ближаясь. - Даже
"контру" свою в буфет отправил!".
     И в этот миг она вдруг увидела, что Рустиани смотрит на нее сквозь щель
в раздвинутых гардинах  - смотрит холодно, насмешливо, как  взрослый мужчина
иногда  глядит  на нашкодившего чужого  ребенка. Или как смотрит  снайпер  в
вышедшую ему точно под выстрел цель.
     К такому повороту событий Кобра оказалась неготова: на долю секунды она
изменилась в лице.
     Испугалась.
     И это был провал.
     Опустив  голову, поправляя волосы, она  медленно пошла  прочь, будто  в
задумчивости, но чувствовуя фальшь в каждом  своем неловком движении. Ноги и
руки стали вдруг непослушными, чужими.
     "Что же я делаю! - запоздало подумалось ей. - Куда я ухожу, идиотка!".
     Гога  вышел  из примерочной и  неотрывно смотрел вслед:  засунув руки в
карманы брюк и покачиваясь с пятки на носок.
     Клякса у лестницы повернулся  и первым делом глянул на нее, а  потом  -
вперед, на объект. Он не ждал подвоха и тоже раскрылся.
     - Уходим. - сказала Кира, глотая злые слезы. - Он меня срисовал...
     Следующий шаг Кости Зимородка был простым до гениальности.
     Он взял Киру под руку, пальцем ласково утер  со  щеки  слезу и подвел к
витринам с дамскими лифчиками.
     - Наплевать! - сказал он. - Ты лучше объясни мне, что такое "боди"? Это
можно подарить приличной женщине? Не пугайся, я о своей жене говорю...
     Ни за что на свете капитан Зимородок не хотел терять лицо, суетиться на
глазах у врага.
     За  их  спинами  Гога, бросив спутника в буфете, сорвал  с верхней губы
накладные  усики,  распустил "уши"  у  шапки, поспешно  сбежал  с  лестницы,
зыркнул на поднимающегося навстречу ему Баклана и устремился к выходу.

        "ГЛАВА 4"
        "ОПС - ОТЛИЧНАЯ КОМПАНИЯ! ОТ ДРУГИХ..."

     Двое  мужчин  стояли у  высокого окна большого темноватого  кабинета  и
глядели сквозь вставленные в старые двойные  рамы стекла вниз,  на городскую
суету.
     Было душно, накурено, множество людей недавно разошлось отсюда, неровно
отставив стулья вдоль длинного стола. На полированной  поверхности  осталась
забытая авторучка да сложенный вдвое лист бумаги на дальнем краю.
     - Вот вы смотрите на меня, - продолжал разговор один, - как будто я все
знаю. Натащили кузовок загадок - разгадывайте, товарищ генерал! Что у меня -
голова  как дом советов? Ну, разве я могу знать больше, чем твои разведчики,
или  мои опера? Да я  вашего Рустиани  в глаза  не  видел!  Ну,  скажи,  Сан
Саныч...
     Шубин молчал.
     Он не первый год работал  с начальником службы  защиты конституционного
строя, главным борцом с терроризмом по Питеру и окрестностям. Надо было дать
Игорю Станиславовичу выговориться. Решать  предстояло  ему,  и  решения  его
часто имели далеко идущие масштабные последствия.
     Генерал  Сидоров,  сухопарый  и  подтянутый,   в  элегантном  цивильном
костюме,  задумчиво  прошел  в  конец стола,  взял  лист,  развернул длинным
холеным  пальцем.  Открылся   его   портрет   в  полный   рост,  в  амуниции
древнеримского  воина,  с коротким  прямым  мечом в руке, попирающего  ногой
обезглавленную гидру с  надписью  "террор" на вздутом  брюхе. Над  тщательно
прорисованным шлемом воина реял вымпел с витиеватой надписью "ЗКСиБТ".
     В тяжелую  трехметровую дверь постучали и  в  кабинет заглянул  капитан
Нестерович:
     - Разрешите, товарищ генерал? Забыл тут у вас документ один...
     - Что это?! - Сидоров потряс листком с рисунком.
     - Разрабатываем эмблему службы! - нашелся капитан. - Конкурс объявлен.
     -   Нестерович!   Пойдешь   у  меня   работать   по  защите   депутатов
ЗАКСа<Законодательное собрание Санкт-Петербурга, городская Дума.>!
     - Только не туда, товарищ генерал! Я с этими придурками дня не  вынесу.
Лучше уж в Чечню, - взмолился капитан. - Разрешите идти?
     -  Подождите... Кто  на  доску  почета  Хоффмана  и  Джаггера додумался
вывесить? Вы нас, стариков, совсем не уважаете... Думаете,  мы уже совсем из
ума  выжили,  актера  и  певца  не  узнаем.  Панин  сегодня  чуть   зама  по
воспитательной   не   отправил  на  пенсию.  После  осмотра  доски   почета,
разумеется...
     - Это не мы. Это от... другой службы. - растерялся Нестерович.
     - Но вы то знали! - прорычал Сидоров.
     - В общих  чертах  - да. Мы все знаем.  Как вы учили, товарищ  генерал.
Работа такая. Разрешите идти? - и Нестерович задом ретировался, спасаясь  от
неприятного разговора.
     Сидоров прошелся вдоль стола.
     - Пресс-служба еще достала..., - проворчал Игорь Станиславович красивым
рокочущим баритоном. - Секретарь главного эс-пэ-эсника Германцова требует от
них информацию  по  какому-то киллеру,  которого  мы  якобы  задержали... Не
задерживали мы никакого киллера! Уж я бы в первую голову знал!
     - Может, следственное управление сработало? -  невинно  предположил Сан
Саныч. - Я своих ребят опрошу, что-нибудь выясним...
     - Будь  любезен... Без  них  головной  боли хватает.  А  то придется им
сфабриковать фальшивое дело, как у подпоручика Киже. Это, впрочем, мысль...
     Сидоров, ведя пальцем по полкам, медленно  пошел  вдоль резных  книжных
шкафов,  уставленных  трудами  по истории, идеологии и  технике  террора.  В
разном  качестве  он занимался террором  четверть века,  начиная с  печально
известных взрывов в московском  метро  в  начале семидесятых,  за работу  по
раскрытию которых получил свой первый орден.
     Он  не  бездельничал  -  он напряженно думал, и Шубин  отлично  понимал
коллегу. Чувствуешь себя  в безопасности, когда  решать не тебе.  Потому что
каждый мнит себя героем, видя бой со стороны...
     При  всей   своей   осведомленности  Сан   Саныч  лишь   приблизительно
представлял  ход мыслей начальника "закоси-бэтэ", ибо у каждого из  них была
своя специфика. И оба были уникальными специалистами.
     - Только отчитались по работе за  прошлый  год..., - зашагал в обратную
сторону  Сидоров. - И  вот,  на  тебе!  В  новый  период  с  новой игрушкой!
Международный террористический центр! - генерал тяжело вздохнул. - Надо было
мне идти  в адвокатуру... Или лучше бы меня  в девяносто третьем уволили без
пенсии! Сейчас бы жил припеваючи...
     В  незапамятном  девяносто  третьем Сидоров  безуспешно боролся  против
отмены   спецпроверок  нахлынувших   в   город  "беженцев"  и   "вынужденных
переселенцев". Однако  статус беженца  в  мэрии стоил  таких  денег, что они
тогда легко перевесили мнение эксперта по антитеррору.
     Слова его не имели отношения к ходу мыслей.
     Кто-то напевает в раздумье, кто-то ругается.
     Игорь Станиславович  причитал.  Он  не боялся  уронить престиж.  Он так
привык работать - и не желал себя стеснять.
     -  И  ведь  агентура  молчит,  Саша!  Молчит агентура!  Не  может  быть
терцентра больше одного человека, чтобы о нем не узнало еще пятьдесят... Так
просто не бывает! По крайней мере, до сих  пор не было. Может быть, в другом
городе, - но не в Питере. Питерцы - самый общественный народ на свете, им до
всего есть дело...
     Он  дошагал  в  задумчивости  до  большой  переносной  классной  доски,
утыканной  фотографиями, разрисованной  квадратами  и  овалами,  исчерканной
стрелами. В левом верхнем углу висел большой снимок Дабира Рустиани.
     Длинный генеральский палец уперся в глянцевый прямоугольник:
     - Этот  кроха  знает город лучше меня. Он  прекрасно говорит по-русски,
чисто,  без малейшего акцента.  Я думаю... он  здесь учился.  Лет пятнадцать
назад... Точно!
     Игорь  Станиславович проворно  подскочил к  столу и что-то черканул  на
роскошном перекидном календаре.
     Шубин улыбнулся: процесс пошел.
     - Террор! - вещал Сидоров,  лохматя седую шевелюру.  - Ужас! Кто скажет
мне,  что  это такое?!  В  этом году  в России  знаменательная  дата  -  сто
пятьдесят  лет основания первой террористической  организации.  У  нас впору
открывать  музей  террора  - где-нибудь рядом со Спасом на  крови<Спас на
крови - Собор Воскресения Христова - расположен в  СПб на набережной  канала
Грибоедова (Екатерининского).
     1  марта 1881  года  на этом  месте  И.  Н.  Гриневицкий, террорист  из
"Народной   воли",   взрывом    бомбы   смертельно   ранил   на   набережной
Екатерининского канала Императора Александра  II, возвращавшегося с парада в
Михайловском  манеже. Уже через  полмесяца на месте  убийства была  освящена
передвижная  временная  часовня,  автором которой был Л.  Н. Бенуа, а вскоре
объявлен конкурс на проект храма-памятника.
     Победителем  конкурса  стала  во втором  туре совместная  работа А.  А.
Парланда и  архимандрита  Игнатия  (Малышева),  настоятеля  Троице-Сергиевой
пустыни, окончившего  Академию художеств. В процессе доработки  и  упрощения
архитектор, положив в основу "исконно русские начала", по  желанию заказчика
еще больше приблизил проект к памятникам московского зодчества, прежде всего
к храму Василия Блаженного.
     Девятиглавый однопрестольный храм на 1600 человек был заложен 06.Х.1883
в  высочайшем присутствии, еще  до  окончательного  утверждения проекта, ибо
первые  три тода  пришлось вести работы  по  укреплению грунта и  сооружению
фундамента.
     В   1888  были   начаты  гранитный   цоколь   и   стены,   облицованные
зигерсдорфским кирпичом  десяти тонов. Колонки,  карнизики, тяги и наличники
делались   из  эстляндского   мрамора.  На  двадцати  темно-красных  досках,
укрепленных  на  цоколе, были высечены главные  события и указы царствования
Александра II.
     В 1894 закончилось возведение сводов и парусов, а в  следующем году  на
столичном металлическом заводе изготовлены конструкции глав, пять из которых
на фабрике А. М. Постникова покрыли особой разноцветной эмалью.
     06.VII.1897 на главном шатре высотой 81 м. был водружен крест.
     Еще раньше, в  1895, известная мастерская Фроловых  приступила - сперва
снаружи, а  затем  внутри  -  к мозаичному  убранству,  которое  обошлось  в
полмиллиона золотых рублей.  М. В. Нестеров создал эскизы для Нерукотворного
Спаса на западном и Воскресения на северном, Н.  А.  Кошелев - для Христа во
славе на южном, Парланд - для Благословляющего Спаса на восточном фасаде, В.
М.  Васнецов - для мозаик над входами.  В храм вели  двери,  обитые  красной
медью  с   серебряными   изображениями  святых   царствующего   дома  работы
костромского мастера Савельева.
     Снаружи,  под колокольней,  на  месте смертельного ранения, возвышается
"Распятие  с  предстоящими"  с крестом из  мрамора  и гранита, перед которым
горела неугасимая лампада. По сторонам размещаются иконы святых, празднуемых
в день  рождения и кончины убитого Императора, а также сделанные по рисункам
академика П.  А.  Черкасова медные гербы  губерний и  областей  России.  Под
золоченым куполом  колокольни  была  написана  в мозаике часть  молитвы  св.
Василия Великого, воплощающая покаянную идею храма.
     Мозаика почти  сплошь  покрывает и  внутренность храма,  что делает его
единственным в мире примером этого искусства в новое время. Мозаичные работы
на  целых  десять  лет задержали  освящение,  которое  свершил  19.VIII.1907
митрополит  Антоний в высочайшем  присутствии. По  этому  случаю на Монетном
дворе была выбита особая медаль.
     Все строительство обошлось в 4, 6 млн. руб.
     Рисунки для мозаик интерьера выполнили В. В. Беляев, Н. Н. Харламов, А.
П.  Рябушкин, Н.  А. Кошелев, Н. П. Шаховской, А.  Н. Новоскольцев  и  др. В
главном  нефе  представлена, согласно  канонам,  земная  жизнь Спасителя,  в
западной части - Страсти, Распятие и Воскресение, в восточной - сцены  после
Воскресения.  Все мозаики выполнены на высочайшем  уровне  и поражают  своим
художественным  единством.  Мастерская  Дж.  Нови  в  Генуе  изготовила   из
разноцветного мрамора  по рисунку  Парланда  невысокий иконостас, увенчанный
тремя крестами из горного  хрусталя.  Четыре иконы  в  нем написал Нестеров,
местные образа -  В. М.  Васнецов. Иконы в царских вратах,  отчеканенные  из
серебра на  фабрике  Хлебникова, исполнила из мозаики по эскизам Н. А. Бруни
мастерская  Фроловых.Богатейшую утварь поставили фирмы Хлебникова и Фролова,
работавшие по рисункам С. Ф.  Комарова, в  мастерской  известного ювелира П.
Овчинникова был сделан двухпудовый оклад из  серебра  с эмалевыми  вставками
для  напрестольного Евангелия. Серебряную  дарохранительницу  -  уменьшенную
копию  храма,  привезли  из  Костромы,  а другую,  из яшмы  и  орлеца,  -  с
гранильной фабрики в Екатеринбурге.
     После алтаря главное место в храме занимала великолепная сень,  которую
поддерживали  колонны  из серо-фиолетовой  яшмы,  венчал крест  из  топаза и
окружала  ажурная кованая  решетка.  Она стояла  над  сохраненным фрагментом
булыжной мостовой, где произошло  цареубийство.  С сени свисали разноцветные
неугасимые лампады, создававшие  особое настроение печали и умиротворения. В
день убийства здесь служили панихиду, а ежедневно - литию.
     Известный знаток протоиерей Аристарх Израилев руководил изготовлением в
Финляндии и настройкой колоколов храма, главный из которых весил 1100 пудов.
     От  Михайловского сада церковная территория отделяется изящной оградой,
сработанной на заводе К. Винклера.
     27.IV.1908  митрополит  освятил  стоявшую  рядом   с   храмом  Иверскую
часовню-ризницу, где  были собраны иконы,  поднесенные  в  память о  кончине
Александра II, в том числе "Распятие", приписывавшееся В. Л. Боровиковскому.
В 1888 храму был  подарен крест  с кусочками  камней  от Живоносного  Гроба,
Голгофы, Вифлеемской и Гефсиманской пещер.
     С  самого  освящения  настоятелем  в  соборе,  имевшем  приход,  служил
протоиерей  Петр   Иоаннович   Лепорский,  профессор  догматики  в  Духовной
академии.
     В 1923 храм получил статус кафедрального собора епархии, а через четыре
года стал оплотом "иосифлян". Постановлением Президиума ВЦИК храм был закрыт
17.ХI.1930 и передан "под культурно-просветительные нужды".  В 1934 Общество
политкаторжан  устроило  в  соборе  выставку, посвященную  "Народной  воле".
Однако  через год ее  закрыли,  храм сняли с  государственной охраны;  стали
раздаваться призывы  снести этот шедевр русского зодчества, и  перед Великой
Отечественной  войной   был  разработан  соответствующий  план:  который,  к
счастью, не осуществился.
     Лишь  в 1956  здание  вновь  обрело статус  памятника архитектуры, хота
надругательство   над   ним   продолжалось:   здесь  находились  мастерские,
картофелехранилище, склад  декораций. Снова возник  замысел снести  собор. В
1970 храм  передан как  филиал музею  "Исаакиевский собор" и в нем  начались
сложные  реставрационные  работы.>.  Я  бы  пошел  туда директором.  Даже
экспонатом  можно...  со временем. Мне  все едино...  Как  говорится  - хоть
тушкой, хоть чучелом.
     Заместитель начальника ОПС присел на широкий подоконник.
     -  Ведь  реально  никто  не  представляет  себе,  что  такое террор.  -
продолжил  Игорь Станиславович,  наклоняясь  и  мрачно  заглядывая  в хитрые
терпеливые глазки Шубина. - Все объяснения понятны и просты - и неправильны!
Сложные   вопросы  не  имеют  простых   ответов.  Я   разрабатывал   десятки
террористов, сотни террористов! Видел их живыми, допрашивал - вот как тебя!
     - Бог миловал..., - поежился в своем кругузом пиджачке Сан Саныч.
     Допросы террористов сразу после задержания весьма жестки.
     -  Да!  Вот  как  тебя!   И  я  точно  уверен  -  проблема  террора  не
политическая.  Она  никогда  не  была  только  политической,  а уж сегодня и
подавно. Эти люди объединяются по душевному родству... по призванию, что ли.
Я думаю  -  им все  равно,  ради  чего  сеять  ужас. Главное  - процесс. Это
результат недовольства мироустройством... самой жизнью... и боюсь,  он будет
год от  года  нарастать.  Когда в  семье ребенок изводит взрослых, его можно
назвать террористом.
     - Вы бы книгу написали. - почтительно сказал Шубин.
     Сидоров хмыкнул.
     - Да что ты! Провокатор... Меня уволят из органов к чертовой матери - и
правильно сделают.  Начальник службы  по  борьбе с  терроризмом  оправдывает
преступников! Нет, это  я так, для понимания происходящего. Очень не хочется
мне верить, что у нас затевается такая буза... А что ты думаешь об этом?
     -  Да  мы что... мы,  пехота,  люди попроще. Нам бы к земле  поближе, к
практике. Чтоб без эмпирей... Протянуть кого надо, заснять или прослушать...
     - Ну да, конечно... Не твоя головная боль, понимаю...
     - Боль у нас общая, товарищ генерал. Это вы напрасно. Но все, что знаю,
я уже сказал на совещании. Могу только повторить.
     - Не надо!.. - кисло махнул рукой Сидоров, взял тряпку и  стер с  доски
все кружки и  стрелки. - Не понимаю, зачем я это делаю? Шел клиент по службе
контрразведки - и шел бы себе. Ан нет -  тут вы с Нестеровичем! Тот молодой,
ему  неймется - а ты-то зачем? Представляешь, сколько я на себя взвалю, если
начну разработку твоего Гоги? Вы его поводили полдня по городу, "грохнули" -
и вся недолга. А нам что теперь делать?
     - Это  не  шпионаж,  вы же сами  понимаете.  - сказал  Шубин,  привычно
пропустив мимо ушей критику в адрес "наружки". - Контингент не тот. По ШП он
зарылся  бы в землю сразу после Новороссийска. А провели мы его неплохо. Для
его класса - очень даже неплохо. Я людям благодарности объявлю.
     -  Валяй,  защищай честь  мундира! Кстати,  приятная  новость. Твои  из
десятого отдела возвращаются из командировки.  Все  целы, слава богу. Готовь
встречу.
     - Вот за это спасибо!
     Шубин  искренне обрадовался. Когда группа уезжает в  командировку, о ее
работе почти не  бывает вестей. Для  него, привыкшего опекать свою  разведку
каждодневно, такое положение дел было в тягость.
     -  Да... - вздохнул Сидоров, завистливо наблюдая просветлевшее лицо Сан
Саныча.  -  А  у  меня  опять  десять  оперов  требуют. Вы, говорят, борцы с
террором? Вот  и  отправляйтесь  на передний  край...  Я  аналитиков  годами
воспитываю, как в университете, а их бац, в Чечню, в окопы! Или  в горы,  со
спецназом за "духами" гоняться... И никому ведь  ничего не  докажешь... Вот,
Нестерович поедет, наверное. Ты только не сболтни ему раньше времени.
     Он жестом пригласил  Шубина подойти  от окна к доске. Закурил, взял мел
артистическими пальцами:
     - Итак... Гогу на отходе не взяли.
     - Не было его на вокзалах.
     -  Неудивительно.  После  вашей  промашки  он  мог  без  труда  рвануть
электричкой до  Бологого,  а там подсесть в любой поезд. Я бы так  и сделал.
Что мы  имеем несомненно? Курьера..., - он повел жирную черту,  скрипя мелом
по стеклу.
     Сан Саныч поморщился.
     -  Машину "форд", принадлежащую автосервису "Баярд"...  не факт, что за
рулем был хозяин..., - Сидоров повел  вторую черту и Шубин  опять поморщился
от  противного скрипа. -  Гражданина Кураева,  личного  охранника  владельца
строительной  фирмы "Неон-трейд" гражданина  Заилова.  Хорошо,  что твои  не
бросили его после неудачи с Гогой, довели от ЛДТ до дома. Здесь пока все.
     Начальник СЗКСиБТ отодвинулся и  полюбовался  четкими  белыми  прямыми,
соединившими снимок Гоги с двумя другими, поменьше форматом.
     -  Негусто,  как  видишь... Еще  из несомненного  мы  имеем оперативную
директиву Москвы  по  скорейшему вскрытию  канала  утечки  экспериментальной
зенитной ракеты... "Шило", кажется?
     - "Игла". - подсказал Шубин.
     - Да, "Игла"! - генерал написал  название  ПЗРК справа косыми красивыми
буквами. -  Сбитый  в Моздоке вертолет, оказывается, на моей совести... Чего
только нет  на моей совести... Это сейчас для меня задача первостепенная, но
попытаемся рассмотреть все  в комплексе. На предприятиях работа уже ведется,
список подозреваемых  лиц будет завтра,  а вот  сам канал... Здесь интересны
наработки Нестеровича... вот эта, Гатчина, и еще в Ольгино. В  обоих случаях
-  организованная  национальная  группа   с  выходом  на  отдельные   боевые
структуры..., - он  обв