ралу газету под нос положил.
Следующий раз смотри у меня!
   - Скромный ты, полковник.
   Проехали пару кварталов, и Серебров властно скомандовал:
   - Стой! - "Волга", вильнув, замерла у тротуара.
   Богатырев включил аварийную сигнализацию.
   - Открой капот, сделай вид, что копаешься, я мигом.
   - Есть! - отрапортовал Герман, сам удивляясь, как у  него  получается
изображать  из  себя  военного,  ведь   человеком   он   был   абсолютно
гражданским.
   - Полковник, не беспокойся, и выпивка,  и  закуска  у  меня  есть,  -
крикнул генерал.
   Но Серебров уже шагал к маленькому базарчику.
   Он остановился у торговки цветами.
   - Купите цветы любимой, - проворковала девушка, на время отрываясь от
заразного занятия - щелкания черных семечек.
   Сергей придирчиво осмотрел выставленные на продажу цветы.
   - Почем розочки? - поинтересовался он, указывая на огромные  розы  на
длиннющих стеблях. Головки у них были чуть поменьше мужского кулака.
   - По сорок пять штучка.
   - Одиннадцать.
   - Упаковать?
   - Во что-нибудь позабористее, с ленточками и золотом.
   Торговка постаралась  на  славу,  более  кичевой  упаковки  Сереброву
видеть еще не приходилось. Темно-бордовые розы были закручены  сперва  в
ядовито-зеленую  креповую  бумагу,  сверху  букет   облегал   шелестящий
целлофан в золотые узоры. Серебров  успел  насчитать  пять  бантиков  из
золотистой ленты. Креповая бумага и цветом  и  фактурой  напоминала  ему
женское белье, выглядывающее из-под юбки.
   - Держи, сдачу оставь себе, - Серебров положил деньги на  пластиковый
столик и, прижимая букет к груди, вернулся к машине.
   - Ты еще куда-нибудь едешь? - забеспокоился генерал.
   - Супруге вашей хочу преподнести.
   Кабанов расхохотался:
   - Моя дура цветов не любит. На день рождения ей букет  купил,  она  и
говорит: "Ты бы лучше дочери деньги на косметику дал".
   - Все женщины цветы любят, товарищ генерал, только некоторые вида  не
подают.
   - Этому бизнес тебя научил?
   - Он самый.
   Генерал с Серебровым болтали. Богатырев особо их не слушал,  думал  о
своем. И тут холодная волна страха накатила на него.  До  дома  генерала
оставалось два квартала, а он, Богатырев, еще не  поинтересовался,  куда
ехать. Конечно, дорогу он знал и  без  Кабанова,  но  тот  и  словом  не
обмолвился, где живет. Спрашивать же было поздно.
   Вместо того чтобы свернуть, как следовало, налево, Богатырев повернул
направо. Генерал,  занятый  беседой,  и  ухом  не  повел.  Серебров  уже
сообразил, в чем дело.
   - Постой у подворотни, - бросил он Герману, -  сбегаю  отдам  бумаги,
тогда к генералу и поедем.
   Богатырев дышал часто,  понимая,  что  сморозил  глупость.  Сереброву
пришлось сбегать в подворотню, постоять минуты три, глядя на осыпающуюся
штукатурку стен ремонтируемого дома, и вернуться.
   - Теперь ты командуй, товарищ генерал, мои дела кончились.
   - Я рядом живу, поехали.
   На этот раз добрались без приключений.
   - Шофера с собой пригласи, - шепнул генерал, когда они  с  Серебровым
уже стояли на крыльце подъезда.
   - Он не будет в обиде. Хороший шофер всегда в машине ждет.
   - Ты дело строго поставил, как  в  армии,  -  усмехнулся  Кабанов.  -
Нравишься ты мне, полковник Кречетов, душой чую, хороший ты человек.

Глава 15

   Дверь никто долго не открывал, и, когда генерал уже полез за ключами,
замок щелкнул. В пороге стояла Кристина.
   - Чего копаешься?
   - Музыку слушала.
   - Так всегда, к телефону подойти и дверь открыть тебя не допросишься,
будто только ко мне и к матери гости ходят. Мать-то где?
   - К подруге ушла.
   - Вот досада! - воскликнул генерал. - Погоди, полковник, - отец  взял
дочку за локоть и отвел в гостиную. -  Гость  у  меня  нужный,  на  стол
собери.
   - Я этого делать не умею.
   - Ты баба, а баба должна уметь на стол собирать.
   Мать тебя учила, перед человеком не позорь.
   - Откуда я знала, что мать уйдет?
   - А я откуда знал?
   Если бы сегодня утром отец не позволил ей  потренироваться  на  своей
"Волге", Кристина ни за что бы не согласилась накрывать на стол. В  душе
она уже решила, что поможет отцу, но пока еще ломалась.
   Положение спас Серебров:
   - Кречетов Сергей Владимирович, - представился он,  подавая  Кристине
букет.
   Креповые бумажки, целлофан, золотые бантики девушка не любила так же,
как и сам Серебров, тем более ей не нравились отцовские друзья. Все, что
было связано с армией, она люто ненавидела. В ее жизни еще не случалось,
чтобы визит отцовского друга заканчивался без обильной выпивки.
   - Матери вашей принес, поставьте в вазу, если нетрудно.
   Кристина ушла на кухню.
   Генерал стал жаловаться на жизнь:
   - Дочка растет, ни хрена делать не хочет.
   - Они все, молодые, такие.
   - Не знаю, какой толк от нее в жизни будет, на стол собрать и  то  не
умеет, - все  это  генерал  говорил  шепотом,  боясь,  что  его  услышит
Кристина  и  откажется  помогать.  -  Может,  пока  по   маленькой,   а,
полковник?
   - Сейчас я ей помогу, если ты не против.
   - Тарелки и рюмки она и сама принесет.
   - Я готовить помогу, люблю это дело.
   - Чего не умел никогда, так это готовить.  Я  человек  без  затей,  -
признался генерал Кабанов, - если закусь надо, то банку тушенки  пополам
ножом развалил и мажь на хлеб.
   - Это правильно.
   Серебров появился  на  кухне,  когда  Кристина  посыпала  куски  мяса
специями. Свинина была молоденькая, тонко порезанная, поджарилась бы  за
пять минут. Цветы уже стояли на холодильнике  в  шаровидной  хрустальной
вазе.
   - Я тоже не люблю целлофан  и  креповую  бумагу,  цветы  лучше  всего
дарить в чистом  виде.  Но  мне  показалось,  что  вашей  матери  больше
нравятся такие букеты.
   Кристина никогда ничего подобного от друзей своего отца  не  слышала.
Из высоких материй те  могли  рассуждать  о  политике,  о  выпивке  и  о
женщинах.
   - Да, ей очень понравятся и цветы, и упаковка.  Я  специально  ее  не
выбрасывала.
   - Я вам помогу, - предложил Серебров.  -  У  меня  хорошо  получается
готовить.
   - Я сама, - Кристина неумело трясла над мясом, разложенным на  доске,
емкость с перцем. Молотый перец никак не хотел просыпаться.
   - Позвольте, я, - Серебров  мягко  завладел  перечницей  и,  заострив
ножом спичку, прочистил  отверстия.  -  Теперь  порядок.  Вы,  наверное,
нечасто готовите?
   Кристина уже была оттеснена от плиты. Серебров повязал фартук.
   - Не очень часто.
   Зашипело мясо, брошенное на раскаленную сковороду.
   - Полковник, что ты там возишься? - заглянул на кухню генерал Кабанов
с двумя рюмками водки в руках.
   Серебров выпил водку абсолютно спокойно, не морщась,  так,  как  пьют
прохладную воду.
   - Мы скоро, - подмигнул Серебров генералу.
   - Цветы на стол занеси, папа.
   Кабанов обхватил двумя руками шар-вазу и потопал в гостиную. Стол  он
уже вытащил на середину комнаты.
   - Так будет быстрее, - сказал Серебров. - Пока  я  поджарю  мясо,  вы
приготовите салат.
   Сергею попалась на глаза книжка "Правила дорожного движения:  вопросы
и ответы".
   - На права решили сдать?
   - Да, готовлюсь.
   - Некоторые считают это лишним, просто покупают права и все.
   - Отец не позволил бы.
   - Вы и сами этого не  хотите.  Так  или  иначе,  придется  и  правила
выучить, и научиться хорошо водить машину. Тогда зачем платить деньги за
то, что может достаться почти даром?
   Первая партия тонкой, хорошо прожаренной свинины оказалась на  блюде.
Серебров присел на табуретку у стола.
   - Отец поддерживает вас в этом начинании?
   - Конечно, он против, - хмыкнула Кристина. - Считает,  будто  женщины
не способны водить машину.
   - Частое заблуждение. На мой взгляд, - задумчиво глядя  на  Кристину,
сказал Серебров, - женщины лучше водят, чем мужчины.  У  них  и  реакция
быстрее, они более дисциплинированны. Я помню,  когда  еще  сам  сдавал,
тяжелее всего мне давалась теория, а не вождение. А вам?
   - Билеты выучить можно, а для вождения нужна практика. Отца так редко
можно упросить выехать на автодром.
   - Если хотите, могу предложить свою машину.
   - Что вы, это неудобно.
   - Я одно время работал инструктором в ДОСААФ, правда, это было давно,
но, поверьте, давать уроки не разучился. Или,  -  Серебров  изменился  в
лице, - вы боитесь меня?
   - Нет, вы очень добры, мне даже неудобно, - засмущалась Кристина.
   - Значит, решено. Завтра я позвоню вам, и  мы  потренируемся.  Но  не
очень долго, - предупредил Сергей, -  часа  два,  два  с  половиной,  не
больше. Дел много.
   - Вы помогаете моему отцу?
   - Да.
   - Честно говоря, я не в восторге от его затеи, и мама тоже.
   Когда мясо все было  поджарено  и  салат  готов,  Серебров  стал  мил
Кристине больше, чем все отцовские друзья, разом взятые. Он разбирался в
современной музыке, в моде,  а  главное,  не  считал  женщин  существами
второго сорта, способными лишь  на  то,  чтобы  готовить  еду,  стирать,
убирать в квартире и по желанию мужа заниматься сексом.
   С Серебровым Кристине на удивление  легко  говорилось,  ей  казалось,
перед ней не мужчина в два  раза  старше  ее,  а  друг,  которому  можно
поведать самые сокровенные тайны.
   Сергей особенно не налегал, понимая,  что  во  время  первой  встречи
нельзя брать больше, чем положено.
   - У вас чудесный отец и, наверное, чудесная мать.
   Кристина неопределенно пожала плечами:
   - Грех жаловаться, они меня любят.
   - Вы еще и очень умны.
   Кабанов заждался нового знакомого, но это время не пропало даром.  Он
в уме уже прикинул,  чем  ему  может  оказаться  полезным  Герой  России
полковник Кречетов. В нем словно бы собралось то, чего не хватало самому
генералу:  умения  ловко  уходить  от  конкретного  ответа,  а  главное,
поддерживать разговор  с  противниками.  Среди  избирателей  были  люди,
генерал это чувствовал, которые на дух не переносят его самого и ни  при
каких обстоятельствах голосовать за него не станут,  во  всяком  случае,
так ему казалось до сегодняшнего дня. Теперь же,  когда  рядом  появился
Герой России полковник Кречетов, эти люди станут на его сторону.
   "Все свои социологические опросы, - подумал Кабанов  о  Скворцове,  -
можешь засунуть себе в задницу. Видите ли, женщины с  образованием  меня
не любят! Полюбят, куда они денутся".
   Серебров был из тех людей, которые умеют пить  и  не  напиваться.  Он
умело завладел бутылкой, хоть вроде бы обязанность разливать спиртное по
рюмкам лежала на хозяине, поэтому и умудрялся Кабанову  наливать  полную
рюмку, а себе лишь половину, да и ту растягивал на два раза. Так что  на
один объем, выпитый  Серебровым,  приходилось  четыре,  принятых  внутрь
Кабановым.
   Кристина пару раз выглянула в гостиную и лишь уверилась  в  том,  что
знала давно: отец ее, в общем-то, большая свинья,  особенно  если  много
выпьет. А вот Сергей Владимирович - душка.
   Часам к десяти вернулась и  Ольга.  Она  никогда  не  звонила,  сразу
открывала дверь своим  ключом.  Уже  в  прихожей  она  почувствовала  по
запаху, что в доме идет пьянка. Было всего  два  человека,  кто,  по  ее
мнению, имел право пить с ее мужем: это Скворцов и Нестеров.
   "Если кто-то другой, - мстительно подумала Ольга, - я  Грише  скандал
закачу. И черт с ним, что  мне  потом  самой  придется  просить  у  него
прощения, сил моих больше нет", - женщина шагнула в гостиную.
   Навстречу ей тут же галантно поднялся Серебров:
   - Извините, я пришел без вашего приглашения...
   Полковник Кречетов, -  и  Серебров,  склонившись,  поцеловал  женщине
руку.
   У генерала Кабанова отвисла челюсть.  Он  даже  забыл  сказать  жене:
чего, дура, уставилась! Опешила и Ольга, румянец появился на ее щеках.
   - Мы немного того... - проговорил генерал Кабанов, с  трудом  ворочая
языком. - Мой друг... - он указал рукой туда, где, по его мнению, сейчас
находился Серебров.
   - Ты бы хоть на пустой стул не показывал, -  сухо  сказала  Ольга.  -
Кристина где?
   - Дочка молодцом, - Кабанов ударил  ребром  ладони  по  столу.  -  Не
поверишь, ужин приготовила.
   Тут и тебе кое-что осталось.
   - Кристина.., ужин? - с удивлением переспросила жена.
   - Да, очень вкусно. Разве она у вас раньше не  готовила?  -  удивился
Серебров.
   Ольга не любила пьяниц. И Серебров в ее глазах сразу же набрал  очки.
Просидеть целый вечер  за  одним  столом  с  генералом  Кабановым  и  не
напиться вдрызг - это надо было уметь.
   - Извините, не стану вам мешать, - Серебров чуть  склонил  голову.  -
Григорий Викторович, мы с тобой завтра после обеда встречаемся в  штабе,
посидим, помозгуем над речью на телевидении.
   - Что вы, куда вы? - засуетилась  генеральская  жена,  чувствуя  себя
виноватой, что помешала разговору. - Из этого дома просто так  никто  не
уходит.
   Чайку, кофе попить надо. Как же без десерта? У  меня  пирог  остался,
начатый, правда, но я же не знала...
   - Не беспокойтесь, Григорию Викторовичу отдохнуть надо. День  у  него
выдался тяжелый, встречи, разговоры...
   - Знаю я его встречи, - пробурчала Ольга.
   - Я ему не  завидую,  борьба  чертовски  изматывает,  стресс  снимать
приходится.
   - Жена, чай готовь, - приказал Кабанов.
   - Чего ты, Гриша, за гостя решать взялся? Может, он кофе любит?
   - Извините, я спешу. Еще раз прошу  прощения  за  беспокойство,  -  и
Серебров ловко проскочил в переднюю.
   Когда Кабанов выбрался из-за стола, чтобы остановить гостя,  Серебров
уже стоял подтянутый, молодцеватый, с кожаной папкой в руках.
   - Спешу, дела. До встречи,  -  и  он  положил  на  видное  место  две
визитки. - Тут и домашний номер, и мобильный,  можете  звонить  в  любое
время дня и ночи.
   - Теперь мы вместе, - расчувствовавшийся генерал обнял  Сереброва  и,
повисев на нем минут пять, отпустил со словами:
   - Счастливо добраться.
   - Кто это? - спросила жена у генерала, когда дверь захлопнулась.
   - Это такой  человек...  -  мечтательно  вздохнул  Кабанов,  -  такой
человек...
   - Кто он?
   - Герой, одним словом, самый настоящий герой.
   Участвовал... - слово "участвовал" понималось Ольгой однозначно,  как
и всеми людьми, связанными с армией.
   - Где?
   - Или в Афганистане, или в Таджикистане, или в Чечне.
   Окончательно добила Ольгу Кристина:
   - Эти цветы  полковник  Кречетов  тебе  принес,  -  и  отдала  матери
шелестящую обертку с ядовито-зеленой креповой бумагой. Особенно  умилили
генеральскую жену бантики из золотистой ленты.
   - Ты мне, Гриша, давно цветов не дарил.
   - Как же давно? - пьяно проговорил генерал. - А на день рождения?
   - Когда это было... На позапрошлый.
   - Ты же мне сама выговаривать стала, - генерал внезапно  почувствовал
себя потерянным и никчемным. Он поднялся, уцепившись  за  крышку  стола,
неуверенно подобрался к жене и поцеловал ее сперва в щеку, потом в губы.
   - Что с тобой, Гриша? - отшатнулась Ольга.
   - Чего? Уже и поцеловать нельзя? Я - муж.
   Женщина  почувствовала,  что  в  ее  семье  с  появлением  полковника
Кречетова в буквальном смысле поменялась атмосфера. В комнате  пахло  не
только водкой и сигаретами, но и цветами.
   -  Ты,  Кристина,  молодец,  отца  уважила,  ужин  приготовила.  Мясо
вкусное, - говорила жена Кабанова, сидя на кухне и отрезая  от  отбивной
один маленький кусочек за другим.  Она  не  была  голодна,  ей  хотелось
хорошенько распробовать то, что приготовила дочь.
   - Полковник Кречетов мне помогал. Я салат готовила, а он мясо жарил.
   Ольга даже не стала переспрашивать, хотя  в  то,  что  мужчины  умеют
готовить, ей верилось слабо.
   "Хороший человек, душевный, - Ольга  опустила  взгляд  в  тарелку.  -
Цветы принес, руку поцеловал, мясо приготовил и трезвый ушел".
   - Мне кажется, я начинаю тихо сходить с ума, - сказала женщина.
   Серебров тем временем беседовал с  Германом.  Они  сидели  в  "Волге"
возле дома Сергея.
   - Как тебе генерал? - спросил Богатырев.
   - Честный и прямой.
   - Дурак, одним словом, - вставил Герман. - Мужик неотесанный, а  жена
его жизни настоящей не видела.
   - Кожа у нее на руках ни к черту, сразу видно, стирка, мытье  посуды,
полы каждый день драит.
   У них в доме, Герман, такая чистота, что  страшно  становится,  когда
волос на ковер падает.
   - Бывал там, видел, - усмехнулся Герман.
   - Жена его для меня интереса не представляет, на такую  женщину  уйму
сил положить надо. Она может в тебя по уши влюбиться, но все равно  мужу
верной останется. С такими опасно иметь дело, если что, может и в  петлю
голову сунуть, я на свою душу грех брать не собираюсь.
   - Дочка остается, - Герман подмигнул Сереброву.
   - Она жизнью уже немного  тертая,  хотя  воспитывалась  в  строгости.
Деньги  любит,  но  мужчин  настоящих  у  нее  не  было,  я  сразу   это
почувствовал.
   - Кого ты относишь к настоящим мужчинам?
   - До двадцати пяти лет, Герман, настоящих мужчин не бывает.
   - А верхний предел какой?
   - Верхнего предела, мой друг, не существует.
   Мужчиной можно оставаться и в восемьдесят,  и  в  девяносто.  Мужчине
столько лет, на сколько он себя чувствует.
   - А женщине?
   - Женщине лет столько, на сколько она выглядит.
   - Что на завтра?
   - Ложись пораньше, с утра поедем на автодром совершенствовать  навыки
вождения, - и, не дав Герману что-либо возразить и спросить, что к чему,
Серебров вышел из машины.
   "Черт знает что такое! Квартиру снял, газету изготовил, фотографии на
компьютере час собирал по крупицам, от одного идиота мундир, от  другого
нормального человека, пусть он  извинит  меня  за  святотатство,  звезду
Героя  России.  Голову  от  Сереброва  приладил  и  все  на  фон   шасси
стратегического бомбардировщика поместил. А он  пять  минут  генерала  в
квартире  подержал  и,  кажется,  даже  вспоминать  о  ней   больше   не
собирается".

***

   Генерал Кабанов после вчерашнего еще спал, а Кристина уже поднялась.
   Мать удивленно уставилась на дочку:
   - Чего это тебя ни свет ни заря с постели подняло?
   - На занятия.
   - Какие?
   - По вождению.
   - Врешь, не бывает занятий по воскресеньям, у тебя только по будням.
   -  Мне   полковник   Кречетов   пообещал   на   своей   машине   дать
потренироваться, у него тоже "Волга".
   - Если Кречетов, то иди.
   - Мама, даже если бы это был кто-то другой,  мне  уже  двадцать  один
год, и твое счастье, что ты обо мне многого не знаешь.
   - Договоришься у меня!
   Выходя из подъезда, Кристина дала себе зарок, что будет держать  себя
с полковником Кречетовым строго. Как любил говорить  ее  отец,  "следует
соблюдать дистанцию".
   Но это не удалось ей с самого начала. Женщине тяжело  отказать,  если
мужчина любезен с ней. Серебров распахнул дверцу машины, не дал Кристине
даже прикоснуться к ручке. Мягко прикрыл дверцу.
   - Я пока ехал, уже все разузнал,  где  у  вас  автодром,  где  у  вас
магазин, где у вас ресторан.
   На автодроме Серебров передал Кристину  под  опеку  Германа,  а  сам,
устроившись на лавочке, принялся сочинять речь  для  генерала  Кабанова,
которую тот должен будет произнести в эфире.  В  подобном  жанре  Сергей
раньше никогда не  работал,  но  ему  даже  не  понадобились  ни  записи
выступлений других кандидатов в депутаты, ни газетные статьи.
   Серебров рассудил так: самое важное и нужное само остается в  голове,
а второстепенное забывается.
   Все, что ему запомнилось из случайно услышанных выступлений, все, что
запало в память с мельком виденных листовок, он свел воедино. Получилось
вполне прилично, главное - коротко и доходчиво.
   "Выступление должно напоминать  куплетик  идиотской  песни,  лишенной
смысла. Единственное требование - чтобы слова, как гвозди, забивались  в
мозг.
   И мне это, кажется, удалось".
   Сереброву хорошо работалось на лавочке, несмотря  на  шум  двигателей
машин,  мучимых  неумелыми  водителями.  Он  любил  работать  на  улице,
сливаясь с городом.
   Герман  оказался  хорошим  инструктором,  главным  образом  благодаря
соблюдению правил поведения, сф