биделся он, а я, убрав паспорт, сказала:
   - Поехали в морг.
   - Зачем? - опешил он.
   - Я по радио передачу слышала, выступал судмедэксперт или кто-то  в  этом
роде и случай рассказал: труп у них исчез, а потом вернулся.
   - И что? - спросил Юра, глядя на меня как на сумасшедшую.
   - По-моему, это довольно странно.
   - А по-моему, у тебя с головой проблемы. Причем здесь какой-то труп?
   - Труп ни при чем; а вот то, что он куда-то исчезал... интересно.
   Юра смотрел на меня не меньше минуты, затем нахмурился и пробормотал:
   - Эх, елы-палы, а труп Мелеха до сих пор не найден... думаешь, это как-то
связано?
   - Конечно, думаю, - кивнула я, обретя в его словах  поддержку.  -  Я  как
услышала по радио, так у меня в голове эта история и засела. Поехали в морг.
   - Постой, а когда это случилось?
   - Не знаю.
   - Так, может, это год назад было или два?
   - Может, - вынуждена была согласиться я.
   - А фамилию судмедэксперта запомнила?
   - Нет, конечно.
   - Тьфу ты, - разозлился Юрка, но довольно быстро остыл. - Ладно, поехали,
на месте разберемся.
   - А ты знаешь, куда ехать? - усомнилась я.
   - Знаю. Потопали на троллейбус.
   - Жаль, что у тебя машины нет, - вздыхала я, вышагивая рядом.
   - Есть у меня машина.
   - Чего ж тогда на троллейбусе?
   - Бензин, между прочим, денег стоит, а зарплата у меня...
   - Про зарплату ты уже говорил.
   - Слушай, паспорт у тебя есть, отправилась бы ты куда-нибудь...
   - Подальше, - подсказала я.
   - Вот-вот. А мы бы тут спокойно во всем разобрались.
   Подошел троллейбус, и интересную беседу пришлось прервать.
   Мы вышли у областной библиотеки и свернули в переулок, по  левой  стороне
он насчитывал всего четыре дома, одноэтажных, деревянных и  древних.  Второй
по счету дом был снабжен табличкой на фасаде, из которой я узнала,  что  это
как раз то,  что  мы  ищем.  Юра  направился  к  дверям,  а  я,  признаться,
замешкалась.  Он  распахнул  дверь,  выразительно  взглянул  на  меня,  и  я
прибавила шагу.
   Запах в коридоре был специфическим, но на первый взгляд в  обстановке  не
было ничего зловещего. Обычный коридор, в который выходят обшарпанные двери.
Царила тишина, близкая к могильной. Дверь с  цифрой  2  распахнулась,  и  мы
увидели тучную женщину в халате  с  сигаретой  в  зубах.  Заметив  нас,  она
притормозила и грозно поинтересовалась:
   - Вам чего?
   Юра приблизился, протянул удостоверение и как мог  объяснил  цель  нашего
прихода. Но дама не подобрела.
   - Чепуха какая-то, - сказала она хмуро. - Делать вам, что  ли,  нечего...
Идите в шестнадцатый кабинет, это по коридору  направо,  спросите  Всеволода
Ивановича, он поболтать любит.
   Дама еще раз окинула нас  недовольным  взглядом  и  скрылась  в  кабинете
напротив. А мы пошли искать шестнадцатый кабинет.
   Найти его оказалось делом пустяковым.  Юра  постучал,  услышал  "да",  мы
вошли и  обнаружили  за  столом  сухонького  старичка,  который  пил  чай  с
баранками.
   - Приветствую, молодые  люди,  -  улыбнулся  он,  -  вы  с  радио  или  с
телевидения?
   - А что, часто беспокоят? - проявил Юра любопытство.
   - Не поверите, чувствую  себя  звездой  экрана.  Истории  мои  нарасхват,
супруга советует книгу написать. А что? Может, и засяду, есть что вспомнить.
За сорок пять лет много чего накопилось. Так вы откуда?
   - Из милиции, - вздохнул Юра. Старичок сразу посерьезнел:
   - Присаживайтесь... Как вас по батюшке?
   - Можно просто Юра, Это Полина.
   - Какие красавицы в милиции работают. Вам бы  на  телевидение,  о  погоде
рассказывать.
   - Почему о  погоде?  -  не  поняла  я.  Мужчины  переглянулись  и  дружно
вздохнули. - Мы, собственно, вот по какому вопросу, - решила  я  не  тратить
времени даром. - Вы вчера на радио выступали...
   - Выступал, - удовлетворенно кивнул Всеволод Иванович.
   - И рассказывали о курьезном случае: якобы из  морга  исчез  покойник,  а
потом появился.
   - Было такое.
   - Что было? - опешила я.
   - Случай этот действительно имел место семь дней назад.
   - Семь дней?  -  переспросила  я,  лихорадочно  высчитывая,  когда  убили
Мелеха.
   - Вы расскажите поподробнее, - кашлянув, попросил Юра.
   - Собственно, подробностей никаких нет.  Привезли  бомжа  с  отравлением,
подобрали на вокзале. Провели вскрытие... акт вас интересует?
   - Давайте пока без акта.
   - Как знаете. Пристроили мужичка в уголочке,  вдруг  привозят  еще  двоих
после аварии где-то часов в двенадцать ночи. А бомжа-то на  столе  нет.  Что
тут делать прикажешь? Валентиныч, его дежурство было, грешным  делом  решил,
может, поторопились с мужиком, может, жив, очухался на холоде да и сбежал?
   - А как же вскрытие? - удивленно спросила я.
   - То-то и оно. Валентиныч на акт взглянул, все как положено, не мог мужик
уйти, если и был жив до вскрытия...  это  шутка,  -  поспешно  заверил  меня
старичок, обратив внимание на выражение моего лица. - Когда  в  таком  месте
работаешь, юмор обостряется.
   - Что шутка? - насторожилась я.
   - Никто не сомневался, что мужчина был мертв,  -  терпеливо  пояснил  он,
должно быть, решив, что шутить со мной не стоит.
   - Но он пропал?
   - Да, какое-то время отсутствовал.
   - И где он мог быть?
   - Не знаю. В этом и  курьез,  так  сказать.  Меня  же  просили  вспомнить
курьезный случай.
   - Подождите, - вмешался Юра, - вы говорите, бомж лежал в уголке, так?
   - Лежал, - охотно согласился Всеволод Иванович.
   - Потом вдруг исчез.
   - Валентиныч утверждал, что так и было.
   - И что ваш Валентинович стал делать, в милицию сообщил?  -  допытывалась
я.
   - Валентиныч решил, что торопиться не следует, у него дела поважнее были,
а когда освободился, оказалось, что труп лежит на месте. Так что  Валентиныч
только удивился, что труп таким подвижным оказался.
   - А вы сами что об этом думаете?
   - Честно? Думал, Валентинычу спьяну привиделось, но тут  одна  загвоздка.
Не придумал все это мой коллега, потому что за время своего отсутствия  труп
лишился кисти руки.
   - Что? - в два голоса завопили мы.
   - Да. Обнаружили это только утром.
   - И что?
   - В каком смысле?
   - Куда делась эта кисть?
   - Понятия не имею. По крайней мере, мы ее не нашли.
   - Возможно, чья-то глупая шутка, - вздохнул  Всеволод  Иванович  и  вдруг
заявил:
   - Зря я эту историю рассказал, хотел пошутить, а выходит, уже не смешно.
   - Я что-то не пойму, - нахмурился Юра, - человек, то есть  труп,  лишился
руки, и что, никакого следствия?
   - Отчего же, - обиделся Всеволод Иванович, - мы как положено  заявили,  а
нам сказали: не морочьте голову. Бомжа зарыли - и весь сказ, никому его рука
не интересна. Вот если б ее нашли...
   - Тогда что?
   - Ничего. Могли бы узнать, кому и зачем она понадобилась.
   - Та-ак, - вздохнул Юра, - а с Валентиновичем этим поговорить можно?
   - Нельзя. Два дня назад у  него  случился  инсульт,  сейчас  в  больнице.
Надеемся, что выкарабкается, но в реанимацию вас не пустят. К  тому  же  вам
лучше с Петраковым  поговорить,  с  дежурным  санитаром.  Сдается  мне,  оно
пропаже больше Валентиныча знает.
   - Почему?
   - Часто пребывает в  белой  горячке,  а  тогда  людям  занятные  фантазии
являются.
   - Странное здесь у вас, однако, место, - не удержалась я.
   Всеволод Иванович согласно кивнул, а Юра спросил:
   - Где найти этого Петракова?
   - Сегодня у него выходной, но вы скорее  всего  застанете  его  дома,  он
отлучается только за бутылкой. Живет рядом, восьмой дом, квартиры не  помню,
у соседей спросите.
   Петраков сидел на скамейке возле  подъезда  в  компании  пса  неизвестной
породы и что-то внушал ему, грозя пальцем.  Пес  слушал,  время  от  времени
зевая.
   - Вы Петраков? - приблизившись, спросила я.
   - Петраков, - помедлив, ответил он, прищурил один глаз, мотнул головой  и
спросил:
   - А вам чего?
   -  Мы  из  милиции,  -  со  вздохом  сообщил  Юра,  сунув  ему  под   нос
удостоверение. Появление данного документа произвело на Петракова прямо-таки
целебное действие, он выпрямился, разлепил глаз и посмотрел  на  нас  вполне
осмысленно.
   - Слушаю вас очень внимательно, - сказал он церемонно.
   - Нас интересует труп, - влезла я, - тот  самый,  что  куда-то  исчез,  а
потом вернулся без кисти левой руки.
   - Так ведь... - начал Петраков, переводя взгляд с меня на Юрку.
   Мой напарник вдруг посуровел  и,  наклонясь  к  лицу  Петракова,  зловеще
прошептал:
   - За осквернение трупов статья полагается. До трех лет лишения свободы.
   - Да вы что, - охнул Петраков. - Да я... о господи... я  пальцем  его  не
тронул, зачем мне его рука? У меня и в мыслях...  вот  сволочи,  верь  людям
после этого...
   - Вы нам про людей расскажите, - вкрадчиво предложила я.
   - Про каких? - испугался он.
   - Которым верить после этого нельзя.
   - После чего? Так ведь никому...
   - Не пойдет, - перебила я сурово, - нас конкретные люди  интересуют.  Так
что если три года лишения вам не подходит, рассказывайте.
   - Ох, как нескладно-то, - принялся  бормотать  Петраков,  раскачиваясь  и
постукивая себя по колену.
   - Ты, дядя, не дури, - заговорил Юра, - мы к тебе по-хорошему, выкладывай
все как есть без протокола, а начнешь ваньку валять, я тебе махом...
   - Понял, - с готовностью кивнул Петраков, - без протокола я пожалуйста, я
даже с удовольствием. Я, можно сказать, сам в переживаниях и рад грех с души
снять, потому что  хоть  виноватым  себя  не  чувствую,  если  только  самую
малость, но грех, как ни крути, мой. Хотя если разобраться по существу,  так
покойнику все равно - с рукой или без руки... Вот мне, к примеру...
   - Поехали в отделение, - заявил Юра. Петраков выставил ладонь и изрек:
   - Уже готов покаяться. Сей момент. Только с силами соберусь. Значит, дело
было так. - Он вздохнул, с болью душевной посмотрел на нас и продолжил:
   - Дежурим мы, значит, все тихо, спокойно... Неужто за покойника три  года
дают? - нахмурился он. - Ведь мертвый и...
   - За осквернение трупа. И давай к делу, у меня время - деньги, а терпение
не железное.
   - Понял. Так вот. Все как обычно, вечер, трупик этот лежит себе в уголке,
других-то не было, и слава богу, а то ведь бывает  друг  за  дружкой  везут,
глаз не сомкнешь,  а  тут  вечер  спокойный  выдался  и  мы  с  Валентинычем
вздремнули чуток, а часам к одиннадцати я покурить вышел,  вдруг  подъезжают
на джипе двое, морды - во, и сразу ко мне. Я гадаю, откуда их  черт  принес?
Ихнего брата в тот день не поступало, и мужичок в  углу  явно  не  из  этих,
бомж, одним словом. Они  мне:  "Здорово,  дед"  -  и  с  ходу  так:  "Хочешь
стольник?" Я спокойно отвечаю: "Смотря за что". А тот, что помордастее,  мне
и говорит: "У нас тут спор вышел... Вон Андрюха божится, что с  мертвяком  в
одной комнате запросто всю ночь пересидит и без водки. Жмурики у вас  есть?"
- "Как не  быть,  -  отвечаю,  -  имеются,  правда,  сейчас  в  единственном
экземпляре". - "Мужик или баба?" - спрашивают.  Отвечаю:  "Пол  мужской",  а
мордастый  обрадовался:  "Это,  -  говорит,  -  хорошо,  с  мужиком   как-то
спокойнее. Ну что, дед, пойдем?" - "Ну, пойдем", -  отвечаю,  а  сам  думаю,
каких только чудаков на свете нет, а мордастый мне водки две бутылки в  руки
- раз. Я их и повел.
   - Они в морге вдвоем были?  -  спросил  Юра,  которого,  судя  по  всему,
история очень увлекла.
   - Нет, один у дверей остался, караулить. Говорит, хочу, чтоб  все  честно
было. А я пошел к себе немного выпить,  то  есть  я  сначала  к  Валентинычу
заглянул, сообщить, что у нас гости, но он уже свою норму принял и спал, я и
пошел один. Выпил, о жизни подумал, покурить решил, дай, думаю,  гляну,  как
там гости, а возле дверей никого. Я  удивился,  потому  что  времени  прошло
совсем немного, сунулся в мертвецкую, там только клиент в уголке. Ну, думаю,
слабоват парень оказался, а на столе, не поверите, сотня лежит, я ее взял  и
уж к себе идти собрался, но что-то мне трупик не приглянулся, что-то  в  нем
не так было. А я непорядка не люблю, подошел, значит, чтоб разобраться, а  у
него, у трупа,  руки-то  и  нет,  кисти  то  есть.  Честно  скажу,  очень  я
испугался, такого у нас  отродясь  не  водилось,  да  еще  сотня  эта,  ведь
припаяют соучастие. Вот я в беспамятстве на каталке его и вывез.
   - Куда? - ахнула я.
   - Куда-куда, -  вздохнул  Петраков,  -  в  коридор.  А  вообще  хотел  на
кладбище. Вон оно, в двух шагах. Думаю, сброшу в могилку, бомжу  все  равно,
где лежать.
   - Так кладбище старое, здесь давно не хоронят, - насторожилась я.
   - Я тогда об этом не подумал, испугался очень. Ведь положения своего  мог
запросто лишиться за такие-то дела. Слыхано ли, чтоб у трупа руку  оттяпали.
Очень я переживал и мозгами немного тронулся, потому и о кладбище  рассуждал
однобоко, не подумал, что там давно не хоронят, да и труп туда на каталке не
повезешь.
   - Ты к тому времени и вторую бутылку выпил? - уточнил Юра.
   - Так ведь выпьешь, когда такое творится. Просто беда. Труп в коридоре, я
в расстройствах, и тут вдруг новеньких привезли, Валентиныч поднялся и трупа
хватился. Где, говорит, мужик? Я с перепугу взялся отнекиваться,  Валентиныч
злой как черт, очень ему труп нужен, точно он ему родственник...  Я-то  чую,
дело плохо, неизвестно, что хуже, одна рука пропала или весь мужик  целиком.
В общем, вернул его на место, а Валентиныч как увидел,  что  бомж  в  уголке
лежит, говорит мне: "Все, Василич, пора на кефир переходить, не к добру".  В
тот момент он натурально увидел, что труп у  нас  понес  потери,  и  страшно
расстроился, хоть я его и уговаривал, давай, мол, сор из избы  не  выносить.
Какое там, никак, говорит, нельзя. В общем, сообщили, но я  на  своем  стоял
твердо: ничего не видел  и  не  слышал.  Вот  хоть  режьте.  Нам  выговор  с
занесением, на дверь засов и две  смены  кряду  начальник  наш  с  проверкой
ходил, чтоб, значит, мы употребляли умеренно. Валентиныч очень расстроился и
на этой почве того... в реанимации, инсульт... Бомжа схоронили, и начальство
подобрело, даже шутило вчера, мол, что-то у вас покойники по  ночам  бегают?
Вы их поймали? - без перехода спросил Петраков.
   - Кого? - не понял Юра.
   - Мордастых, - нахмурился Василич. - Откуда вы обо мне узнали?
   - Рука объявилась.
   - Где? - необычайно заинтересовался Петраков. - Я все гадаю, на  кой  ляд
она им понадобилась?
   - Вы бы, гражданин Петраков, лучше вспомнили, как эти мордастые выглядят,
- вздохнула я.
   - А чего вспоминать, морды круглые, стриженые, одним словом, шпана.
   - А поточнее нельзя? - начала злиться я. - Да не разглядывал я их,  опять
же выпивши был.
   - А джип? Номер запомнили, марку, цвет какой?
   - Цвет темный, номеров не видел, а в марках я не  разбираюсь.  Вижу,  что
джип, а уж как он там называется...
   - Понятно, - вздохнула я, сообразив, что расспрашивать Петракова дальше -
только время терять. Как видно, Юра думал так же. Он вздохнул,  огляделся  и
сказал:
   - Ладно, дед, об истории этой особо не трезвонь, сам говоришь:  мордастые
да на джипе...
   - Не дурак, понимаю, -  поспешно  кивнул  Петраков,  -  я  только  родной
милиции, как есть сознательный гражданин, то есть с пониманием и  всегда  за
милую душу, особенно если без протокола.
   Мы торопливо простились и побрели в сторону кладбища.
   - Что думаешь? - начала я приставать к Юре.
   - А чего тут думать? Явились какие-то придурки и оттяпали у  трупа  руку.
Извращенцы.
   - Зачем им рука? - схватив Юру за локоть, перешла я на трагический шепот.
- Ясное дело, им был нужен палец. Понимаешь?
   - Тогда почему оттяпали не палец, а руку?
   - А если бы одного пальца им не  хватило?  -  поспешила  я  развить  свою
мысль, видя, что Юра с беспокойством смотрит на меня.  -  Предположим,  меня
надо было поторопить? Что ж, каждый раз в морг за пальцами бегать? А  тут  у
них в запасе еще четыре штуки...
   Юра замер, посмотрел на меня и заявил:
   - Белая горячка.
   - У кого? - нахмурилась я.
   - Ладно, - вздохнул он, - допустим, им нужен  был  палец,  допустим,  тот
самый, что лежал у тебя на тарелке. Что это нам дает?
   - То, что Витьке пальцы никто не отрубал.
   - Тогда, может, и искать его ни к чему? Сам найдется?
   - Тебе бы только ничего не  делать,  -  разозлилась  я.  -  За  что  тебе
зарплату платят?
   - Зарплата, - презрительно фыркнул Юра, - ТЫ б ее  видела.  Да  за  такую
зарплату из дома грех выходить.
   - Не ты один страдаешь, - попробовала я урезонить его. -  Если  ты  такой
корыстный, мог бы найти работу поденежней. Шел бы в бандиты,  рожа  у  тебя,
кстати, подходящая, только раскормить ее побольше.
   - Мне в бандиты идти совесть не позволяет.
   - Что-то я в тебе совести не замечала.
   - Ладно, кончай дискуссию. Мне, между прочим,  на  работу  надо,  дел  по
горло - убийство, два изнасилования и четыре ограбления квартир,  -  а  я  с
тобой полдня таскаюсь, пальцы ищу.
   - Юрка, - хмуро позвала я, - ты мне правду сказал?
   - Когда? - насторожился он.
   - Тогда. Про дочку свою и  все  прочее.  Может,  тебе  кто-то  велел  так
сказать? Может, тебе начальство запретило в это дело соваться?
   Юра таращил глаза и хмурился.
   - Чего-то я не понял, - сказал он с печалью.
   - Витька -  бывший  фээсбэшник,  -  выпалила  я.  -  И  за  день  до  его
исчезновения к нему заезжал дядька, с которым он якобы вместе работал. А где
работал? Ясно: в ФСБ. И пальцы ему никто не резал. Соображаешь?
   Юрка схватил меня за локоть и увлек к ближайшим деревьям, при этом как-то
странно оглядываясь.
   - Что ты несешь? - спросил он трагическим шепотом.
   - Пусти, - огрызнулась  я,  выдергивая  локоть.  -  Это  что  -  какая-то
секретная операция ФСБ?
   - Да откуда мне знать, если она секретная? - возмутился  Юра.  -  Слушай,
мотай из города, а? Видишь, какие дела  творятся.  Паспорт  у  тебя  есть  и
деньги...
   - Надо же, не свистнули, - удивилась я.
   - Ты слышишь, что я тебе говорю? - возвысил голос Юра.
   - Нет. Ты на мой вопрос не ответил, чего ж мне на твой отвечать?
   - На какой вопрос?
   - Ты мне правду сказал?
   - Когда?
   - Тогда.
   - А если я тебе сейчас правду скажу, ты уедешь?
   - Обязательно.
   - Прямо сейчас?
   - Прямо сейчас.
   - У меня и жены-то нет, - выпалил он, минуты полторы до этого собираясь с
силами.
   - В каком смысле? - растерялась я.
   - В буквальном. Жены нет, ребенка, естественно, тоже.
   - И ты все выдумал? - вытаращила я глаза. Впрочем,  удивляться  я  быстро
перестала, потому что ничего хорошего от Юрки не ждала.
   - А что мне оставалось делать? - развел он руками.  -  Надо  было  как-то
тебя избавлять от глупых мыслей. Кто же  знал,  что  ты  такую  деятельность
развернешь.
   - Я еще ничего не развернула, - хмуро заметила я.
   - Да неужто? Значит, все еще впереди?
   - До чего ты скользкий тип, опять от ответа уходишь.
   - Ничего я не ухожу.
   - Тогда рассказывай.
   - Ты сама все знаешь.
   - Ничего я не знаю. Они правда фээсбэшникй, Павел этот и его ребята?
   - Выходит, правда, - вздохнул Юра. - Я только в отделение вернулся, сижу,
кумекаю, как до начальства информацию донести, вдруг заходит в кабинет  дядя
и с ходу тычет мне в рожу свое удостоверение.  Ну  и  пошло-поехало,  у  нас
секретная операция и прочее в том же духе.
   - Откуда они о тебе узнали? - насторожилась я.
   -  За  твоей  квартирой,  наверное,  следили,  и  то,  что  я  один  туда
.возвращался, видели. Обо всем остальном догадаться нетрудно.
   - О чем? - не поняла я.
   - О том, что ты обратишься ко мне.
   - Это да, - кивнула я в крайней задумчивости. -  Что  ж  выходит:  Мелеха
фээсбэшники убили? И меня в такое дерьмо втравили... Ну и ну, что у  нас  за
страна такая, скажи на милость?
   - Другие не лучше.
   - Откуда тебе знать?
   - Догадываюсь. Слушай меня: из города сматывайся, а то как бы они на твою
активность не разозлились и не пресекли ее самым конкретным образом.
   - Что делается, - продолжил