едине разорили
гробницу, воздвигнутую над  могилой  Мухаммеда.  И,  разрушая  места  культа
мусульманских святых, с упорством твердили: "Аллах посылает милость тем, кто
их разрушает, и ничего тем, кто их строит".
   - Ублюдки, - вздохнул горько начштаба.
   - И с тех времен не изменилось ничего. Сегодня  ваххабизм  -  все  та  же
религия войны... Интересно, что этих фанатиков издавна используют европейцы.
Почин принадлежит англичанам,  которые  их  руками  боролись  против  турок,
подпитывая ваххабитов оружием и  деньгами.  А  сегодня  спрос  на  террор  и
отморозков в мире огромен. Ваххабитов, и вообще исламский  фундаментализм  в
любой форме и упаковке, очень активно используют американцы и мировая элита.
Смотри, в Афгане именно американцы вместе с Пакистаном воспитали талибов.  В
Чечне руками Саудовской Аравии та же Америка, хоть и открещивается от этого,
поддерживает ваххабитов, пытаясь поставить на колени  регион  и  выбить  нас
отсюда.
   - Америкосы - тоже ублюдки, - почесал затылок начштаба.
   - Они еще и идиоты. Удержать такую силу в руках невозможно.  Бешеные  псы
кусают и хозяев. Штатовцы ведь считали,  что  "Талибан"  им  по  гроб  жизни
обязан. И в благодарность получили Усаму бен Ладена, который объявил Америке
газават  и  с  завидной  методичностью  закладывает  взрывные  устройства  у
американских посольств и баз. Говорят, небоскребы хорошо падают.
   - Интересно посмотреть бы, - хмыкнул начштаба.
   - Ладно, - Алейников махнул рукой. - Теория суха. Надо делами заниматься.
Работы по горло.
   - У меня тоже. Надо отчет отправить в  Гудермес.  Сто  двадцать  пунктов,
черт возьми! Совсем с этими бумагами ополоумели. Эх, погубят бумаги Россию.
   - Не погубят, - отмахнулся Алейников.
   День действительно ожидался суматошный. Больше часа длилось  совещание  у
прокурора, где  проработали  тактику  действий  по  громким  делам.  Зависло
наглухо несколько убийств русских жителей, вроде были подозреваемые, которые
могли быть причастны к этому, но все они подались в бега и сдаваться  живыми
намерений не испытывали.
   Потом состоялся куда более серьезный разговор - с начальником отдела ФСБ.
И касался он главного - как не  бежать  за  поездом,  а  опережать  события.
Главный  рецепт  от   всех   бед   на   сегодня   -   резко   активизировать
агентурно-оперативную деятельность. Оба сошлись на том, что  нужно  работать
бок о бок, а не тратить всю жизненную силу, как это  делается  в  Ханкале  и
Гудермесе, на межведомственную борьбу и  выяснение  вечного  вопроса  -  кто
главнее, мент или чекист. И наметки в  таком  сотрудничестве  были.  Имелась
одна идея, обещавшая далеко идущие последствия.
   - Смотри, если получится - ордена привинчивать будем, - сказал  начальник
отдела ФСБ.
   - А, у меня и так уже три штуки, - отмахнулся Алейников.
   Фээсбэшник -  полковник,  грузный,  немного  одутловатый,  но  с  блеском
азартного профессионального интереса в глазах, посмотрел на  него  несколько
удивленно.
   - Когда успел?
   - СОБР, пять лет. Все горячие точки мои... Два раза Грозный брал.
   Когда  беготня  закончилась,  часы  показывали  полтретьего.   С   обедом
Алейников пролетел. И вспомнил  о  приглашении  Шимаева,  которое  за  всеми
заботами вылетело из головы. Хозяин кафе о чем-то хотел переговорить  -  это
было понятно...
   Завидев на пороге своего  заведения  Алейникова,  Шимаев  развел  руками,
благостно улыбаясь:
   - Уже заждались тебя, дорогой.
   В кафе было  несколько  хорошо  изолированных  кабинок,  где  можно  было
переговорить с глазу на глаз. В одну из них  хозяин  кафе  пригласил  гостя,
отдал распоряжение официантке:
   - Давай все туда... Выпить как?
   - Никак.
   - Понял. Тогда пива.
   - Бутылочку можно...
   Алейников с удовольствием уселся на  широкий  мягкий  скрипучий  стул  из
добротного дерева, оставшийся, видимо,  еще  с  тех  пор,  когда  в  станице
размеренно  текла  полноценная  жизнь.  Хозяин  кафе  исчез.   Алейников   в
одиночестве просидел минут десять, пока  официантка  сервировала  стол.  Она
принесла блюдо с мясом, закуски, две запотевших  бутылки  пива  и  маленький
графин с водкой.
   Шимаев наконец появился и уселся напротив.
   - Не против, если тоже поем? - спросил он. - Работы много. Самому  повару
некогда поесть.
   - Это случается, - Алейников наложил мяса с картошкой. - И что  ты  хотел
мне сказать?
   - Я хотел? - удивился Шимаев.
   - Ты хотел.
   - Да, хотел, - кивнул он, наливая себе  в  стаканчик  немножко  водки,  а
Алейникову пиво.
   - Не стесняйся...
   - Не знаю, как начать. Это, в общем-то, совершенно не  мое  дело.  Просто
люди меня просят. Я откликаюсь. Я всегда всем помогаю, особенно  когда  дело
благое. Вот такой я человек.
   - Дальше.
   - Родственник... Я дел с ними не имею. Он просто тоже хороший человек.  И
всем помогает. Он говорит, что...
   - Слушай, не томи. Без тебя проблем полно.
   - Он сказал, что знает людей, которые хотят отдать американца.
   - Чего? Это кого?
   - Врача.
   - Майкл Грэй?
   - Грэй?... Кажется, да... Который недавно пропал.
   - Кто отдаст?
   - Люди.
   - За деньги?
   - Не знаю... Человек сам с вами встречаться боится...  Я  его  приведу...
Поговоришь... Только прошу, зла ему Не делай. Он от доброты помогает. Он сам
не бандит. Ничего не знает.  И  его  не  особо  ценят.  За  него  ничего  не
получите, клянусь Аллахом.
   - Тебе зачем это?
   - Я ничего не имею. Кроме уважения.
   - Со всех сторон?
   - Точно. А уважение в наших краях дорогого стоит.

Глава 22
ДО ХУДШИХ ВРЕМЕН

   Таких схронов между первой и второй чеченской войной  понаделали  немало.
Бетонный бункер где-то в степи, который  по  только  ему  понятным  приметам
может найти тот, кто запрятал сюда все это оружие.
   Прятали до худших времен. Лидеры Чечни и бандформирований  понимали,  что
их вольница долго продолжаться не может. Чечня, как поезд,  взявший  разгон,
не могла притормозить сразу. А кроме того, машинист все выжимал и выжимал из
этого локомотива все возможное. Басаев объявил себя имамом, а имам  по  всем
правилам обязан постоянно расширять ареал  самой  правильной  религии.  Было
понятно, что дальше путь лежит в  Дагестан  и  другие  республики.  И  очень
реален был вариант, что русские опомнятся и устроят  войну  номер  два.  Это
тоже устраивало многих, поскольку священные войны против  оккупантов  хорошо
оплачиваются арабскими странами. На все случаи жизни в республике понаделали
схронов.
   Джамбулатов обладал отличной зрительной памятью и помнил,  где  находится
склад. Возводили это сооружение несколько  русских  рабочих  -  одних  потом
просто забили насмерть, а другие все равно ничего бы и никогда не вспомнили,
поскольку за годы рабства вообще перестали обращать внимание на что-либо.
   Джамбулатов нагнулся, разгреб саперной лопаткой верхний слой земли.  И  с
размаху вонзил острие в почву. Послышался стук. Под землей  оказалось  нечто
твердое. Это был бетон крышки, прикрывавшей склад.
   Продолжая разгребать землю, Джамбулатов откопал рукоятку домкрата и с его
помощью приподнял тяжелую плиту. Сделано все было качественно.  Под  крышкой
скрывалось помещение два на три метра и где-то с полутора метра глубиной.
   Внутри, укрытые целлофаном, ждали своего часа  два  ящика  с  автоматами,
несколько  цинков  с  патронами,  одиннадцать  пистолетов  "ТТ",   почему-то
уложенных  в  чемодан,  пять  наганов  и  четыре  черных  коробочки  носимых
радиостанций "Моторола".
   - Как обещал, - сказал Джамбулатов, когда двое бойцов  вытаскивали  ящики
на свет божий.
   Синякин взял "Моторолу". Повернул веньер, но рация не откликнулась.
   - Аккумуляторы сели, - сказал Джамбулатов. - Сколько они здесь лежат.
   - Вижу, что сели, - недовольно буркнул Синякин. - Как новая. Работает?
   - Должна.
   - Не обманул...
   - Спасибо скажешь? - насмешливо произнес Джамбулатов.
   - Скажу... Если захочу...
   Синякин вытащил из ящика промасленный автомат Калашникова, удовлетворенно
крякнул:
   - Отлично... Патронов маловато.
   - Я не виноват...
   - Маловато... Где "Мухи", а?
   - Нет.
   - "Мухи" нужны.  "РПГ-7"  нужны...  Колонны  бить.  Русских  давить,  как
насекомых вредных, - глаза Синякина разгорались. - Ты обещал еще склад.
   - Это надо вспоминать. Не так просто. Вон,  степь,  -  Джамбулатов  обвел
руками.
   - Хитришь.
   Джамбулатов пожал плечами.
   - Грузите все, - крикнул Синякин своим людям.
   В старенький "КамАЗ" погрузили ящики с оружием.
   Теперь оставалось добраться до дома и укрыть это все в безопасное место.
   Блокпосты  на  этих  извилистых  проселочных  дорогах  не  устанавливают,
напороться  на  засаду  маловероятно.  Так  что  Синякин   чувствовал   себя
вольготно.
   - Не бойся, - Синякин сам вел "Ниву", Джамбулатов сидел рядом, -  русские
только в городах еще что-то могут. Я же хозяйничаю здесь. Это моя  степь,  -
он показал рукой, и Джамбулатов заметил, что веко у  ваххабита  дергается  и
тогда становится заметным тонкий, протянувшийся через щеку шрам.
   Добирались часа два, один раз "КамАЗ" забуксовал. Они долго петляли,  так
что Джамбулатов уже с трудом понимал, куда они едут. В  этих  местах  он  не
бывал никогда, хотя считал, что неплохо знает Чечню.
   Наконец показалась дощатая вышка с навесом, и  это  означало,  что  через
несколько секунд за холмом возникнет кошара, из которой выехали рано утром.
   - Дома, - произнес Синякин, и в  его  голосе  читалось  плохо  скрываемое
облегчение. Похоже, что степь была вовсе не в его безраздельном владении.
   Добычу выгрузили перед домом. Ящики открыли. Автоматы и  цинки  разложили
на двух брезентовых полотнах, там же устроились рации.
   - Молодец, Руслан. Удружил, - хохотнул Синякин, вытащил из "Нивы" бутылку
джина, отвернул крышку и  отхлебнул  прямо  из  горлышка.  Протянул  бутылку
Джамбулатову:
   - Пей.
   Тот глотнул и вернул бутылку. Синякин  вновь  жадно  приник  к  горлышку.
Оторвал от себя с сожалением  бутылку  -  она  была  опустошена  наполовину.
Размахнувшись, бросил ее на землю, она не разбилась, из нее на землю потекла
крепкая жидкость. Девчонка лет тринадцати подобрала ее и бесшумно исчезла.
   - Аллах зря запретил спиртное, - покачал головой Синякин. - Тут мы с  ним
не сошлись. - Он хихикнул, и его веко опять задергалось.
   Джамбулатов усмехнулся.
   -  Ты  теперь  мои  брат,  -  Синякин  положил  руку  на  плечо   бывшего
милиционера, тот едва удержался, чтобы не сбросить ее.  -  Покажу  тебе  то,
чего ты никогда не видел. Мой зоопарк.
   Он уселся на лавку и крикнул:
   - Хожбауди, тащи ученую обезьяну!
   "Ученая обезьяна" появилась в сопровождении рябого. Джамбулатов удивленно
посмотрел на высокого, с униженным, но еще не потухшим окончательно,  как  у
пленников, отсидевших много лет, взором.
   - Ну, янки, скажи что-нибудь, - хлопнул в ладоши Синякин.
   - Что сказать? - с диким акцентом произнес по-русски пленник.
   - Француз? - спросил Джамбулатов.
   - Бери выше. Американец.
   Синякин открыл еще одну бутылку с джином. Плеснул  в  кружку  и  протянул
пленному:
   - На.
   Тот припал к кружке губами.
   - Пьет. Дрессированный...  Ты  знаешь,  Руслан,  янки  грызут  русских  и
считают, что мы тут для них  -  послушные  дворняги,  которые  рады  тяпнуть
медведя за лапу... А мы не дворняги... Это  они  дворняги...  Смотри,  он  в
Америке важный человек. У него наверняка денег немерено. Таким много платят.
А здесь он кто? Так, существо, которое живо, потому что я пока этого хочу.
   - Продавать будешь? - спросил Джамбулатов.
   - Посмотрю. Может, выдрессирую, и  он,  как  обезьяна  на  цепи,  плясать
будет.
   Майкл напряженно вслушивался в разговор  и  бледнел  все  больше.  Он  не
понимал всего, но знал, что говорят о нем и что-то донельзя унизительное...
   - В вонючую дыру, - махнул рукой Синякин.
   И охранники повели, впрочем, не грубо, американца.
   - Ведите второго... - Синякин расплылся в довольной улыбке,  рассчитывая,
что сюрприз поразит гостя.
   И не ошибся!
   Хромой,  щурившийся,  поправляющий  очки-хамелеон  на  носу,  походил  на
благообразного муллу в плену у гяуров.
   Джамбулатов подался вперед, сжав кулаки, но Синякин положил ему  руку  на
плечо и прикрикнул:
   - Сидеть!
   Хромой напряженно смотрел на них.
   - Присаживайся, уважаемый, - Синякин встал и,  взяв  за  локоть  Хромого,
подтолкнул его к лавке. - Ну что, враги, разделите хлеб?
   - Вряд ли, - угрюмо произнес Джамбулатов.
   - Не любите друг друга... А придется жить вместе. Хромой  сел  на  лавку,
стиснув руки на  коленях  в  замок  и  смотря  куда-то  вдаль  отсутствующим
взглядом.
   Джамбулатов хмурился все больше. Он прикидывал, как сейчас  дотянется  до
ножа и воткнет его Хромому в горло, а там будь что будет... Он  уже  подался
вперед, но Синякин прикрикнул, хватая со стола пистолет:
   - Убью! Сидеть!!!
   Джамбулатов подался назад.
   - Я читал как-то философскую книжку, - тоном  ниже  произнес  Синякин.  -
Что-то о единстве и борьбе противостояний.
   - Противоположностей, - автоматически поправил Джамбулатов.
   - Точно. Соображаешь, мент... Так вот - теперь мы все  друзья...  Хромой,
если ты вдруг раздумаешь быть моим другом, я  отдам  тебя  Джамбулатову.  Он
обрадуется.
   Хромой не прореагировал никак, только сжал сильнее пальцы в замок.
   - Или тебя отдам ему, - Синякин выразительно посмотрел на Джамбулатова. -
Я тебя заверяю, по жестокости он куда изощреннее всех, кого я знаю.
   - Я в курсе, - кивнул Джамбулатов.
   - Я доволен, - Синякин потер руки. - А теперь разломим хлеб.
   - Я не голоден, - буркнул Джамбулатов. Синякин захохотал. И в его  глазах
на миг вспыхнуло безумие человека, который давно не  в  ладах  с  головой  и
вынужден прилагать большие  усилия,  чтобы  держать  себя  хоть  в  каких-то
рамках.

Глава 23
УГОВОР

   - Мне стесняться нечего,  -  сказал  Мусса  Таларов,  тот  самый  связной
Синякина в поселке племсовхоза. - Я пригласил вас в свой дом.
   - Спасибо, - сказал Алейников. - Мы это учтем.
   - Меня попросили. Я передаю.
   Они сидели во дворе. Кроме хозяина в доме было еще три женщины, но они не
показывались на глаза, как пугливые земляные крысы, юркающие  в  нору,  едва
завидев человека или почуяв его тяжелую походку.
   - Ну что, уважаемый, - сказал Алейников. - Будем торговаться?
   - Я не торговец, - возразил Таларов. - Я передаю, что мне сказали.
   - Сколько хотите за американца?
   - Людей не интересуют деньги.
   - Ох ты. Это что-то новое. Тогда что?
   - Обмен...
   - На кого?
   - Бек-Хан Гадаев.
   - Волк! - воскликнул Алейников.
   - Его называли и так.
   Мелкий брат, сидевший за столом рядом с Алейниковым, услышав имя Гадаева,
сжал пальцы в кулак.
   - Знакомое имя, - произнес Алейников. - Почему вы  думаете,  что  мы  его
отдадим?
   - Доктор нужен вам или нет?
   - Откровенно? - Алейников криво усмехнулся. - Если вы отрежете ему уши  и
голову, я не обижусь.
   - Но твои начальники обидятся. Включи  телевизор,  поймешь,  что  он  вам
нужен.
   - Что же, ты прав...
   - Так что, будем меняться?
   - Ты понимаешь, что я эти вопросы не решаю, - произнес Алейников.
   - Я знаю, что ты человек маленький, - усмехнулся Таларов. - А  ты  доложи
большому  начальнику.  Пусть  большой  начальник  решает.  И  пусть  большой
начальник думает, нужна ему вражда с Америкой или не нужна.
   - А если я встану и уйду?
   - Они найдут других людей. Более благоразумных.
   - Кому и зачем понадобился Гадаев?
   - Не знаю.
   - Что ты вообще знаешь, посредник?
   - Я не хочу много знать. Кто мало знает, мало может сказать.
   - Тут ты прав. Как докажешь, что не врешь про янки?
   - Возьми, - чеченец протянул Алейникову видеокассету, которую  держал  на
столе.
   Алейников взял кассету, постучал по  ней  пальцами.  В  потертой  коробке
кассета "Сони" на три часа. Ему вдруг показалось забавным  -  на  том  конце
Земли,  в  суперсовременных,  оснащенных  по  технологиям   будущего   цехах
сработали эту вещицу, а теперь в горах, живущих по феодальным устоям, на нее
записывают речь раба.
   "Мысли дурацкие лезут в голову", - одернул он себя.
   - Что передать, если спросят? -  бросил  на  него  вопросительный  взгляд
Таларов.
   - Если спросят, передай, что  маленький  человек  подполковник  Алейников
обязательно доведет твои слова до ушей больших людей. И пусть  большие  люди
думают, что делать.
   - Я передам, - кивнул Таларов.
   - Будут новости, сообщу через Шимаева.
   Алейников поднялся с лавки.
   - До встречи. Мусса.
   - До встречи, - кивнул тот, кланяясь.

***

   - Гадаев. Тот самый? - спросил Мелкий  брат,  когда  машина  тронулась  и
вывернула на дорогу.
   - А какой же еще? - отозвался Алейников.
   - Ничего себе.
   - Друг бен Ладена, а не хрен с бугра, - хмыкнул Алейников.
   Бен Ладен, афганский террорист номер один в мире и  личный  враг  каждого
американца, имел личное состояние три сотни миллионов  долларов,  и  из  них
только сотню миллионов он поклялся оставить семье, а оставшееся истратить на
поддержание исламских террористических организаций.  В  июле  1999  года  он
приезжал в Чечню. Там он  встретился  с  вице-премьером  самопровозглашенной
республики. Посетил учебные центры Басаева и  Хатгаба,  оставшись  довольным
учебным процессом. Прошелся и по полевым командирам. В том числе  встретился
с Гадаевым. Они беседовали около часа и  остались  довольны,  найдя  друг  в
друге искренних защитников веры.
   Алейников и Мелкий  брат  впервые  встретили  Гадаева-Волка  в  девяносто
девятом, когда чеченцы вторглись в Дагестан. А села Чабанмахи и  Карамахи  в
Ботлихском районе Дагестана объявили о создании ваххабитской республики.
   Годом  раньше  "ваххабитская  общественность"  в  этих  селах  разоружила
милицию и практически  изгнала  со  своей  территории  законную  власть.  На
применение силы тогда никто не решался. Наоборот, замирять власти  Дагестана
и мятежников отправился тогда бывший  министр  внутренних  дел  Степашин.  В
Чабанмахах он встретился со старейшинами этого ваххабитского осиного гнезда,
договорился о мире и согласии  и  накатал  докладную  всенародно  избранному
Президенту  Ельцину,  который  в  очередной  раз  завалился  в   Центральную
клиническую больницу, как  в  берлогу,  и  судьба  какого-то  Дагестана  его
интересовала не больше, чем пыльные бури на Марсе.
   Алейникову как-то попалась на глаза копия этого судьбоносного письма:

   "О ситуации в Республике Дагестан и мерах по ее нормализации.
   Глубокоуважаемый Борис Николаевич!
   В соответствии с Вашим поручением в период 2 - 3  сентября  1998  г,  для
уточнения обстановки на месте и выработки практических мер реагирования мною
осуществлен выезд в Республику Дагестан.
   В ходе состоявшихся встреч с руководителями  республики,  религиозными  и
общественными деятелями и представителями различных групп населения наиболее
остро  поднимались  вопросы  тяжелого   социально-экономического   положения
региона и - как следствие - сложной криминальной обстановки.
   Республика  не  получает  в  полном  объеме  выделенных  ей  дотаций   из
федерального бюджета. Около 70% трудоспособных граждан не  имеют  постоянной
работы. Длительное время задерживаются выплаты заработной платы и социальных
пособий, что в условиях роста цен приводит к обнищанию всех слоев  населения
и накапливанию отрицательного общественного потенциала.
   Наиболее  доходные  отрасли  экономики  фактически  взяты  под   контроль
преступными группировками, в значительной степени вросшими в родоплеменные и
тейповые структуры. На этой же основе  формируются  органы  власти,  которые
поражены  коррупцией  и  зачастую   не   способны   к   государственному   и
общественному  управлению,  следуя  лишь  своим,  как   правило,   корыстным
интересам.  Масштабы  криминального  насилия,   в   том   числе   уголовного
терроризма, вызваны не сто