олик.  -  Давайте  другую
музычку... "Европа-плюс" там, или что-нибудь... От песен вашей молодости
тоска такая, что выть хочется!
   - У-уу-у... - ууу...
   Тыбинь, мурлыкая, продолжал спокойно вести машину. Стажер, возмущенно
глянув на него, потянулся было  к  верньеру  настройки,  но  Старый,  не
глядя, молниеносно и точно ударил его твердыми, как дерево, пальцами  по
руке и снова перехватил руль.
   - У-уу-у... Разве Кира  тебе  не  сказала,  что  стажеру  запрещается
трогать аппаратуру без разрешения?
   - Сказала... - обидчиво  ответил  стажер,  дуя  на  горящую  кисть  и
потирая ее. - Тоже мне аппаратура... радио просто...
   - Это не просто радио. Это дежурный аварийный канал.
   - Поищите дураков. Так я вам и поверил! Это Людка пусть верит  каждой
вашей заморочке!
   - А ты очень умный, что ли?
   - Да, очень!
   - Тебе же хуже. Так бы поверил - и успокоился бы. У-уу-у...
   Машина разведки следовала за едва  ползущим  неуклюжим  троллейбусом.
Следить за городским  транспортом  ничуть  не  проще,  чем  гоняться  за
двенадцатицилиндровым  "порше".  Попробуйте  подолгу  тянуться   длинной
питерской улицей за громыхающей колымагой, тормозящей у каждого  столба,
не обходить ее - и остаться незамеченным. Старый то и  дело  сворачивал,
на  остановках  обгонял  троллейбус,  уезжал  вперед  и  возвращался  по
встречной  полосе  -  в  общем,  утомительная  и  нервная  морока.   Для
подстраховки объекта в троллейбусе ехала Кира.
   Тимур Дербенев пересекал город из конца в конец уже  третий  раз.  Он
хорошо  знал  расписание  и  номера  маршруток  и   другого   городского
транспорта - видимо, ездил здесь регулярно. В разных районах он  заходил
то в один, то в другой дом,  но  нигде  подолгу  не  оставался.  Наружка
насчитала четыре  таких  визита.  Всплеск  активности  после  выполнения
работы был нехарактерен для контингента ШП, и это смущало  многоопытного
Тыбиня.
   - Чего же он мотается... - вслух спросил он сам себя. - Что ему  дома
не сидится?
   - Ежику понятно! - фыркнул стажер. - Следы заметает, чего еще!  Хвост
сбросить хочет!
   Старый никак не отреагировал на очевидную глупость. У него  у  самого
складывалось странное ощущение, что объект знает о них.
   Троллейбус, подвывая, подкатил к очередной остановке. Тыбинь  проехал
вперед и остановился у магазина.  Через  заднее  стекло  он  видел,  как
вышла, мило улыбаясь подвыпившему кавалеру Кира, и заторопилась  вперед,
к машине.
   - Хи-хи... - сказал Ролик. Именно сказал, а не засмеялся. - Нашу Киру
Алексеевну кадрят! Можно я выбегу, возьму мороженого?
   -  Возьми,  -  милостиво  кивнул  Тыбинь,  с  улыбкой  наблюдая,  как
случайный попутчик, оскальзываясь по льду, протягивая руку, поспешал  за
легкой на ножку Кирой. Увидав, что она села в машину, кавалер сокрушенно
махнул рукой и побрел прочь.
   - Мужчины, настойчиво овладевайте женщинами! -  ехидно  приветствовал
он Киру.
   - Господи, где ты набрался такой пошлости? - удивилась Кобра.
   - В книжке одной прочитал, - ответил Михаил и продолжал:
   - Тебе проходу не дают! А вдруг это твое счастье?
   Кира, улыбаясь, перевела дух и  привычным  жестом  поправила  волосы,
глядя в низкое зеркальце заднего вида.
   - Даром не надо. У меня дома точно такое же  сидит...  Мне  везет  на
алкоголиков. Если в транспорте есть алкаш  -  обязательно  пристанет  ко
мне.
   - Где объект?
   - Дальше  поехал...  Слушай,  Миша,  мне  кажется...  трудно  понять,
почему, но такое чувство, что он нас засек. Нет-нет, он меня  не  видел.
Мы так мило болтали с пьянчужкой, что я  едва  не  прозевала  остановку.
Между прочим, вполне приличный человек,  повар  в  ресторане.  Предлагал
угостить. Визитку вот оставил...
   - Потом сходим  всей  группой.  После  работы.  Градовцев  возьмем...
Может, он машину засек?
   - Не знаю... он весь как дикобраз, не подступиться.
   - Да у вас паранойя просто! - вмешался  стажер,  влезший  в  салон  с
тремя порциями мороженого в руках. - Мужик огреб кучу  бабок  и  боится,
чтобы его не тряханули! Нас нельзя засечь! Мы профи! Суперневидимки!
   Старый взял потрепанный блокнотик, уронив на полик огрызок карандаша.
   - Что за адреса, по которым он ездил? - задумчиво произнес он, мусоля
записи.
   Троллейбус, набирая скорость, пронесся мимо. В окне мелькнула сутулая
фигурка Дербенева.
   - Запросить опера - и все дела! - предложил Ролик, - Не все же ему на
нас орать, пусть и помогает!
   И стажер потянулся было к микрофону, но Тыбинь поднял руку - и  Ролик
проворно отдернул пальцы, точно от горячего.
   - Без него обойдемся, - промолвил  Старый  и  настроился  на  частоту
группы Визиря.
   Связаться с другой машиной, минуя базу, удавалось  не  всегда,  но  в
этот раз повезло.
   - Понял, понял, - отвечал Визирь откуда-то издалека,  хрипло,  то  ли
оттого, что горло еще болело, то  ли  из-за  помех  в  канале  связи.  -
Диагональная, семь - это домашний адрес. Камышовая  улица  -  его  мать,
Кораблестроителей - первая жена,  а  на  Средней  Рогатке  не  знаю  кто
живет...
   - Спасибо! - басовито крикнул Тыбинь. - Удачи!
   - Вам того же... - донесся слабеющий голос, и связь прервалась.
   Катили вслед троллейбусу молча, покусывали мороженое, подпрыгивали на
ухабах.
   - В другой раз бери мне крем-брюле, - наставительно произнес  Тыбинь.
- Я его больше люблю.
   Стажер молча кивнул, обсасывая палочку эскимо. Приоткрыв окно, он без
церемоний выбросил ее  на  мостовую,  встретился  глазами  с  удивленным
взглядом Киры, пожал плечами.
   - А что такого? Все равно на улицах грязища!
   - Чисто не там, где подметают... - наставительно начала Кира.
   - А там, где не сорят! - прервал ее Ролик. - Знаю, знаю! Эх,  скучища
с вами! Вот ребята там  в  публичный  дом  пробрались,  небось  Людку  в
проститутку нарядили... Жалко, не увижу! А мы ведь тоже могли бы, а?
   - Стара я для проститутки! - усмехнулась Кира.
   - Ничего подобного! - возразил Ролик. - Еще очень даже могете!
   - Ты соображай, что несешь! - буркнул Тыбинь.
   - А что такого? Я комплимент сказал! Не обижайтесь, Кира  Алексеевна!
Вы же современная женщина!
   - А разве это синонимы?
   - Ну в некотором роде. Проще надо на все  смотреть.  Как  на  текущий
факт  биографии,  не  более.  А  вы   все   закомплексованные   чувством
неполноценности.
   Теперь усмехнулся Старый.
   - Думаете, что нет, Михаил Иванович? А вот вы смогли бы  жениться  на
гулящей женщине? Нет, не смогли бы! Потому что вы заранее  боитесь,  что
покажетесь ей неинтересным по сравнению с другими мужчинами, вот!
   - Иди ты, Зигмунд Фрейд... - буркнул Тыбинь и нахмурился.
   - И еще вы рабы общественного мнения, вот!
   - Тут ты попал в точку, - тонко улыбнулась Кира, исподтишка  наблюдая
за Михаилом. - А сам ты - свободный человек?
   - Да мне наплевать на всех! Я без комплексов!
   Очередная тема была исчерпана, и разведчики притихли.
   Тишину нарушил крикливый голос Лермана.
   - Доложите, где вы! Я же просил выходить на связь каждые пять минут!
   - У меня часы отстают, - отрезал мрачный Тыбинь. -  Мы  на  проспекте
Большевиков. Тормозим. Объект только что вышел из троллейбуса... идет  в
супермаркет "Невский". Вот двери открываются... вот он входит...
   - Прекратите, - холодно  остановил  его  Лерман,  хорошо  знакомый  с
проделками  скучающей  в  машинах  разведки.  -  Докладывайте  основное.
Главное - не грохните его, понятно?
   Старый припарковался на стоянке, картинно потянулся и предложил Кире:
"Пойдем, прогуляемся". Стажеру строго кивнул:
   - Побудешь в машине.
   Они молча прохаживались по тротуару мимо стеклянной  стены  магазина,
смотрели, как маленький жалкий Дербенев, кутаясь в старое пальто, теребя
в руках свою шапчонку со  смешными  ушками,  замирает  перед  роскошными
витринами. Тыбинь встал напротив и сквозь стекло смотрел на него в упор,
точно на тритона в аквариуме.
   - Что ты делаешь, Миша? - спросила удивленная Кира и  взяла  его  под
руку.
   Весь день сегодня она чувствовала в нем что-то новое, неожиданное,  и
эта новизна интриговала и  манила  ее.  Прежнее  решение,  которого  она
неукоснительно придерживалась весь последний месяц, готово было  рухнуть
под властью этой новизны.
   - Я думаю, - сказал Тыбинь, не обращая внимания на тембр ее голоса. -
Вот мы... - он поднял перед собой правую руку и потряс ею.  -  Мы  сила!
Вот они... - он поднял левую руку. - А между нами все остальные...  -  и
он сцепил маленькие пальцы в стальной замок, разорвать который  не  смог
бы, пожалуй, никто. - Кого этот Дербенев боится больше - нас или их?
   За стеклом Дербенев испуганно дернулся, оглянулся, забегал  глазками,
понапрасну близоруко всматриваясь в  темное  с  его  стороны  стекло,  -
увидел в нем лишь собственное перекошенное отражение и пошел  дальше,  в
роскошную глубь магазина.
   - Ну и что? - настороженно спросила Кира.
   - Ни-че-го, - в тон ей ответил Старый, - Надо послать Ролика  внутрь,
пусть присмотрит за ним...
   Стажер  сквозь  стекло  машины  наблюдал   за   объектом   в   мощный
тридцатикратный бинокль.
   - Чека не дремлет! Ишь, гад, по магазинам  решил  шаркнуть!  Красивой
жизни захотел! Врешь, дорогой товарищ! Ничего у тебя не выйдет!  Ты  уже
под колпаком!
   - Хватит трепаться, - хмуро остановил поток его  красноречия  Тыбинь.
Болтовня стажера, обычно забавная, сегодня не развлекала его. -  Протяни
по этажам, только издали. Там народу немного, он  тебя  легко  вычислит.
Смотри, нет ли контакта с кем-нибудь. Если будет контакт  -  докладывай,
бросай объект - и за новым. Кира подхватит. Все понял?
   - Все путем! Не сомневайтесь, дядя Миша! Глаз не  спущу  с  изменника
Родины!
   Стажер ушел, сунув руки в карманы, насвистывая в ССН. Тыбинь проводил
его странным, недобрым взглядом и сказал с сердцем:
   - Дурак!
   - Он просто еще молодой, - возразила Кира.
   - А уже дурак.
   В это время в динамиках машины зазвучали завистливые вздохи Ролика:
   - Ух ты!.. Вот блин!.. Вот бы мне такой!..
   - Докладывай внятно! - рявкнул Старый.
   - Объект оторвал плазменный телевизор! Штуку баксов выложил!
   - Он что - на себе его собирается тащить?
   - Доставку оформил... Вот гад! -  в  голосе  Ролика  зазвучали  слезы
обиды. - Бумбокс прихватил! "Панасоник"...
   - Музыкальный центр, - улыбаясь, пояснила Кира.
   - Дальше!
   - Эта плесень шикует на шпионские бабки! Я же говорил! Оформляет  два
холодильника и стиральную машину!
   - Куда доставка? В одно место?
   - Кажется, в разные... Я сейчас подойду поближе. Везет же собаке!
   Ролик просто давился завистью.
   - Он тебя не засек?
   -  Не  знаю...  По-моему,  ему  стало  на  все  наплевать.  Он  и  не
оглядывается теперь. Обнаглел, блин! Конечно,  с  такими  бабками  можно
королевать! Ничего, скоро кончится его праздник жизни! Вот облом  будет!
И телик не успеет посмотреть!..
   - Возвращайся! - скомандовал Тыбинь стажеру.
   - Но почему?! - возмутился Ролик.
   - Быстро в машину! Он знает о нас... - обернулся  Старый  к  Кире.  -
Неясно, почему, - но знает.
   - Такое бывает, - пожала плечами Кира. - Он все время на взводе!  Еще
Лерман нам говорил, помнишь?..
   Ей немного досадно было разговаривать только о работе.
   Настороженный человек чует опасность шестым чувством. Можно  сказать,
кожей. Опытным "наружникам" хорошо это известно.
   Прибежал, чертыхаясь. Ролик и завопил, забираясь на заднее сиденье.
   - Да вы что! Ничего  он  не  знает!  Вы  бы  на  рожу  его  довольную
посмотрели! Станет человек тратить бабки, если его вот-вот  посадят!  Он
их зароет куда-нибудь, чтобы потом выйти и откопать!
   - Он не на себя их тратит, - раздраженно проговорил Тыбинь.
   - А на кого же?
   - Неважно. На подарки. И по родне он сегодня  ездил  не  просто  так.
Деньги, которые взял в тайнике, раздавал...
   - Почему же он не бежит?
   - Куда? Он не умеет прятаться, я думаю...
   - Лопух! Лох последний!
   Дербенев неожиданно появился  в  витринах  первого  этажа,  расправив
плечики, высокомерно и  презрительно  поглядывая  в  угрожающую  темноту
окон.
   - Пожалуй, знает... - вздохнул стажер, поймав гневный взгляд объекта.
- Но как он...
   - Что будем делать? - перебила его Кира, обращаясь к Тыбиню.
   - Оперу нужно докладывать! - тут же влез Ролик.
   - Да заткнись ты, наконец!
   Гневный окрик обычно сдержанной  и  доброжелательной  Кобры  заставил
ошарашенного стажера умолкнуть.
   Старый отрицательно покачал тяжелой головой.
   - Не будем пока. Я сам пойду на него посмотреть.
   - Он тебя  узнает!  -  встревожилась  Кира,  почуяв  неладное.  -  Он
вспомнит тебя! Ты же с ними в бильярд играл! Миша, ты не взял связь!
   Но Тыбинь,  не  слушая,  вылез  из  покачнувшейся  машины  и  тяжелой
медвежьей походкой направился к дверям. Когда он что-то задумывал, никто
не мог его остановить.
   Автоматические стеклянные двери  гостеприимно  раздвинулись.  Пахнуло
теплом. Старый вошел. Он еще сам не решил, что будет делать,  и  не  был
уверен, что поступает правильно. Чувство противоречия кому-то  -  не  то
грубой властности старичка Лермана, не то бессмысленной,  несправедливой
определенности жизненного уклада - толкало его вперед. Он не любил  быть
подневольным тупым исполнителем. Он должен был верить.
   Дербенева он  нашел  в  отделе  игрушек,  у  кассы.  Не  прячась,  не
используя приемов оперативной маскировки, в которых он был дока,  Старый
просто  встал  у  белой  гладкой  колонны,  наблюдая  метания  человека,
попавшего в  переплет.  Было  странно  -  но  именно  теперь,  когда  он
полностью раскрылся,  объект  не  обращал  на  него  никакого  внимания.
"Оглянись! - со злостью говорил про себя Тыбинь.  -  Оглянись  же,  черт
возьми! Увидь меня! Я здесь!"
   Тимур Дербенев купил огромную  мягкую  игрушку  -  белого  пятнистого
далматинца с красной пастью - и потащил  ее  в  пластиковом  мешке  мимо
Тыбиня.
   - Осторожнее, мешок порвется! - сказал ему Старый.
   - Благодарю... - флегматично ответил объект - и прошел мимо!
   Вблизи, по красным, слезящимся от бессонницы  глазам,  Тыбинь  видел,
что никакой он  не  наглый  и  не  бесстрашный,  а  вконец  издерганный,
измученный человек. Утомленный непривычным обилием покупок и блужданиями
по магазину, Дербенев вяло прошагал в угол, в кафе, и заказал себе  кофе
и самый дешевый бутерброд с сыром. Потом, точно спохватившись, подошел к
стойке снова и накупил осетрины, красной икры и каких-то очень  красивых
пирожных. Он сидел за столиком один и вяло, без аппетита  ел,  а  Старый
стоял  за  узкой  ажурной  оградкой  и  смотрел  на  него  в  упор.  Это
продолжалось долго. Наконец  Дербенев  поднял  глаза,  увидел  Тыбиня  и
доброжелательно улыбнулся. Он узнал в нем  полного  человека  из  отдела
игрушек. Через некоторое время он снова поднял глаза,  удивился,  застав
человека на прежнем месте и  даже  в  прежней  позе,  руки  в  карманах,
обрадовался и гостеприимным жестом пригласил за стол, видимо, решив, что
человек проголодался и не имеет средств.
   Но Тыбинь все смотрел на него - и Дербенев смутился,  отвел  глаза  и
еще раз укусил бутерброд. Потом  поднял  голову  и  вновь  посмотрел  на
Старого. Лицо его задрожало. Откушенный кусок  выпал  в  чашку  с  кофе.
Теперь он вспомнил этого полного человека. Он наконец увидел его.
   Тыбинь не мог точно вспомнить,  как  долго  он  стоял  и  смотрел  на
плачущего за  столиком  Дербенева.  Время  словно  остановилось.  Он  не
заходил за оградку кафе, а Дербенев не  выходил  из-за  нее,  будто  эта
хрупкая преграда могла служить ему защитой и убежищем. Наконец слезы его
высохли. Он собрался с силами, несколько раз  заставляя  себя  подняться
из-за стола. Волоча за собой далматинца в мешке,  он  покорно  побрел  к
Тыбиню, понуро свесив голову, но  когда  приблизился,  того  на  прежнем
месте уже не было. Михаил отошел далеко в сторону  и  с  интересом  стал
разглядывать  меховые  изделия  на  белых   слепых   манекенах.   Задача
задержания перед ним не ставилась.
   Неизвестно, зачем он это сделал. Может  быть,  ему  просто  хотелось,
чтобы Дербенев сам отвез игрушку туда, куда задумал.
   Объект некоторое время помялся  поодаль,  потом,  волоча  несчастного
далматинца мордой вниз, опять подошел к Тыбиню. В нем  он  теперь  видел
вершителя своей судьбы. Эта  рабская  покорность  взбесила  Старого.  Он
обернулся и грубо крикнул:
   - Мужик, тебе чего?!
   - Ничего... - опрянул от него Дербенев. - Показалось...
   - Когда кажется, креститься надо... -  неприязненно  ответил  Старый,
жалея о своей вспышке.
   Позабыв  на  стуле  в  кафе  свою  шапчонку  с  ушками,  беспрестанно
оглядываясь, объект побрел к выходу, перехватывая сползающего далматинца
повыше. Гостеприимные двери распахнулись перед ним - и в магазин  твердо
вошел старичок Лерман - в беретике, обмотанный шарфом по самый нос, и  в
профессорских очках. По обе стороны  от  него  стояли  рослые  ребята  -
молодые опера из службы контрразведки.
   Тимур Дербенев уронил на пол игрушку, с надеждой оглянулся на Тыбиня,
точно ища защиты. Один из контрразведчиков взял его  за  локоть,  второй
поднял с мраморного пола далматинца и  недоумевающе  повертел  в  руках.
Опер Лерман скомандовал что-то, мельком глянул  на  стоящего  в  проходе
Старого и махнул ему рукой. Отбой.
   Перекурив это дело, Тыбинь вернулся к машине. Сел, поерзал и,  прежде
чем запустить двигатель, спросил:
   - А кто вызвал опера?
   Он спросил это очень спокойно и негромко, но  в  салоне  вдруг  стало
тихо и страшно.
   - Никто не вызывал, - ответила Кира, стараясь справиться с охватившим
ее волнением. - Он сам уже ехал к нам. Клянусь тебе, никто.
   И она положила сухую горячую руку поверх его  холодной,  как  камень,
ладони.
   В тот же вечер  нарядами  СКР  были  задержаны  Григорий  Пивненко  и
Алексей Чагин, обвиненные в хищении экспериментального ЗРК "Игла". Дело,
раскрученное капитаном Нестеровичем из  службы  защиты  конституционного
строя и борьбы с терроризмом, было почти завершено.
 
VI 
 
   Капитан Нестерович сидел в своем вагончике, в душном  спертом  тепле,
прущем от черной киловаттной трамвайной печки,  и  страдал  от  чесотки,
подцепленной при разборе вещей захваченных  и  убитых  боевиков.  Ноющая
боль в сломанных ребрах и поврежденном легком, рвущий  грудь  кашель  не
шли ни в какое сравнение с обжигающим зудом по всему телу.
   Собственный  вагончик  был  большой  роскошью  и  полагался  ему   по
специфике работы. Бойцы московского отряда "Альфа" - на арго  "алфавиты"
- жили в таких по восемь  человек  и  поначалу  относились  к  обитателю
собственных апартаментов с угрюмой сдержанностью. Лед был  сломан  после
того, как Нестерович за две недели наладил оперативную работу  и  вскрыл
информатора, оповещавшего "чебуреков"  о  выходах  спецподразделений  на
задания.  Отряд  базировался  на  позициях  мотострелкового  полка  -  и
начальник продсклада регулярно зажигал на один прожектор  меньше  в  тот
вечер,  когда  "алфавиты"  брали  питание  сухим  пайком.  Доказательств
предательства прапорщика не  имелось,  поэтому  командиры  спецназа,  не
говоря ни слова  своим  бойцам,  просто  "отоварили"  жадного  прапорюгу
позади столовки до полусмерти, а Нестеровича приблизительно до такого же
состояния упоили спиртом.  Прапора  командир  полка  отправил  от  греха
подальше  в  госпиталь,  на  военно-врачебную  комиссию  для   получения
инвалидности, списав побои на неизвестных хулиганов и матерно  объяснив,
насколько легко тот отделался.
   С тех пор отдельный вагончик, стоящий особняком, с темным крыльцом  в
чистое поле, перечеркнутое забором из колючей проволоки, стал  предметом
уважения. Волчары спецподразделения теперь не насмехались над ковриком у
входа,  вытирали  ноги,  без  возражения  осторожно   стучали   пудовыми
кулачищами в хлипкую дверь, прежде чем ввалиться, и не обижались,  когда
Нестерович просил их заглянуть попозже. Со своей с