матохе  было  просто
невозможно!
   Оркестр народных инструментов и осипший на  морозе  хор  наяривали  у
подъезда  "Эй,  баргузин,  пошевеливай  вал...".   А   в   вестибюле   у
фонтана-Фортуны румяный нарядный распорядитель в смокинге, бабочке  и  с
микрофоном радостно и громко предлагал гостям казино посетить  ресторан,
где  в  это  самое  время  "начинается  единственный   в   мире   зимний
международный турнир  по  "пьяным  шашкам"!".  Половина  ресторана  была
оборудована под импровизированный шашечный клуб: на столах,  уставленных
острыми пряными закусками, располагались шашечные доски. А на них вместо
шашек стояли маленькие рюмки с красным и  белым  вином  и  водкой.  Игра
велась в "поддавки". Победа достигалась  тем,  что  каждый  из  играющих
старался как можно скорее поддаться сопернику: каждая "съеденная"  шашка
выпивалась, и победителем оказывался тот, кто быстрее сдавал свои  шашки
противнику  и  в  результате  пил  меньше.  Игра  шла  весьма   азартно,
нагрузившиеся за партию  проигравшие  выбывали,  а  победители  садились
играть по второму, третьему, пятому  кругу  до  определения  абсолютного
чемпиона.
   И в результате, как, мрачно и предполагал  Китаев,  основная  публика
толпилась именно в  ресторане,  а  не  возле  игорных  столов,  от  души
веселясь и одновременно основательно подкрепляясь спиртным и закусками с
богато сервированного шведского стола...
   Но к девяти вечера положение начало несколько  выправляться.  Прибыли
долгожданные  солидные  клиенты,  сделавшие  предварительный  заказ   на
крупную игру. Китаев вместе с швейцаром и  охранниками  встречал  их  на
крыльце. А в Большом зале их встретил сам Салютов. Клиенты были  давние:
нерчинский губернатор, его младший брат - губернатор Охломского  округа,
их старый партнер по игре -  "хлопковый  король"  Султанкул  Мамедов  из
сопредельной среднеазиатской независимой республики, председатель совета
директоров компании "Востокэнерго"  господин  Загоруйко  и  председатель
парламентского  собрания  уссурийско-таежного  края  "кедровый  олигарх"
Приамурья господин Сидоров.  Гости,  как  люди  серьезные  и  уважаемые,
такими глупостями, как "поддавки" с выпивкой и даровым шведским  столом,
не интересовались и сразу же проследовали в игорный  зал,  где  все  уже
было готово.
   Последним на серебристом "Даймлере" вместе с  охраной  приехал  Керим
Балиев, и Китаев тут же велел своим людям отыскать среди  гостей  Витаса
Таураге  и   сообщить,   что   он   срочно   нужен.   Керим   Балиев   -
двадцативосьмилетний  сын  и   единственный   наследник   преуспевающего
нефтепромышленника  из  Казани  -  являлся   одним   из   самых   ценных
приобретений "Красного мака" за последний год. Вырываясь в Москву из-под
гнета сурового отца-консерватора, желавшего воспитать  сына  правоверным
мусульманином, Балиев в столице крутил отдых  на  полную  катушку:  пять
клубов за ночь от "Амазонии" до "Цеппелина"  было  для  него  совсем  не
пределом.
   Дома в Казани на глазах родных Балиев даже пить не  смел  -  запрещал
Коран. А в Москве и с этим было легко.  Но  вот  играть  по-крупному  он
садился, лишь дойдя до нужной кондиции в баре, когда  ему  уже  было  по
колено само Каспийское море и не пугали ни тысячные проигрыши,  ни  гнев
доведенного до исступления родителя.
   А довести Балиева до нужной кондиции и умело втолкнуть его в  большую
игру, раскрутить на партию в баккара мог один лишь незаменимый человек -
Витас Таураге. Они с Балиевым были приятели. Балиев искренне считал, что
Витас - подающий надежды актер кино, а он питал сильную слабость к людям
искусства и доверчиво пил в их компании, смеясь от души их анекдотам про
"новых  русских"  и  радуясь  как   дитя   и   обретенной   свободе   от
домашне-религиозного гнета, и богемной тусовке.
   Витас Таураге появился по зову охранников весьма быстро. Как  всегда,
и своей  безупречно  нордической  внешностью,  и  стильным  костюмом  он
действительно смахивал на героя экрана.  Китаев  кивком  указал  ему  на
Балиева. Но  Витасу  и  подсказывать  не  нужно  было.  Они  с  Балиевым
трогательно обнялись, и Витас сразу же увел его в бар отметить  встречу.
У Китаева отлегло от сердца: примерно через полчаса  Витас  все  так  же
бережно переправит сына казанского нефтепромышленника в Большой  зал,  и
они сядут играть.
   Для порядка он все же заглянул в бар сам, чтобы  удостовериться,  что
Таураге честно выполняет свою работу в казино. Но тут ему по  мобильному
позвонили с поста охраны  служебного  входа  и  сообщили,  что  "приехал
Филипп   Валерьевич   с   приятелем".   Китаев   отправился    встречать
Салютова-младшего.
   Тот, как всегда, был со  своей  опостылевшей  всему  "Красному  маку"
тенью - Легионером и сразу же хотел подняться к отцу в  кабинет.  Однако
Китаев мягко уговорил его немного подождать:  отец  действительно  очень
хотел его видеть, но сейчас  он  занят,  приехали  большие  люди,  пусть
Филипп немного подождет, когда отец освободится. И Филипп  согласился  и
даже не стал особо вставать в позу (как того опасался  Китаев),  угрожая
немедленным отъездом.
   Вообще, отношения отца и сына крайне угнетали Китаева.  Этим  дрязгам
давно пора было положить конец, и Китаев старался изо всех  сил,  потому
что безумные эти ссоры наносили казино ощутимый вред, лишая  предприятие
преемственности, стабильности и...
   Китаев не  успел  додумать  эту  важную  мысль:  из  вестибюля  снова
позвонила охрана и сообщила,  что  "явился  проблемный  клиент,  который
требует самого Китаева, потому что дежурная смена не  торопится  пускать
его в зал".
   Китаев чертыхнулся и помчался узнавать - кого там еще принесло. Возле
входной двери в вестибюле он увидел нового  швейцара,  фамилию  которого
еще плохо помнил, и того  самого  майора  из  милиции  -  Колосова.  Его
бросило в жар: этого еще только не хватало!  Снова  они?  Неужели  снова
обыск или проверка документов?! Сейчас? При таких посетителях?!
   А проклятый оркестр и хор во дворе в эту самую  минуту  грянули  так,
что стекла задрожали: "И доро-га-а-я не узна-а-ет,  какой  танкиста  был
конец!"
   Это было уже... Китаев даже слов не  мог  подобрать.  Но  подоспевший
охранник шепотом пояснил ему, что эту песню только  что  заказал  личный
секретарь  нерчинского  губернатора.  Что,  мол,  тому,  как  отставному
генералу и  бывшему  танкисту,  песня  эта  очень  по  душе:  напоминает
молодость, родную дивизию и вдохновляет перед серьезной игрой.
   "И залпы ба-а-шенных ору-удий..." - гремело за окном, а  Колосов  все
еще маячил в дверях, удерживаемый швейцаром и...
   - Добрый вечер, в чем дело?! - выпалил Китаев.
   - Здравствуйте, Глеб Арнольдович,  вот  решил  воспользоваться  вашим
приглашением и заехать на огонек. Да охрана у вас непробивная, - ответил
Колосов, как показалось Китаеву, с этакой нехорошей усмешкой.
   - Пропустите. - Китаев отстранил швейцара и пригласил Колосова:
   - Проходите. Я думал, это новый обыск, прямо в глазах потемнело.
   - Да я просто решил игру посмотреть. Любопытство  гложет.  В  прошлый
раз так и не успел, - ответил Колосов.
   - Ради бога,  милости  просим,  -  Китаев  смерил  его  настороженным
взглядом, словно спрашивая, действительно ли тот пожаловал в гости  один
и без ОМОНа. - А по нашему задержанному ничего нового нет?
   - На днях Майскому обвинение предъявят, - охотно  поделился  Колосов.
Правда, тут от встревоженного Китаева укрылась одна  важная  деталь:  не
была названа статья обвинения.
   - Милости просим, -  недовольно  повторил  Китаев.  -  Вы  наш  гость
сегодня. Угощение, спиртное - все за наш счет. Это не форма  взятки,  не
беспокойтесь, это наш обычай.
   - Славный обычай, - улыбнулся Колосов, прислушался к хору.  -  Громко
поют как, а?
   - Раздевайтесь, - Китаев подтолкнул его к гардеробу. И в  этот  самый
миг увидел, как мимо них в толпе прошли Газаров  и  Эгле  Таураге.  Они,
видимо, тоже приехали совсем недавно. Но когда именно, это от Китаева  в
суматохе ускользнуло. Он хотел было окликнуть Эгле -  ему  было  что  ей
сказать. Но она вместе с Газаровым уже скрылась  за  дверями  ресторана,
откуда слышались оглушительные взрывы хохота  и  звон  бокалов.  Видимо,
Газаров вел ее полюбоваться на пьяношашечный чемпионат. "Алигарх  всегда
не дурак выпить на дармовщину", - с досадой подумал Китаев  и...  махнул
на все рукой - черт с ними со всеми! И  с  этим  майором  из  розыска  -
молодым да ранним, сменившим старую  кожанку  на  дубленку  и  новенький
костюмчик с павлиньим цветастым галстуком, и с этой девчонкой,  и  с  ее
хахалем... Черт с ними, не до  них  сейчас,  когда  в  Большом  зале  за
карточным столом собрались такие люди и начинается такая игра.
   Следовало, конечно, сообщить Салютову, что Эгле здесь  и  что  с  нею
снова этот чертов Алигарх. Но Китаев не решился портить шефу  настроение
в такой вечер. Черт с  ними  со  всеми!  Разберутся  без  него.  Правда,
подумал он с мимолетной тревогой, Витас сегодня  тоже  здесь,  а  они  с
Алигархом - это в казино каждый знает - на ножах из-за Эгле, но...
   Китаев пробился через толпу в вестибюле к Большому  залу.  Пусть  все
катится к чертям. Его место сейчас  там,  в  зале.  Стоя  в  дверях,  он
увидел, что гости уже расселись за карточным столом. Встретился взглядом
с Жанной Марковной, как всегда с невозмутимостью Будды и зоркостью  орла
наблюдавшей за игрой и за крупье. Она едва заметно улыбнулась и кивнула:
да, все в порядке, сейчас начнем.
   Последним за стол  уселся  Керим  Балиев.  Уже  в  сильном  подпитии.
Проворный официант, которому не  нужно  было  два  раза  объяснять,  как
обслуживать данного постоянного клиента, сразу поставил на зеленое сукно
перед ним двойной коньяк.
   Китаев поискал глазами Витаса Таураге - где же он? Подшефный его  уже
здесь. Но тут крупье объявил игру, начали делать  ставки.  И  все  сразу
ушло на второй план. Даже время остановилось словно по волшебству.
   А потом...
   Этот звук был приглушен стенами, но достаточно громок.  Да  что  там,
оглушителен! Его услышали все - и в игорном зале, и в ресторане, где уже
определился победитель по "пьяным шашкам", и  в  бильярдной,  и  в  зале
игровых автоматов, и в вестибюле...
   Глеб Китаев замер, еще не веря, что он действительно услышал...
   ЭТО БЫЛ ВЫСТРЕЛ. И он прогремел на втором этаже Дома.

Глава 18
КАСЛИНСКОЕ ЛИТЬЕ

   В первое мгновенье Колосову показалось: никто ничего толком  даже  не
понял, а затем... Истерические крики женщин, шум,  гам,  ругань,  топот.
Публика волной хлынула в вестибюль. Никита, протискиваясь сквозь  толпу,
искал глазами Китаева - где он, где охранники?!
   Возле кассы для выдачи фишек  и  гардероба  царила  настоящая  давка.
Многие завсегдатаи, помня недавний визит милиции,  старались  как  можно
быстрее вернуть в кассу фишки, получить назад деньги, одеться и  уехать,
чтобы  снова  не   быть   замешанными   в   криминальное   происшествие.
Растерявшиеся, напуганные кассиры  не  знали,  что  предпринять.  Охрана
металась по вестибюлю, толком не зная еще - выпускать публику  на  улицу
или нет. И только оркестр народных инструментов и хор, не  слышавшие  за
пением выстрела, бодро выводили припев: "Войду  я  к  милой  в  терем  и
брошусь в ноги к ней, была бы только ночка, да ночка потемней!"
   Колосов бегом поднялся  по  мраморной  лестнице  на  второй  этаж.  В
прошлый раз его проводником  здесь  был  Китаев:  прямо,  направо  через
зимний сад в банкетный зал, где их принял  Салютов.  Но  сейчас  громкие
тревожные голоса доносились  из  противоположного  крыла.  И  оттуда  же
послышался душераздирающий, полный отчаяния женский вопль.
   Никита быстро миновал коридор  и  через  настежь  распахнутые  двери,
заполненные людьми, попал в  гостиную  или  комнату  отдыха,  отделанную
темным мореным дубом. Пол ее устилал толстый восточный ковер. Вдоль стен
стояли дорогие кожаные диваны  и  кресла.  Низкие  столики  сплошь  были
уставлены бутылками, чтобы отдыхающие могли сами налить  себе  выпить  и
смешать коктейли. Имелся в комнате  и  камин,  отделанный  модным  серым
камнем.  В  нем  пылали  дрова.  А  на  ковре,  почти  касаясь   головой
раскаленной каминной решетки, ничком лежал  мужчина  в  темном  костюме.
Светлые волосы его были в  крови.  А  шагах  в  двух  от  трупа  валялся
пистолет.
   Колосова опередили: в гостиной уже были и  Китаев,  и  Салютов  (они,
видимо, поднялись сюда по какой-то из служебных лестниц, еще неизвестных
Никите), и человек пять охранников, молча теснивших  подальше  от  двери
встревоженного молодого брюнета, которого Никита в горячке не  узнал,  а
затем приглядевшись, понял, что перед ним  не  кто  иной,  как  Газаров,
носивший странную кличку Алигарх, виденный им и на пленке, и на  снимках
обуховской квартиры.
   Алигарх явно пытался что-то объяснить и отчаянно  жестикулировал.  Но
его никто не  слушал,  никто  на  него  не  смотрел.  Все  взгляды  были
устремлены на убитого,  на  пистолет  и  на  распластавшуюся  на  ковре,
отчаянно  рыдающую  светловолосую  женщину  в  синем  вечернем,   сильно
декольтированном платье. Никита и ее сначала не узнал.  Потом,  взглянув
повнимательнее в заплаканное, искаженное горем лицо, понял, что  это  та
самая Златовласка - Эгле Таураге из  квартиры  на  неприветливой  Мытной
улице.
   Тем временем охранники по приказу Китаева оттеснили почти всех  зевак
за дверь в коридор, однако двух женщин в  гостиную  пропустили  -  Жанну
Марковну Басманюк,  бледную  и  испуганную,  и  очень  высокую  стройную
брюнетку в элегантном черном брючном костюме, отделанном черным мехом, и
в изящной черной шляпке. Вид этой женщины,  точнее,  выражение  ее  лица
несказанно поразило Колосова,  однако  это  произошло  несколько  позже,
когда...
   - Тихо, отойдите все от тела! - скомандовал он с порога, бесцеремонно
расталкивая охранников. - Дайте дорогу, ну-ка.
   Подошел к распростертому на ковре телу, нагнулся, заглянул мертвецу в
лицо. Это был Витас Таураге. Никита осторожно тронул за обнаженное плечо
его рыдающую сестру:
   - Пожалуйста, успокойтесь, отойдите, мне надо здесь все осмотреть.
   Но Эгле,  давясь  рыданиями,  не  слышала  его  слов.  Тогда  Колосов
оглянулся,  словно  прося,  чтобы  женщину  кто-то  увел  и...  К   Эгле
одновременно сразу ринулись двое: Салютов и  Газаров.  Последний  рывком
стряхнул с себя охранников, хотел поднять девушку с ковра.
   - Убери от нее руки. Ты! - произнес Салютов ледяным гневным тоном.  -
Руки, ну!
   И подоспевшая охрана отбросила Газарова к стене. А Салютов... Колосов
никак не ожидал подобного поступка от владельца "Красного мака". Салютов
нагнулся, легко поднял рыдающую девушку на руки и понес к двери. Толпа в
коридоре молча расступилась перед ними. И в этот-то самый момент  Никита
случайно и перехватил тот, так поразивший его взгляд высокой брюнетки  в
черном брючном костюме. Он сразу же вспомнил, что и ее уже видел  здесь,
в казино. Что это вдова старшего сына Салютова  Марина  Львовна.  И  что
именно о ней, вспоминая некие "странности" вечера пятого января, говорил
бывший швейцар "Красного мака" Песков.
   Колосова снова поразила красота этой женщины и...  жгучая  ненависть,
читавшаяся в ее взгляде. Причем этот испепеляющий яростный взгляд  вроде
бы  не  предназначался   кому-то   конкретно   из   присутствующих   (на
проходившего мимо нее свекра с девушкой на руках она даже не  взглянула,
не повернула в его сторону головы). Марина Салютова смотрела мимо  людей
на огонь в камине. И словно ненавидела и этот огонь,  и  камин,  и  этот
роскошный иранский ковер, и лежавшего на нем мертвеца.
   - Всех посторонних вон отсюда  быстро,  и  закройте  дверь!  -  резко
скомандовал Колосов  Китаеву.  -  Сами,  пожалуйста,  останьтесь  здесь.
Группа из отдела сейчас придет, я вызову, - он достал из кармана пиджака
мобильник, - а пока мы все здесь вместе осмотрим. У  меня  к  вам,  Глеб
Арнольдович, есть вопросы.
   - Насчет Газарова... - Китаев близко наклонился и прошептал:
   - Он был здесь в комнате, когда мы вбежали...
   Никита покосился на окруженного  охранниками  Алигарха,  после  ухода
Салютова с Эгле хранившего мрачное молчание.
   - С ним позже, пусть пока у вас где-нибудь посидит  под  наблюдением.
Сначала осмотр.
   Когда они с Китаевым наконец остались в гостиной одни, он  перевернул
труп и тщательно обыскал его:  ключи  от  машины,  бумажник,  мобильник.
Осторожно прощупал пиджак, Осмотрел: под мышкой у  Витаса  Таураге  была
пустая кобура из коричневой телячьей кожи.
   - Так, - Никита продемонстрировал свое открытие Китаеву. Затем достал
из своего кармана носовой платок и через него осторожно  взял  пистолет:
"ТТ", в обойме четыре патрона и резкий ощутимый запах пороха из дула.
   - Вам знаком этот пистолет, Глеб Арнольдович?
   - Да, - Китаев хмуро кивнул.
   - Кому принадлежит?
   - Ему, Витасу.
   - Так, любопытно. - Никита начал осматривать рану на затылке убитого.
Огнестрельная рана, однако... Что-то здесь было необычным. Он  осторожно
прощупал затылок. И сразу же обильно испачкался в  крови.  Немного  выше
огнестрельной раны на самой макушке кости черепа были раздроблены.
   И тут Никита увидел то, на что сначала просто  не  обратил  внимания,
увлекшись осмотром и обыском. В камине среди  дров  что-то  темнело.  Он
дотянулся до кочерги и ею выгреб этот темный странный предмет  вместе  с
углями на ковер. Сначала было трудно разобрать, что это такое. Затем  он
понял, что это бронзовая фигурка  вставшего  на  дыбы  коня  на  тяжелой
чугунной подставке. Металл в камине сильно раскалился.
   - Эта вещь отсюда, из гостиной? - спросил он. Китаев кивнул,  поискал
глазами и потом указал на подставку из дерева  в  углу  между  креслами,
уставленную коллекцией бронзовой скульптуры.
   - Каслинское литье, - хрипло пояснил он.
   - Так, - Никита снова осторожно ощупал рану на макушке убитого: череп
проломлен. А ниже еще и огнестрельная рана, слепая. Значит, пуля до  сих
пор там. А вот гильза... Где же эта гильза?
   Он снова перевернул тело. Снова обыскал его, обшарил  и  ковер,  даже
встряхнул  его.  Что-то  звякнуло.  Пистолетная  гильза  покатилась   по
паркету. Колосов поднял ее.
   - Что все это значит? - хрипло спросил Китаев.
   - Думаю, сейчас об этом надо спрашивать не меня, - ответил Колосов, -
и Газаров пока погодит со своими ответами. С ним позже разберемся.
   Китаев потрясенно смотрел на мертвого Витаса Таураге.
   - До прибытия следователя никого в гостиную  не  пускать,  ничего  не
трогать, выставить охрану, - распорядился Никита, смутно вспоминая,  что
эти же самые приказы отдавал здесь  всего  несколько  дней  назад.  -  А
теперь пойдемте к Салютову. Думаю, он уже закончил играть  роль  доброго
самаритянина.

Глава 19
ВОЙНА КАЗИНО

   Валерий Викторович Салютов находился в  своем  кабинете.  Один.  Эгле
Таураге в кабинете не было. И это Никиту удивило: он  рассчитывал  стать
свидетелем  романтической  сцены,  хотя  все  еще  имел  весьма  смутное
представление о том, что же связывало пожилого владельца "Красного мака"
с юной сестрой  Витаса  Таураге,  которого  она  там,  в  гостиной,  так
безутешно оплакивала, а не далее как накануне вечером на глазах Колосова
бессердечно выставляла из собственной комнаты.
   Неясно было пока, и какую роль в  этом  запутанном  клубке  отношений
играет  некий  Газаров-Алигарх,   якобы   задержанный   охраной   казино
непосредственно в гостиной возле  бездыханного  трупа,  оскорбленный  на
глазах всех  присутствующих  самим  Салютовым  и  весьма  недвусмысленно
прочимый на роль нового козла отпущения Глебом Китаевым.
   "Ничего, разберемся, - жестко подумал  Колосов,  -  еще  все  вы  тут
попляшете у меня, сукины дети".
   Они с Китаевым шумно вошли в кабинет. Салютов поднял опущенную голову
на звук их шагов - он сидел  за  письменным  столом,  глубоко  о  чем-то
задумавшись. Никита снова б