незаметно  разглядывал  ее  полные
аппетитные коленки - и все улыбался. Ему было чуть-чуть грустно.
   - А кем ты работаешь?
   - Я - секретный агент...
   - Да ну тебя, в натуре! Я серьезно спрашиваю!
   - Серьезно. Я - разведчик. Мой оперативный позывной - Дональд.
   - Может, Микки Маус?! Еще  издевается!  Не  хочешь  -  не  говори,  а
прикалываться зачем?!
   Оксана  надула  полные  маленькие  губки  и   отвернулась,   занялась
пирожным. В профиль ее лицо  не  казалось  таким  широким.  Смешно  было
наблюдать, как она ест.
   Впрочем, она не умела долго обижаться.
   - Вставай, Джеймс Бонд! Пойдем в зал!
   - Давай посидим еще. Только первый звонок...
   - Пойдем, я сказала! Не хочу толстой попой толкаться по рядам!
   Андрей безропотно побрел следом за девушкой, чувствуя себя  почтенным
отцом, обремененным тройней. Она вдруг ткнула его пальцем в бок.
   - Смотри!
   - Что?! Где?!
   - Ну что ты все спишь! Опять прозевал! Вон  у  той  тетки  обалденный
мобильник! Красный! Я тоже такой хочу.
   - Больше ничего не хочешь?
   - Хочу свой дом, яхту и похудеть. Давай орешков еще купим!
   - Давай...
   Мужчины женятся от  переутомления,  не  иначе.  Удивляясь  сам  себе,
Андрей Лехельт покорно свернул к буфету и привалился к стойке,  встал  в
очередь. В зеркалах витрины, в обрамлении сусального золота, он  заметил
серьезную, сдвинувшую брови темноволосую девушку, похожую на Маринку.
   - Вот и первый глюк, - расслабленно проговорил он себе под нос.  -  А
вроде и не пил...
   Широкая спина в  полосатом  костюме,  застившая  обзор,  отвалила  от
стойки, - и Андрей, не успев даже подумать,  мгновенным  движением  руки
прикрыл лицо программкой на манер веера.
   - Уф-ф!
   Он за секунду вспотел, в который раз благословляя  свою  разведчицкую
реакцию. В метре от него Маринка, затянутая  в  черный  брючный  костюм,
задумчиво склонилась над бутербродами. Громадный Рома, едва не приседая,
мелким бесом вился позади нее на полусогнутых, готовый  исполнить  любое
желание. Они хорошо смотрелись в паре. Поспешно  удаляясь,  Лехельт  еще
услышал, как она сказала знакомым хрипловатым голосом:
   - Кажется, эта икра несвежая.
   Эта совсем обычная фраза, и голос, и запах ее духов гвоздем засели  у
него в голове.
   - Ты почему такой красный?! - удивилась Оксана. - А где орешки?!
   - Они несвежие. Там человек ими отравился. Пойдем отсюда. Я сказал  -
пойдем.
   Решительно подхватив девушку под руку, он повел ее вокруг стойки -  и
тут же развернул обратно, едва не столкнувшись нос  к  носу  с  любезной
парочкой. Они опять его не заметили. "Чересчур заняты собой", -  отметил
Андрей. "Это хорошо... наверное. Бредятина, я же не на работе!"
   - Куда мы идем?! - возмутилась Оксана. - Ты меня  тащишь,  как  мент!
Где человек отравился?! Я хочу посмотреть!
   Она все вырывалась, все оглядывалась через плечо, прижимая  к  полной
груди маленькую мягкую сумочку.
   - Что происходит, черт возьми?! Может, ты двинутый?! Я сейчас  заору!
А-а!..
   Прикрыв ей рот, Андрей поспешно  увлек  девушку  в  темный  служебный
тупик.
   - Тихо! Я - офицер спецслужбы!  Вот  кобура  под  свитером,  пощупай!
Отряд "Кобра" - слыхала? Ну и хорошо, тебе не нужно. Будешь много  знать
- могут ликвидировать.
   - Мамочки! Кто может?!
   - Кому нужно, тот и может! Ты со мной -  в  потенциальной  опасности!
Здесь есть человек, который может меня узнать - и тогда мне крышка! Ну и
тебе попутно тоже, - нагоняя страх, проговорил Лехельт.
   - Ты гонишь! - в голосе Ксаночки звучали восторг и недоверие.
   - Хочешь убедиться?
   - Н-нет... пожалуй, не хочу...
   - Тогда - расходимся! Я ухожу первым. Совсем. Позже  позвоню...  если
выберусь. Меня не ищи и никому не рассказывай. Мы -  агенты  смерти,  мы
как бы не существуем, поняла?! Молодец. Успокойся.
   Можешь пойти досмотреть второй акт. Только не волнуйся.
   - Да я и не волнуюсь вовсе. Это ты весь трясешься.  Пожалуйста,  иди,
если надо. Только ты, по-моему, мозги мне пудришь...  подумаешь,  кобура
под свитером...
   - Да вот же удостоверение!
   Она еще что-то говорила, но Лехельт уже не слушал. Поспешно подойдя к
выходу из тупичка, он одернул свитер, вздохнул и, опустив голову,  вышел
на свет, сразу повернув налево, к лестнице. И тут же наскочил на Маринку
с Ромой. Они поджидали его за углом, ехидно посмеиваясь.
   - Видишь, Мариночка,  -  указывая  на  Андрея  широкой  ладонью,  как
натуралист на кактус, сказал Роман, - я был прав. Вот первый  экземпляр.
А второй, наверное, еще прячется в берлоге.  Да?  -  сухо  и  насмешливо
обратился он к Андрею.
   - Никого там нет. - отводя глаза, буркнул Лехельт. - Дайте пройти,  я
тороплюсь.
   И тут позади него раздался истошный Оксанкин вопль:
   - Номерок! Лехельт, сволочь, ты унес мой номерок! Моя шуба! Вернись!
   - О-о... - бессильно застонал Андрей. Отпираться не имело смысла.  Он
поднял глаза. Рома  возвышался  над  ним  во  всей  мужской  красе,  при
галстуке, облаченный в прекрасную  тройку.  Его  круглые  светлые  глаза
смотрели сквозь очки с беспощадностью  Великого  инквизитора.  Разведчик
Лехельт  тотчас  почувствовал  свое  ничтожество,  усугубленное   мятыми
джинсами, неказистым свитером и небритыми щеками с царапиной.  Он  никак
не успевал переодеться в театр... да и не очень хотел.
   А Маринка обрадовалась! Она сказала:
   - Привет, Андрей! Давно не виделись.
   И еще больше она обрадовалась, когда увидела появившуюся  из-за  угла
встрепанную Оксану. Просто черти в черных глазах запрыгали!
   Прозвенел третий звонок.
   - Нам пора, - сказала она. - Передавай маме привет. Еще увидимся...
   И  непонятно  было,  спрашивала  она  или  утверждала,  только   Рома
нахмурился.
   - Незачем тебе знаться с этим проходимцем... -  заботливо  проговорил
он, поворачиваясь спиной и прихватывая  ее  под  локоток.  -  Тебе  надо
готовиться к поездке...
   - Э! - сказала ему в спину Ксаночка. - Сам ты проходимец! Андрюха мой
друг и, между прочим, секретный агент! У него и пистолет есть, и красные
корочки! Покажи им, Андрей!
   Разведчик Лехельт состроил страшную рожу и покрутил пальцем у виска:
   - Сдурела!
   Марина и Роман заинтересованно оглянулись, но уже поток  зрителей  из
буфета подхватил их и понес в партер.
   - Я зря брякнула про корки? - спросила Оксана,  стоя  рядом  и  глядя
вслед. - Я помочь хотела. Это твоя девушка?
   - Была.
   - Козел этот очкастый... А ты тоже хорош! Сказал  бы  по-нормальному!
Ты мне, между прочим, и не нравишься вовсе.
   - Спасибо... удачный сегодня денек, - вздохнул Лехельт.
   - Я не затем, чтобы тебя опустить...
   - Да я понял, понял...
   - А ты точно агент?
   - Какой я агент... так, сотрудник... У нас знаешь какие асы есть.
   - Ничего, ты тоже станешь. Заливаешь очень убедительно. Пошли,  а  то
свет погасят. Теперь из-за тебя через людей тискаться!  Почему  в  жизни
все так неудобно устроено, проходы узкие... а в кино все так красиво?! Я
бы в кино стройная была, как твоя цыганка... или кто она там.
   Лехельт благодарно вздохнул и собрался сказать Оксане комплимент.
   - И агенты в кино все нормальные,  -  продолжала  девушка.  -  Рослые
мужики, плечи - во! Сразу ясно, ху есть  ху!  А  в  жизни  что?..  Тьфу!
Глянуть не на что!
   И Андрюха подавился уже готовым комплиментом. Даже закашлялся.
   Впрочем, настроение у него  удивительно  изменилось.  Радость  просто
распирала. Она  же  сказала,  что  они  увидятся!  Весь  второй  акт  он
вертелся, стараясь незаметно  для  Оксаны  отыскать  в  зрительном  зале
Маринку. Оксана все замечала и улыбалась, блистая в  полутьме  крупными,
белыми, красивыми зубами.
   - Слышь, давай поцелуемся, а? Пусть твоя цыпа поревнует!
   - Отстань!
   - Ну, хочешь - я тебя поцелую?
   - Отцепись ты! Нимфоманка! Помогите!..
   На них зашикали. Он  отбивался  от  расшалившейся  Ксаночки,  крепкой
рукой тянущей его к себе поближе, а губы его  сами  собой  изгибались  в
мечтательной, дурацкой, словно приклеенной улыбке.
 
V 
 
   - Ну вы гады! Я замерз уже! Пора меняться! - ныл  в  динамике  машины
голос Ролика.
   Морзик поморщился, убавил громкость.
   - Дежурь давай! Проиграл - значит, дежурь! - он посмотрел в карты.  -
Ходи, свой мизер, дядя Миша, не спи.
   - Давайте в шахматы сыграем!
   - Хитрый какой! В шахматы ты выиграешь!  Сейчас,  пулю  допишем  -  и
сменю тебя.
   - Гады!
   - Будешь ругаться - еще одну начнем! - равнодушно бросил  в  микрофон
Тыбинь, и стажер сразу заткнулся.
   - Я пас, - сказал Морзик. - А правда - зачем в подъезде дежурить?
   - А по-твоему, как Дербенев ушел от  Визиря?  Так  же  вот  вышел  по
темноте, шмыгнул в сторону - и все. Лампочка над подъездом,  видишь,  не
горит. Думаешь, случайно?
   - Да, может, кто гоп-стопом здесь промышляет? Ты  бы  отпустил  меня,
Миша! Позарез сегодня надо! Не лыбься, я по делу, между прочим! Сведения
из архива здравоохранения забрать!
   - Все со своими ямами? А пахать я за тебя буду? Всегда как  отпустишь
вас, так самая работа начинается... Помнишь, что опер сказал? У нас один
шанс прищучить резидента!
   - Ты же с ним поцапался!
   - Это так... от недовольства жизнью. Ходи.
   Но  Морзик  не  успел  положить  карту,  как  в  динамике  послышался
встревоженный дискант Ролика:
   - Ребята! Ребята! Меня, кажись, грабить  идут!  У  меня  нету  бабок!
Ай!..
   - Морзик, вперед! - гаркнул Тыбинь.  -  Вот,  блин,  накаркал!  Живее
ворочай задницей!
   Черемисов,  смешно  переваливаясь,  поспешно  убежал  в  темноту,   к
подъезду, и через минуту вернулся вместе со стажером.
   - Ерунда! Шпана шалит. Человек пять. Разбежались.
   - Ничего себе ерунда! - воскликнул Ролик.  -  Он  там  целое  побоище
устроил!
   - Ну, пришлось сунуть пару раз, чтобы не лезли...
   - Там чьи-то зубы остались!
   - Радуйся, что не твои. Пусть гордятся, что  зубы  им  выбил  чемпион
Петербурга!
   - Не понимаю я таких... - ворчал дрожащим  голосом  Ролик,  поспешно,
как обиженная болонка, забираясь в теплый  салон  на  заднее  сиденье  и
устраиваясь поудобнее. - Вот так запросто пойти,  избить  кого-нибудь...
Маньяки какие-то...
   Старый с Морзиком оглянулись и уставились на него.
   - Чего вы смотрите? Вы что - тоже вот  так  ходили  и  били  кого  ни
попадя?
   - А ты  в  детстве  был  паинькой?  Ох,  прости,  детство-то  еще  не
кончилось!
   Морзик захохотал. Старый хмыкнул. Ролик надулся и притих.
   - Я в  ментовке  начинал  с  трудных  подростков,  -  сказал  Тыбинь,
разминая затекшее тело, насколько позволял салон машины. - Тогда у  меня
и слова какие-то убедительные были... А сейчас нету у меня никаких слов.
   - Аргумент - во! - Черемисов выставил здоровенный кулак.
   - Их не забьешь. Оторвы... С ними говорить надо - а  сказать  нечего.
Грабьте - только не попадайтесь, больше ничего не могу придумать.
   - Ты смотри, Кляксе этого не брякни!
   - Пока сказать  людям  нечего  -  будет  только  хуже,  -  педантично
закончил Тыбинь. - Ладно, подежурим час в машине. Я поближе встану...
   - Хорошо бы "глазик" напротив  Изиной  квартиры  поставить,  -  подал
голос обиженный Ролик. - Сидеть себе и смотреть...
   - Надо Кляксе сказать, чтобы менял нас, - буркнул  Старый.  -  Третий
день уже тут отираемся... засветились.
   Потянулись минуты ожидания. От безделья Морзик запустил на  прослушку
запись,  сделанную  в  парке  Победы  с  помощью  "уха"  -   переносного
акустического пеленгатора. В группе Кляксы это мощное устройство на зиму
было замаскировано под ящик для зимней рыбалки, передняя стенка которого
была забрана тонкой сеточкой. Обычная  портативная  кассета  для  записи
вставлялась прямо в гнездо задней стенки, как в магнитофон. Летом  "ухо"
перекладывали в простую коробку из-под женских  сапог  супруги  капитана
Зимородка.
   Пеленгатор позволял  прослушать  разговор  шепотом  на  расстоянии  в
полкилометра, но, как все сверхчувствительные  приборы,  имел  серьезный
недостаток - он  улавливал  все  звуки  подряд,  несмотря  на  ухищрения
умельцев  из  технической  службы  управления,  мастеривших   для   него
всевозможные фильтры. Достаточно было где-нибудь  неподалеку  заработать
тракторишке - и всей прослушке наступала труба: ничего, кроме тарахтения
дизеля, разобрать не удавалось. Зато движок был слышен  великолепно,  до
последнего писка, хоть диагностику проводи.
   Из динамика раздавались невнятные резкие вскрики.
   - Его что там - бьют? - полюбопытствовал Ролик.
   - Это вороны, дурашка. Вот сейчас Миша настроится - и будет слышно.
   "А мне говорили,  -  всхлипнул  Дербенев,  -  что  вы  интеллигентные
люди...". "Ну вы же сами  понимаете,  что  методы  определяет  ситуация,
так... - скороговоркой произнес Арджания. - Будем сотрудничать  -  и  вы
убедитесь, что мы очень милые ребята, и с нами  можно  делать  дела...".
"Как будто, вы оставляете мне выбор!". "Ну почему же... можете  пойти  и
сдаться в ФСБ, так... Там вам покажут...".
   И тут все накрыло громыхание проезжавшего мимо грузовика, а  потом  в
обрывки разговора вмешались чужие женские голоса, очень громкие:  видно,
говорившие  находились  ближе  к  пеленгатору,  чем  вышибала  со  своей
жертвой. Ролик, вслушиваясь с напряженным любопытством, поцокал языком.
   - Не слышно ни фига!
   - Ничего, спецы разберут! - успокоил его Морзик. - У нас знаешь какие
акустики! Из Военно-морской академии!  Те,  что  эхолоты  для  подводных
лодок делают. Все отфильтруют в лучшем виде, до словечка. будешь слушать
- не поверишь, что так можно.
   - А это что воет?
   - Это ветер... в мачтах стадиона, наверное...
   - Как черт в трубе...
   - Не знаю, не слыхал!
   Старый под их треп медленно впадал в привычное бездумное  оцепенение,
как медведь в спячку. В последнее  время  оно  посещало  его  все  чаще.
Иногда он не мог заставить себя поесть или умыться. Тыбинь  уже  начинал
бояться  этой  тягучей  пустоты,  понуждал  себя  к  жизни,  подстегивал
неожиданными и порой жестокими выходками, разогревая кровь. Но даже  это
уже надоедало. Каждое черное зимнее утро в его тяжелой  голове,  одиноко
лежащей на подушке, возникал один и тот же  вопрос:  "Зачем?".  Дурацкий
вопрос, заразный, как  чума.  Счастливо  нынешнее  племя,  поверившее  в
простые, как мычание, ответы. Эти ответы спасут нацию...  или  превратят
нас в идиотов.
   Когда ему в окошко машины  осторожно  побарабанили  пальцами,  Тыбинь
только скосил глаза, не желая выходить из комы. Темная фигура склонилась
к  стеклу,  поскреблась  еще  раз.   Морзик   со   стажером   уставились
выжидательно.  Фигура,  скрипя  по  снегу,  обошла  машину   спереди   и
побарабанила в окошко пассажира.
   Черемисов приспустил замерзшее стекло, и  в  щель  сразу  же  повалил
морозный воздух.
   - Мальчики, девочку не хотите?
   - Чего?
   Морзик, а за ним и Ролик открыли дверцы, выглянули из машины.  Старый
не шевельнулся, глядя через лобовое стекло на дверь  подъезда.  Его  как
будто не касалось происходящее.
   На снегу у  машины  "наружки"  переминался,  сунув  руки  в  карманы,
мужичонка в черном потертом полушубке из искусственного меха и ушаночке.
Лицо его было хитрое и пропитое. Рядом с ним  стояла  рослая  девочка  в
детском клетчатом пальто  с  пушистым  воротником,  шапке  с  помпонами,
перебирая в руках сумочку с вышитым медвежонком.
   - Дочка, что ли, твоя? - недобро прищурившись, спросил Морзик.
   - Ага, дочка... По стольничку с каждого... на час. Вас там  трое?  На
троих отдам за двести пятьдесят.
   Ролик выпучил  глаза,  утратив  дар  речи  от  изумления.  Черемисов,
поразмыслив несколько секунд, взял  девочку  за  плечи  и  подтолкнул  к
стажеру.
   - Посади в машину. Ну и дворик нам попался...
   - Вот и молодцы! - засуетился папаша. -  Не  пожалеете!  Она  у  меня
обученная... все умеет!
   - Сам, что ли, обучал? - мрачно спросил разведчик.
   - Что ты! Побойся Бога!  Что  я,  дерьмо  последнее,  что  ли?  Жить,
знаешь, надо, а мы люди пьющие... нам деньги нужны...
   - А мать?
   - Умерла. Два года как умерла. Ты деньги  давай  вперед,  пожалуйста,
чтобы я, значит, вам не мешал...
   Мужичонка шумно и нетерпеливо потянул ноздрями чистый морозный воздух
и выразительно потер палец о  палец.  Вовка  зажмурил  глаза  и  помотал
головой, точно отгоняя мух. Потом достал из кармана  куртки  перчатку  и
медленно, смакуя момент, натянул ее на правую кисть.
   - Ты это чего? - беспокойно бегая руками по пуговицам  шубы,  спросил
заботливый папаша.
   - Да чтоб об тебя не замараться!
   С  этими  словами  Морзик,  не  прибегая   к   заморским   ухищрениям
мордобития, тяжелой пятерней отвесил папаше  здоровенную  простонародную
затрещину. Мотнув пятками, тот улетел в  сугроб  и,  не  задавая  лишних
вопросов, подхватив ушаночку, на карачках улепетнул в сторону.  Судя  по
сноровке, это он проделывал не первый раз. "Значит, не все соглашаются",
- с облегчением подумал Морзик.
   Отбежав на безопасное расстояние, мужичонка оглянулся и крикнул:
   - Так, значит! Платить не хотите! Ну, мы вас сейчас!..
   Из  темноты  послышался  скрип  снега,   и   из   морозного   воздуха
нарисовались трое  с  обрезками  труб  в  руках.  У  Морзика  от  ярости
покраснели глаза, как у кролика. Ролик,  хлопнув  дверцей,  выскочил  на
подмогу товарищу,  но  их  обоих  опередил  Тыбинь.  Стряхнув,  наконец,
оцепенение, Старый, массивный как танк, выбрался из машины.
   - Стоять!  -  хрипло  сказал  он,  выходя  навстречу  нападавшим,  и,
прагматично не тратя сил на драку, достал из кобуры под мышкой  пистолет
с навинченным глушителем. Сноровисто прижимая локоть, он направил  ствол
в животы подходящим. Он даже с предохранителя его не снял.
   Целить в живот - самое действенное дело. Еще страшнее, чем в  голову.
Честная компания, топая по  снегу  мигом  растворилась  в  темноте  едва
освещенного  двора.  Кто-то  наудачу  запустил  оттуда  трубой,  но   не
добросил. Старый убрал пистолет под куртку и подошел к машине, у которой
замерли Ролик с Черемисовым.
   - Высадите ее, - глядя в сторону, сказал он.
   - Старый, ты что! Ее еще кому-нибудь сдадут!
   - Она здесь живет. Высади ее. Нам уезжать нужно. И  так  нарисовались
во весь фасад...
   - Надо же что-то сделать! В милицию давай ее отвезем!
   Тыбинь покачал головой и сплюнул на снег. Морзик  и  сам  понял,  что
сморозил глупость.
   - Ничего нельзя сделать. Ты разве еще  не  бывал  в  ситуации,  когда
ничего нельзя сделать?
   - Не бывал! - упрямо, с вызовом ответил Черемисов.
   - Но ведь мы же защищаем разные там государственные  секреты,  а  тут
такое простое дело!.. - вытянув шею, влез Ролик.
   - Цыц! - презрительно цыкнул в его  сторону  Тыбинь.  -  Я  сказал  -
высадите ее. Завтра Клякса обоим по выговорешнику влепит!
   Его  напарники  упрямо   молчали.   Морзик   принялся   издевательски
насвистывать, сунув руки в карманы  и  покачиваясь  с  пятки  на  носок,
поглядывая по сторонам как ни в чем не  бывало.  Ролик  ногтем  смущенно
скреб примерзший лед на крыше "Жигулей".
   - Дурачье. И что вы предлагаете делать?
   - Для начала отвезем ее куда-нибудь, а завтра решим...
   - Ладно, поехали к тебе. Только  поверьте  моему  ментовскому  опыту,
ничего  из  этого  не  выйдет!  Это  только  в  книжках  хорошо  спасать
проституток!
   - Эй-эй, Миша, постой!  Ко  мне  сегодня  нельзя...  В  другой  день,
завтра, только не сегодня!
   - Ну, тогда к нему! - Тыбинь повернулся к Ролику.
   - Я живу у родственников, вы что? - по-восточному воздел руки стажер.
- Меня самого вот-вот прогонят!
   Старый поглядел на них со злой усмешкой.
   - Так чего вы мне мозги долбите?!  Робин  Гуды  хреновы!  Высаживайте
девчонку к едреной матери сейчас же!
   - А может...
   - Ни хрена не может!
   - Ну и черт с тобой!
   Обозлившийся Черемисов обернулся к Ролику.
   - Давай, выгребай деньги, какие есть. Снимем  ей  номер  на  ночь,  а
завтра покумекаем, что делать...
   Они шуршали бумажками, б