осетить могилы предков. Вопросов было много. Моджахед продолжал
врать. Но врал он плохо.
   Наконец с ним закончили беседу и усадили в "Урал".
   - Поехали...

Глава 12
МЯГКАЯ ЗАЧИСТКА

   Утро все изменило. Рассвет обычно все ставит на свои места.  И  раскладка
была уже другая. Даташ-юрт блокировали тремя бронетранспортерами  внутренних
войск. Все ходы и выходы перекрыли.  Предстояла  кавказско-русская  народная
забава под названием зачистка.
   - Просматриваем бегло дома. Особенное внимание тому сектору, откуда велся
обстрел, - инструктировал Алейников своих подчиненных, оперов,  собровцев  и
взвод спецназа внутренних войск. - Оружие вряд ли найдем - хоронят его здесь
умело. Всех, у кого документы хоть немного не в порядке,  -  за  шкирман.  И
вообще, задерживаем людей на любых основаниях...
   Душманы научились прятать оружие так, что его  нелегко  отыскать  даже  с
помощью специально натасканных собак и металлоискателей.  Но  иногда  везет.
Неделю назад на зачистке накрыли небольшой  склад  -  три  автомата  и  пять
цинков с патронами. И чем больше народу выдернешь в  отдел  после  зачистки,
тем больше шансов скачать какую-то полезную информацию.
   Алейников мрачно посмотрел  на  село,  которое  будто  вымерло  -  жители
схоронились по своим домам. Он терпеть не мог эти мероприятия,  когда  идешь
по лезвию бритвы, где с одной стороны граната или пуля душмана, а с другой -
прокурорские работники  с  кодексом,  как  с  топором,  страшно  озабоченные
соблюдением  прав  бандитствующих  чеченских  обывателей.  И  все  это   под
улюлюканье журналистов и европейских комиссий по борьбе с геноцидом.  То  ли
дело адресная ювелирная работа, когда знаешь, кого и где брать...
   - Начали. - Алейников дал отмашку.
   Загудели двигатели, машины двинулись вперед, будто сжимая с  двух  сторон
село в клещи.
   Алейников сидел в медленно движущемся "уазике" как  на  иголках.  Ему  не
нравилась тишина в селе. Он знал, что в этом ваххабитском заповеднике им  не
дадут работать спокойно. Что-то здесь приготовили непрошеным гостям...
   Опасения его оправдались достаточно быстро. Стоило бронетехнике  проехать
с сотню метров по селу, как отовсюду начали стекаться женщины. Они двигались
целенаправленно, перекрывали  дорогу,  и  на  их  лицах  читалась  отчаянная
решимость.
   - Мы мирные люди! - послышались визгливые голоса.
   - Зачем приехали?!
   - От бандитов житья не было! Военные такие же бандиты!!!
   Людской поток запрудил улицу.  Техника,  естественно,  встала.  Начинался
привычный концерт.
   - Вот шалавы мерзкие! - в сердцах воскликнул Мелкий брат.
   - Засадный полк. Боевая сила душманов, - усмехнулся Алейников.
   Женщины в Чечне были достаточно серьезной силой у бандитов, относящихся к
ним как к бессловесному скоту. Это тянулось еще с  первой  чеченской  войны,
когда эти рвущие  на  себе  космы,  визжащие  ведьмы,  за  которыми  маячили
собранные угрюмые бородачи, останавливали своими  телами  танковые  колонны.
Так и пошло с той поры  -  стоит  выехать  на  любое  мероприятие  в  город,
поселок, на рынок - тут же скликается эта женская боевая сила. Они  отбивают
задержанных, ложатся на пути бронетехники. Из-за таких  живых  щитов  удобно
стрелять из автомата, потому что душман знает, что русский  солдат  воспитан
как защитник, а не убийца, и женщин он не тронет.  И  не  будет  стрелять  в
ответ, принимая на грудь пули. А если и ответит, а еще лучше кого-то  убьет,
так для бандита это праздник. Как же! Оккупанты открыли стрельбу  по  мирным
жителям! Где прокуратура. Совет Европы, мировая общественность и трибунал  в
Гааге?!
   Алейников вылез из кабины "уазика". Оглядел толпу. Здесь были  молодые  и
пожилые женщины, одетые в длинные платья, затянутые в платки. Их  мозолистые
ладони привыкли к тяжелой работе. Одна  держала  на  руках  ребенка.  Другие
сжимали  сухие  кулаки.  И  в  глазах  была   какая-то   противоестественная
решимость...
   Ну конечно же, вон  за  женщинами  маячит  пара  мужчин.  Куда  без  них,
вдохновителей?!   Алейников   кивнул   собровцам,   спрыгнувшим   с    брони
остановившегося сзади БТРа:
   - Взять тех уродов!
   Двое бойцов послушно рванулись в толпу, уверенно ввинтились в нее, орудуя
локтями и прикладами, сопровождаемые истошным визгом, сумели схватить одного
из бородачей, прижали его щекой к  броне  БТРа,  заломали  руки,  защелкнули
наручники.
   Толпа загудела, визги стали еще истошнее:
   - Вон!
   - Гестапо!
   - Уходите!
   Толпа надвинулась.
   Алейников смотрел на эту толпу спокойно. Он немало повидал таких толп  на
своем веку. И отлично знал,  что  личность  в  них  теряется.  Толпа  -  это
своеобразный единый организм, стремящийся разрядить свою хлещущую через край
энергию, переработать ее в агрессию и разрушение... Но он  знал  и  слабости
толпы. Шагнув вперед, он резко взметнул руку и гаркнул со всей мочи:
   - А ну тихо!
   Окрик на некоторое время возымел свое действие.
   -  Здесь  проводятся   оперативно-профилактические   мероприятия   силами
подразделений МВД России. В случае воспрепятствования их проведению  я  имею
полное право применить силу...
   - Ты кто такой?
   - Фашист!
   - Отдай Ахмата!
   Толпа, замешкавшаяся на миг, снова приобрела единую целеустремленность  и
хлынула вперед.
   Алейников едва успел уклониться  от  полетевшего  в  него  камня.  Камень
стукнулся в борт БТРа. Нахмурившись и сжав губы  в  тонкую  нить,  начальник
криминалки кивнул собровцу. Тот лениво выступил вперед  и  выпустил  очередь
чуть выше голов женщин. Другой собровец угостил  пинком  вырвавшуюся  вперед
особенно горластую чеченку.
   Толпа отхлынула. Одержимость  жаждой  разрушения  в  толпе  очень  быстро
перерастает в ужас и панику,  и  тогда  толпа  распадается.  Но  сейчас  она
балансировала на грани страха и агрессии. Начался обычный базар:
   - Управы нет, да?
   - Напишем...
   - Ты кто такой?
   - Кто  я?  -  усмехнулся  Алейников,  поправляя  автомат.  В  отутюженном
камуфляже, рослый, массивный, с грубым волевым лицом, с кобурой на  боку,  в
которой устроился "стечкин", он очень напоминал натасканного пса войны и был
сейчас в глазах собравшихся олицетворением той мощной силы, которая пришла с
севера и перекорежила устоявшийся здесь бандитский мирок. От этого  русского
веяло спокойной уверенностью в  своей  силе  и  правоте.  -  Я  не  скрываю.
Подполковник  Алейников.  Начальник  криминальной   милиции   Нижнетеречного
района. Запомнили?
   Гомон стал тише. В этом селе половина жителей перебывала в ополчении и  в
разных бандах, и здесь отлично знали героев этой войны, как с одной, так и с
другой стороны. А слава о бывшем заместителе командира СОБРа Алейникове  еще
с первой войны разнеслась по всему району. И случай трехгодичной давности  в
станице Левобережной все помнили отлично. Тогда во время проведения операции
сложилась примерно такая же ситуация,  вот  только  толпа  была  побольше  и
поагрессивнее, и она сумела засосать в себя  сотрудника  патрульной  службы,
которого едва не разорвали на части. Тогда собровец недолго думая пальнул  в
толпу из подствольника. У парня заклинило в голове,  позже  его  перевели  в
другое подразделение, поскольку психов в СОБРе не  держат.  Но  этот  случай
сыграл им на руку - подопечные Алейникова  и  он  сам  заработали  репутацию
отмороженных, с которыми бодаться - себе дороже.
   Алейников  отлично  запомнил  разговор  с  заместителем  командира  вновь
созданного чеченского ОМОНа.
   - Вы сами не сможете нормально бороться с нами. Не знаете наших  обычаев,
чем нас испугать, где прижать. Где показать силу. Женщины  высыпали  толпой,
для вас они - слабые существа, вы с ними  церемонитесь.  А  для  нас  они  -
никто. Чтобы женщина встала поперек мужчины? Сразу и  получит  прикладом  по
черепу. С ними нельзя обращаться так, как принято у вас. А мы умеем...
   Да, они умели. И Алейников  многому  научился  за  время  этой  проклятой
войны. Поэтому, кинув взгляд на стремительно деморализовывавшуюся толпу,  из
которой второго бородача как ветром выдуло, он демонстративно  посмотрел  на
массивные часы на руке - и произнес:
   - Минута на то, чтобы всем разойтись по домам... Потом - не обижайтесь...
   И толпа начала рассасываться, как несостоявшаяся грозовая туча на  летнем
небе. А через пять минут Алейников, усаживаясь в "уазик", приказал двигаться
вперед...
   При свете дня предметы  выглядят  совершенно  иначе.  Вот  и  место,  где
разгорелся ночной бой. Дом, в темноте  излучавший  угрозу,  теперь  выглядел
неопрятным покосившимся курятником. За забором тихо и пусто. В доме  никого.
Кто-то  забрал  трупы.  О   недавней   кровопролитной   схватке   напоминали
многочисленные  следы  от  пуль,  искореженная  мебель,  выбитые  стекла   и
осыпавшаяся штукатурка.
   Соседи мрачно, с бессильной злобой смотрели на пришельцев,  вторгшихся  в
их мир. На скамейке перед забором соседнего дома приютился старик в кургузом
пиджаке и папахе, равнодушно наблюдавший за происходящим.
   - Кто здесь живет, отец? - спросил его Алейников.
   - Резвана дом был, - ответил старик. - Уже год никто не живет...
   - Где сам Резван?
   - Ушел. Многие ушли... Мы остались.
   - Кто здесь последние дни жил?
   - Никто.
   - А кто в нас стрелял вчера?
   - Они пришли. Ушли. Мы не спрашиваем.
   - Что, неинтересно?
   - У них оружие Они сами спрашивают.
   - И часто с оружием бывают?
   - Сейчас редко... Но бывают... Эх, солдат,  раньше  все  правильно  было.
Какая страна была...
   - Мало тебя Сталин в степь казахскую выселял! - зло крикнули с  соседнего
двора.
   Алейников оглянулся и увидел выглядывавшую из-за забора напротив  женщину
лет сорока. Поймав его взгляд, она сплюнула и скрылась в доме.
   - Выселяли, - кивнул старик.  -  Нас  наказали.  Мы  виноваты  были.  Нас
сослали Та власть справедливая была.  А  сейчас...  Эх,  сейчас  вся  страна
наказана. Только непонятно, за кого и за что...
   Он поднялся с лавки и,  тяжело  шаркая  подошвами,  побрел,  сгорбившись,
прочь.
   Когда осматривали дом, к Алейникову подошла  та  самая  женщина,  которая
ругалась на старика, и негромко произнесла:
   - Слушай, русский. Загляни в дом двадцать, за разрушенной  школой...  Там
прячется.
   - Кто прячется?
   - А я знаю? Прячется. Ты его самого спроси... Только у него оружие...
   Больше добиться от нее ничего не удалось. Она резко  обернулась  и  пошла
прочь...
   Алейников взял рацию и велел:
   - Дом двадцать за школой. Блокируем.

***

   Школа была сожжена еще в девяносто четвертом году, и,  похоже,  это  мало
кого трогало. Село было ваххабитским, а ваххабиты давно рассудили: чему надо
- научит мулла. Выросло поколение детей, которые не  видели  в  своей  жизни
учебников, многие не умели читать и писать.
   Дом располагался сразу за развалинами школы. Он был неказистый. Из тех, в
которых  обычно  местные  жители  не  живут,  а  содержат  скот,  инвентарь,
используют, чтобы без особого комфорта  провести  ночь.  Обычно  у  чеченцев
несколько таких домов в селе и окрестностях.
   Алейников  махнул  рукой,  и  бойцы  рассыпались  вдоль   забора.   Улицу
перекрывал БТР, его  крупнокалиберный  пулемет  вполне  мог  превратить  это
ветхое строение в несколько секунд в кучу разбитых обломков.
   - Осторожнее, - приказал Алейников. - Куда попало - не палить.
   Что-то ему не нравилось в этой наводке. Это вполне  могла  быть  какая-то
провокация, на которую так щедры туземцы.
   - Пошли...
   Собровцы рванули вперед, к дому.
   - А-а-а, - послышался истошный женский крик.
   Собровец едва не нажал на спусковой крючок, когда  навстречу  устремилась
выскочившая из дома высокая чеченка с каким-то безумным выражением  на  лице
Она попыталась вцепиться в собровца. Тот отпрянул, резко толкнул ее,  сшибая
с ног и  ожидая  чего  угодно  -  выстрела,  взрыва.  Женщина  вполне  могла
оказаться камикадзе, начиненной взрывчаткой.
   Но это была просто женщина с глазами, полными слез.
   - Уйди! - заорал собровец, прижимаясь к стене дома рядом с низким  окном.
Еще два бойца уже заняли свою позицию.
   Но женщина не двинулась с места.  Она  сидела  в  пыли,  обхватив  руками
голову.. Она плакала.
   - Убрать, - кивнул Алейников. Боец кинулся, пригибаясь, к женщине, рванул
ее за руку, поставил на ноги. Она попыталась ударить его кулаком в грудь, но
он просто взвалил ее на плечо и кинулся под защиту БТРа.
   Днем работать несравненно  лучше.  Правда,  легче  не  только  штурмовать
объект, но и держать оборону, так что шансы все равно уравниваются.
   Алейников преодолел расстояние, отделявшее его от стены дома,  где  засел
неизвестный бандит или целая компания - поди узнай.
   Нет проблем забросить внутрь парочку гранат, а потом зайти и  посмотреть,
кто там остался живой. Самый легкий вариант,  который  может  сберечь  массу
здоровья, а то и жизни.
   - Э, бандит, - крикнул Алейников. - Минута тебе  на  то,  чтобы  выйти  с
поднятыми руками. Понял?.. Ответом было молчание...
   - Отсчет пошел. После этого снесем дом БТРом.
   - Не напрягайтесь. Выхожу, - послышался глухой мужской голос.
   Появившуюся в дверях мощную  фигуру  атлета  взяли  на  прицел  несколько
стволов.
   - Не бойтесь. Я без оружия, - усмехнулся человек, поднимая руки.
   - На колени, - приказал Алейников. - Руки на  затылок.  И  плавно,  чтобы
каждое движение видели...
   Тоже вполне могло статься, что этому человеку терять нечего и  он  сейчас
взорвется, стремясь унести на тот свет побольше неверных.
   Человек опустился на колени, положил руки на затылок.
   К нему подскочил сзади боец СОБРа. Тычком в спину  распластал  на  земле,
завел руки за спину, защелкнул наручники. Пробежал ладонями по телу.
   - Чистый, - собровец перевел дыхание. - Не начинен.
   Алейников вытер пот.
   Пленного поставили на  ноги.  Алейников  подошел  к  нему  и  внимательно
посмотрел ему в лицо.
   - Алейников, - кивнул задержанный.
   - Вот это встреча, - вспомнил Алейников. Он с этим  человеком  встречался
еще в первую войну.
   - Странно встретились, - вздохнул задержанный. - Но лучше вы, чем они.
   - Чем кто?
   - Кровники... В доме лежит пистолет... Сразу, чтобы время не тратили,  из
него я убил двоих... Просьба. Женщину не трогайте. Она ни при чем...
   - Обещаю, - кивнул Алейников.
   Действительно, в доме лежал на полу пистолет "ТТ". Патрона  в  патроннике
не было, так что пленный, похоже, отстреливаться не собирался.
   - Лев Владимирович, а что это за типа мы взяли? - спросил Мелкий брат.
   - Майор милиции Джамбулатов, - ответил Алейников.
   - Серьезный зверь?
   - Серьезный.., человек...

***

   - Курить будешь? - спросил Алейников, глядя  на  сидящего  напротив  него
Руслана Джамбулатова.
   - Буду, - кивнул тот, потянувшись к  пачке.  Он  размял  сигарету  "Ява",
закурил. И оценил:
   - Дрянь сигареты.
   - К "Мальборо" привык? - хмыкнул Алейников.
   - Привык. Было время. Дешевые сигареты менту считалось просто неприличным
курить... Давно было. В другой эпохе...
   - Времена не выбирают.
   - Да. Времена выбирают нас, - кивнул Джамбулатов. - Кстати, ты кто сейчас
по званию?
   - Все еще подполковник, Руслан.
   - Папаху не дают. Что так?
   - Видимо, не заслужил.
   - Ну да, - хмыкнул Джамбулатов. - Не умеешь выслуживаться, что ли?
   - Не обучен.
   - Правильно. Ты, Алейников, воин... И я воин.  Мы  только  и  умеем,  что
воевать. А ордена и звания - для других... А знаешь, это  ведь  мой  кабинет
был, - Джамбулатов обвел рукой кабинет начальника  криминальной  милиции.  -
Только в те времена, понятно, он выглядел получше... Но что-то осталось. Вон
тот шкаф мой остался. Хороший шкаф. Добротный. Мне его председатель  колхоза
имени Ленина десять лет назад подогнал.
   - Точно.
   - В нем картотека, в правом ящике. На проституток района. Сейчас там?
   - Осталась.
   - Я ее сам формировал... Как, помогла тебе?
   - Немножко.
   -  Правильно.  Шлюхи  -  лучший  источник   оперативной   информации.   -
Джамбулатов вздохнул. - Жизнь прошла в этих стенах. А теперь кто я? Никто!..
Ох, как же нас поломало всех!
   - Поломало, - кивнул Алейников. - Ну что, Руслан, Давай. Рассказывай...
   - А что рассказывать? - пожал плечами Джамбулатов. - Положил я их... Ваху
положил. Джохара.
   - Это у мини-завода?
   - Да... Еще кое-кого.
   - Кого же?
   - Братьев Мовсаровых.
   - Ну ты разгулялся.
   - А сколько еще тварей не достал, - Джамбулатов покачал головой. - Теперь
у меня масса кровников.  Мы  долго,  слишком  долго  играли  в  солдатики...
Слушай, давай так, я пишу явку с повинной. При условии, что отправите меня в
Россию.
   - Здесь что, не сидится?
   - Здесь убьют. Все равно убьют.
   - В ИВС?
   - А что им ИВС? Они просочатся  сквозь  эти  стены.  Купят  ваших  людей.
Возьмут штурмом отдел. Слишком сильно я прищемил их... Жалко только. Хромого
не достал.
   - Где теперь Хромой?
   - Здесь.
   - Уверен?
   - Уверен. - Руслан глубоко затянулся и выпустил дым, задумчиво  глядя  на
поплывшие клубы. - Ох, плохо все.  Плохо...  Ты  сидишь  за  моим  столом  и
допрашиваешь меня... Знаешь, я всю жизнь  слугой  государства  был.  И  всех
собак в районе в руках держал. И в  Афгане  за  это  государство  воевал,  и
никаких сомнений в правильности  пути  не  было.  Да,  да,  хоть  и  братьев
мусульман крошил, но была уверенность, что за нами правда. Потому  что  была
держава, которой не грех было служить верой и правдой... А сейчас державы не
стало...
   Алейников  задумчиво  посмотрел  на  него,  щелкнул  зажигалкой  и   тоже
затянулся. И хмыкнул:
   - Ну  да.  Была  у  меня  таможня.  Были  контрабандисты,  как  говаривал
Верещагин в "Белом солнце пустыни".
   - Знаешь, подполковник, когда  Россия  была  рачительным  и  справедливым
хозяином  -  здесь  был  порядок.  Когда  Россия  стала  проституткой  и  ее
правительство отдавалось за деньги, как вокзальная шлюха, тому, кто заплатит
больше, то здесь хозяином  стал  бандит!  Ваши  продажные  московские  шкуры
отдали мою землю бандитам...
   - Что-то ты разговорился.
   - А я не прав? - завелся Джамбулатов. - Ваши проститутки привели к власти
безумного Джохара. Потом он кому-то разонравился, и вы бомбили наши  города!
Когда в девяносто пятом пришли ваши войска, мы вам поверили. Мы думали,  что
Россия снова стала хозяином. А оказалось,  что  проститутка  захотела  новых
денег.  Получила  их  и  выполнила  желания  клиента...  Вы  нас  бросили...
Удивительно. Я  работал  начальником  розыска  при  коммунистах.  Потом  при
Дудаеве... Войска пришли, и на вас работал. А потом  в  этом  изоляторе  год
сидел. За измену  ваххабитской  Родине.  И  каждую  неделю  меня  водили  на
расстрел. Подонки из Грозного приезжали - генералы, министры, и  все  хотели
полюбоваться на мой расстрел. А знаешь, я привык смотреть в зрачок автомата.
И никто не видел на моем лице  испуга...  За  себя  я  отвык  бояться...  Но
отец...
   Он судорожно вздохнул и провел ладонью по щеке - наручники с него сняли.
   - Они убили его. Теперь у меня никого нет. Не за кого  бояться.  Я  один.
Один... Мне нужно было убить их. Всех...
   Особенно Хромого. Но не судьба... Если когда-то выйду, то убью.
   - Откуда ты знаешь, что Хромой в районе?
   - Шила в мешке не утаишь.
   - Что ему здесь надо?
   - Я эту сволочь отлично знаю.  Он  хочет  слизнуть  жирный  навар.  Иначе
никогда бы не вернулся. В селе его люди были...
   - Ты за ним туда пришел?
   - Да. Я знал, что он появится в Даташ-юрте. И ждал его.
   - Хотел одолеть их всех?
   - Что смог - сделал бы... Но пришли вы.
   - А чего после того, как мы ночью тут шорох навели, ноги не сделал?  Что,
не додумался, что зачистка будет?
   - А, - махнул рукой Джамбулатов. - Думал, что отсижусь у Айзан. Вы же все
пятьсот домов наизнанку не вывернете... Вам кто-то меня сдал?
   Алейников пожал плечами.
   - Сдали, - усмехнулся Джамбулатов. - Сто