расставив 
         на вышках 
                  дозоры.



17

Хвалить 
       не заставят 
                  не долг, 
                          ни стих
всего, 
      что делаем мы.
Я 
 пол-отечества мог бы 
                     снести,
а пол- 
      отстроить, умыв.
Я с теми, 
         кто вышел 
                  строить 
                         и месть
в сплошной 
          лихорадке 
                   буден.
Отечество 
         славлю, 
                которое есть,
но трижды- 
          которое будет.
Я 
 планов наших 
             люблю громадьё,
размаха 
       шаги саженьи.
Я радуюсь 
         маршу, 
               которым идем
в работу 
        и в сраженья.
Я вижу- 
       где сор сегодня гниет,
где только земля простая-
на сажень вижу, 
               из-под нее
комунны 
       дома 
           прорастают.
И меркнет 
         доверье 
                к природным дарам
с унылым 
        пудом сенца
и поворачиваются 
                к тракторам
крестьян 
        заскорузлые сердца.
И планы, 
        что раньше 
                  на станциях лбов
задерживал 
          нищенства тормоз,
сегодня 
       встают 
             из дня голубого,
железом 
       и камнем формясь.
И я, 
    как весну человечества,
рожденную 
         в трудах и в бою,
пою 
   мое отечество, 
республику мою!



18

На девять 
         сюда 
             октябрей и маёв,
под красными 
            флагами 
                   праздничных шествий,
носил 
     с миллионами 
                 сердце мое,
уверен 
      и весел, 
              горд 
                  и торжествен.
Сюда, 
     под траур 
              и плеск чернофлажий,
пока 
    убитого 
           кровь горяча,
бежал, 
      от тревоги, 
                 на выстрелы вражьи,
молчать 
       и мрачнеть, 
                  и кричать 
                           и рычать.
Я 
 здесь 
      бывал 
           в барабанах стучащий
и в мертвом 
           холоде 
                 слез и льдин,
а чаще еще-
просто 
      один.
Солдаты башен 
             стражей стоят,
подняв 
      свои 
          островерхие шлемы,
и, злобу 
        в башках куполов 
                        тая,
притворствуют 
             церкви, 
                    монашьи шельмы.
Ночь- 
     и на головы нам
луна.
Она 
   идет 
       оттуда откуда-то...
оттуда, 
       где 
          Совнарком и ЦИК,
Кремля 
      кусок 
           от ночи откутав,
переползает 
           через зубцы.
Вползает 
        на гладкий 
                  валун,
на секунду 
          склоняет 
                  голову,
и вновь 
       голова-лунь
уносится 
        с камня 
               голого.
Место лобное-
для голов 
         ужасно неудобное.
И лунным 
        пламенем 
                озарена мне
площадь 
       в сияньи, 
                в яви 
                     в денной...
Стена- 
      и женщина со знаменем
склонилась 
          над теми, 
                   кто лег под стеной.
Облил 
     булыжники 
              лунный никель,
штыки 
     от луны 
            и тверже 
                    и злей,
и, 
  как нагроможденные книги,-
его 
   мавзолей.
Но в эту 
        дверь 
             никакая тоска
не втянет 
         меня, 
              черна и вязка,-
души 
    не смущу 
            мертвизной,-
он бьется, 
          как бился 
                   в сердцах 
                            и висках,
живой 
     человечьей весной.
Но могилы 
         не пускают,- 
                     и меня
останавливают имена.
Читаю угрюмо: 
             "товарищ Красин".
И вижу- 
       Париж 
            и из окон Дорио...
И Красин 
        едет, 
             сед и прекрасен,
сквозь радость рабочих, 
                       шумящую морево.
Вот с этим 
          виделся, 
                  чуть не за час.
Смеялся. 
        Снимался около...
И падает 
        Войков, 

               кровью сочась,-
и кровью 
        газета 
              намокла.
За ним 
      предо мной 
                на мгновенье короткое
такой, 
      с каким 
             портретами сжились,-
в шинели измятой, 
                 с острой бородкой,
прошел 
      человек, 
              железен и жилист.
Юноше, 
      обдумывающему 
                   житье,
решающему- 
          сделать бы жизнь с кого,
скажу 
     не задумываясь- 
                    "Делай ее
с товарища 
          Дзержинского".
Кто костьми, 
            кто пеплом 
                      стенам под стопу
улеглись... 
           А то 
               и пепла нет.
От трудов, 
          от каторг 
                   и от пуль,
и никто 
       почти- 
             от долгих лет.
И чудится мне, 
              что на красном погосте
товарищей 
         мучит 
              тревоги отрава.
По пеплам идет, 
               сочится по кости,
выходит 
       на свет 
              по цветам 
                       и по травам.
И травы 
       с цветами 
                шуршат в беспокойстве.
- Скажите- 
          вы здесь? 
                   Скажите- 
                           не сдали?
Идут ли вперед? 
               Не стоят ли?- 
                            Скажите.
Достроит 
        комунну 
               из света и стали
республики 
          вашей 
               сегодняшний житель?-
Тише, товарищи, спите...
Ваша, 
     подросток-страна
с каждой 
        весной 
              ослепительней,
крепнет, 
        сильна и стройна.
И снова 
       шорох 
            в пепельной вазе,
лепечут 
       венки 
            языками лент:
- А в ихних 
           черных 
                 Европах и Азиях
боязнь, 
       дремота и цепи?- 
                       Нет!
В мире 
      насилья и денег,
тюрем 
     и петель витья-
ваши 
    великие тени
ходят, 
      будя 
          и ведя.
- А вас 
       не тянет 
               всевластная тина?
Чиновность 
          в мозгах 
                  паутину не свила?
Скажите- 
        цела? 
             Скажите- 
                     едина?
Готова ли 
         к бою 
              партийная сила?-
Спите, 
      товарищи, тише...
Кто 
   ваш покой отберет?
Встанем, 
        штыки ощетинивши,
с первым 
        приказом: 
                 "Вперед!"



19

Я 
 земной шар
чуть не весь
            обошел,-
И жизнь 
       хороша,
и жить 
      хорошо.
А в нашей буче, 
               боевой, кипучей,-
и того лучше.
Вьется
      улица-змея.
Дома
    вдоль змеи.
Улица- 
      моя.
Дома-
     мои.
Окна
    разинув, 
стоят магазины.
В окнах
       продукты:
вина,
     фрукты.
От мух
      кисея.
Сыры
    не засижены.
Лампы 
     сияют.
"Цены
     снижены!
Стала 
     оперяться
моя
   кооперация.	
Бьем	     
    грошом.	
Очень хорошо.	
Грудью	     
      у витринных	          
                 книжных груд.	
Моя	      
   фамилия	           
          в поэтической рубрике.	
Радуюсь я-	           
          это	             
             мой труд	
вливается	      
         в труд	             
               моей республики. 
Пыль	     
    взбили	          
шиной губатой-	
в моем	     
      автомобиле
мои	     
   депутаты.	
В красное здание	
На заседание.	
Сидите,	     
       не совейте,	
в моем	     
      Моссовете.	
Розовые лица.	
Револьвер	    
         желт.	
Моя	     
   милиция	
меня	     
    бережет.	
Жезлом	     
      правит,	
чтоб вправо	     
           шел.	
Пойду	     
     направо.	
Очень хорошо.	
Надо мною
	 небо.	
Синий	     
     шелк!	
Никогда	     
       не было 
так	     
   хорошо.	
Тучи-	      
     кочки,	
переплыли летчики.	
Это	     
   летчики мои.	
Встал,	     
      словно дерево, я.	
Всыпят,	      
       как пойдут в бои,	
по число
        по первое.	
В газету	     
        глаза:	
молодцы-венцы.	
Буржуям	     
       под зад	
наддают	     
       коленцем.	
Суд	     

   жгут.	
Зер	     
   гут.	
Идет	      
    пожар	
сквозь бумажный шорох.	
Прокуроры 	          
         дрожат.	
Как хорошо!	
Пестрит	     
       передовица	
угроз паршой.	
Что б им подавиться.	     
Грозят?	        
       Хорошо.	
Полки	    
     идут,	
у меня на виду.	
Барабану	     
        в бока	
бьют	   
    войска.	
Нога	    
    крепка,	
голова	    
      высока.	
Пушки	    
     ввозятся,-	
идут	    
    краснозвездцы.	
Приспособил	     
           к маршу	
такт ноги:	 
вра-	     
    ги	       
      ва-	         
         ши	
мо-	  
   и	   
    вра-	      
        ги.	
Лезут?	       
      Хорошо.	
Сотрем	       
      в порошок.	
Дымовой	         
       дых	            
          тяг.	
Воздуха береги.	
Пых-дых,	        
        пых-	           
            тят	
мои фабрики.	
Пыши,	       
     машина,	           
            шибче-ка, 	
вовек чтоб	          
          не смолкла,-	
побольше	      
        ситчика	
моим	     
    комсомолкам.	
Ветер	     
     подул	
в соседнем саду.	
В ду-	     
     хах	         
        про-	            
            шел.	
Как хо-	        
       рошо!	
За городом -	           
           поле.	
В полях -	       
         деревеньки.	
В деревнях -	           
            крестьяне.	
Бороды	       
      веники.	
Сидят	     
     папаши.	
Каждый	       
      хитр.	
Землю попашет,	
попишет	     
       стихи.	

Что ни хутор,	
от ранних утр,	
работа люба.	
Сеют,	       
     пекут, 	
мне	       
   хлеба.	
Доют,	       
     пашут,	          
ловят рыбицу.	
Республика наша	
строится,	      
         дыбится.	
Другим	    
      странам	       
             по сто.	
История -	     
         пастью гроба.	
А моя	  
     страна-	      
            подросток,-	
твори,	     
      выдумывай,	          
                пробуй!	
Радость прет.	     
             Не для вас	         
                       уделить ли нам?!	
Жизнь прекрасна	      
               и	         
                удивительна.	
Лет до ста	         
          расти	
нам	     
   без старости.	
Год от года	     
           расти	
нашей бодрости.	
Славьте,	     
        молот	        
             и стих,	
землю молодости.

1927





Владимир Маяковский 
"Летающий пролетарий"
        
       

               


        
       Поэма "Летающий пролетарий"



 I
       
  ПРЕДИСЛОВИЕ

В "Правде"
           пишется правда.
                         В "Известиях" -
                                       известия.
Факты.
       Хоть возьми
                   да положи на стол.
А поэта
       интересует
                 и то,
                      что будет через двести
лет
   или -
         через сто.

    I

  ВОЙНА, КОТОРАЯ БУДЕТ СЕЙЧАС

Когда
     перелистываем
                  газетный лист мы,
перебираем
          новости
                 заграницы болотной,
натыкаемся -
            выдумали
                    ученые империалистовы:
то газ,
      то луч,
             то самолет беспилотный.
Что им,
      куриная судьба горька?
Человечеству
            помогают,
                     лучи скрестя?
Нет -
     с поднебесья
                 новый аркан
готовят
       на шеи
             рабочих и крестьян.
Десятилетие
           страницы
                    всех газетин
смерть начиняла -
                 увечья,
                        горе...
Но вздором
           покажутся
                     бойни эти
в ужасе
        грядущих фантасмагорий.
...............................
  
    2125 год.
  
Небо горсти сложило
                   (звезды клянчит).
Был вечер,
          выражаясь просто.
На небе,
        как всегда,
                  появился аэропланчик.
Обычный -
         самопишущий  -
                       "Аэророста".
Москва.
       Москвичи
                повылезли на крыши
сорокаэтажных
             домов-коммун.
- Посмотрим, что ли...
                     Про что пропишет.
Кто?
    Кого?
          Когда?
                 Кому? -

    Тревога.

Летчик
       открыл
             горящий газ,
вывел
     на небе
            раму.
Вывел
      крупными буквами:

           ПРИКАЗ.
         МОБИЛИЗАЦИЯ.

                 А потом -
                          телеграмму:
Рапорт.
       Наблюдатели.
                   Берег восточный.
Доносим:
"Точно -
без пяти восемь,
несмотря
        на время раннее,
враг
   маяки
        потушил крайние".
Ракета.
       Осветились
                 в темноте
приготовления -
              лихорадочный темп.
Крыло к крылу,
              в крылья крылья,
первая,
       вторая,
          сотая эскадрилья.
Еще ракету!
           Вспыхнула.
                      Видели?
Из ангаров
          выводятся истребители.
"Зашифровали.
             Передали
                     стам
сторожевым
           советским постам.
Порядок образцовый.
                   Летим
                         наперерез,
в прикрытии
           газовых завес".
За рапортом -
              воззвание:
                        "Товарищи,
                                  ясно!
Угроза -
        Европе
              и Азии красной.
Америка -
          разбитой буржуазии оплот -
на нас
      подымает
              воздушный флот.
Не врыть
        в нору
              рабочий класс.
Рука - на руль!
              Глаз - на газ!"
Казалось,
         газ,
            смертоносный и душненький,
уже
   обволакивает
              миллионы голов.
Заторопились.
             Хватали наушники.
Бросали в радио:
               "Алло!
                      Алло!!"
Мотор умолк,
            тревогу отгаркав.
Потух
      вверху
            фосфорический свет.
А люди
      выводили
              двухместки из ангариков,
летели -
         с женой -
                   в районный совет.
Долетевшим
           до половины
встречались -
             побывавшие в штабе.
Туда!
     Туда!!
           Где бомбы
                   да мины
сложил
      арсенальщик
                 в страшный штабель.

    Радиомитинг.

- Товарищи!
           На митинг! -
                       радио кликал.
Массы
     морем
          вздымало бурно.
А с Красной
           площади
                   взлетала восьмикрылка -
походная
        коминтерновская трибуна.
Не забудется
             вовек
                  картина эта.
В масках,
         в противогазном платье
земля
     разлеглась
               фантастическим макетом.
А вверху -
          коминтерновский председатель:
- Товарищи!
           Сегодня
                  Америка
Союзу
      трудящихся
                навязывает войны! -
От Шанхая
          до ирландского берега -
фразы
     сразу
           по радиоволнам.
                                   
    Авиамобилизация.

Сегодня
       забыли
              сон и дрему.
Солнце
      искусственное
                   в миллиард свечей
включили,
         и от аэродрома
                       к аэродрому
сновали
       машины
              бессонных москвичей.
Легкие разведчики,
                  дредноуты из алюминия...
И в газодежде,
             мускулами узловат,
рабочий
       крепил
             подвески минные;
бомбами -
        летучками
                 набивал кузова.
Штабные
        у машин
                разбились на группки.


Небо кроили;
            место свое
отмечали.
         Делали зарубки
на звездах -
            территории грядущих боев.
Летчик.
        Рядом - ребятишки
                          (с братом)
шлем
     помогали
              надеть ему.
И он
    объяснял
             пионерам и октябрятам,
из-за чего тревога
                 и что - к чему:
- Из Европы выбили...
                     из Азии...
                              Ан,
они - туда
          навострили лыжи,-
в Америку, значит.
                 В подводках.
                            За океан.
А там -
        свои.
             Буржуи.
                    Кулиджи.
Мы
   тут
      забыли и имя их.
Заводы строим.
              Возносим трубы.
А они
      не дремлют.
                 У них -
                        химия.
Воняют газом.
             Точат зубы.
Ну, и решили -
               дошло до точки.
Бомбы взяли.
            С дом - в объем.
Камня на камне,
              листочка на листочке
не оставят.
          Побьют...
                   Если мы не побьем.-

    Вперед.

Одна
     машина
            выскользнула плавно.
Снизилась,
          смотрит...
                   Чего бы надо еще?
Потом рванулась -
                  обрадовалась словно -
сигнализировала:
                "Главнокомандующий.
Приказываю:
            Пора!
Вперед!!
        И до Марса
                   винт отмашет!"
Отземлились,
            подняли рупора.
И воздух
         гремит
               в давнишнем марше.
                                     
    Марш.

Буржуи
       лезут в яри
на самый
        небий свод.
Товарищ
        пролетарий,
садись на самолет!
Катись
      назад,
            заводчики,
по облакам свистя.
Мы - летчики
республики
          рабочих и крестьян.
Где не проехать
              коннице,
где не пройти
            ногам -
там
    только
         летчик гонится
за птицами врага.
Вперед!
       Сквозь тучи-кочки!
Летим,
      крылом блестя.
Мы - летчики
республики
          рабочих и крестьян!
Себя
     с врагом померьте,
дорогу
      кровью рдя;
до самой
        небьей тверди
коммуну
        утвердя.
Наш флаг
         меж звезд
                   полощется,
рабочью
       власть
             растя.
Мы - летчики,
              мы - летчицы
рабочих и крестьян!
  
    *  *  *

Начало.

Сначала
       разведчики
                 размахнулись полукругом.
За разведчиками -
                 истребителей дуга,
А за ними
         газоносцы
                  выстроились в угол.
Тучи
    от винтов
             размахиваются наугад.
А за ними,
          почти
               закрывая многоокий,
помноженный
           фонарями
                   небесный свод,
летели
      огромней,
               чем корабельные доки,
ангары -
        сразу
             на аэропланов пятьсот.
Когда
     повороты
             были резки,-
на тысячи
         ладов и ладков
ревели
      сонмы
           окружающих мастерских
свистоголосием
              сирен и гудков.
За ними
       вслед
             пошли обозы,
маскированные
             каким-то
                     цветом седым.
Тихо...
       Тебе - не телегой об земь!..
Арсеналы,
         склады
               медикаментов,
                            еды...
Под ними
        земля
             выгибалась миской.
Ждали
     на каждой
               бетонной поляне.
Ленинская
         эскадрилья
                   взлетела из-под Минска...
Присоединились
              крылатые смоляне...
Выше,
     выше
         ввинчивались летчики.
Совсем высоко...
               И - еще выше.
Марш отшумел.
             Машины -
                      точки.
Внизу - пощурились
                  и бросили крыши.
Проверили.
         Есть -
               кислород и вода.
Еду
   машина
         в минуту подавала.
И влезли,
         осмотрев
                 провода и привода,
в броню
       газонепроницаемых подвалов.
На оборону!
            Заводы гудят.
А краны
        мины таскают.
Под землю
          от вражьего газа уйдя,
бежала
      жизнь заводская.
  
    Поход.

Летели.
Птицы
     в изумленьи глядели.
                        Летели...
Винт,
     звезда блестит в темноте л