ч к а

Земля, да не та!
По-моему,
для земли
не мало ли пахнет помоями?

С л у г а

Что это в воздухе
сласть какая-то разабрикосена?

С а п о ж н и к
         
Абрикосы?
В Шуе?
Да и время как будто к осени.
  
 Подымают головы. Радуга бьет в глaза.

К р а с н о а р м е е ц

А ну, фонарщик,
ты с лестницей, -
лезь
да глазом окинь.

Ф о н а р щ и к
(лезет и останавливается, обмерев, только и мямлит)

Дураки мы!
Ну, и дураки!

К р а с н о а р м е е ц

Да рассказывай!
Смотрит, что гусь на молнию!
Рассказывай!
Сыч!

Ф о н а р щ и к

Не могу!
Такая
косноязычь!
Дайте мне,
дайте стоверстый язычище.
Луча чтоб солнечного ярче и чище,
чтоб не тряпкой висел,
чтоб раструбливался лирой,
чтоб этот язык раскачивали ювелиры,
чтоб слова соловьи разносили изо рта...
Да что!
И тогда не расскажешь ни черта!
Домов стоэтажия земли кроют!
Через дома
перемахивают ловкие мосты!
Под домами
едища!
Вещи горою.
На мостах
поездов ускользающие хвосты!

Х о р

Хвосты?

Ф о н а р щ и к

Да, хвосты!
Лампы
глаза электрические выкатили!
В глаза в эти
сияние
миллионосильные двигатели
льют!
Земля блестит и светит!

Х о р

Светит?

Ф о н а р щ и к

Да, светит!

К р а с н о а р м е е ц

Сами работали.
Чего он удивляется?

М а ш и н и с т

Работать - работали,
а все-таки не верится,
что чудо такое
за трудом является.

Б а т р а к

Довольно врать!
Нашли
лектора!
Ни в жизнь не рожала фиг акация.

Ф о н а р щ и к

Да бросьте галдеть вы!
Это -
электрификация!

Х о р

Электрификация?

Ф о н а р щ и к

Да,
электрификация.
В саженные штепсели вставлены вилки.

М а ш и н и с т

Чудеса!
Не поверят никакие ученые.

Ф о н а р щ и к

Едет электротрактор!
Электросеялка!
Электромолотилка!
И через секунду
хлеба
уже печеные.

Х о р

Печеные?
              
Ф о н а р щ и к

Да,
печеные.

Б у л о ч н и к

А хозяйка расфуфыренная,
а хозяин мопсовидный -
ходят по городу, тротуары уродуя?

Ф о н а р щ и к

Нет,
отсюда никого не видно.
Ничего не заметил этого рода я.
Сахарная головища!
Две еще!

Ш в е я

Сахар?
Слышишь?
Как быть?
Я карточки перед потопом не успела прикрепить.

Х о р

Да говори хоть подробнее немножко!

Ф о н а р щ и к
           
Да ходят всякие
яства,
вещи.
У каждой ручка,
у каждой ножка.
Фабрики во флагах.
За верстой верста.
Куда ни ткнется взор стоног -
в цветах
без работы стоят
верстак,
станок.

Н е ч и с т ы е
          (беспокойно)
           
Стоят?
Без работы?
А мы здесь исхищряемся в словесном спорте!
Может, дождь пойдет,
машины испортит!
Ломитесь!
Кричите!
Эй!
Кто тут?

Ф о н а р щ и к
        (скатываясь)
           
Идут!

В с е
          
Кто?

Ф о н а р щ и к
          
Вещи идут.
  
   * * * * *
   
                  
                                 
* * * * *

Ворота распахиваются, и раскрывается город. Но какой город!
Громоздятся в небо распахнутые махины прозрачных фабрик и
квартир. Обвитые радугами, стоят поезда, трамваи, автомобили,
а посредине - сад звезд и лун, увенчанный сияющей кроной солн-
ца. Из витрин вылазят лучшие  в е щ и  и, предводительствуемые
с е р п о м  и  м о л о т о м, с хлебом и солью идут к воротам.
      По онемелым рядам прижавшихся  н е ч и с т ы х:

Н е ч и с т ы е
             
А-а-а-х-х-х!

В е щ и
             
Ха-ха-ха-ха-ха!

Б а т р а к

Кто вы?
Чьи вы?

В е щ и

Как чьи?

Б а т р а к

Да как вашего хозяина имя?

В е щ и

Никаких хозяев.
Ничьи мы.
Мы - делегаты.
Молот и серп
вас встречает -
республики герб.

Б а т р а к

А для кого хлеб?
Соль?
Сахарная голова?
Губернатора встречаете, что ли?

В е щ и

Нет -
вас,
все вам.

П р а ч к а

Будет врать!
Не дети малы.
Должно быть,
вас
продают из-под полы.
Должно быть,
сзади
спекулянт на спекулянте.

В е щ и

Никаких спекулянтов, -
гляньте.

С л у г а

Понимаю!
Сложат в МПК
и через год по столовой ложке выдавать будут.

В е щ и

Никуда нас не складывают.
Берите хоть по пуду.

Р ы б а к

Спим, должно быть.
Выдумки сна.

Ш в е я

Раз
вот так
сидела галеркою.
На сцене бал.
Травиата.
Ужин.
Вышла -
и такой это показалась горькою
жизнь:
грязь,
лужи.

В е щ и

Никуда это от вас теперь не денется, -
это земля.

К у з н е ц

Будет морочить!
Какая это земля!
Земля - грязь,
земля - ночи.
На земле наработаешь - разинешь рот,
а жирный придет и сработанное отберет.

П р а ч к а
          (хлебу)
  
Зовет,
а сам,
небось,
кусаться будет.
100 000 рублей, что 100 000 зубов, должно быть,
на каждом пуде.

М а ш и н и с т

Тоже!..
Подходит!..
Походка мышиная.
Мало коверкало нас машиною!
Вам бы лишь зубы на рабочих растить.

М а ш и н ы

Прости, рабочий!
Рабочий, прости!
Вы нас собрали,
добыли,
лили.
А нас забрали,
закабалили.
Маши, машина, маши, махина.
Стальные без устали,
стальные без отдыха, -
нам жирных велели возить на шинах,
велели работать на них на заводах.
Вал на вале
вас веками
ремнями рвали,
маховиками.
Орите, моторы,
радость великая, -
жирных сбили,
свободна отныне я!
Гуди по заводам, колесами двигая,
кружи в железнодорожные линии.
Мир каруселить,
светить в чернокочье
вам отселе
будем, рабочие.

В е щ и

А мы, а мы, помощные вещи!

Мы - молоты, иглы, пилы и клещи.
Лишь день полосой обозначится желтой,
под нами сгибаясь, на фабрики шел ты.
Теперь с хозяйской расправились кликою,
мы все тебе расстругаем и выкуем.
Тебе,
чья спина под нами ломилась,
тебе сегодня сдаемся на милость.
В просторной кузнице нового рая
молот вздымай, игрушкой играя.

Е д ы

А мы - товары, питья и еды:
от нас рабочим бесчисленны беды.
Без хлеба нет человеческой власти,
без сахару нет человеческой сласти.
Трудом человечьим добытые еле,
не вы нас, а мы вас рублищами ели.
Рот ценой миллионной разинув,
мы лаяли псами с витрин магазинов.
Да вы дармоедам прикрикнули: слазьте!
И хлеб отныне свободен и сласти.
Все, что смотрели со скрежетом прежде,
берите сегодня, режьте и ешьте.

М а ш и н ы,  в е щ и  и  е д ы
                   (хором)

Свое берите,
берите!
Идите!
Все, чем работать,
все, что едите!
Идите, берите!
Иди, победитель!

К у з н е ц

Должно быть, надо мандат предъявить.
У нас мандатов нет,
мы прямо из рая,
а до этого из ада.

В е щ и

Не надо,
никаких мандатов не надо.

Б а т р а к

Нога не бритва, -
авось, не ступим.
Давайте, братцы, попробуем!
Ступим!
  
      Нечисчые ступают.

Б а т р а к
        (трогает землю)

Землица!
Она!
Родимая землица!

В с е

Запеть бы теперь!
Закричать!
Замолиться!
                    
Б у л о ч н и к
        (плотнику)
    
Сахар-то -
я его лизнул.

П л о т н и к
   
Ну?

Б у л о ч н и к
    
Сладок, просто сладок.

Н е с к о л ь к о  г о л о с о в
    
Теперь с весельем не будет слада!

Б а т р а к
(хмелея)
    
Товарищи вещи,
знаете что?
Довольно судьбу пытать!
Давайте, мы будем вас делать,
а вы нас питать.
А хозяин навяжется - не выпустим живьем!
Заживем?
                      
В с е
    
Заживем!
Заживем!

К у п ч и н а
(расталкивая толпу, возмущенный, выскакивает)

Как бы не так!
Знайте меру!
Надо же что-нибудь оставить и концессионеру.

К у з н е ц
    
Убирайся!
Твоя окончена работа, -
ребятишкам на молочишко подработал.
Знания у тебя хотели призанять -
подучились,
пора и честь знать.
  
Выброшенный, вылетает купчина. Нечистые жадно посматривают
                   на вещи.

Б а т р а к
         
Я бы взял пилу. Застоялся. Молод.

П и л а
        
Бери!
                      
Ш в е я
        
А я - иглу б.

К у з н е ц
         
Рука не терпит - давайте молот!

М о л о т
         
Бери! Голубь!
  
Нечистые, вещи и машины кольцом окружают солнечный сад.

М а ш и н и с т
        (к машинам)

Я бы вас пустил.
Не броситесь, рыча?

М а ш и н ы
         
Ничего!
Поворачивай рычаг!

Машинист поворачивает рычаг. Загорелись шары. Завертелись
   колеса. Нечистые смотрят с восхищенным изумлением.

М а ш и н и с т

Никогда не видел такого света!
Это не земля, -
это
с хвостом поездов горящая комета.
Чего волами подъяремными мычали?
Ждали,
ждали,
ждали года -
и никогда не замечали
под боком такую благодать.
И чего это люди лазят в музеи?
Живое сокровище на сокровище вокруг!
Что это - небо или кусок бумазеи?
Если это дело наших рук,
то какая дверь перед нами не отворится?
Мы - зодчие земель,
планет декораторы,
мы - чудотворцы,
лучи перевяжем пучками метел,
чтоб тучи небес электричеством вымести.
Мы реки миров расплещем в меде,
земные улицы звездами вымостим.
Копай!
Долби!
Пили!
Буравь!
Все ура!
Всему ура!
Сегодня
это лишь бутафорские двери,
а завтра
былью сменится театральный сор.
Мы это знаем.
Мы в это верим.
Сюда, зритель!
Сюда, художник!
Поэт!
Режиссер!

    Подымаются на сцену все зрители.

В с е  х о р о м

Солнцепоклонники у мира в храме -
покажем, как петь умеем мы.
Становитесь хорами -
будущему псалмы!

Откуда ни возьмись  с о г л а ш а т е л ь  удивленно смотрит на комму-
       ну; сообразив, в чем дело, вежливо снимает шляпу.

С о г л а ш а т е л ь

Нет,
энергичному человеку в раю не место,
не люблю я этих постных рыл.
Социализм неминуем -
я это всегда говорил.
       (Нечистым.)
Товарищи, не надо зря голосить,
пение обязательно надо согласить.
(Отходит в сторону и тихо дирижирует ручкой.)

       Кузнец отодвигает его вежливо.

Н е ч и с т ы е
          (поют)

Труда громадой миллионной
тюрьму старья разбили мы.
Проклятьем рабства заклейменный,
освобожден сегодня мир.
Насилья гнет развеян пылью,
разбит и взорван, а теперь
коммуна-сказка стала былью.
Для всех коммуны настежь дверь.
    Этот гимн наш победный,
    вся вселенная, пой!
    С Интернационалом
    воспрянул род людской.
Не ждали мы спасенья свыше.
Ни бог, ни черт не встал за нас.
Оружье сжав, в сраженье вышел
и вырвал власть рабочий класс.
Одной коммуной слили мир мы.
Весь мир обвил рабочий круг.
Теперь иди, попробуй, вырви
его из наших сжатых рук.
    Этот гимн наш победный,
    вся вселенная, пой!
    С Интернационалом
    воспрянул род людской.
Навек о прошлом память сгинет.
Не встать буржуям - крут удар.
Землею мы владеем ныне,
солдаты армии труда.
Сюда от фабрик и от пашен,
из городов сюда и сел!
Земля от края к краю наша,
кто был ничем - сегодня все.
    Этот гимн наш победный,
    вся вселенная, пой!
    С Интернационалом
    воспрянул род людской.
                          
     Занавес
  
  
1920-1921




Владимир Маяковский 
"Хорошо!"
        
       

               


        
       Поэма "Хорошо!"



Октябрьская поэма.

1
Время-
      вещь
	  необычайно длинная,-
были времена-
	     прошли былинные.
Ни былин, 
	 ни эпосов, 
 		   ни эпопей.
Телеграммой 
	   лети,
                строфа!
Воспаленной губой 
		 припади 
			и попей
из реки 
       по имени - "Факт".
Это время гудит 
	       телеграфной струной,
это 
   сердце 
	 с правдой вдвоем.
Это было  
	с бойцами, 
		  или страной, 
или 
   в сердце 
           было
               в моем.
Я хожу, 
       чтобы, с этою 
                    книгой побыв,
из квартирного 
              мирка
шел опять 
         на плечах 
                  пулеметной пальбы,
как штыком, 
           строкой 
                  просверкав.
Чтоб из книги, 
              через радость глаз,
от свидетеля 
	    счастливого,-
в мускулы 
	 усталые 
		лилась
строящая 
	и бунтующая сила.
Этот день 
	 воспевать 
		  никого не наймем.
Мы 
  распнем 
	 карандаш на листе,
чтобы шелест страниц,
		     как шелест знамен, 
надо лбами 
	  годов 
	       шелестел.



2

"Кончайте войну! 
	        Довольно! 
			 Будет!
			       В этом
				      голодном году - 
невмоготу.
Врали: 
      "народа- 
	      свобода, 
                      вперед,
                             эпоха, заря..."-
и зря.
Где 
   земля, 
         и где 
              закон, 
                    чтобы землю 
                               выдать 
                                     к лету? -
Нету!
Что же 
      дают 
	  за февраль, 
		     за работу, 
			       за то, 
				     что с фронтов 
						  не бежишь? - 
Шиш.
На шее
      кучей 
 	   Гучковы, 
		   черти, 
			 министры,
				  Родзянки...
Мать их за ноги!
Власть
      к богатым 
	       рыло 
		   воротит - 
			    чего 
				подчиняться 
					   ей?!.
Бей!!"
То громом,
	  то шепотом
		    этот ропот
сползал 
       из Керенской 
		   тюрьмы-решета.
в деревни 
	 шел 
	    по травам и тропам,
в заводах 
	 сталью зубов скрежетал.
Чужие 
     партии
	   бросали швырком.
- На что им
	   сбор
	       болтунов дался?! - 
И отдавали 
	  большевикам
гроши, 
      и силы, 
	     и голоса. 
До самой 
	мужичьей 
		земляной башки
докатывалась слава,- 
		    лилась
			  и слыла,
что есть 
	за мужиков
		  какие-то
			  "большаки"
- у-у-у! 
        Сила! -



3
Царям 
     дворец
           построил Растрелли.
Цари рождались,
	       жили, 
		    старели.
Дворец 
      не думал 
	      о вертлявом постреле,
не гадал,
	 что в кровати, 
		       царицам вверенной,
раскинется 
	  какой-то 
		  присяжный поверенный.
От орлов, 
	 от власти, 
		   одеял и кружевца
голова 
      просяжного поверенного
			    кружится.
Забывши 
       и классы 
	       и партии,
идет 
    на дежурную речь.
Глаза 
     у него 
	   бонапартьи
и цвета 
       защитного 
		френч.
Слова и слова. 
	      Огнесловая лава. 
Болтает 
       сорокой радостной.
Он сам 
      опьянен
	     своею славой
пьяней, 
       чем сорокаградусной.
Слушайте,
	 пока не устанете,
как щебечет 
	   иной адъютантик:
"Такие случаи были - 
он едет
       в автомобиле.
Узнавши,
        кто 
	   и который, -
толпа 
     распрягла моторы!
Взамен
      лошадиной силы
сама 
    на руках носила!"
В аплодисментном 
		плеске
премьер 
       проплывет 
	        над Невским.
и дамы, 
       и дети-пузанчики
кидают 
      цветы и розанчики.
Если ж
       с безработы 
		  загрустится,
сам 
   себя
       уверенно и быстро
назначает- 
          то военным, 
		     то юстиции,
то каким-нибудь 
	       еще 
		  министром.
И вновь 
       возвращается,
		    сказанув,
ворочать дела 
	     и вертеть казну.
Подмахивает подписи 
		   достойно 
		           и старательно.
"Аграрные? 
	  Беспорядки?
                     Ряд?
Пошлите, 
        этот, 
             как его,- 
                      карательный
отряд!
Ленин?
      Большевики?  
                 Арестуйте и выловите!
Что? 
    Не дают? 
            Не слышу без очков.
Кстати... 
         об его превосходительстве... 
                                      Корнилове...
Нельзя ли 
         сговориться 
                    сюда 
                        казачков?!.
Их величество? 
              Знаю. 
                   Ну да!..
И руку жал. 
           Какая ерунда!
Императора?
           На воду?
                   И черную корку?
При чем тут Совет?
                  Приказываю 
                            туда,
в Лондон,
         к королю Георгу".
Пришит к истории, 
                 пронумерован
                             и скреплен,
и его 
     рисуют-
            и Бродский и Репин.



4

Петербургские окна. 
                   Синё и темно.
Город 
     сном
         и покоем скован.
НО
не спит
       мадам Кускова.
Любовь
      и страсть вернулись к старушке.
Кровать
       и мечты
              розоватит восток.
Ее 
  волос 
       пожелтелые стружки
причудливо
          склеил
                слезливый восторг.
С чего это 
          девушка
                 сохнет и вянет?
Молчит... 
         но чувство, 
                    видать, велико.
Ее 
  утешает 
         усатая няня,
видавшая виды,-
               Пе Эн Милюков.
"Не спится, няня... 
                   Здесь так душно...
Открой окно 
           да сядь ко мне".
- Кускова, 
          что с тобой?-
                       "Мне скушно...
Поговорим о старине".

- О чем, Кускова? 
                 Я,
                   бывало,
хранила 
       в памяти         
               немало
старинных былей,
                небылиц - 
и про царей 
           и про цариц.
И я б, 
      с моим умишком хилым,- 
короновала б 
            Михаила.
чем брать  
         династию 
                 чужую...
Да ты
     не слушаешь меня?!-
"Ах, няня, няня, 
                я тоскую.
Мне тошно, милая моя.
Я плакать, 
          я рыдать готова..."
- Господь помилуй 
                 и спаси...
Чего ты хочешь? 
               Попроси.
Чтобы тебе 
          на нас
                не дуться, 
дадим свобод 
            и конституций...
Дай 
   окроплю 
          речей водою
горящий бунт...- 
                "Я не больна.
Я... 
    знаешь, няня... 
                   влюблена..."
- Дитя мое, 
           господь с тобою!-
И Милюков 
         ее
           с мольбой
крестил 
       профессорской рукой.
- Оставь, Кускова,
                  в наши лета
любить 
      задаром
             смысла нету.-
"Я влюблена".-
              шептала
                     снова
в ушко 
      профессору 
                она.
- Сердечный друг,
                 ты нездорова.-
"Оставь меня, 
             я влюблена".
- Кускова, 
          нервы,- 
                 полечись ты...-
"Ах няня, 
         он такой речистый...
Ах, няня-няня! 
              няня! 
                   Ах!
Его же ж 
        носят на руках
А как поет он 
             про свободу...
Я с ним хочу,- 
              не с ним,
                       так в воду".
Старушка 
        тычется в подушку,
и только слышно: 
                " Саша!- 
                        Душка!"
Смахнувши 
         слезы 
              рукавом,
взревел усатый нянь:
                    -В кого?
Да говори ты нараспашку!-
"В Керенского..." 
                 -В какого?
                           В Сашку?-
И от признания 
              такого
лицо 
    расплылось 
              Милюкова.
От счастия 
          профессор ожил:
- Ну, это что ж- 
                одно и то же!
При Николае 
           и при Саше
мы 
  сохраним доходы наши.-
Быть может,
           на брегах Невы
подобных  
        дам
           видали вы?



5

Звякая 
      шпорами 
             довоенной выковки,
аксельбантами
             увешанные до пупов,
говорили- 
         адъютант
                 (в "Селекте" на Лиговке)
и штанс-капитан 
               Попов.
"Господин адъютант, 
                   не возражайте,
                                 не дам,-
скажите, 
        чего еще 
                поджидаем мы?
Россию 
      жиды 
          продают жидам,
и кадровое 
          офицерство
                   уже под жидами!
Вы, конешно,
            профессор,
                      либерал,
но казачество, 
              пожалуйста,
                         оставьте в покое.
Например, 
         мое положенье беря,
это... 
      черт его знает, что это такое!
Сегодня с денщиком: 
                   ору ему 
                          -эй,
наваксь 
       щиблетину,
                 чтоб видеть рыло в ней!-
И конешно- 
          к матушке,
                     а он м е н я
                                 к  м о е й,
к матушке, 
          к свет
                к Елизавете Кирилловне!"
"Нет, 
     я не за монархию 
                     с коронами,
                                с орлами,
НО 
  для социализма 
                нужен базис.
Сначала демократия,
                   потом
                        парламент.
Культура нужна.