ь дней меня в  спальне
запер. И было бы за что! На улице с мужиком  познакомилась  и  в  летнем
кафе с ним посидела.
   Телефон зазвенел. Обе женщины инстинктивно отпрянули от него,  словно
перед ними стояла бомба с часовым механизмом.
   - Ответить? - спросила Станислава.
   - Кто это?
   - Кто ж его знает?
   Нестерова на коленях подползла к  трубке.  Наконец  после  четвертого
звонка решилась ответить.
   - Да, - дрожащим голосом пролепетала она.
   Аннушка припала ухом к трубке с другой стороны.
   - Станислава, ты? - не очень уверенно  спросил  Нестеров,  так  страх
изменил голос его жены.
   - Да, милый, - выдавила из себя манекенщица.
   Аннушка замахала руками, а затем закрыла рот себе ладонью.
   - Я виновата, - проговорила Нестерова.
   - Я уже простил тебя, - оттаял бизнесмен.
   - Что?
   - Говорю, я уже простил тебя. Ты зачем мобильный телефон выключила? Я
все звоню, звоню, не могу тебя разыскать, а ты, оказывается, за городом.
   Чего тебя туда понесло? Приезжай домой,  посидим,  поужинаем  вместе.
Давно мы с тобой наедине не оставались.
   Станислава не могла понять, что происходит, подозревала подвох.
   - Да, хорошо, милый, обязательно. Я тут порядок  взялась  наводить  в
спальне... - сказала и осеклась.
   - Это хорошо. Может, мне к тебе приехать?
   - Нет, что ты, я сама приеду попозже. Мы с Аннушкой сидим.
   Нестеров Аннушку не любил лютой ненавистью, справедливо полагая,  что
это она во многом сбивает  его  жену  с  пути  истинного  и  не  столько
советом, сколько личным примером.
   - Ей огромный привет передай, чтобы  она  им  подавилась,  -  холодно
сказал бизнесмен.
   - Мобильник  я  не  отключала,  аккумулятор,  наверное,  сел,  забыла
зарядить. Ты же знаешь, я так расстроилась из-за того, что  мы  с  тобой
поссорились.
   - Считай, мы не ссорились, все уже забыто.
   До встречи.
   Станислава медленно положила трубку на ковер и уставилась на Аннушку,
которая слышала весь разговор до последнего слова.
   - Значит, это не он людей прислал?
   - Получается, так. Или они ему еще не успели сообщить?
   - Наверное, он притворяется, -  воскликнула  вдова  банкира  и  вновь
зажала себе рот.
   - Даже не знаю, что и делать, - Станислава рассматривала запястья, на
которых  еще  виднелись  следы  от  пут,  изготовленных   из   махрового
полотенца.
   - Что бы ни случилось, нужно уничтожить следы, - это правило  Аннушка
усвоила из своей прошлой супружеской жизни намертво.  -  Нет  следов,  а
потом можно все отрицать.
   Начинать  предстояло  со  спальни.  Женщины   торопливо   перестелили
кровать, белье засунули в стиральную машину. Аннушка упаковала одежду  и
ботинки Сереброва в большой непрозрачный полиэтиленовый пакет,  туда  же
забросила и часы.
   - Запонки проверь, на месте, в рубашке? Если муж найдет, убьет!
   Уже давно Станислава не делала столько домашней работы. Вскоре в доме
уже ничто не напоминало о Сереброве.
   - Чуть что, отрицай все, - учила ее Аннушка.
   Затем ее лицо исказил ужас:
   - А машина твоего ухажера у меня под окном стоит!
   К счастью, дверцы оказались не заперты, но ключа в замке не было. А о
том, что его стоит поискать в кармане пиджака,  женщины  не  догадались.
Станислава сняла автомобиль с ручного тормоза, и вдвоем  соседки  сумели
закатить автомобиль в гараж.
   Когда Аннушка опустила гаражную роллету и заперла ее  на  замок,  обе
женщины вздохнули  с  облегчением.  Времени  для  того,  чтобы  начались
неприятности, прошло достаточно, но пока их никто не побеспокоил.
   - Может, как-нибудь само рассосется? Еще часика два  времени  у  меня
есть, а там в Москву ехать надо.
   - Страшно?
   - Конечно!
   - Страх тогда возникает, когда не знаешь, что происходит.
   Садиться за руль  выпившей  Станислава  не  боялась.  Многие  женщины
позволяют  себе  ездить,  приняв  спиртное.  Гаишникам  и  в  голову  не
приходит, что светская львица перед выездом приняла "сотку", да  и  духи
запах перебивают.
   - Счастливо, - Аннушка поцеловала Станиславу  в  щеку  и  растроганно
помахала ей на прощание рукой.
   Сама же, вернувшись в дом, выпила немного коньяка и расположилась  на
балконе, чтобы насладиться лучами заходящего солнца.

***

   Алексей Саламахин поджидал  своих  экспедиторов  на  лесной  полянке.
Солнце уже садилось, стволы сосен в его  лучах  казались  позолоченными.
Торговец компьютерными комплектующими  нервно  курил  одну  сигарету  за
другой. Он не тушил окурки, а бросал  их  прямо  в  сухую  траву,  и  та
дымилась.
   Когда тление уже расползлось пятном, Саламахин  принялся  затаптывать
занявшуюся траву. Начищенные ботинки покрылись серебристым слоем пепла.
   Саламахин чувствовал себя  победителем.  Еще  немного,  и  он  вернет
утраченное, сможет раздать долги и возместить упущенную выгоду.
   Он напрягся, втянул шею, когда в лесу послышалось урчание  двигателя.
Старый "Фольксваген пассат", переваливаясь на колдобинах лесной  дороги,
выкатил на полянку.
   Капитан выбрался из-за руля и обнял Саламахина:
   -  Майор,  твое  распоряжение  выполнили.  Доставили  мерзавца  прямо
тепленького - из постельки.
   - Вы же не ночью его брали?
   - С женой трахался, - захохотал капитан.
   - Выволакивайте его, - приказал  Саламахин  и  обошел  "Фольксваген",
чтобы не пропустить самый торжественный момент  -  запечатлеть  взглядом
испуг униженного и поверженного врага.
   Лейтенант  с  сержантом  вытащили  из  машины  Сереброва  и  радостно
улыбались, ожидая похвалы от Алексея Саламахина.
   - Вот...
   Несколько секунд Серебров и Саламахин разглядывали друг друга.
   Наконец Алексей спросил:
   - Кто это?
   - Нестеров, - пока еще убежденно произнес капитан.
   - Где вы его взяли?
   - Я же говорил, вы, мужики, все перепутали, - вставил Сергей.
   - Погоди, - махнул рукой Саламахин. - Где вы его взяли?
   - В доме. И жена подтвердила, что это он.
   - Ты кто? - спросил Саламахин, вплотную подходя к Сереброву.
   - Я? В пальто, - зло ответил Сергей и уже миролюбиво попросил:
   - Закурить не найдется? Я не Нестеров, - прикурив и выпустив  облачко
дыма к темнеющему небу, произнес Серебров.
   - Я Нестерова в  лицо  знаю,  а  они  -  нет,  -  грустно  усмехнулся
Саламахин. - Как они тебя взяли?
   - Удовольствие  получал,  -  вздохнул  Серебров,  -  вот  и  получил.
Спросили бы сразу, кто  им  нужен,  я  бы  сказал.  Я  -  любовник  жены
Нестерова.
   Саламахин нервно захохотал:
   - Вы, блин, ребята, даете!
   - Откуда мне знать, - развел руками капитан. - Пришли в дом, на  жену
пистолет наставили...
   - Ты же говорил, она подтвердила, будто он и есть ее муж.
   - Ни хрена она не подтвердила! - взорвался сержант.  -  Ты,  капитан,
спросил, где он, баба и показала. Мы в спальню вошли, он в  халате.  Кто
еще может по дому в хозяйском халате ходить? Мы его и повинтили.
   - Держи пять, - Саламахин протянул ладонь Сереброву.
   Тот нехотя пожал ее.
   - Значит, ты ему рога наставил? Или не успел?
   - Этот вопрос с вами мне не хотелось бы обсуждать, -  уже  ничего  не
опасаясь, Сергей присел на бампер машины Саламахина.
   Алексей продолжал хихикать:
   - Приятно узнать, что и твой враг не застрахован от рогов.
   - От них ни один женатый мужик не застрахован. Тебе-то  чем  Нестеров
не угодил?
   - Деньги должен и отдавать их не собирается.
   - Много?
   - Семьдесят, но если точнее, то сто штук - с процентами.
   - Для него сто штук - не сумма.
   - Большие суммы из маленьких складываются.
   Для меня и пятьдесят штук - целое состояние. Что ж ты  молчал,  когда
они тебя винтили?
   - Во-первых, рот не давали открыть, а во-вторых, они не спрашивали.
   Серебров пепел с сигареты не стряхивал, тот  падал  сам  -  прямо  на
босую ступню.
   - Значит, я совсем не тот, кто вам нужен?
   - Извини, мужик, - Саламахин протянул руку, - ты под замес попал.
   - Спрашивать надо, - зло пробурчал Серебров.
   Капитан тут же вставил:
   - А то, будь на твоем месте Нестеров, он бы признался?
   - Честно говоря, со мной такой прокол случается впервые.
   - Не расстраивайся, мужик, беда приходит с  той  стороны,  откуда  ее
никто не ждет.
   Серебров бросил сигарету и чуть было  по  привычке  не  растоптал  ее
ногой, но вовремя остановился, уперев голую пятку в сухую траву.
   - Значит, так, - сказал он, уже почувствовав себя хозяином положения,
- компенсацию с вас я требовать не  стану,  потому  как  вижу,  люди  вы
безденежные, у вас самих Нестеров последние увел.
   - Конечно, я тебя отпускаю, - радостно сообщил Саламахин.
   - Отпускаешь? - усмехнулся Серебров. - В халате мужа моей  любовницы?
Босиком в Москву пятьдесят километров идти?
   - У тебя что в доме Нестерова осталось?
   - Вся одежда, машина.
   Саламахин задумался.
   Серебров сам предложил выход:
   - Через ворота с охранником я, конечно  же,  не  пойду,  вид  у  меня
подозрительный, да и на Нестерова могу нарваться, то-то  он  обрадуется,
увидев на мне свой халат! Придется  той  же  дорогой  возвращаться,  там
что-нибудь и придумаем.
   Алексей Саламахин вручил Сереброву свою визитку и  провел  до  самого
забора. Было уже совсем  темно,  на  территории  поселка  горели  редкие
фонари да ярко пылали электрическим светом окна домов.
   - Еще раз извини, - Саламахин, как всякий  русский,  обладая  широкой
душой, обнял Сереброва. -  Может,  подождать?  Я  тебя  потом  в  Москву
заброшу?
   - Сам  разберусь,  -  Серебров  поставил  ногу  на  плечо  присевшего
капитана и взобрался на забор.
   - Счастливо, - услышал он сдавленный голос Саламахина.
   "Пошел ты к черту!" - подумал Сергей, выбираясь на асфальт.
   Дважды ему приходилось прятаться в кустах,  когда  по  проезду  катил
автомобиль. Сергей минут пять стоял  перед  домом  Аннушки,  раздумывая.
Машина его исчезла, и, что это могло значить, он пока еще не понял.
   Взошел на крыльцо, постучал в дверь  и  тут  же  спрыгнул  на  газон.
Присел.
   - Кто там? - послышался  сдавленный  голос  Аннушки  из-за  двери.  -
Учтите, если что, я охрану вызову! - женщина смотрела на пустое крыльцо,
прячась за занавеску.
   - Вы одна?
   - Еще слово - и я охрану позову!
   "Раз боится так сильно, значит, одна дома", - Серебров рискнул  выйти
прямо под плафон яркого светильника.
   - Это вы!
   Дверь тут же отворилась,  и  Аннушка  схватила  Сереброва  за  рукав,
потащила в дом.
   - Быстрее, пока никто не видит! Вам удалось  бежать?  -  глаза  вдовы
банкира зажглись, она любила сильных мужчин и чужие тайны.
   - Во всяком случае, теперь я свободен.
   - Боже, мы так боялись за вас. Это были люди Нестерова?
   -  Я  не  успел  их  расспросить,  -  несколько  высокомерно  сообщил
Серебров, присаживаясь в пластиковое кресло. - Станислава уже  уехала  в
Москву?
   У них света нет, вот и решил к вам заглянуть.
   - Да. Такой ужас! Муж  ей  позвонил...  Я  пришла,  а  она  связанная
лежит.., на диване, -  принялась  бестолково  объяснять  Аннушка.  -  Мы
одежду вашу забрали, вот она.
   - Машина где?
   - У меня в гараже. Я решила ее подальше от чужих глаз спрятать.
   - Я восхищен вами.
   Аннушка поставила перед Сергеем пакет с одеждой и пару туфель.
   - Если вы стесняетесь, я могу выйти, - предупредила женщина.
   Слово "могу" давало Сереброву свободу. Он  ничего  не  ответил,  стал
одеваться на глазах у Аннушки. Последними  из  одежды  он  надел  носки,
шнурки туфель завязал  аккуратными  бантами,  подравнял  петли.  Аннушка
прямо-таки остолбенела: Серебров даже не пробовал с ней кокетничать,  не
стал приставать.
   - Кофе выпьете?
   Сергей взглянул на часы:
   - Если вас не затруднит.
   Кофе они пили, сидя на террасе.
   - Вы давно знаете Станиславу? - предложив сигарету женщине и  закурив
сам, поинтересовался Серебров.
   - Года четыре. Если вас интересуют...
   - Ни ее отношения с мужем, ни ее отношения с другими  мужчинами  меня
не интересуют.
   - Почему?
   - Мне интересна она сама, -  задумчиво  произнес  Серебров,  глядя  в
сверкающее звездами небо.
   - Это так романтично, -  проворковала  Аннушка,  -  то,  что  сегодня
случилось.
   - Когда меня везли в багажнике машины, мне так не казалось.
   - Вы смелый человек.
   - Благодарю за кофе. Извините, я спешу.
   Серебров поднялся,  поцеловал  Аннушке  руку.  Та  проводила  его  до
гаража. Женщина стояла, прислонившись к стене, и чувствовалось,  что  ей
не хочется отпускать гостя. И не потому, что она мечтает оказаться с ним
в одной постели, нет, Аннушку вполне устроило  бы  сидение  на  террасе,
неторопливая беседа за чашкой кофе. Секса  в  ее  жизни  хватало  и  без
Сереброва, но такое обходительное обращение  мужчины,  которому  от  нее
ничего не надо, ей встретилось впервые.
   - Я могу позвонить Станиславе, - сделав над собой усилие,  предложила
Аннушка.
   - Думаю,  она  сама  позвонит  мне.  Возможно,  мой  звонок  придется
некстати, ведь она сейчас с мужем?
   У вас великолепная подруга, - сообщил Серебров на прощание, уже  сидя
за рулем.
   Машина тихо заурчала и легко выкатилась из гаража.
   Аннушка  еще  увидела  ладонь  Сереброва,  припечатанную  к  боковому
стеклу, и грустную улыбку. Она коснулась пальцами  багажника  выезжавшей
машины, и это прикосновение отдалось в ее сердце  трепетом  -  так,  как
если бы она коснулась самого мужчины.
   "Повезло бабе", - подумала Аннушка.
   В ее душе странным образом соединились все чувства сегодняшнего дня -
и страх, пережитый в доме Нестеровых, и жалость к Станиславе, попавшей в
переделку, и беззаботность, испытанная во время беседы с Серебровым.
   Ничего  не  подозревающий  охранник  спокойно   выпустил   машину   с
территории поселка. Его работа была проста - заносить  в  журнал  номера
машин, проезжавших мимо него в одном и в другом направлении, отмечать, к
кому приезжали и когда. Одинокие мужчины были частыми  гостями  Аннушки.
Раз вдова банкира решила, что этого человека можно  пропускать,  то  все
возможные последствия ложатся на ее совесть.
   Происшедшее в  доме  Нестерова  так  и  осталось  тайной  для  охраны
поселка. Ни Аннушке, ни Станиславе разглашать ее смысла не было.  Вскоре
охранник уже и думать забыл  о  приветливом  мужчине,  проезжавшем  мимо
него, и лишь запись в журнале могла воскресить из  небытия  не  очень-то
удачный для Сереброва день.
   "Везение бывает абсолютным и относительным, - рассуждал  Серебров  по
дороге домой. - Абсолютное -  это  когда  ни  с  того  ни  с  сего  тебе
обломились крупные деньги или вдруг тебе на голову свалилось  наследство
от дальнего родственника, о существовании  которого  ты  не  подозревал.
Вдобавок его уже успели похоронить, и тебе не придется оплачивать  счета
конторы ритуальных услуг. Относительное же везение тем  и  относительно,
что не каждый  способен  ему  порадоваться.  Например,  напали  на  тебя
бандиты,  избили,  забрали  бумажник,  но  не  догадались  заглянуть   в
нагрудный карман рубашки,  где  осталась  лежать  в  гордом  одиночестве
стобаксовая купюра. Или еще ситуация: бежишь к подходящему  к  остановке
автобусу, спотыкаешься, падаешь лицом в грязную лужу на глазах  у  всего
честного  народа.  Автобус  уезжает,  ты  стоишь  как  идиот,  глядя  на
перепачканное в грязь дорогое пальто, и клянешь себя на чем свет  стоит.
А вечером из телевизионных новостей узнаешь, что тот самый  автобус,  на
который ты не успел, через две  остановки  врезался  в  бензовоз  и  все
пассажиры, кто в нем был, сгорели заживо. Вроде бы  и  пальто  жалко,  и
потраченного времени,  но  благодаря  неприятности  ты  сохранил  жизнь.
Дураки не умеют радоваться относительному везению, радуются лишь,  найдя
на улице бесхозные деньги. Умные же люди тоньше чувствуют жизнь. Так что
я сегодня счастливый человек", -  решил  Серебров,  вглядываясь  в  огни
ночного города.
   Среди миллионов московских окон, сиявших в это вечернее время,  ничем
особенным  не  выделялись  два  полуциркульных   окна   с   темно-синими
занавесками.
   Окна были все же не совсем обычными,  из  пуленепробиваемого  стекла,
сделанные по последним технологиям. Не каждый западный богатей мог  себе
позволить такие окна, а вот Нестеров приобрел-таки и  вставил  в  проемы
московской квартиры.
   Несмотря на то что в комнате, к  которой  больше  подходило  название
"зал", переливаясь хрустальными подвесками, ярко  светилась  люстра,  на
обеденном столе горели две свечи в высоких стеклянных подсвечниках.  При
желании за столом могло бы разместиться человек двадцать гостей, и никто
бы не задевал соседа локтем, но сейчас за ним сидели лишь хозяин  и  его
супруга. Хозяйкой Станиславу Нестеров не называл даже в мыслях. Все, что
имелось в доме,  принадлежало  ему,  со  Станиславой  он  лишь  временно
делился имуществом.
   Нестерова пыталась расслышать в  словах  мужа  фальшь,  ей  казалось,
будто он притворяется и ему все известно о ее новом знакомом, что  троих
бандитов, переодетых рабочими зеленхоза, подослал  именно  он  и  теперь
играет с ней, со Станиславой, как сытый довольный кот с маленькой бедной
мышкой - и есть неохота, и отпустить жалко.
   - Дорогая, ты себе салат-то накладывай, - предложил Нестеров.
   - Не хочу.
   - Боишься поправиться?
   - И это тоже.
   - Брось, изредка можно позволить себе кое-что лишнее.
   Станислава напряглась, ожидая, что именно сейчас прозвучит что-нибудь
гнусное.
   - Да, да,  дорогая,  я,  конечно,  имею  в  виду  еду,  а  не  другие
излишества жизни, - и глаза Нестерова озорно заблестели.
   - Конечно, - Станислава готова была лишиться чувств.
   Ей  хотелось  провалиться  сквозь  землю,   лишь   бы   не   услышать
продолжение, которое могло быть следующим: "Насчет супружеской измены  я
тебя предупредил, шкура ты подзаборная. Я тебе дал шанс  признаться  мне
самой, а ты его, дура, не использовала, теперь пеняй на себя!"
   При  этих  мыслях  пальцы  Станиславы  предательски  задрожали.   Она
несколько раз бралась за тонкую  ножку  бокала,  но  поднимать  его  над
столом не рисковала: вино могло расплескаться.
   - Выпьем, дорогая, - предложил Нестеров, поднимая рюмку водки.
   Станислава набрала воздуха, задержала  дыхание  и  приподняла  бокал.
Вино покрылось мелкой рябью, так бывает на озере в сильный ветер.
   Нестеров приподнял брови:
   - Тебе плохо?
   - Нет, что ты, просто волнуюсь.
   - Из-за чего? - голос Виктора Николаевича зазвучал строже.
   - Глупости, дорогой, не обращай внимания,  -  Станислава  еле  успела
перехватить бокал, крепко сжав ободок пальцами, иначе  стекло  зазвенело
бы, ударившись о зубы.
   "Слава Богу, что не откусила кусок стекла, -  ужаснулась  Станислава,
сглатывая вино. - Спросил бы у меня кто, зачем  испытываю  эти  мучения?
Тысячи женщин мечтают о таком муже, как Нестеров, а  я,  имея  все,  что
пожелаю, ищу приключений на свою голову. Значит, не все у меня  есть,  -
усмехнулась она, - чего-то в жизни да не хватает".
   - Завтра мы вместе идем в гости, - напомнил Нестеров,  -  и  попробуй
только выглядеть скучной и неинтересной.
   - Хорошо, я постараюсь, если, конечно, не разболится голова.
   - Никаких "если, конечно". Ты  профессионалка,  умеешь  держаться  на
публике, что бы ни случилось.
   - Единственное, чего я не могу пережить, так это если у меня колготки
поехали, тогда ни про что другое думать не могу, -  вышла  из  положения
Станислава.
   - Ты настоящая женщина, за что тебя и люблю, мерзавку.
   - Взаимно, - ответила с улыбкой Станислава.
   Когда супруги оказались в постели, Нестеров обнял жену. Та  притворно
вздрогнула, словно от возбуждения, и томно вздохнула. Она с первого  дня
знакомства, а началось оно с постели, не считала близость  с  Нестеровым
чем-то приятным. Тот никогда не заботился о женщине, думал лишь о  себе.
Но если Станислава пребывала с мужем в  периоде  примирения,  то  весьма
искусно симулировала удовольствие от близости с ним.
   Рука мужчины легла на грудь женщине, и Виктор Николаевич зашептал  ей
на ухо: