ька задумалась.
   - Черт его знает, годов-то сколько... Я хочу сказать, не вчера это
было, разве вспомнишь?
   - Да уж, не вчера, - согласилась я, - но лучше б ты вспомнила, а ну как
он на тебя здоровенный зуб имеет.
   - Да брось ты, старая любовь долго не забывается, вот увидишь, встретит
как родных.
   Мне очень хотелось поверить в это. Подготовка к встрече была закончена,
но отправляться в клуб было еще рано, и я решила использовать это время
для инструктажа.
   - Ты поняла, что именно должна ему сказать?
   - Поняла, что я, дура какая, что ли?
   - Он может задать дополнительные вопросы.
   - Как будто я не найду, что ответить.
   - Это меня и беспокоит.
   - Началось... Опять ты со своей национальной въедливостью...
   - Слушай, племянница гиббона, для существа, чьи мозговые функции не
превышают нулевой отметки, ты слишком разошлась. Если этот Рахматулин
чего-то стоит, он из тебя махом все выжмет, и что тогда?
   - Что?
   - Как ты, убогая, ему объяснишь, зачем затеяла весь этот обман?
   - А в самом деле, зачем?
   - Я и сама не знаю. Но в любом случае, не стоит все выкладывать. -
Сонька сосредоточилась, а я, чтобы окончательно ее озадачить,
процитировала: - Знание - это ад, по которому гонят тех, кто позволил себе
открыться.
   - Да, умного-то человека и послушать приятно, - запечалилась Сонька. -
Только ведь я ничего не поняла.
   - Может, оно я неплохо? - пожала я плечами. - Зачем тебе лишняя
мудрость, еще скорбеть начнешь. А покойника про запас оставим, кое-кто
совсем не уверен, что он покойник.
   По лицу моей подружки промелькнула тень вдохновения.
   - Голова у тебя... Может, ты скромничаешь, может, у тебя в предках
большие люди ходили? Вот один, на мартышку похожий, очень любил такие
фокусы.
   - Господи, тебе-то откуда знать?
   - Телевизор смотрю, окно в мир. Ладно.
   Я все поняла: давай тренироваться, ты поспрашиваешь, я поотвечаю. Но
все равно, ты не должна была меня оскорблять, высказываться о моем уме
подобным образом и говорить, что я обезьяна.
   - Гиббон. Как только встречусь с ним, извинюсь.
   - Свинья, - равнодушно ответила Сонька, и мы занялись
вопросами-ответами. Подружка потрясала разумностью ответов, я бы даже
сказала, виртуозностью.
   - Порядок, - сказала я, - можешь претендовать на работу в МОССАЦ.
   - А что это?
   - Еврейская разведка.
   - Путевая или так себе?
   - Лучшая в мире.
   - Смотри, могем, - лучезарно улыбнулась Сонька, и мы разом взглянули на
часы. - Пора? - спросила она.
   - Пора, - кивнула я. На пару минут мы замерли возле зеркала. Сонька
победно усмехнулась:
   - Его песенка спета. Против нас он не потянет.
   Вообще-то я была с ней согласна.
   Мы вошли в бар. Посетителей было немного, в основном мужчины.
   - Его здесь нет, - сообщила Сонька.
   Я прошла к стойке и спросила бармена:
   - Извините, Виктор Рахматулин здесь?
   - А зачем он вам? - сурово спросил бармен и кашлянул. Благодаря моей
открытой внешности мужчины, как правило, стесняются мне грубить.
   - У меня к нему дело. Он здесь?
   - Нет, - покачал он головой, - но скоро приедет. Налить вам что-нибудь?
   - Тоник, если можно.
   - И рюмку водки, - добавила Сонька, плюхаясь рядом, и пояснила: - Для
храбрости... Вот мы с тобой все обдумали, - вдруг запечалилась она, - а о
достойной биографии для меня не позаботились. Поинтересуется Витька, где,
кто я. И что отвечу?
   - Скажешь, что ты кактусовод.
   - Ууу, отродье фашистское, - озлобилась Сонька, хотя действительно была
кактусоводом, в том смысле, что последним местом ее работы являлся Дворец
пионеров, где она вела кружок любителей кактусов.
   Однако упоминать об этом Сонька почемуто не любила, видимо, считая, что
данное занятие не является достаточно блестящим для такой артистической и
одаренной натуры. Тут надо пояснить, что в своей жизни Сонька работала от
случая к случаю и весьма неохотно, зато много училась, в смысле, во многих
местах. Как правило, хватало ее на первый семестр, после чего она с
негодованием узнавала, что просто отсидеться не удастся, и в гневе
отправлялась дальше. Несмотря на свою несокрушимую дремучссть, Сонька
умудрилась поступать во многие учебные заведения среднего звена, на высшие
она не замахивалась. Думаю, такому успеху способствовала хорошая память и
умение собрать все крохи своих знаний воедино в нужный момент - черта
похвальная и, безусловно, вызывающая уважение. Еще одним Сонькиным козырем
была внешность, которая как-то подразумевала большое внутреннее
содержание. Сама себя она искренне считала самородком.
   - Ну и что я ему скажу? - вернула меня Сонька в реальность бара. Я
пожала плечами.
   - Скажи, что ты домохозяйка, это сейчас модно.
   - А муж?
   - Погиб в автомобильной катастрофе на "Боинге".
   - Путевая тачка?
   - Высший пласс.
   - Ладно, - успокоилась моя подружка, - что-нибудь соображу.
   Тем временем мы стали объектом мужского внимания, и это нам не очень
нравилось, так как собрались здесь мужчины совершенно особого склада.
   - Может, лучше на улице подождем? - шепнула я Соньке, и мы покинули бар.
   На улице мы тоже обращали на себя внимание.
   - Вот черт! - злилась Сонька. - Чего цепляются? Может, мы на съемном
месте торчим?
   - Откуда мне знать?
   - Да уж.
   - Давай отойдем подальше от входа.
   - Отойдем и Витьку провороним.
   - Можно снова зайти в бар и спросить.
   - Стой уж... Смотри, бельмы-то вылупил. Под ноги гляди, чучело, а то
рожу расшибешь! - Слава Богу, шипела она тихо, но это ненадолго, выйти из
себя Соньке ничего не стоило. - Ну ты подумай, чего им неймется?
   - Конечно, вырядились, как идиотки, и торчим у самых дверей. Как
хочешь, а я в сторонку отойду, он ведь на машине подъедет, увидим.
   Сонька согласно кивнула, и мы покинули свой пост.
   - Может, прогуляемся немного? - предложила я. - Надо было поскромнее
одеться и вообще.
   - Правильно мы оделись. Видела, ни один мужик мимо не прошел, чтоб не
споткнуться. Я знаю, что делаю, а ты в этих делах ничегошеньки не
соображаешь, так что слушай меня.
   - Так уж и не соображаю? - поддразнила я.
   - Не соображаешь. Витаешь все в этих...
   в ампирах.
   - В чем я витаю?
   - Ну, ты знаешь...
   - Понятия не имею.
   - Знаешь, знаешь.
   - Я тебе сколько раз говорила, не засоряй свою голову незнакомыми
словами, береги извилины.
   - Ага. - Тут Сонька вытянула шею и сказала: - Вот это тачка, умереть в
девицах... Спорю на твоего любимого паука - это он!
   Машина тормознула возле лестницы, надо сказать, на нее стоило
посмотреть, лично я такую видела в первый раз. Дверца распахнулась, и
оттуда с трудом выбралась здоровенная горилла в зеленом пиджаке. Если это
был Сонькин одноклассник, то он здорово изменился. Знакомиться с ним
совершенно не хотелось. Взглянув на его лицо, я и вовсе опечалилась:
может, он и похож на гориллу, только мозгов у нее явно больше. Рядом с ним
появились две обезьяны поменьше, очень суетливые. Дверь распахнулась на
всю возможную ширину, и Сонька выдохнула:
   "Он!" Описание, данное ею Рахматулину, было довольно точным: невысокий
брюнет в очень дорогом костюме, великолепная фигура скрадывала недостаток
роста, и выглядел он просто сокрушительно, особенно на фоне трех мартышек,
причем совершенно не был похож на уголовника, как я их представляла, хотя
я и не очень утруждала себя на этот счет.
   Пока мы глаза таращили, Рахматулин поднялся по ступенькам и направился
к дверям "Айсберга". Одна из обезьян, та, что помельче, предусмотрительно
забежала вперед. Он прошел мимо нас, совершенно не заметив. Сонька,
которая при виде всего этого великолепия малость растерялась, пришла в
себя и громко позвала:
   - Витя! - Рахматулин обернулся, недовольно нахмурившись. Я покосилась
на Соньку, конечно, женщина она сногсшибательная, но как-то мне не
верилось, что любовь к ней он пронес через всю жизнь. Мне стало жаль наших
усилий. В этот момент в лице Рахматулина стали происходить разительные
перемены: сначала он нахмурился еще больше, точно что-то вспоминая, потом
вдруг улыбнулся и пошел к нам, широко раскинув руки.
   - Бог мой. Софа, ну надо же... Какая встреча!
   Софа мгновенно расцвела, повела глазами и плечами и запела в ответ:
   - Только не говори, сколько лет прошло, не стоит напоминать, что я уже
старуха.
   - Ну уж нет, потрясно выглядишь. - Он подошел вплотную, они с Сонькой
обнялись и троекратно облобызались, по русскому обычаю, надо полагать. Три
обезьяны выжидающе замерли, самая крупная сочла нужным нерешительно
улыбнуться.
   - Какими судьбами в наших краях? - спросил Рахматулин, отступая на шаг.
   - Я ведь тебя ищу, Витя.
   - Серьезно? - тут Витя посмотрел в мою сторону. Сонька права, к
блондинкам он явно дышал неровно.
   - Моя подруга, - влезла Сонька, обладавшая собачьим чутьем. -
Познакомься, Грета.
   - Вообще-то Маргарита, - сказала я, - Гретой меня называет Софа и еще
несколько друзей.
   Он осторожно пожал мне руку.
   - Виктор. Что ж мы стоим, а? Пойдемте, посидим, встречу отметим.
Сколько лет не виделись... Ты Надьку Сорочинскую помнишь?
   - Конечно.
   - Так она в ментовке, следователь, прикинь?
   - Серьезно! - ахнула Сонька. - Впрочем, она всегда была занудой, а этот
ее дурацкий хвост...
   Далее последовали воспоминания, обычные в таких случаях. Мы вошли в
ресторан и заняли стол в нише, что-то вроде отдельного кабинета, обезьяны
расположились неподалеку. Воспоминания продолжались.
   - А помнишь, как Вовка Новосадов жука принес?
   Я вежливо улыбалась и скучала, так как школьные воспоминания бывают
интересны только самим вспоминающим.
   - Что ж, - сказал Рахматулин, поднимая бокал с шампанским. - За
встречу! - Мы выпили. - Да, сколько лет прошло, а ты не изменилась. Только
красивее стала.
   - Это ты из вежливости говоришь.
   - Брось, ты была самой красивой девчонкой в школе, все парни по тебе с
ума сходили, а я больше всех... Рассказывай, что, как, замужем, дети?
   - Нет, Витенька, выбирала, выбирала и довыбиралась, осталась в старых
девах.
   - Не похоже, - засмеялся он, цепко ухватив взглядом костюм за доллары и
бриллиантовые серьги. Как бы Сонька не пережала и он не решил, что мы
проститутки.
   Сонька тоже уловила эту опасность и спросила с избытком интереса:
   - А ты? Женат?
   - Был. Теперь свободен как птица.
   - Дети?
   - Дочь, пять лет.
   - Да, время бежит, - Сонька напустила в глаза задумчивости.
   - Не дождалась меня, - улыбнулся Рахматулин, - а я ведь тебе каждый
день письма писал.
   Сонька, видно, вспомнила, как именно они расстались, и пояснила,
обращаясь ко мне:
   - Витя был в армии, - по ее тону было ясно, о какой армии идет речь, -
а я как раз уехала в другой город. Знаешь, как это бывает - новые люди,
новые впечатления. Как видишь, особого счастья мне это не принесло, -
загрустила подруга и вдруг брякнула: - Вся жизнь в труде.
   - Где трудишься?
   - На телевидении. - Я слабо хрюкнула. - В общем, деловая женщина, уж
что верно, то верно. - Витя, мы ведь тебя специально поджидали, у нас
проблема.
   - Забудь, - отмахнулся Рахматулин, - у тебя уже нет проблем. Кого из
наших видела?
   Я слушала, силясь выглядеть заинтересованной, Рахматулин все чаще
поглядывал в мою сторону, я сидела, потупив глазки - скромность идет мне
необычайно, это еще моя бабушка говорила. Сонька решила перевести разговор
на меня.
   - Жаль, ты с нами не училась, класс у нас был очень дружный, везде
вместе, мы ведь почти соседи были?
   - Да. Я училась в 31-й школе, - улыбаясь, согласилась я.
   - Серьезно? - необыкновенно заинтересовался Рахматулин. - Это ж рядом
совсем. Но ты, наверное, еще в первоклашках бегала...
   Сонька сурово нахмурилась:
   - Она одного с нами года.
   - Да? Как же это мы не встретились? - вроде бы в шутку сказал он, но не
шутил, и я и Сонька кое-что в этом понимали.
   - Она у нас маменькина дочка, - проглотила обиду Сонька, потому что
была мудра и знала: дело прежде всего, - зубрилка, отличница,
консерваторию закончила, ей не до гуляний было.
   Витька с пониманием потряс головой:
   - Давайте-ка еще выпьем. Хороший вечер сегодня. Подумать только, живем
в одном городе, а ни разу не встретились.
   - Ты теперь большой человек, - ласково улыбнулась Сонька, - просто так
беспокоить неловко. Шла и боялась, думала, может, узнать не захочешь.
   - Глупости. Друзьям всегда рад и сделаю все, что могу. Что у тебя за
проблема? Машину угнали?
   Я начинала думать, что наша мафия - это районное отделение ГАИ,
конечно, мысль эту я удержала при себе.
   - Машины нет, ни у меня, ни у Греты.
   Тут дело такое, Витя... В общем, по пустякам беспокоить бы не стала.
   - Рассказывай.
   - Грета расскажет. У нее лучше получится.
   Я рассказала нашу историю в ее, так сказать, усеченном варианте, так,
как Гоше ее рассказывала. С первых же слов он насторожился, но мой робкий
голос в сочетании с внешностью, как видно, его успокоил.
   Сонька удовлетворенно наблюдала за изменениями в его лице, не забывая
налегать на еду.
   - Вот вкратце, что произошло с нами, - закончила я.
   - Полное дерьмо, - подергав мочку уха, подвел итог Рахматулин. - Этот
старикан когда мужиков заметил?
   - Где-то в два, хотя теперь не уточнишь.
   - Так... а больше он ничего не рассказывал?
   - Нет. История выглядела довольно глупой. Когда медальон на кладбище
нашли - любопытной, а теперь, когда Славик исчез, - страшной.
   И тут в своем стремлении быть полезной Сонька заявила:
   - Да, вот еще, соседи по даче говорили, в деревне в день, когда старик
пропал, вертелся парень на "восьмерке" цвета "мокрый асфальт". - Я
съездила ей каблуком по колену, и Сонька заткнулась.
   - Да, история, - вздохнул Рахматулин. - Очень интересная история.
Твоего друга найти попробую, хотя... не хочу тебя пугать...
   - Ты думаешь? - прошептала Сонька и
   очень натурально заплакала. Он протянул руку, сжал Сонькину ладонь и
сказал:
   - Софа, я сделаю все, что смогу. - (Кларк Гейбл в самой знаменитой
своей роли.) Да, Рахматулин был далеко не дурак.
   Никак не дал понять, что лично заинтересован в этом деле, впрочем, было
бы странно, посвяти он нас в свои проблемы. Но и мы не торопились
выкладывать всю правду.
   В общем, в настоящий момент мы здорово походили на трех шулеров за
одним карточным столом. К несчастью, Витькин шулерский опыт явно превышал
наш.
   Тут Сонька, потирая ногу в том месте, где побывал мой каблук, спросила:
   - Ты про Сашу Герасимова знаешь?
   - Да. Мы часто виделись.
   - А я встретилась с ним как раз перед тем, как он разбился. Ведь это он
мне о тебе рассказал, я и не знала, что ты в городе, - ласково закончила
Сонька, а я мысленно ее поздравила: когда она хочет, может поступать
весьма здраво. В этот момент возле стола возник один из человекообразных с
телефоном в руке, пытаясь согнуть тушу в почтительном полупоклоне, и
сказал:
   - Просят срочно.
   - Кто? - спросил Рахматулин.
   - Не сказал.
   Поморщившись, Витька взял телефон и бросил отрывисто:
   - Да. - А потом начались интересные вещи: ни одного слова Витька больше
не произнес, зато слушал внимательно, выражение глаз менялось: сначала в
них мелькнула настороженность, потом злость, а затем и страх - я могла бы
поклясться: он испугался. Рахматулин передал телефон охраннику и,
улыбаясь, сказал:
   - Извините, дела. - Улыбка выглядела фальшивой, а вот руки слегка
дрожали. Любопытно, кто его так напугал?
   - Мы тебя не задерживаем? - спросила Сонька.
   - Что ты, Софочка, конечно, нет. Ты представить себе не можешь, как я
рад.
   Жаль, встретились по такому невеселому поводу.
   Я сочла, что самое время поговорить о главном, и ласково начала:
   - Виктор, нас еще вот что беспокоит: если кто-то Славиком
заинтересовался, могут заинтересоваться и нами, ведь медальон он у Софы
утащил. Конечно, разобраться во всей этой истории мы не можем, но
чувствуем: история опасная. А мы женщины одинокие и вообще...
   - Вам нечего бояться, - спокойно и уверенно заявил он, - этот парень на
"восьмерке", которого вы видели...
   - Соседи, - поправила я.
   - Вот-вот, он ведь мог действительно быть человеком, который хочет
купить дачу.
   Ведь никаких улик, что он убил старика, у вас нет?
   - Нет. Мы даже не уверены, что его убили.
   - Видите. Да и Славка ваш мог просто загулять с друзьями, - теперь
Рахматулин нахально противоречил тому, что говорил полчаса назад. - Может,
вернется. А медальон... Конечно, странно, что он в яме валялся, но в жизни
встречаются вещи и почуднее. В любом случае, вы мои друзья, и беспокоиться
вам не стоит.
   - Спасибо, - пропели мы в два голоса, один слаще другого, при этом ни
на секунду не поверив Витькиным заверениям.
   - Что ж, выпьем за дружбу, - предложил он, и мы выпили за дружбу.
   Я продолжала наблюдать за Рахматулиным, хоть и силился он быть веселым,
чтото его здорово беспокоило. Знать бы что: звонок или наш рассказ? Но не
это наводило на размышления, смущала категоричность его заявления, что нам
ничего не грозит.
   Вот я, например, в этом здорово сомневалась. Если Гоша прав, у
Рахматулина пропал человек. Приходят две женщины и рассказывают историю,
из которой следует, что человек этот скорее всего мертв. Или не следует?
Для чего роют яму? И как там может оказаться медальон? Я на месте
Рахматулина скорее всего решила бы, что его человек мертв, следовательно,
где-то рядом и те, кто его убил. Он знает или догадывается, кто это может
быть? Те, кто увел Славку? Для такого человека, как Рахматулин, узнать это
не составит особого труда. И как тогда выглядит его заявление, что нам
ничего не грозит? Да, следует признать, в бандитской психологии я не очень
сильна.
   Из задумчивости меня вывела Сонька, она хохотала, как сумасшедшая,
начисто забыв, что не так давно рыдала из-за потери возлюбленного. Вместе
с ней радостно ржал Рахматулин. Я растерянно улыбнулась и поддержала
компанию.
   Выпили мы в эту ночь довольно много.
   Где-то около четырех Рахматулин отвез нас домой, сначала меня, затем
Соньку, думаю, они решили продолжить обмен воспоминаниями. Голова шла
кругом, я устремилась в ванную, теряя по дороге туфли, и сунула голову под
холодную воду. Не помогло. Простояв под душем не меньше получаса, я смогла
вернуть кое-какие рефлексы и завалилась спать.
   - Рахматулин - темная лошадка, - сказала я громко сама себе, - подумай
об этом завтра.
   Разбудила меня Сонька. Телефонный звонок был слишком настойчив, чтобы
не обращать на него внимание. Всегда кто-нибудь испортит день. Мне даже не
надо гадать, кто.
   - Привет, - сказала я.
   - А что это голос у тебя дохлый? - спросила Сонька.
   - Софочка, я вообще-то спала.
   - Не зови меня Софочкой.
   - Не зови меня Греточкой.
   - Это шантаж.
   - Ага.
   - Да зови хоть горшком.
   - А тебе пошло бы. Рахматулин уже уехал?
   - Только что.
   - Как он?
   - Бывали и получше.
   - Я не об этом. Вопросы задавал?
   - Еще бы. Думаю, для того и остался.
   - Это ты зря. Впечатление ты произвела.
   - Ладно уж. Может, у меня часть извилин и не извилины вовсе, но в
мужиках я смыслю больше, чем ты. Так что слушай сюда. Остался он, чтоб
поспрашивать.
   - Лишнего не брякнула?
   - Не-а. Мы ж тренировались. Разве я могу подвести родную разведку, как
ее там называют? Я все больше стонала.
   - Это ты можешь.
   - Я его тоже спросила, мол, чего он так этим интересуется.
   - И что он?
   - "Чтобы лучше тебе помочь, внученька", - пропела Сонька.
   - Ты поосторожней, у этой "бабушки"
   зубки имеются.
   - Не ходи сегодня на работу.
   - С чего бы вдруг?
   - Мне возле тебя спокойнее.
   - Приезжай. На работу мне только к четырем.
   Через полчаса Сонька была у меня. Я расхаживала в халате и силилась
понять, что меня так тревожит. Какая-то мысль мелькнула вчера и...
   - А ведь он знал, что парень убит, - вдруг сказала Сонька, - я имею в
виду нашего покойника, то есть я хочу сказать, Витька знал, что тот -
покойник.
   - Стоп. Мы де