само понятие истинности рассматривается как противоположность ложности. В этом смысле включение нового понятия, как промежуточного, не полной истинности оказывается вряд ли правомерным, поскольку противоположность не предполагает шкалы истинности или ложности. Другими словами, предполагая шкалу истинности, мы должны естественно предполагать и шкалу ложности, что сразу приводит к абсурду: ничто не может иметь никаких значений.
       Во-вторых, принятие принципа множественности истинности, как процесс достижения абсолютной истины, оказывается таким образом бесконечным, и приводит к другому абсурду, когда абсолютная истина оказывается в принципе не достижима. Но если это так, тогда человек обречен всегда находиться в состоянии неопределенного, неточного знания, что не позволяет ему решать свои задачи, ибо принятие точного решения, т. е. получение точного знания как надо делать, из неточного знания оказывается практически не возможным.
       Понятие абсолютной истины приобретает абстрактный характер. как некоторой условной и мнимой величины, в отличии от понятия относительной истины и множества относительных истин, которые приобретают строго определенное содержание, отражающее определенное состояние знания. Получается, что неопределенное знание становится содержательным и определенным, в отличии от абсолютной истины, которая становится бессодержательным и тем самым неопределенным знанием.
       И в-третьих, понятие множества истина становится неопределенным в свете представления истинности как имеющегося знания. Можно согласиться с множественностью истины как неполной в процессе достижения полной истины. Но в этом случае мы должны говорить о состоянии знания, как большем или меньшем знании, которое и в самом деле всегда относительно, в отличии от понятия истинности знания как абсолютном. Исходя из этого никакого третьего и промежуточного знания вводить нельзя. Такова природа знания и понятия истинности как факта существования знания.
       Но знание может быть полным или неполным относительно другого какого-то знания, большим или меньшим относительно другого какого-то знания, определенным или неопределенным относительно другого какого-то знания, но само по себе знание всегда полно, точно, абсолютно и определенно. И ни в коем случае не расходится со здравым смыслом и нашей практикой действия. Мы каждый раз узнаем все больше и больше, а значит относительно этого большего знания, мы имели ранее неполное, неточное, небольшое знание, что и привело к понятию неполного, не точного, не определенного знания и массе противоречий. Но это противоречие находится в наших понятиях, каждое из которых описывает различные объекты. Более того, не только различные сами по себе как понятия и как объекты, но и находящиеся в различных ситуациях взаимоотношений субъекта и объекта, что приводит в принципе как возможность, к бесконечному разнообразию понятийного содержания объекта. Это означает, что имеющееся знание, как точное и определенное, само по себе, может не описывать объект, который нас интересует и который он вроде бы должен описывать. Получается рассогласование между нашим пониманием изменения объекта и его реальным движением. Такое положение возникает довольно часто, если не сказать постоянно, что и приводит к различным логическим парадоксам.
       Например, парадокс "куча", сущность которого заключается в следующем. Если мы возьмем песчинку из кучи песка, изменится ли куча? Естественный ответ, что нет. А если мы возьмем две песчинки, тоже нет, а если возьмем три, четыре и наконец, n-песчинок. Оказывается, что сколько бы песчинок мы не взяли, куча не меняется. И таким образом мы впали в противоречие: кучи вроде бы нет, т. е. ее не должно быть, а в тоже время как будто бы и есть. Но это противоречие нашего понятия "кучи" с ее реальным положением. В то время как реальный объект куча постоянно меняется, понятие "куча" остается неизменным. Для разрешения данного противоречия необходимо менять понятие, причем постоянно, чтобы привести его в соответствие с постоянно меняющимся объектом, что сознание не всегда делает вовремя. Это происходит в силу природы концептуального отражения мира и построения отношений с ним, что обуславливает стремление к постоянному сохранению выработанной концепции как принципа своего существования. В отличие от природы и объективного мира, который изменяется постоянно, концептуальное сознание изменяется скачкообразно, что требует определенного времени накопления необходимой исходной информации. И именно поэтому сознание всегда несколько запаздывает, отстает от объективной реальности. Разрешение этого противоречия осуществляется в соотношении понятий как систем, когда общее понятие определяет поведение человека как истинное относительно более широкой объективной существующей системы.
       В апории Зенона "стрела", когда в одно и тоже время стрела летит и покоится на месте, мы так же имеем дело с различными понятиями, характеризующими различное состояние стрелы. Покоющаяся стрела и летящая стрела - это различные объекты, находящиеся в различных ситуациях и описываться они должны различными понятиями, а человек пытается описывать их одним понятием - "летящая стрела" или "покоющаяся стрела", что и приводит к парадоксам.
       В популярной телепередаче "Что? Где? Когда?" был представлен в форме вопроса парадокс "брадобрей" - кем является брадобрей, когда он бреет самого себя. Был дан ответ, что данный парадокс решения не имеет. На самом деле это не так, решение имеется, но только в разделении понятий, каждое из которых будет описывать свой объект: брадобрея, который бреет всех и брадобрея, который бреет себя, но в различные временные ситуации. Разделение понятий возможно только в различных пространственно-временных параметрах.
       Понятие "неопределенное знание" связано именно с противоречием понятий, описывающих различные объекты одними и теми же терминами. Например, выражения: "На Марсе имеется жизнь" и "На Марсе нет жизни" воспринимаются как противоречивые. На самом деле оба эти высказывания содержат определенное, полное и истинное знание, если к ним подходить как к содержащим концептуальное знание. Между этими концептуальными знаниями нет противоречия, поскольку они описывают различные объекты, которые не имеют ровным счетом никакого отношения к планете Марс и к жизни на ней. Это только концептуальное описание земного человека по поводу жизни на Марсе и по поводу отсутствия жизни на Марсе и не более того.
       Но читатель не философ, который находится в здравом уме вполне спросит: "Так есть ли жизнь на Марсе или нет?" И потребует истинного ответа. И он вправе это сделать и его требования будут логичными и обоснованными. Ибо, если он полетит на Марс, то его поведение на этой планете будет во многом зависеть от того имеется ли там жизнь или нет. Согласитесь, что для астронавта это имеет не маловажное значение и ошибиться здесь не желательно, И когда он слетает на Марс и обнаружит, что там жизнь имеется, а его ученые убеждали, что ее нет, то он вправе сказать, что ему дали неверные сведения, что знание было неверным, не истинным, что ученые зря едят свой хлеб и т. д. И будет тысячу раз прав.
       Но о каком объекте как содержании концептуального знания идет речь? Знание "есть жизнь", знание "нет жизни", знание "возможно есть жизнь" или "возможно жизни нет", знание "какое-то подобие жизни" или "необычная жизнь, отличная от земной" и т. д., и т.д.- все они описывают или могут описывать совершенно различные объекты познания. Более того, они вообще могут не иметь объекта как содержания своего понятия, как это имеет место, например, в фантастических рассказах, как знание об объектах, которые возможно нико1да не существовали и, возможно, никогда не будут существовать.
       Концептуальное знание - это прежде всего продукт человеческого мышления, которое существует само по себе как объект и которое есть продукт прошлого знания человека и человечества. Поэтому, когда ученый говорит астронавту, что на Марсе есть жизнь или жизнь возможна, или ее нет и т.д., то это только наше земное, человеческое знание. И когда астронавт прилетает на планету и делает заключение о жизни, то он это делает точно так же как это делает ученый на земле, т. е. исходя из того прошлого знания, которое у него имеется, т. е. у них имеется общее понятие "жизнь" или "отсутствие жизни". Если они, т. е. ученый и астронавт, будут расходиться в понятиях, то в этом случае они будут разговаривать как слепоглухонемые, как люди разных миров и полет астронавта ровным счетом ничего не даст, во всяком случае для ученого на земле.
       Поэтому истинность положения, что, например, на Марсе имеется жизнь, с которым астронавт полетит на планету, на самом деле означает только идентичность понимания наличия жизни и ученым, и астронавтом и не более того. Последний будет искать на Марсе признаки жизни, исходя только из этого понимания жизни и, если он не обнаружит жизнь, то это только означает, что он не обнаружил признаков, которые характеризуют имеющееся у него земное понятие жизни. И не обнаружив жизнь, он только подтвердит или не подтвердит их общее понимание жизни на Марсе.
       Конечно, может возникнуть и такая ситуация. Ученый и астронавт имеют общее понятие жизнь, но первый обследовав визуально имеющимися у него средствами планету, сделал вывод, что жизни нет, а астронавт, слетав на Марс, заключил, что жизнь имеется, тогда он вправе сказать, что ученый сделал свою работу не очень хорошо, что он ошибся, дал не верные, не точные данные. Но меняет ли это все то, что было сказано выше? Ни в коем случае. Как концепция и тот, и другой вывод истинен, но только они описывают разные объекты. Ученый описал только то, что было в его возможностях при исследовании планеты, астронавт имел другие возможности и тем самым они разошлись в объектах исследования, во всем остальном они были абсолютно правы.
       Еще раз повторим: является ли знание ученого полным и определенным? Без сомнения, ибо оно очень хорошо описывает жизнь на Земле. Ко является ли оно неопределенным относительной другой планеты, так же без сомнения, ибо понимание жизни на Земле может совсем не подходить к другой планете. Наше старое понятие описывает только жизнь на Земле и мы пытаемся его приспособить к другому объекту, другой планете, но которое может ему и не соответствовать. Так, например, во всех фантастических произведениях, астронавты ищут жизнь на других планетах, только исходя из ее земного понимания и вряд ли другое возможно, ибо писатели имеют только это понимание жизни и никакое другое. Ученые говорят о параллельных мирах, об антимирах, религия говорит о загробной жизни, о божественной жизни и т.д. и т.п., но всякий раз речь идет только о земном, сегодняшнем нашем человеческом понимании жизни, т. е. жизни, которая существует здесь у нас, в настоящее время, только переселяют ее в другие выдуманные или не выдуманные миры.
       Мы прекрасно понимаем, что мы всегда опираемся на наше прошлое знание, которое является точным, полным, определенным, поскольку основано на достоверном знании и совершенно по всем законам логики. Но мы так же понимаем и нам об этом постоянно напоминает практика, когда мы попадаем впросак, что объективная реальность может не совпадать с нашим знанием и наоборот, что точнее, наше знание может не соответствовать той объективной реальности, к которой мы пытаемся его приспособить. И вот здесь возникает интересный вывод: оказывается мы имеем не одно, а два знания, каждое из которых описывает только свой объект. Первое описывает наш прошлый опыт, например, наше понимание жизни, и второе знание, что оно, первое знание может быть не верным, относительно описываемого объекта. Например, содержанием первого знания является прошлое понимание жизни на Земле относительно планеты Марс, содержанием второго знания выступает, что первое знание может быть не верным, и в тоже время как концептуальное знание они остаются полным и истинным знанием. А что же является неопределенным знанием, о котором так много говорят? Только характеристика одним знанием содержания другого знания. Другими словами, второе знание описывает первое знание, содержанием которого является то, что оно возможно не соответствует описываемому объекту. Понятие неопределенность характеризует только определенное содержание нашего знания, которое говорит о том, что возможно наше знание неверно. Но само по себе знание, что возможно знание не верно, является как концептуальное знание полным и определенным. Эта двойственность природы знания не должна смущать. Речь идет о том, что одно знание всегда определяется другим знанием. Форма выражения всегда одна и та же, концептуальная, но содержание может быть и всегда является различным. Исходя из этого, понятие неопределенность интерпретируется уже не в терминах неполного, не точного и не истинного знания, что как мы показали, вряд ли можно признать приемлемым, а в терминах полного, точного и определенного знания.
       Все сказанное, тем не менее ни в коем случае не исключает неопределенность знания как самостоятельного объекта исследования. Необходимо только точно представлять себе природу этого знания.
       
     ВОПРОС В СИСТЕМЕ ВОПРОСОВ
       
       Строго говоря анализ отдельного вопроса проводить нельзя. Отдельного вопроса нет и быть не может. Существует только система вопросов, основой и элементом которой является вопрос. И лишь в системе взаимосвязанных вопросов (в данном случае как вопросно-ответных отношений) каждый отдельный вопрос приобретает свое содержание, имеет свой предмет. В результате взаимодействия вопросов определяется процесс познания. Об этом писал еще Аристотель в "Топике", и мы об этом говорили. Это важнейшее положение в эротетической логике еще не получило своего необходимого исследования. К системе вопросов обращаются, как правило, в случае, когда стараются построить систему исчисления вопроса или дать логическую его интерпретацию.
       Хотя в философской и логической литературе имеются публикации по проблеме соотношения вопросов между собой как форме специфического логического рассуждения, все же нельзя сказать, что она исследовалась активно. Вместе с тем разрабатываются проблемы проведения диалога, дискуссий, спора, полемики и др. Все эти явления одного порядка по отношению к вопросно-ответным отношениям, однако, природа их пока недостаточно хорошо изучена. Фактически нерешенными являются проблемы о том, каким образом вопрос переходит в вопрос, и каким образом суждение связано с вопросом.
       В литературе по данной проблематике были высказаны интересные мысли о том, что связь вопросов осуществляется в процессе решения какой-либо задачи, что каждый вопрос представляет собой определенный конкретный этап решения общей проблемы, и что вопросы обусловливают друг друга только в случае решения каждого из этих Этапов. Так, К. А. Славская пишет: "Выделив разные функциональные знания в решении задач, Дункер устанавливает (так же экспериментально), что решение возникает не сразу, а проходит ряд фаз, не формально, как у Вертгеймера, но содержательно, связанных друг с другом. Он пытался выразить динамику процесса движения мысли, сформулировав положение, что одна фаза решения в отношении другой является ответом на предыдущий вопрос и в тоже время вопросом по отношению к дальнейшему решению. Таким образом, он вплотную подходит к вопросу о том, откуда берется принцип решения, откуда возникает структура, как связано восприятие свойств конкретных, реальных предметов и их "структурирование"50.
       В приведенной выдержке была высказана мысль, которая может получить дальнейшее развитие: первое - любое решение имеет фазы своего развития по решению подзадач (в тоже время каждая подзадача может иметь, соответственно, свои подзадачи; этот процесс деления может, в свою очередь, продолжаться до тех пор, пока, решение какой-либо подзадачи не будет выступать как прошлое знание, иначе можно впасть в дурную бесконечность); второе - каждая подзадача выступает как вопрос по отношению к последующей подзадаче: третье - лишь решение очередной подзадачи позволяет перейти к решению следующей подзадачи; четвертое - только положительное решение, т. е. получение утвердительного ответа на вопрос, позволяет перейти к решению следующей подзадачи. Правда, все же остается неясным, каким образом ответ на очередной вопрос входит в следующий вопрос, каким образом ответ превращается в вопрос и каким образом решается общая задача, исходя из подзадачи.
       В нашем исследовании мы уже останавливались на том, что вопрос представляет собой концептуально-гипотетическую форму знания, содержащую в альтернативной форме вариант ответа. Если в процессе проверки на любом уровне эта концепция получает подтверждение, то вопрос принимает утвердительное значение и превращается в ответ, принимающий форму суждения. Тем самым заканчивается цикл, и субъект познания получает определенное знание и решение своей задачи.
       Решение одной задачи становится основой для постановки (в виде вопроса) другой задачи в единой для них системе знания. Однако решение предыдущей задачи выступает не вопросом как таковым, а лишь его элементом, а именно его прошлым знанием. Это прошлое знание связывает две задачи и два вопроса и делает их единой системой.
       В случае отсутствия такого связующего звена эти задачи будут принадлежать к различным системам. И тогда их нельзя решить прямо; это решение будет возможным в случае, если отыщется необходимое промежуточное связующее звено. Однако в рамках общей системы, первая и последняя задачи оказываются связанными даже в случае, если опустить промежуточные звенья между ними.
       В диалоговой системе вопросно-ответные отношения решают лишь часть общей задачи связи вопросов в единую систему. Она решает только первую часть этой задачи, устанавливает некоторое утвердительное суждение, как истинное знание, на которое можно опереться и использовать для дальнейших рассуждений. Вторая часть этой задачи заключается в переходе прошлого знания в новый вопрос. Фактически мы имеем дело с переходным мостиком между двумя явлениями, их связующим звеном.
       Таким связующим звеном выступает некоторое понятие или понятийное образование. Мы уже отмечали, что новое знание представляет собой некоторую совокупность прошлых понятий или их элементов. То знание, которое было получено в результате решения предыдущего вопроса, входит в качестве элемента в прошлое знание последующего вопроса (именно в качестве элемента). Вместе они образуют ту реальность, которую необходимо отразить в понятийной форме в сознании. Если мы возьмем любой диалог, сколь бы длинным он ни был, то всегда обнаружим в нем эти связующие звенья. Они выступают как общие, для двух, по меньшей мере, вопросов и понятий, и в то же время общими для всех вопросов или для всего диалога. Если частные понятия решают только частные задачи, то общие понятия для всего диалога, для всей системы вопросов решают общую задачу по отношению к этим частным задачам. Однако все частные понятия непременно выступают частью общего, которое, в свою очередь их и определяет. Например, возьмем такой краткий диалог.
- "Скажите, философом может быть только человек? 
-  Да, только человек.
-  Значит ли это, что философ так же смертен? 
-  Да, значит, что философ смертен. 
-  А значит ли это, что и его произведения не вечны?
-  Нет, не значит, не все произведения философа могут быть не вечными.
- Тогда означает ли это, что есть такие философские произведения, которые бессмертны?
-  Да, имеются.
- Значит ли это, что все философские произведения бессмертны? 
- Нет, не значит, есть произведения, которые не являются бессмертными". И т. д. 
            Из первого вопроса понятие "философ" переходит во второй, оно и послужило их связующим звеном. Между вторым и третьим вопросом связующим стало понятие "смертен" (не вечны), но, в первом случае, оно относилось к философу, во втором случае - к его произведениям. Понятие "произведения" - общее понятие между третьим и четвертым вопросами, а понятие "бессмертны" для че