ов  и  Мухин
разыскиваются по подозрению в причастности к взрыву  на  съемочной  площадке
фильма "Битва на Векше", который был расценен  общественностью  Эстонии  как
вызывающая провокация. Как только подозреваемые будут арестованы, российским
дипломатам предо-ставят возможность встретиться с ними.

   Просмотр купленной старшим лейтенантом Авдеевым видеокассеты привел  меня
к решению  попытаться  использовать  ее  для  разрешения  ситуации,  которая
представлялась чреватой серьезными последствиями. Если Злотников, Пастухов и
Мухин будут  задержаны  и  доказана  их  причастность  к  взрыву,  это  даст
эстонской стороне возможность обвинить Россию во вмешательстве во внутренние
дела и  оправдать  политику  дискриминации  по  отношению  к  русскоязычному
населению.
   Репортаж, снятый телеоператором программы "Новости", действительно  давал
основания для обвинения Злотникова в хулиганских действиях. Но более  важным
было то, что он наглядно свидетельствовал  о  низком  уровне  боевой  выучки
элитного спецподразделения "Эст" и в весьма неприглядном и даже унизительном
положении показывал командующего Силами обороны  Эстонии  генерал-лейтенанта
Кейта. Показ этого репортажа по телевидению мог  серьезно  скомпрометировать
вооруженные силы Эстонии и привести к отставке командующего.
   По  моему   приказанию   старший   лейтенант   Авдеев,   работавший   под
журналистским  прикрытием,  снял  однокомнатный  номер   "люкс"   в   бывшей
интуристовской гостинице "Виру" и  начал  обзванивать  редакции  Би-би-си  и
Си-эн-эн,  предлагая   сенсационный   видеоматериал,   отснятый   во   время
презентации фильма "Битва на Векше". Как я и предполагал, гостиничный  номер
прослушивался эстонскими спецслужбами. Реакция последовала  незамедлительно.
На связь с Авдеевым вышел член  политсовета  Национал-патриотического  союза
Юрген  Янсен.  Во  время  встречи  Авдеев  представил  меня  как   человека,
уполномоченного вести переговоры. Янсен  дал  понять,  что  он  представляет
интересы правительства Эстонии.  Было  достигнуто  соглашение:  мы  передаем
пленку и гарантируем освобождение заложника, а эстонская  сторона  обязуется
не предъявлять Злотникову, Пастухову и  Мухину  никаких  обвинений  и  сразу
после задержания передать их представителям российского посольства.

   В 23.30 лесная изба-сторожка, где укрывались Пастухов, Злотников, Мухин и
находившийся  вместе  с  ними  Томас  Ребане,   была   блокирована   бойцами
спецподразделения  "Эст".  По   моему   требованию   заложника   освободили,
видеокассета была передана  Янсену,  а  Пастухов,  Злотников  и  Мухин  были
доставлены в российское посольство.
   Они признали, что  Пастухов  и  Мухин  организовали  побег  Злотникова  с
гауптвахты, а Томаса Ребане взяли с собой по его настоятельной просьбе. Свою
причастность к взрыву они категорически отрицали. Они  сообщили,  что  Томас
Ребане, по его собственному признанию, не имеет никаких  родственных  связей
со штандартенфюрером СС Альфонсом Ребане, а  является  лицом  подставным.  В
част-ности, его уже использовали, чтобы испросить разрешение мэра  Аугсбурга
на получение останков Альфонса Ребане для их перезахоронения в Таллине.
   Еще во время переговоров с Янсеном у меня создалось впечатление, что  его
гораздо  больше  волнует  безопасность  Томаса  Ребане,   чем   видеозапись,
компрометирующая генерал-лейтенанта Кейта.  Это  могло  свидетельствовать  о
том, что Томаса Ребане  предполагается  использовать  для  решения  каких-то
гораздо более серьезных задач.
   Дальнейшие события подтвердили обоснованность этого предположения.

   Утром 26 февраля мне позвонил Юрген Янсен и попросил устроить ему встречу
с Пастуховым, Злотниковым и Мухиным, чтобы сделать им  деловое  предложение.
Встреча состоялась в одной из приемных российского посольства, оборудованных
звукозаписывающей аппаратурой.
   Деловое предложение Юргена Янсена заключалось в следующем.
   Руководство Национально-патриотического союза заинтересовано в том, чтобы
все мероприятия, связанные с доставкой останков Альфонса Ребане из  Германии
и  торжественным  захоронением  их  на  кладбище  Метсакальмисту,  не   были
осложнены  никакими  эксцессами.  В  этом  должна  быть   заинтересована   и
российская сторона, так как любые акции русских  экстремистов,  направленные
на срыв этих мероприятий, вынудят эстонское правительство к жестким ответным
действиям. Одной из таких провокационных  акций  может  стать  покушение  на
жизнь Томаса Ребане, внука национального героя Эстонии.
   Поскольку господин  Мухин  является  одним  из  совладельцев  московского
детективно-охранного агентства "МХ плюс", а господа Пастухов и  Злотников  -
нештатные сотрудники агентства, правление Национально-патриотического  союза
хотело бы заключить с ними договор об охране Томаса Ребане  на  весь  период
вышеупомянутых мероприятий.  Этого  потребовал  сам  Томас  Ребане,  имевший
возможность убедиться в их профессиональной подготовке. Томас Ребане заявил,
что он не доверяет таллинским охранным агентствам, так как среди  них  могут
оказаться люди, связанные с русскими экстремистскими организациями. Несмотря
на то, что эти  опасения  Томаса  Ребане  являются,  по  твердому  убеждению
Янсена,  совершенно  беспочвенными,  правление   Национально-патриотического
союза все же сочло возможным пойти навстречу его пожеланиям.
   Это и есть деловое предложение, которое он, Янсен, хотел сделать.
   Я вмешался в разговор и сообщил, что не считаю возможным свое  дальнейшее
участие во встрече, так как она носит частный характер и присутствие на  ней
представителя российского посольства неуместно.
   Далее приводится расшифровка магнитозаписи.

   "Янсен. Итак, господа? Я не вижу никаких причин, по которым агентство "МХ
плюс" отклонило бы это сугубо деловое предложение. Тем более что ваша работа
будет оплачена по высшей ставке: по сто долларов в день на  каждого.  Я  жду
ответа.
   Мухин. Не вижу никаких причин, господин Янсен, по  которым  мы  могли  бы
принять ваше предложение. Совершенно никаких. Ни одной.
   Янсен. Следует ли понимать вас в  том  смысле,  что  предложенная  оплата
кажется недостаточной?
   Мухин. Это очень слабо сказано. Слишком слабо.
   Янсен. Мы согласны увеличить оплату вдвое. Вы будете получать  по  двести
долларов в день.
   Мухин. Срок контракта?
   Янсен. Три недели. Как только прах Альфонса Ребане  будет  предан  земле,
опасность для жизни Томаса Ребане станет минимальной. Не  большей,  чем  для
любого гражданина Эстонии в наши  неспокойные  времена.  За  три  недели  вы
получите двенадцать тысяч долларов. Это много. Наша  организация  существует
на взносы членов союза. Но сейчас речь идет о спокойствии в обществе. Во имя
этой благородной цели мы готовы пойти на эти расходы.
   Мухин. А на б\льшие? Во имя благородной цели?
   Янсен. Я повторяю: мы небогатая организация.
   Мухин. Вы нас растрогали, господин Янсен. Поэтому я  даже  не  спрашиваю,
какую сумму ваша небогатая организация забабахала в съемки фильма "Битва  на
Векше". Верю, небогатая. Но у нас,  русских,  есть  такой  анекдот.  Мышонок
просит черепаху: "Перевези меня на тот берег, только у меня  бабок  нет".  А
черепаха отвечает: "Если у тебя нет бабок, то не хрен тебе и делать  на  том
берегу". Вы понимаете, к чему я рассказал этот анекдот?
   Янсен. Я хотел бы, господин Мухин, чтобы вы более  серьезно  отнеслись  к
моему предложению.
   Пастухов. Позвольте мне.  Господин  Янсен,  вы  наверняка  навели  о  нас
справки. Иначе не обратились бы к нам. И вы должны знать, что мы никогда  не
работаем за поденную плату. Только за аккордную. При этом клиент платит  все
сразу. Наличными и вперед. Плюс  текущие  расходы.  Они  оплачиваются  после
выполнения работы. По факту.
   Янсен. Эти условия не кажутся мне справедливыми. А если вы  не  выполните
свою работу?
   Пастухов. В нашем случае - если мы не сумеем предотвратить  покушения  на
Томаса Ребане, не так ли? Мы не сможем сделать этого только в одном  случае:
если нас перестреляют раньше.
   Янсен. Какую сумму вы считаете достаточной?
   Пастухов. Ее должны назвать вы. В  зависимости  от  того,  насколько  вам
нужен живой Томас Ребане.
   Янсен. Двадцать тысяч долларов.
   Пастухов. Я не вижу смысла продолжать нашу беседу.
   Янсен. Тридцать.
   Пастухов. Господин Янсен, нам было интересно познакомиться с вами.
   Янсен. Сорок.
   Злотников. Сто.
   Янсен. Полагаю, вы шутите, господин Злотников?
   Злотников. Нет. Сорок тысяч - за работу. Допустим. А моральный аспект? Я,
еврей, должен охранять внука эсэсовца. Это как? Это  стоит  гораздо  б\льших
денег, господин Янсен. Но мы прониклись вашей благородной идеей. Мы тоже  не
хотим,  чтобы  безответственные  акции  экстремистов  привели  к   ухудшению
положения русскоязычного населения. Поэтому остановимся на этой  цифре.  Сто
тысяч  долларов.  Чем-то  мне  нравится  эта  цифра.  В  ней  есть  какая-то
округлость, знак совершенства.
   Янсен. Мы принимаем ваши условия. Вам будут даны самые широкие полномочия
вплоть до применения  оружия  в  случае  возникновения  угрозы  безопасности
Томаса Ребане. Оружие с соответствующим разрешением вы получите. К работе вы
должны приступить сегодня же.
   Пастухов. Не спешите, господин  Янсен.  Ваше  предложение  было  для  нас
совершенно неожиданным. Мы должны подумать.
   Янсен. Жду вашего ответа..."

   В этом разговоре обращают на себя внимание три обстоятельства.
   Первое. Несмотря на то что правительство Эстонии еще не приняло решения о
торжественном перезахоронении останков Альфонса  Ребане,  Янсен  говорил  об
этом  как  о  свершившемся  факте.  Совершенно  очевидно,  что  он   обладал
информацией о том, что это решение будет принято в ближайшее время.
   Второе.  Не  исключено,  что  муниципалитет  города  Аугсбурга  уже   дал
положительный ответ на просьбу Томаса Ребане забрать останки Альфонса Ребане
для перевозки в Таллин и Янсен об этом ответе знал.
   Третье. Сумма гонорара, запрошенная Злотниковым (как он сам позже сказал,
"от балды"), представлялась совершенно несообразной характеру работы. Однако
Янсен согласился на нее без малейших колебаний и гарантировал немедленную ее
выплату без всякого документального оформления. Мотивы его решения  в  целом
не вполне понятны, но  один  вывод  очевиден:  в  акции,  которую  реализует
Национально-патриотический союз,  Томасу  Ребане  отводится  какая-то  очень
важная или даже главная роль, при этом сам он ни в какие планы не посвящен и
используется втемную.
   Этот вывод подкрепляется широким освещением подконтрольными правительству
СМИ презентации фильма  "Битва  на  Векше",  на  которой  Томас  Ребане  был
представлен центральной фигурой мероприятия, его  фотографии  публикуются  в
газетах, а еженедельник "Ээсти курьер" поместил его цветной снимок на первой
обложке.
   Какая бы роль Томасу Ребане ни отводилась, не вызывало сомнений, что  все
последующие события будут непосредственно связаны с ним или  разворачиваться
вокруг него.
   В этой ситуации я счел  целесообразным  использовать  возможность  ввести
Пастухова, Злотникова и Мухина в ближайшее окружение Томаса  Ребане  с  тем,
чтобы  получать  от  них  оперативную  информацию,  которая  дала   бы   нам
возможность выявить механизм акции. Но Пастухов заявил, что они не  намерены
соглашаться  ни  на  какие  условия  национал-патриотов,  а  торговались   с
единственной целью прокачать  Янсена.  И  теперь,  когда  это  сделано,  они
немедленно  уезжают   из   Эстонии.   Мои   попытки   приказать   были   ими
проигнорированы на том основании, что они давно уже  не  служат  в  армии  и
отдавать им приказы не может никто.
   Лишь после того как я поделился с ними  всем  объемом  имевшейся  у  меня
информации и обрисовал серьезность обстановки, они дали согласие на  участие
в оперативной комбинации.

   В тот же день Пастухов, Мухин и Злотников переехали в  гостиницу  "Вира",
где для Томаса Ребане были сняты апартаменты. Полученные  от  Юргена  Янсена
сто тысяч долларов они передали мне на хранение с тем, чтобы я вернул им эти
деньги после их возвращения в Москву либо же передал их семьям, если они  не
вернутся.

   В связи с вышеизложенным считаю необходимым:
   1. Сориентировать всю нашу агентуру в Эстонии  на  получение  информации,
связанной с планами как националистических, так и пророссийских  организаций
Эстонии.
   2.   Поскольку   старший   лейтенант   Авдеев   оказался    за-свеченным,
командировать вместо него  в  Таллин  капитана  Евдокимова  для  поддержания
постоянной связи с группой Пастухова. Придать капитану Евдокимову  двух-трех
опытных оперативников для подстраховки группы Пастухова.
   3. Держать  Пастухова  в  курсе  всей  новой  информации  по  принятой  в
разработку теме.
   Начальник оперативного отдела УПСМ
   генерал-майор Голубков".

   Резолюция начальника УПСМ генерал-лейтенанта Нифонтова:
   1.  Командировать  в  Таллин  капитана  Евдокимова  и  группу   прикрытия
запрещаю. Расшифровка их эстонскими спецслужбами может послужить поводом для
обвинения России во  вмешательстве  во  внутренние  дела  Эстонии.  Старшего
лейтенанта Авдеева немедленно из Таллина отозвать.
   2. Для связи с Пастуховым и  подстраховки  задействовать  членов  команды
Пастухова Перегудова ("Док") и Хохлова ("Боцман").
   3. Задачу группы Пастухова конкретизировать. Они должны самым  тщательным
образом контролировать все контакты Томаса Ребане и фиксировать все события,
связанные с ним прямым или косвенным образом".
   IX
   После первых стопарей наступает мир и  благолепие,  после  следующих  все
укрупняется до глобальности, остаются горние  выси,  адское  пламя  внизу  и
воссиянность на небесах. И ты  паришь  там.  В  высях.  Как  чайка.  Паришь,
паришь. Сугубо индивидуально.

   А потом все исчезает.

   Томас Ребане прислушался к себе. Сначала - не открывая  глаз.  Ничего  не
болело. Болело все. Мозги ссохлись, в рот словно  бы  запихали  ежа.  Внутри
гудело, как трансформатор. Тело голое, но ему мягко, тепло. Значит, оно не в
подъезде. И не в кустах. Это хорошо.
   Теперь можно было попытаться  открыть  глаза.  Они  открылись.  Все  было
белое: белое одеяло, белая штора на  широком,  во  всю  стену,  окне.  Штора
подсвечена снаружи  рассеянным  солнечным  светом.  Значит,  не  ночь.  Тоже
хорошо. Если бы ночь, было бы хуже. Ночью всегда все хуже.
   Томас продолжил осмотр. Осторожно, не шевелясь. Как разведчик.
   Белая, с позолотой, мебель на белом ковре. Спинка  кровати,  тоже  белая.
Судя по длине спинки, кровать многоспальная. Человек на пять. Или на  шесть,
если не толстые. Что-то висит на спинке. Белая рубашка. Его? Может  быть.  А
что за пятно на рубашке? Господи милосердный, кровь?!
   Томас, как смог, сосредоточил взгляд.  Вроде  не  кровь.  Кровь,  он  это
помнил, красная. А пятно было скорее розовое. Что у нас розовое? Раньше  был
портвейн розовый. Душевный был портвейн. Восемнадцать оборотов. И приемлемый
по цене. Но его давно  уже  нет.  Есть  ликер  "Роза".  И  кажется,  розовое
шампанское. Да, шампанское. Но почему оно оказалось на рубашке, а не внутри?
Не мог же он пронести его мимо рта? Или мог? Загадка.
   Но никогда не нужно стараться понять все  сразу.  Может  сильно  заболеть
голова. Во всем нужна постепенность. Закон природы.  Ребенок  сначала  видит
детали, мелкие мелочи. Поэтому все дети любят маленькие  игрушки,  маленьких
кукол. А взрослые суют им больших и удивляются, почему они  не  радуются,  а
пугаются. А как не испугаться, если кукла ростом с тебя, вся из себя неживая
и моргает глазами?
   Ребенок постигает мир, идя к большому от малого.
   Как и человек с хорошего бодуна.
   С рубашкой более или менее ясно. А что это  висит  рядом  с  ней?  Узкое,
черное. Что у нас черное? Черное у нас женский пояс с резинками для чулок. А
вот и сам чулок повис на белой спинке кровати сумрачной паутинкой. Это  чье?
Это не его, не Томаса. Точно не его? Пожалуй, что точно. Чулок только  один,
а у него две ноги. Томас пошевелил ногами, проверил. Да, две.  И  потом,  он
вроде бы никогда не носил чулки. И пояс не носил. Зачем ему? Он же не педик.
А если это не его, то чье?
   Томас скосил глаза,  а  потом  медленно  повернул  голову.  Картина  мира
расширилась. В дальнем конце кровати, если смотреть по  диагонали,  примерно
на широте его ног  из-под  одеяла  высовывалась  чья-то  голова  с  длинными
волосами цвета спелых пшеничных колосьев. Лица не было видно, но голова была
явно женская, потому что мужчины таких длинных волос не носят. Даже педики.
   Томас задумался. Каждое напряжение мысли отзывалось болью в  затылке,  но
увиденное необходимо было осмыслить. Ему не раз случалось обнаруживать утром
в своей постели незнакомых женщин. Иногда двух. Но у всех всегда было по две
ноги. Как здесь оказалась эта бедняжка? Он привел? Но  зачем?  Он,  конечно,
человек милосердный, но это попахивало извращением.
   Томас осторожно приподнял край одеяла и с облегчением понял, что  ошибся.
Ног было две. На одной из них черный чулок. Это многое объясняло. Ноги  были
молодые. Красный педикюр на той, что без чулка. И блондинка  была  вроде  бы
натуральная. Надо же. Большая редкость по нынешним временам.
   Ноги зашевелились. Томас поспешно опустил одеяло. Ему не хотелось,  чтобы
блондинка проснулась. Потому что придется разговаривать.  А  он  сомневался,
что сможет достойно поддержать беседу. Не все сразу. Постепенность, во  всем
нужна постепенность. Сначала нужно освоиться в этом новом для него мире.
   Томас соскользнул с кровати и с  высоты  своего  роста  оглядел  спальню.
Небольшая и очень шикарная. Так, очень. В стиле какого-то Луи.  Но  немножко
похожа на поле боя. Везде разбросаны шмотки. Его серые брюки почему-то висят
на зеркале трюмо, а сюртук валяется посреди ковра.  Рядом  с  ним  -  что-то
черненькое. Что у нас черненькое? Томас поднял. Платье. Шелковое, невесомое.
И какое-то очень коротенькое.
   На тумбочке возле кровати переполненная окурками пепельница,  два  пустых
бокала. Перед зеркалом целый набор  косметики.  Духи  "Шанель  номер  пять".
Хорошие духи, дорогие. Но делающие его  присутствие  здесь  неуместным.  Или
косметика неуместна? И вообще - что это за спальня и почему он в ней?
   На спинке кресла Томас обнаружил белый махровый халат и надел его, потому
что вид его голого тела  с  узкой  грудью  и  тощими  ногами  был  не  очень
эстетичен. Халат оказался мал, даже не прикрывал коленей. Он запахнул  халат
на груди, затянул пояском и продолжил обследование.
   В спальне были три  двери.  Томас  осторожно  приоткрыл  одну  из  них  и
выглянул. Там обнаружился просторный  холл,  обшитый  дубовыми  панелями,  с
ковром на полу, с большим зеркалом и бронзовыми бра на стенах. Одна дверь из
холла  была  явно  входная,  массивная,  другая  двустворчатая,  с  матовыми
стеклами с травлением - как морозный узор. Из-за  нее  доносились  музыка  и
мужские голоса. Томас прислушался. Музыка была телевизор, а голоса  говорили
по-русски. Отдельные слова различались, но вместе не складывались.  В  холле
были еще какие-то двери. Но выходить в холл и заглядывать  в  них  Томас  не
рискнул.
   Он вернулся в спальню и  открыл  вторую  дверь.  Это  был  стенной  шкаф.
Вешалки пустые, только на одной черное лайковое  пальто  и  длинный  красный
шарф, а внизу чемодан. Из дорогих. С колесиками и  выдвижной  ручкой,  чтобы
его везти. Бирка на ручке: "SR-469, GVA - TLL". Она  означала,  что  чемодан
прилетел в Таллин рейсом 469 швейцарской авиакомпании "Swisair"  из  Женевы.
Это был не его чемодан. Такого чемодана у Томаса никогда не было.  И  пальто
не его. И шарф.
   За третьей дверью были просторная ванная  и  туалет.  Все  было  отделано
розовым кафелем. Это  озадачило  Томаса.  Какое-то  смутное  воспоминание  о
ванной и туалете шевельнулось в его голове. Но там  облицовка  была  черной.
Кажет