все меры к тому, чтобы выжить.
   - Мое место здесь, с моей семьей, вернее, с теми, кто остался из моей
семьи.
   Спенсер согласно кивнул.
   - Как скажешь. Но я все равно хотел бы переговорить с тобой.
   - Одну минуту, - попросила она и ушла в дом, осторожно прикрыв за собой
дверь.
   Спенсер повернул голову и посмотрел на убегавшую вдаль дорогу.
   - Давайте, гады, выходите, где бы вы ни были, - тихо сказал он.
   Дверь вновь открылась, и на пороге показалась Кармен.
   - Пошли, - предложила она. - Сюда.
   Она провела его с другой стороны дома вниз по ступенькам, и они
остановились под сенью громадного одинокого старого дерева.
   - В детстве я любила здесь" играть, - сказала Кармен и показала глазами
вверх на колышки в стволе, образовавшие грубую лестницу. - Полезли!
   - А меня эти штуки вьщержат?
   - Еще как! - заверила она.
   Спенсер вскарабкался по колышкам вверх, где увидел сбитую из досок
площадку, закрепленную на опоре из четырех могучих ветвей.
   - Вот видишь, - улыбнулась Кармен, легко поднявшаяся вслед за ним. -
Все оказалось очень просто.
   - Ты прекрасно говоришь по-английски.
   - Я занималась английским много и упорно. В нашей семье одни говорят
лучше, другие хуже. - Секунду она колебалась, потом все же закончила свою
мысль: - Во всяком случае так раньше было в нашей семье. - И она
расплакалась.
   Спенсер тяжело вздохнул и нежно обнял Девушку. Она тихо плакала,
уткнувшись ему в плечо, а он легко поглаживал ее кудри цвета черного
дерева.
   Потом она отклонилась, вытерла глаза и извинилась:
   - Прости, пожалуйста. Я не хотела, но так получилось.
   - Ты просишь прощения? За что? Тебе не за что извиняться передо мной.
   - Ты искал счастья, а я причинила тебе горе.
   - Горе с тобой - это как счастье с какой-то другой.
   - О Крис, - проворковала Кармен, - никто никогда не говорил мне такого
ни по-испански, ни по-английски.
   Он покраснел под ее взглядом и промямлил:
   - Вот и хорошо. Я рад за тебя.
   Кармен потянулась к нему и крепко поцеловала, и Спенсер прижал ее к
своей груди.


   26


   Мессельер избрал позицию для наблюдения за дорогой, которая вела к
ферме Дельгадо, забравшись на пятьдесят ярдов в глубь леса. Прислонившись
плечом к стволу дерева, оп обдумывал сложившуюся ситуацию. По его мнению,
пока ничего интересного не просматривалось, Француз закурил сигарету и
подобно его товарищам, оставшимся на ферме, принялся размышлять над тем,
удастся ли кому-то из них выбраться живым из Колумбии.
   Естественно, ему не впервые доводилось смотреть в лицо смерти. Далеко
не впервые. Он стал вспоминать всех, кого пришлось убить по заданию
французского правительства, позднее - по собственной инициативе, в
качестве наемника, готового быть слепым орудием в руках любого, кто
способен оплатить его услуги.
   Смерть была постоянной спутницей Мессельера. Он чувствовал ее
присутствие, как плотник чувствует разные породы дерева, и знал ее запах,
как знает запах моря рыбак. Но был в его жизни случай, который запомнился
навсегда.
   Та самая трагедия, в результате которой он отказался от привольной
жизни во Франции и в конечном итоге очутился в этих душных смердящих
джунглях. Это было то роковое убийство маленькой девочки - дочери шпионки
низкого пошиба и проститутки. И с тех пор он не раз убивал детей, уже в
качестве "солдата удачи", в той или иной степени был причастен к гибели
детей, но в тот злосчастный день он очень остро пережил чужую смерть.
   В тот день в Париже стояла замечательная весенняя погода. Мессельер
полной грудью вдыхал аромат цветов и зеленой листвы деревьев на набережной
Сены. Он неспешно запарковал "ситроен" на платной стоянке и отправился
прикончить женщину, торговавшую секретами своего любовника направо и
налево, в зависимости от того, кто больше заплатит.
   Мессельер прогулялся по бульвару, у которого находился ее дом, часто
задерживаясь перед витринами небольших дорогих магазинов, где он обычно
делал покупки, приобретая исключительно самую модную одежду. Он никуда не
спешил. Выдался на редкость приятный день Для прогулки, а согласно
полученной им информации, его будущая жертва редко вылезала из постели
раньше полудня, а потом прихорашивалась и чистила перышки до самого
вечера, когда ждала на ужин своего любовника.
   На углу авеню он купил букет цветов - гвоздики, розы, лилии и нарциссы.
Букет обошелся ему в кругленькую сумму, что соответствовало требованиям,
которые выдвигала репутация дамы. Мессельер спрятал лицо за цветами, когда
подошел к нужному кварталу, на случай, если консьерж следит за всеми
посетителями, подглядывая из-за ставен. Парадная дверь была широко
распахнута, и он поднялся на лифте на четвертый этаж, прошагал по широкому
коридору, покрытому ковровой дорожкой, до двери и постучал.
   - Кто там? - спустя минуту прозвучал за дверью женский голос.
   - Посыльный из цветочного магазина, мадам.
   - Одну минуту.
   Хозяйка поставила дверь на цепочку, чуть приоткрыла ее и выглянула в
образовавшуюся щель. Мессельер увидел копну белокурых волос, слегка
поклонился и протянул цветы.
   - Очень мило, - восхитилась дама, прикрыла дверь, сняла цепочку и на
этот раз широко распахнула дверь.
   - Входите, месье, - пригласила она.
   Мессельер вошел в прихожую. Перед ним стояла очень красивая женщина лет
тридцати в длинном черном пеньюаре.
   - Отнесите букет на кухню, - попросила она. - Когда вернется горничная,
она им займется.
   "Выходит, в квартире больше никого нет, - заключил Мессельер. - Вот и
чудненько".
   Он прошел в указанном направлении и оказался в просторной светлой кухне
с большим окном, из которого была видна Эйфелева башня.
   Он положил цветы рядом с мойкой для посуды, повернулся и невольно
залюбовался хозяйкой квартиры. Она действительно была очень хороша собой,
и казалось непростительным испортить такую красоту смертью. Но ему
предстояло сделать свое дело.
   - Прекрасный день, не правда ли? - сказал он с лучезарной улыбкой.
   Она автоматически согласилась, но не смотрела в его сторону, пытаясь
разглядеть визитную карточку или записку в ворохе цветов.
   Вооруженный автоматическим пистолетом калибра 0,38 дюйма и ножом с
выскакивающим лезвием, Мессельер обвел глазами кухню.
   На стене он приметил целую коллекцию кухонных ножей для резки мяса,
овощей и тому подобного и решил, что лучше всего воспользоваться одним из
них. Рукой в тонкой перчатке из черной кожи он потянулся к самому длинному
и ужасному на вид ножу, пока хозяйка квартиры искала в цветах записку.
   - От вашего любовника? - лениво спросил он.
   Она круто повернулась.
   - Что? Что вы сказали? - переспросила женщина и тут увидела нож в его
руке. На глазах она постарела буквально на десять лет.
   - Букет не от министра, - пояснил Мессельер. - Скорее, от группы его
коллег. Тех самых, кому очень не нравится, что с вашей помощью на сторону
уплывают государственные тайны.
   - Я никогда... - пролепетала она и тут же прикрыла ладонью рот.
   - Прошу прощения, - сказал он, всадил ей нож в живот и пару раз
повернул его.
   Женщина тонко вскрикнула, как свинья на бойне, и сделала шаг назад. С
длинного лезвия оставшегося в руке Мессельера ножа капала кровь на
безупречно чистый пол из чернобелой плитки. Женщина обеими руками зажала
рану, но сквозь пальцы била кровь, и при виде крови она потеряла сознание.
   Мессельер склонился над телом своей жертвы, приподнял ее голову и
завершил начатое, перерезав горло хозяйке квартиры. Он тотчас отошел в
сторону, чтобы не испачкаться.
   Потом вымыл нож под краном в кухне и собирался повесить его на место,
но в этот момент заслышал шаги в коридоре.
   "Видимо, горничная, - решил он. - Но я не слышал стука входном двери".
   В кухню вошла маленькая девочка с льняными волосами.
   - Мама... - начала она, но тут увидела распростертое на иолу и
истекающее кровью тело матери и закричала. Мессельер грубо схватил ее и
зажал ей рот рукой в перчатке.
   Он знал, что девчонку придется прикончить. Глядя в ее широко раскрытые
от ужаса глаза, он понимал, что она навсегда запомнила человека, которого
застала на кухне рядом с трупом матери. Одной рукой Мессельер поднял
ребенка в воздух, а другой перерезал ему горло.
   Потом отшвырнул тело к трупу матери, где девчонка дважды содрогнулась,
но очень скоро сердце ее перестало биться и кровотечение прекратилось.
   На этот раз он уже не стал мыть нож, а просто бросил его на пол рядом с
двумя трупами и не спеша покинул квартиру.
   Очутившись на свежем воздухе, Мессельер глубоко вздохнул и направился
вдоль авеню к первому попавшемуся на глаза кафе. Там он сел за столик и
заказал двойную порцию бренди.
   Спустя час, когда перед ним на столике стояли три пустых бокала,
издалека послышалось завывание сирен машин "скорой помощи" и полиции, и он
понял, что горничная вернулась и сообщила о своей жуткой находке.
Мессельер не сдвинулся с места и молча наблюдал за тем, как с визгом шин
машины резко притормозили у входа в жилой дом, где он совершил свое
злодеяние.
   Он был так поглощен воспоминаниями, что напрочь забыл о своих нынешних
обязанностях и не услышал легких шагов по мягкой почве за спиной и, когда
его сзади схватила за волосы голая темнокожая рука, а вторая перерезала ему
горло длинным кинжалом, очень похожим на тот, которым он воспользовался для
расправы с матерью и дочерью много лет назад, он чуть ли не обрадовался.
   Как только минуло ровно два часа с того момента, как Мессельера
отправили в дозор, Вэлин позвал Ньюмэна и приказал ему сменить француза.
   Бывший десантник рысью пробежал к лесу и вскоре скрылся в листве. Пять
минут спустя он вызвал Вэлина по рации.
   - Полковник, говорит Ньюмэн. Вы меня слышите? Прием.
   - Ньюмэн, говорит Вэлин. Я ведь приказал не выходить в эфир. Прием.
   - Вам надо бы здесь разобраться, полковник. Чем скорее, тем лучше.
Конец связи.
   - Черт! - встрепенулся Вэлин. - Теперь еще что?
   Он взял автомат и пошел разыскивать О'Рурка.
   Они двинулись по пути, которым проследовал Ньюмэн, и вскоре заслышали
его свист, направились на звук и нашли поджидавшего их бывшего десантника.
Он стоял перед деревом, с ветви которого свисал труп Мессельера,
привязанный за горло толстой проволокой. Резаная рана выглядела, как
кровавая усмешка.
   Брюки внизу были вспороты, и детородный орган торчал у него изо рта.



   27


   Они не тронули тела француза и скрылись в лесу.
   - Кто бы это мог быть, черт возьми? Как они сумели к нему подобраться?
- удивлялся О'Рурк. - Я-то думал, что Мессельер специалист своего дела.
   - В этих зарослях специалистами можно считать только туземцев, -
возразил Вэлин. - Я не думаю, что здесь поработали солдаты.
   - Тогда кто же?
   - Бандиты, - пояснил Вэлин. - Пошли назад. Быстрее!
   Со стороны фермы послышался треск выстрелов.
   - А, черт! - выругался Вэлин. - Давайте, ребята! Рысью!
   Трудно сказать, как долго бандиты следили за фермой и оказались ли они
здесь по собственной инициативе либо кто-то поставил перед ними
соответствующую задачу. Их появление можно было также объяснить чистой
случайностью, но одно было ясно: в бой с командой Вэлина ввязалось больше
полудесятка темнокожих существ небольшого роста, одетых в лохмотья и
вооруженных "Калашниковыми"
   АК-47, пистолетами, мачете, кинжалами, луками и стрелами. Казалось, у
них на уме была лишь задача уничтожить все и всех на своем пути.
   Первый залп пришелся по амбару и дому, и Келлер, прикорнувший на снопах
сена, вскочил, схватил автомат и ринулся к двери, на ходу отдавая
распоряжения. Он еще не знал, что происходит, но понимал, что пришла беда.
   При первых выстрелах Спенсер, все еще сидевший в обнимку с Кармен на
дереве, выругался и стал быстро одеваться, что на небольшой площадке
давалось ему нелегко.
   - Черт! Что происходит? - чуть растерянно вопрошал он.
   - Не знаю, - ответила Кармен, тоже начавшая быстро одеваться.
   - Сиди здесь и не высовывайся! - велел ей Спенсер, доставая пистолет из
кобуры. - А я пойду посмотрю, что там творится.
   - Я пойду с тобой.
   - Ни в коем случае! Оставайся на месте!
   Американец буквально свалился вниз и выглянул из-за дерева. Он увидел
выскочившего из амбара Келлера, который поливал атакующих огнем из
автомата, а потом открылась дверь дома и на пороге показался Карлос с
пистолетом в руке, но его сразили наповал выстрелами из леса.
   На какое-то мгновение Спенсер смешался, и ему почудилось, что он снова
во Вьетнаме и отражает нападение вьетконговцев, но он взял себя в руки,
сосредоточился и разрядил полобоймы в направлении противника.
   Один бандит вскинул руки вверх и упал лицом на землю, но двое других
сразу же развернулись в сторону Спенсера, и пули начали рыть землю у его
ног и впиваться в ствол дерева.
   "Черт! - пронеслось в его голове. - Мне бы "гэтлинг" сейчас!"
   На пороге дома показался Хезус, оттащивший труп Карлоса внутрь. Потом
он вернулся и с колена повел огонь из автомата. Еще один бандит свалился
на землю, и в этот момент в ста ярдах от фермы из леса выбежали Вэлин,
О'Рурк и Ньюмэн, атаковавшие бандитов с правого фланга. Те открыли
ответный огонь, и пришлось искать укрытие, не прекращая стрельбы. Еще один
бандит был смертельно ранен, и Спенсер слышал его пронзительный крик из
зарослей.
   Для него это был самый ужасный момент любого сражения, самые тяжелые
воспоминания о войне: когда лежишь в укрытии и слышишь, как раненый
товарищ или враг зовет на помощь. Иногда крики продолжались часами, или
это казалось, что прошло несколько часов, пока раненый не терял сознания
или умирал.
   Спенсер прикинул на глаз расстояние до амбара, где остался его верный
"гэтлинг". Получалось приблизительно пятьсот ярдов. Тогда он решился. Пока
внимание атакующих было поглощено отражением нападения с фланга,
американец вскочил на ноги и помчался зигзагами к амбару. Его маневр
заметил один из бандитов и открыл огонь. Спенсер увидел, что пули роют
землю впереди, упал и почувствовал, как на спину посыпались комья земли.
Он тут же поднялся и снова побежал, воспользовавшись передышкой, пока
стрелявший менял рожок. Американец прибавил скорости и увидел, что Келлер,
Резник и Эйнджел стараются прикрыть его огнем. А затем он достиг угла
амбара, вскочил внутрь и прислонился к стене, пытаясь отдышаться.
   - Как вам понравился моцион? - будничным тоном осведомился Эйнджел.
   - Да пошел ты!
   - Я тоже рад тебя видеть, Крис. А куда ты подевал любимую женщину?
   - Будем надеяться, что она осталась на дереве и не станет оттуда
спускаться, - ответил Спенсер и поспешил к кузову трехтонки, чтобы забрать
"гэтлинг".
   - Теперь покончим с этими сволочами, - пригрозил он. - Откуда они
взялись, черт побери, и что это за люди?
   - Кто знает! - ответил Эйнджел. - Судя по тому, как они одеты, скорее
всего это какаято шайка местных головорезов.
   - Ты мне поможешь? - спросил Спенсер.
   - С превеликим удовольствием, - откликнулся Эйнджел, подсоединяя
патронную ленту к патроннику "гэтлинга".
   - За мной, Эйнджел! Бегом! - крикнул Спенсер.
   Они выскочили наружу и повели огонь в том направлении, где укрылись
бандиты. Снаряды косили кусты и деревья, превращая густые заросли в
сплошное месиво. Еще двое бандитов были убиты, и сквозь грохот слышался
крик Эйнджела:
   - Прибавь огонька, приятель!
   Не отставали от Спенсера Келлер, Резник, Аезус, Вэлин, Ньюмэн и О'Рурк,
и остатки шайки они уложили на месте. В живых остался лишь один. У него
заклинило затвор АК-47, и он отшвырнул автомат, выхватил из-за пояса
кривое мачете и бросился в атаку в одиночку по примеру японских камикадзе.
Солдаты открыли по нему огонь и видели, как пули рвут на части его тело,
но он продолжал идти вперед.
   Его расстреливали практически в упор, однако бандит почти достиг их
позиции и свалился на землю в десяти или пятнадцати ярдах от цели.
   Он ткнулеялицом вниз и зарылся в кусты, но перед смертью все же успел
бросить мачете.
   Сверкнув на солнце лезвием, оружие зарылось в шею Ньюмэна. Англичанин
уронил "итаку" и обеими руками схватился за рану.


   28


   В наступившей тишине послышалось вначале несмелое, а потом все более
звучное чириканье птиц, примолкших при первых звуках боя.
   Вэлин уронил на землю винтовку и поспешил на помощь Ньюмэну, но было
уже поздно.
   Бывший десантник вырвал мачете из шеи, и теперь из рваной раны мошной
струей била кровь.
   Вэлин закрыл горло раненого ладонью, но понимал, что зря теряет время.
Ньюмэн умер у него на руках.
   Полковник чертыхнулся и вытер окровавленную руку о мундир Ныомэна.
   О'Рурк поднял помповое ружье, подошел к трупу колумбийского камикадзе и
выстрелил ему в голову.
   - Он отдал концы. Зачем стрелять? - с укором спросил Вэлин.
   - Отдал, но не все, - мрачно буркнул О'Рурк и выстрелил еще раз,
наблюдая за тем, как бандит дернулся и затих.
   - Пошли, Марк, - позвал его командир. - Надо посмотреть, что там на
ферме.
   Они вернулись к дому, где узнали, что погиб Карлос, получивший пулю в
сердце. Казалось, семью Дельгадо в тот день преследует злой рок.
   Полковник рассказал о том, как погиб Мессельер.
   - Надо бы похоронить наших мертвых, - предложил командир.
   - Нужен священник, - тут же вставил Хезус.
   - Никаких священников, Хезус, - возразил Вэлин. - Прошу прощения, но
это исключено. Мы похороним своих, бандиты пусть гниют в лесу, а потом
нужно отсюда уходить.
   Чем быстрее, тем лучше.
   - Нет, - коротко отрезал Хезус.
   - Простите, - вмешался О'Рурк, - но приказы полковника Вэлина не
обсуждаются.
   - Спенсер и Резник! Займитесь могилами!
   Эйнджел, Келлер и О'Рурк! Пойдете со мной!
   Надо принести Мессельера и Ньюмэна.
   - Я сам вырою могилы для членов моей семьи, - твердо заявил Хезус.
   - Как пожелаете, - холодно ответил Вэлин, и все отправились по своим
делам.
   Работу удалось завершить только к полудню. Каждый внес свою лепту, даже
Гарсия, а Кармен и София тем временем приготовили обед. Теперь Велин взял
на себя обязанности часового и все это время держал под наблюдением дорогу
и небо. Он знал, что противник может появиться в любой момент и с самой
неожиданной стороны.
   Посматривая время от времени на своих солдат, потевших под жарким
солнцем, Вэлин подумал, что ему уже не раз приходилось копать могилы.
Хоронили аргентинцев на Фолклендских островах, в промерзшей земле, под
жестоким ледяным ветром, дувшим из Антарктики, рыли могилы у Персидского
залива, где хоронили местных жителей, ставших жертвами безумного режима в
Ираке, и глубоко зарывались в землю в Британии, чтобы достойно похоронить
солдат, погибших в Северной Ирландии.
   Полковник прикоснулся рукой к шраму на своем лице, который постоянно
напоминал ему о годах жизни, отданных службе своему отечеству, пока его не
вышвырнули, как изношенный ботинок, когда власти посчитали, что больше не
нуждаются в его услугах...
   Казалось, все произошло только вчера. Белфаст. Рождество. Три года тому
назад. Колонна машин возвращалась в казармы, где дислоцировался батальон,
в котором он служил. Первым шел бронированный "лендровер" с
пуленепробиваемыми стеклами и стальной юбкой, которая не позволяла
забросить под машину гранату. За ним следовал темно-синий "ровер", набитый
представителями Королевской полиции Ольстера в черных мундирах, а далее -
министерский "ягуар", в котором сидели Вэлин и некий политический деятель.
Последний привез солдатам подарки и пожелания счастливого Рождества от
избирателей, комфортно устроившихся в Англии. Колонну замыкал еще один
"лендровер", ощетинившийся стволами пулеметов и автоматов.
   Когда они проезжали район, населенный католиками, которые
придерживались республиканских убеждений, то есть желали видеть на земле
Ирландии единую республику, залетный политик повернулся к Вэлину и изрек:
   - Знаете, здесь все не так плохо, как утверждают многие мои коллеги в
Англии. К примеру, вот эти дома представляются мне вполне респе