфортас внимательно изучал его и колебался.
   - Ну, хорошо, - наконец согласился он. - А нельзя ли поговорить у меня  в
кабинете?
   - Я очень голоден.
   - Тогда я сейчас оденусь.
   Амфортас ушел и вскоре вернулся в своем синем свитере.
   - Ну вот, я готов, - сказал он Киндерману.  Тот  посмотрел  на  свитер  и
заметил:
   - Вы так замерзнете. Надо еще что-нибудь накинуть.
   - Этого хватит.
   - Нет-нет, оденьтесь потеплее. Я уже  вижу  заголовки  завтрашних  газет:
?Невропатолог   наповал   сражен   морозом.   Неизвестный   полный   мужчина
разыскивается для дачи  показаний?.  Набросьте  сверху  какую-нибудь  кофту.
Чтобы стало совсем тепло. Иначе вина тяжким бременем обрушится  на  меня.  А
кроме того, вы, по-моему, не больно-то пышете здоровьем.
   - Все в порядке, - тихо возразил Амфортас. - Но все равно спасибо вам  за
заботу. Киндерман казался удрученным:
   - Ну, хорошо, - смирился он. - Во всяком случае, я вас предупреждал.
   - И куда мы пойдем? Только не очень далеко.
   - В ?Могилку?, - ответил Киндерман. - Ну, двинули.
   Он ухватил врача под руку и вместе с ним направился к лифтам.
   - Вам будет очень полезно поесть. Да и  прогуляться  по  свежему  воздуху
тоже. Это улучшает цвет лица.  А  обед  фигуре  не  повредит.  Кстати,  ваша
матушка в курсе, что вы пропускаете обеды? Ну, хорошо, я уже понял,  что  вы
очень упрямы. Это заметно. -  Киндерман  окинул  взглядом  врача.  Что  это,
улыбка? Кто знает? ?Да, трудный случай, очень трудный?, - констатировал  про
себя лейтенант.
   По дороге в ?Могилку? Киндерман задавал бесчисленные вопросы о  состоянии
Дайера. Амфортас был занят своими мыслями и поэтому  отвечал  очень  коротко
или кивал. А то и просто отрицательно качал  головой.  Выходило,  что  такие
симптомы, как у Дайера,  в  некоторых  случаях  действительно  давали  повод
заподозрить мозговую опухоль,  но  у  священника  это,  скорее  всего,  было
связано с излишним напряжением  и  усталостью.  Он  очень  много  работал  и
переутомился.
   - Переутомился? - удивленно воскликнул Киндерман, когда они  уже  входили
в ?Могилку?. - Напряжение? Кто бы мог подумать? Да он же нынче  как  вареная
лапша!
   В ?Могилке?  столики  были  накрыты  чистыми  скатертями  в  красно-белую
клетку, а за  большой  круглой  дубовой  стойкой  подавали  пиво  в  высоких
стеклянных кружках.  Стены  украшали  многочисленные  гравюры,  изображавшие
сценки  из  прошлой  жизни  Джорджтауна.  Народу  было  не  так  уж   много,
приближалось время ленча. Еще при входе Киндерман приметил уютный кабинет.
   - Вон туда, - указал он, и скоро они уже сидели за небольшим  столиком  в
нише.
   - Я так голоден, - повторил Киндерман. Амфортас  ничего  не  ответил.  Он
сложил на коленях руки и, склонив голову, молча уставился на них.
   - Вы будете что-нибудь есть, доктор? Амфортас только покачал головой.
   - Ну, что  там  насчет  Дайера?  -  спросил  он.  -  Что  вы  мне  хотели
рассказать?
   Киндерман наклонился к нему и яростно прошептал:
   - Не чините ему телевизор.
   Амфортас удивленно посмотрел на Киндермана:
   - Простите, не понял вас.
   - Не чините ему телевизор. А то он все узнает.
   - Что он узнает?
   - Вы еще не слышали про убийство священника?
   - Конечно, слышал, - сказал Амфортас.
   - Этот священник был закадычным другом отца 'Дайера. И если  вы  почините
телевизор, то он узнает об этом из новостей. И еще: не приносите ему  газет,
доктор. И запретите сестрам.
   - И для этого вы привели меня сюда?
   - Не будьте так жестоки, - упрекнул врача  Киндерман.  -  У  отца  Дайера
очень чувствительная душа. И в любом случае, пока человек лежит в  больнице,
лучше его не расстраивать.
   - Но он уже знает.
   Следователь остолбенел:
   - Он знает?
   - Да, мы с ним говорили об этом, - подтвердил Амфортас.
   Следователь отвернулся и понимающе покачал головой.
   - Как это похоже на него, - наконец заговорил Киндерман. -  Он  не  хотел
беспокоить меня, поэтому притворился, что абсолютно ничего не знает.
   - Так зачем вы привели  меня  сюда,  лейтенант?  Киндерман  повернулся  к
врачу. Амфортас пристально смотрел на него.
   - Зачем я привел вас сюда? - смущенно пробормотал Киндерман. Он уставился
на Амфортаса, стараясь выдержать этот вопрошающий  взгляд,  и  щеки  у  него
начали краснеть.
   - Вот именно, зачем? Видимо, все-таки не для  того,  чтобы  поговорить  о
неисправном телевизоре, - съязвил Амфортас.
   - Да, я вам солгал, - выпалил вдруг следователь. Теперь у него пылало все
лицо, он отвернулся и засмеялся:
   - От вас  ничего  не  скроешь.  Я  не  знаю,  как  мне  сохранять  полное
спокойствие и невозмутимость. - Киндерман снова  повернулся  к  Амфортасу  и
беспомощно вскинул над головой руки:
   - Да, я виновен. Я бесстыжий. Я солгал. Но я ничего  не  мог  поделать  с
собой, доктор. Неведомые  силы  побороли  меня.  Я  предлагал  им  пряник  и
уговаривал: ?Подите прочь!?,  но  они-то  знали  мою  слабинку,  поэтому  не
отступали и твердили: ?Солги, иначе на обед ты получишь какой-нибудь дрянной
бутербродик с ломтиком прокисшей дыни!?
   - Надо было предложить им тако , тогда бы подействовало, - посоветовал Амфортас.
   Киндерман  от  неожиданности  опустил  руки.  Выражение  лица   Амфортаса
нисколько не изменилось, оно по-прежнему сохраняло спокойствие, а глаза  все
так же пристально изучали Киндермана. Но ведь следователь только что  своими
ушами слышал его шутку.
   - Да, и тако тоже, - неуверенно подхватил он.
   - Ну, так чего же вы хотите? - осведомился Амфортас.
   - Вы простили меня? Я бы хотел услышать от вас кое-что.
   - О чем?
   - О боли. Это просто сводит меня с ума. Отец Дайер говорил  мне,  что  вы
работаете в этой области, и что вы - настоящий специалист. Вы не возражаете?
А чтобы затащить вас сюда и спокойненько поговорить, мне пришлось  пойти  на
хитрость. Но теперь я страшно смущен и прошу  вашего  прощения.  Доктор,  вы
ведь уже простили  меня?  Может  быть,  договоримся  на  условное  отбывание
наказания?
   - Вам что-то причиняет постоянную боль? - поинтересовался Амфортас.
   - Да, и это ?что-то? называется Райан. Но сейчас я бы хотел поговорить не
о нем.
   Амфортас по-прежнему оставался мрачным.
   - О чем же? - тихо спросил он.
   Но прежде чем следователь успел ответить, перед ними  возник  официант  и
протянул меню. Это был совсем молодой парень, видимо, студент. Скорее всего,
он подрабатывал в кафе. В глаза бросался его ярко-зеленый галстук и жилетка.
   - Вы будете обедать? - вежливо осведомился гоноша.
   Официант все еще протягивал меню, но Амфортас кивнул на Киндермана:
   - Нет, это не  мне.  Мне  принесите  только  чашку  черного  кофе.  Этого
достаточно.
   - Тогда и я не буду обедать, - заявил следователь. -  Мне  только  чай  с
лимоном, пожалуйста. И пряники. У  вас  есть  такие  круглые,  с  имбирем  и
орехами?
   - Есть, сэр.
   - Тогда принесите их. Кстати,  почему  это  сегодня  на  всех  официантах
жилетки и галстуки?
   - Праздник святого Патрика.  В  ?Могилке?  его  отмечают  всю  неделю,  -
сообщил официант. - Больше ничего заказывать не будете?
   - У вас сегодня есть куриный суп?
   - Да, с лапшой.
   - С чем угодно. Принесите одну порцию, пожалуйста.
   Официант кивнул и отправился выполнять заказ.
   Киндерман  нахмурился,  разглядев  на  соседнем  столике  большую  пивную
кружку, доверху наполненную светлым пивом.
   - Просто бред какой-то, - проворчал он. - Человек гоняется за змеями, как
полоумный, а вместо того, чтобы поместить его в палату для буйных где-нибудь
в психлечебнице, католики причисляют его к лику святых. -  Он  повернулся  к
Амфортасу. - Эти маленькие садовые змейки, они же совершенно безвредные, они
даже картошку не едят. Ну разве такое поведение разумно, доктор?
   - А я-то думал, что вы голодны, - заметил Амфортас.
   - Неужели вы не можете оставить человеку  хоть  капельку  достоинства?  -
расстроился Киндерман. - Да, конечно,  это  было  моей  очередной  ложью.  Я
всегда так поступаю. Я неисправимый врунишка,  стыд  и  позор  всего  нашего
участка. Теперь вы удовлетворены, доктор? Милости  просим  использовать  мой
мозг для своих опытов. Я только тогда смогу  спокойно  отойти  в  мир  иной,
когда буду знать, отчего это происходит. Ведь мое вранье сводит меня  с  ума
вот уже долгие годы!
   В глазах доктора промелькнула лукавая усмешка.
   - Вы начали говорить о боли, - напомнил он.
   - Это правда. Послушайте, вы ведь знаете,  что  я  работаю  в  отделе  по
расследованию убийств.
   - Да.
   - И мне часто приходится сталкиваться с болью,  которая  обрушивается  на
невинных людей, - вздохнув, признался следователь.
   - А почему это вас так волнует?
   - Вы религиозны, доктор?
   - Я католик.
   - Это хорошо, тогда вы сами должны все  знать  и  понимать.  Мои  вопросы
будут касаться доброты Бога, - пояснил Киндерман. - И  того,  каким  образом
погибают невинные детишки. Избавляет ли их Бог  от  чудовищной,  невероятной
боли? Как в том фильме ?А вот и мистер Джордан?, где ангел  извлекает  героя
из падающего самолета как раз в тот  момент,  когда  происходит  катастрофа.
Повсюду  только  и  судачат  о  таких  вот  случаях.  Возможно   ли   такое?
Сталкиваются, к примеру два автомобиля. В одном находятся трое детей. Они не
пострадали от удара, но вот машина загорелась, дети оказались в ловушке и не
могут сами выбраться из машины. Позже в газетах мы читаем, что  они  сгорели
заживо. Это ужасно. Но что они чувствуют, доктор?  Где-то  я  слышал,  будто
кожа в эти мгновения немеет. Это так?
   - Вы очень странный следователь, - признался Амфортас. Сейчас он  смотрел
прямо в глаза Киндерману.
   Лейтенант пожал плечами:
   - Я старею, И мне необходимо задумываться о таких  вещах.  Ведь  хуже  от
этого не станет. Ну, и каков же ответ на мой вопрос?
   Амфортас опустил глаза.
   - Никто не знает, - тихо вымолвил он.  -  Мертвые  ничего  не  могут  нам
рассказать. Все, что угодно, может произойти в такие минуты, - пояснил врач.
- Человек может задохнуться от дыма прежде, чем  до  него  доберется  пламя.
Может случиться сердечный приступ или смерть  от  шока.  Кроме  того,  поток
крови сразу же устремляется к  жизненно  важным  органам  в  надежде  как-то
защитить их. Отсюда и сообщения о ?немеющей коже?. - Он пожал плечами.  -  Я
не знаю. Мы можем только догадываться.
   - А если все не так, как вы говорите? - засомневался следователь.
   - Но ведь это только предположения и размышления, - напомнил Амфортас.
   - Ну, пожалуйста, доктор, поразмышляйте еще немножко. Я весь внимание.
   Подошел официант с заказом. Он хотел было поставить тарелку с супом перед
Киндерманом, но лейтенант жестом указал на доктора:
   - Нет-нет, это ему, - а когда тот начал возражать, перебил его:
   - Не заставляйте меня звонить  вашей  матушке.  Здесь  куча  витаминов  и
только те продукты, которые упоминаются в Торе.  Не  упрямьтесь.  Вы  должны
поесть. Эта лапша - просто кладезь полезных веществ.
   Амфортас сдался, и официант поставил перед ним тарелку.
   - Кстати, мистер Маккуи сейчас здесь? - поинтересовался Киндерман.
   - Да, по-моему, он у себя наверху, - подтвердил официант.
   - Вы бы не могли позвать его на минуточку  сюда?  Однако  если  он  очень
занят, то не стоит его беспокоить. Это не так уж важно.
   - Хорошо, сэр. Я его позову. Как ваше имя?
   - Уильям Ф. Киндерман. Он знает меня. Но если он занят, то не надо.
   - Хорошо, я передам. - Официант удалился. Амфортас смотрел на лапшу.
   - От первых ощущений боли до самой смерти проходит двадцать  секунд.  Так
вот, когда сгорают нервные окончания, они, естественно, перестают  выполнять
свои функции, и боль сразу же прекращается. Когда именно это происходит,  мы
тоже можем лишь догадываться. Однако не позднее, чем через десять секунд. Но
в течение этих десяти секунд боль действительно невыносима и неописуема.  Вы
находитесь  в  полном  сознании  и  понимаете,  ЧТО  происходит.   Адреналин
поступает в избытке.
   Киндерман, уставившись себе под ноги, качал головой.
   - Как же Бог допускает такое? Это еще одна тайна. -  Он  поднял  глаза  и
посмотрел на доктора. - А вы никогда об этом не  задумывались?  Это  вас  не
злит?
   Амфортас какое-то время колебался, а потом заглянул в глаза следователю.
   "Да этот человек просто горит желанием что-то рассказать мне,  -  подумал
Киндерман.  -  Что  за  тайну  схоронил  он  в  себе??  Лейтенанту  внезапно
показалось, что  Амфортас  испытывает  нечеловеческую  боль,  которой  хочет
поделиться с ним, но что-то продолжает его удерживать.
   - Наверное, я ввел вас в заблуждение, - спохватился Амфортас.  -  Я  ведь
пытался исходить из ваших собственных предположений. И  забыл  сказать  вам,
что в  тот  момент,  когда  боль  становится  невыносимой,  нервная  система
испытывает перегрузку. Она отключается, и боль прекращается.
   - А, понимаю.
   - Боль - очень странная штука, - задумчиво произнес Амфортас.  -  Если  у
человека боль длится долгое время, а потом его неожиданно лишают этой  боли,
то  обычно  развиваются  серьезные  душевные  заболевания.  Можно  вспомнить
эксперименты над собаками, -  продолжал  он.  -  И  результаты  этих  опытов
довольно-таки занимательны.
   Амфортас рассказал следователю об опытах над скотч-терьерами, проведенных
еще в 1957 году. Собак выращивали в изоляции, в специальных вольерах.  Брали
маленьких щенят и содержали их там до полового созревания.  Они  никогда  не
общались ни с другими собаками, ни  с  людьми.  Их  оберегали  от  всяческих
травм, ушибов и даже царапин. Когда щенки подросли,  им  причиняли  боль,  и
реакция на нее была весьма неадекватной. Многие щенки совали нос  в  горящие
спички, затем инстинктивно отдергивали его, но через секунду снова  пытались
понюхать пламя. Если оно случайно затухало, точно так же собаки  реагировали
и на вторую спичку, и на третью. Другие щенки вообще не  обращали  на  огонь
внимания, однако тоже не пытались избежать контакта с  огнем,  когда  ученые
пытались обжечь их. И неважно, сколько раз  это  повторялось.  К  такому  же
результату пришли экспериментаторы  во  время  опытов  по  укалыванию  собак
булавками. С другой стороны, такие же терьеры, но выращенные в  естественной
среде, сразу же понимали, откуда может исходить опасность, и  при  повторном
появлении булавки или спички в руках ученого пытались увернуться.
   - Боль - загадочное явление, - подытожил Амфортас.
   - Скажите мне откровенно, доктор, как вы считаете, Бог  мог  бы  защитить
нас как-нибудь иначе? Скажем, придумать некую  сигнальную  систему,  которая
предупреждала бы нас о возможной опасности?
   - Вы имеете в виду безусловный рефлекс?
   - Ну, что-то вроде колокольчика, который звенел бы каждый  раз  у  нас  в
голове.
   - Представьте себе, что случится, если у вас, скажем, повреждена артерия,
- произнес Амфортас. - Вы что,  сразу  же  кинетесь  накладывать  жгут,  или
решите слегка повременить и закончить игру в карты? А если это произойдет  с
ребенком? Нет, это вряд ли поможет.
   -  Тогда  почему  не  сотворить  человеческое  тело   невосприимчивым   к
повреждениям?
   - Об этом спросите у Бога.
   - Но я спрашиваю вас.
   - Я не знаю ответа.
   - А чем вы занимаетесь у себя в лаборатории, доктор?
   -  Стараюсь  выяснить,  как  можно  отключить  боль,  когда  в  ней   нет
необходимости.
   Киндерман затаил дыхание, но Амфортас так ничего больше и не сказал:
   - Ешьте суп, - нарушил, наконец, молчание следователь и пододвинул к нему
тарелку с супом. - А то он остынет. Как любовь Бога.
   Амфортас взял ложку, но тут же  отложил  ее  в  сторону.  Ложка  тихонько
звякнула, стукнувшись о край тарелки.
   - Я тоже не голоден, - произнес врач. -  Я  вспомнил  кое-что.  Мне  надо
идти. - Он поднял глаза и уставился на Киндермана.
   - Странно, что вы вообще верите в Бога, - отозвался Киндерман. - С вашими
знаниями о мозге и его функциях.
   - Мистер Киндерман? - послышался вдруг  голос  официанта.  Он  уже  стоял
перед столиком. - Мистер Маккуи, похоже, очень занят сейчас. Я подумал,  что
лучше его не беспокоить. Извините.
   Подумав немного, следователь проговорил:
   - Нет, пожалуй, побеспокойте его.
   - Но вы же сами сказали, что это не так важно.
   - Так-то оно так. Но все  равно  побеспокойте  его.  Я  ужасно  капризный
человек, у меня свои причуды. Я старенький.
   - Хорошо, сэр. - Официант немного постоял, но  потом  все  же  отп