ходящего из их ряда, способна сломать и стоптать в грязь
любого из слабодушных, мыслящего иначе.
     Разумеется,  я  ни  в  коем  случае  не  против  таблеток (в  аварийных
ситуациях), не против осмотра языка (но при  ясном понимании  врачом,  какие
именно  органы сигналят о своем состоянии на какие именно участки языка), не
против  операции  (если действительно некуда  без нее  деваться), не  против
физиотерапии  (с  очень  осторожным  ее  дозированием)  и  т.д.,  я  лишь  с
негодованием  отвергаю воинственную ограниченность  воздействия  одними лишь
физическими  средствами только лишь на физическое тело пациента. Это с одной
стороны. И с  другой:  с сожалением воспринимаю наличие  толстого  инертного
слоя болящих, которые не желают всерьез, с увлечением заниматься сохранением
и приумножением  одной  из основных  ценностей, дарованных  жизнью  -  своим
здоровьем.
     Любопытный нюанс  -  придя  к традиционному врачу, традиционный больной
сразу учует "своего человека": если это мужчина, от него, как правило, разит
табачной вонью,  под глазами темные мешки, чрево, как на шестом месяце; коль
это дама,  она  нервична, торопливо-невнимательна и  потому  груба, а уж как
следит за  собой  -Бой ей судья...  Врачи  этой  категории по-своему  весьма
последовательны: они живут так  же, как исповедуют, если  недуг прижмет  их,
они и  себя  начнут накачивать таблетками, они и  свой засорившийся  желчный
пузырь бросят под нож  такого  же, как и они, коллеги, они на курорте  будут
объедаться, лежать на боку, сутками рубиться в безумно задымленной комнате в
преферанс.
     Сказанное  отнюдь  не  означает,  что среди  них  нет  мастеров  своего
ремесла.  Нет,  это  могут быть  великолепные умельцы-хирурги,  стоматологи,
офтальмологи  и  другие  специалисты,   главным  образом,  имеющие   дело  с
дефектами,  нуждающимися в устранении или  механической  починке.  Но  сколь
часто  чудовищный  образ  их жизни  ничем  не отличается  от  того,  который
приводит к ним их пациентов.
     Вот  почему и  для  чего я  выше воспроизвел здесь озлобленную брань по
поводу статьи, посвященной здоровью человека многомерного: тот, что двинется
исцелять человека интегрального (то есть целостного - исцелять и целостный -
слова одного корня), кто захочет возвращать ему  полноту его субстанции, тот
будет остракирован не только косной научной верхушкой, не только  массой тех
врачей, которые не просто не знают ничего иного,  помимо того, чему их учили
лауреаты и профессора хорошей старой выучки, но и - главное - непониманием и
враждебным неприятием любых новаций со стороны очень и очень многих больных.
     Чтобы  с  предельной  наглядностью  показать  бесперспективность  этого
упрощенного подхода к здоровью (своему или пациентов),  нарисую  простенькую
картинку:



     Что это за  беспорядочно разбросанные кружочки? Не более, не менее, как
срез  цветущего дерева  в двухмерном пространстве. Да,  вся  эта грандиозная
колышущаяся  под ветром буйная роскошь, чудо природы,  которое  существует в
трехмерном,  объемном  пространстве  (и  более  того  -  также  в  четвертом
измерении, во времени, то есть в процессе развития), выглядит  в плоскостном
измерении вот так-то убого, жалко и, главное, не так, как в натуре.
     Такова  модель восприятия  человека большим, на  беду,  числом медиков.
Чего  нет  за  пределами  плоскости,  того  нет,  значит,  и  в   натуре.  А
перестраивать мышление  -ой,  как  трудно! Не потому ли врачи  с философским
миропониманием типа академика Н. Амосова столь редки, не потому ли вторжение
идей из трехмерного пространства столь враждебно воспринимается в двухмерном
мире?  Вспомним, например, какой залп ненависти  со стороны  геррен докторен
вызвали публикации моторостроителя (!) акад. А. Микулина с его нетривиальным
подходом к устройству человека!
     Повторяю и повторяю: дело не в  личностях, они могут  быть и отличными,
превосходными  по своей сущности людьми, дело в  системе  подготовки врачей.
Что  радует,  так  это  то,  что  все  большее  число  специалистов-медиков,
преимущественно из среднего и младшего поколения, активно стремится сбросить
со своих глаз жесткие шоры двумерной убогости, все интенсивнее - из подлинно
профессиональной гордости - овладевает новыми для  них  сферами знаний. Лишь
один  пример:  в  третьем  выпуске  Университета  биоэнергетических  проблем
(научным руководителем  которого  я был) из 120  человек более 50%  являлись
профессиональными медиками.
     Радует  то,  что во  всем цивилизованном  мире  все шире  набирает силы
всесторонне-комплексный подход к здоровью заболевшего человека: с учетом его
индивидуальности  и  его  психической,  а  не  только  телесной  субстанции.
Отовсюду приходят  известия  об  интеграции  усилий официальной  медицины  и
нетрадиционных  (а  вернее, прежних)  методов  лечения,  о  широком  спектре
воздействий   как   аллопатии,  так  и  фитотерапии,  как  массажа,   так  и
художественной терапии и т.д.
     Лед тронулся, господа присяжные заседатели, лед тронулся!..  Но весна у
нас еще только началась,  возможны суровые заморозки как  на почве,  так и в
атмосфере.
     Что  же  следует  предпринимать  в  ожидании  солнышка,  как поторопить
пришествие лета?
     НАМЕСТНИК БОГА НА ЗЕМЛЕ
     Тот собственный опыт пребывания в состоянии "острого живота", о котором
я  поведал  несколько  раньше, весьма обогатил  меня. Все  пропущенное через
себя, через свои чувства, свои эмоции, свои страдания и достижения, обладает
такой силой достоверности, с которой не сравнится никакое книжное или  любое
другое "головное" знание. Человек, поставленный  на  край или  даже за черту
смерти,  видит острее,  мыслит глубже и объемней, чем он же,  но в обыденной
ситуации.
     Моему  сознанию  (душе?)  после  водружения  тела на  операционный стол
довелось  тогда вылететь в  уходящий  далеко  вдаль  синий, быстро темнеющий
коридор, о котором  значительно позже я прочитал у Моуди в  его книге "Жизнь
после смерти". В те студенческие годы  я активно изучал соотношение мышления
и языка и, в отличие от пациентов, описанных американским автором, во  время
своего  быстрого  "полета"  (куда?)  четко профессионально отмечал обвальное
уменьшение числа слов и понятий, которыми мог располагать, пока не  осталось
последнее слово  -  свое  имя -  и все, фиолетовый сумрак,  сгустившийся  до
темноты!..  Да,  но  каким   бессловесным   аппаратом  я  фиксировал  и  это
исчезновение слов, и темп движения,  и  смену цветовой окраски в тоннеле, по
которому неслось нечто мое?.. И еще: когда уже полсуток спустя я услыхал над
собой женское: "Фу,  как от  него  эфиром несет!" - то, вынырнув из глубокой
тьмы  бессознания,  я спокойно  сообщил:  "Значит,  я -эфирное  создание". И
дальше: услыхав в ответ  звонкий радостный смех, я захотел  поговорить с его
владелицей (студенткой-медиком 5 курса Ниной Поповой) и  внутренне  сразу же
отметил:  превосходно вижу  структуру построения  фраз,  которые мне хочется
произнести, но в мозгу  полностью отсутствуют  (они забыты!) слова, которыми
следует  заполнить отчетливо видимый  мною синтаксический каркас!.. И  снова
вопрос:  каким  же образом, -  без  слов-то!  -  я сразу  сформулировал  эту
ситуацию?..
     Конечно, вышеизложенные рассуждения о языке не имеют отношения к сюжету
данной главы, но  они  напрямую соотносятся с важнейшей для  меня  мыслью  о
ценности  и даже уникальности собственного опыта на основе своих заболеваний
для целителя (спрашивается, в каких бы еще  условиях,  кроме вышеизложенных,
экстремальных мог  бы я  напрямую столкнуться с  этими  неведомыми для  меня
законами мышления и языка, о которых ни до, ни после этого не читал?).
     И  еще: не  исключаю,  что  в реальной  целительской работе данный факт
одновременного существования  различных  потоков мышления  может  стать  для
определенных ситуаций базовым - речь идет о лечении путем введения  пациента
в транс.
     Что же касается непосредственно  сюжета, то вот эпизод, ради которого я
и затеял  эти воспоминания.  После  полной ревизии кишечника он полностью же
перестал  функционировать,  отключились  какие-то  региональные  руководящие
центры,  исчезла перистальтика,  и лежала в распоротом и грубо зашитом чреве
груда  беспорядочно  заброшенных  туда  кишок.  Она лежала там, а я лежал  в
обширной  палате  для  умирающих.  Почему-то  дневного  света  из  той  поры
вспомнить не могу, только сплошную ночь и тусклые синие светильники. И белые
ширмы, которые через каждые несколько часов ставили то около одной, то около
другой  кровати,  а  потом  появлялись  дюжие санитары в  грязных  халатах и
переваливали оттуда негнущееся тело на каталку и увозили его ногами в дверь.
А  потом снова появлялась каталка и с нее на освободившееся место укладывали
нового претендента на  потусторонний мир. Конвейер работал  неторопливо,  но
безостановочно.
     Рядом со мной лежал  плотный мужчина лет сорока. Почти все время у него
дежурила донельзя растерянная жена: он никогда раньше ничем не болел, и жили
они в достатке, пили и ели в свое удовольствие, ни в чем себе не отказывали.
Болезнь  на него  свалилась неожиданно,  как  кирпич с крыши: какая-то бурно
развивающаяся  разновидность  онкологии (конечно,  название  его  беды  я не
запомнил: чувства,  направленные  вовне, были  притуплены,  очевидно,  из-за
инстинкта  самосохранения).  Очень  быстро  он впал в  полузабытье, принялся
бредить, судорожно хватая жену за руки. Наконец, подобие сна смирило  его, и
жена, вконец выбившаяся из  сил, отправилась  домой хоть  немного в  течение
этих  безумных суток отдохнуть. Вскоре после ее  ухода он очнулся и в страхе
от  одиночества,  перед лицом близкой  ледяной смерти,  неминуемость которой
ощутил, принялся  метаться  и  непрерывно  кричать:  "Няня!  Няня! Няня!..".
Появилась санитарка, попыталась уложить и успокоить его, но он уже ничего не
слышал.  Вцепившись ей  в руку, он только отчаянно и моляще кричал: "Няня!..
Няня!.. Няня!..". Это  были  его последние  слова.  Вскоре кровать огородили
ширмой...
     Вот  ради этих слов, а  точнее - ради  определения  чувств  заболевшего
человека  я  и  привел данный, не забываемый уже десятилетиями эпизод, самый
памятный  из  всех за  то  пребывание  в преисподней  ада.  (Чтобы завершить
автобиографический  сюжет, скажу лишь,  что  кто-то из  врачей  придумал  на
четвертые  сутки положить меня,  еще живого, с  мертвым животом, под  мощный
аппарат  УВЧ,  который  в течение двух раз по  минуте пробудил-таки к  жизни
центры  кишечника,   перистальтика  включилась,  кишки,  после  невероятного
очищения,  сами уложились  согласно  собственному  штатному  расписанию.  На
следующий день я перешел из своей мертвецкой в палату для обычных больных, а
еще через  четыре  дня под  расписку выписался домой: согнутый пополам из-за
швов  на животе, сбросивший  мало  не 20  кг,  я  должен был  догонять  свою
студенческую группу в  сдаче госэкзаменов. Еще  через две недели я вышел  на
борцовский  ковер,  так  как  вечерами  работал  тренером  по самбо,  и  мои
подменщики  резонно указали на  то,  сколько времени  я проманкировал своими
прямыми обязанностями...  Да, молодость многое может,  если не отправлять ее
под откос).
     "Няня!..  Няня!.. Няня!.."  -  этот  крик, несущийся  уже  оттуда, есть
сконцентрированный  до  огненного   жжения  символ  просьбы,   обращенной  к
врачевателю, есть мольба  о помощи, об избавлении от страданий,  о спасении,
наконец, от смерти.  Кого  еще в таких обстоятельствах с  подобной страстной
силой может один человек умолять другого? Разве что господа Бога. Вот в этом
все и дело! Для человека, даже не находящегося в состоянии шоковых болей, но
попавшего  в трудное, тяжелое положение со  здоровьем, врачеватель  является
наместником Бога на Земле, ибо от него напрямую зависит сама жизнь. Но часто
-  даже  чаще  всего  - страдающий человек пребывает в  стрессовой ситуации,
психика его находится в измененном состоянии, тем более страстно он верует в
избавление от страданий, которое принесет ему врач.
     Разумеется,  я  говорю о трудных  случаях,  не  о  какой-либо занозе  в
пальце,  которую  легко извлечь самостоятельно. И вот в этих-то напряженных,
драматических, а  подчас и трагических обстоятельствах врачеватель,  который
способен их изменить к лучшему, необходим даже  самым сильным духовно людям.
Более  того,  даже  профессиональным  целителям,  попавшим в  беду.  Приведу
достаточно выразительный  случай. Один из  сильных биоэнергетиков должен был
перетерпеть  относительно  несложную  операцию:  необходимо  было  выдолбить
корень зуба с гранулемой в нижней челюсти, чтобы не  разрушать очень дорогой
и  красивый  мост  над  ней.  (Кстати  говоря,  гранулема  эта  была  прямым
следствием недобросовестной работы врача-протезиста, который осуществил свою
ювелирную работу  без  предварительной санации  всех  навечно закрываемых им
зубов).
     Сама  процедура  долбежки  зубов  прошла  на  высоком  профессиональном
уровне, но случилось непредсказуемое: операционная была хорошо проветрена, а
с  ночи  ударил сильный  мороз,  и  операционный  стол  оказался  достаточно
охлажден. Тридцать-сорок  минут  пребывания  на  выстуженном ложе  привели к
тому, что у этого моего  знакомого  случилось  жестокое воспаление  мочевого
пузыря с последующим повреждением механизма сдерживающего  сфинктера уретры,
которое  неожиданно  перешло  и   в  аналогичное  повреждение  сдерживающего
сфинктера  прямой кишки - со всеми "вытекающими" последствиями, и далее  - в
полное отсутствие понимания того, откуда именно  идут  сигналы на импульсное
опорожнение  - спереди или  сзади. Все эти  непрерывные  позывы, осложненные
возникшими  геморроидальными  болями, сопровождались  нарастающими  шоковыми
воздействиями, направленными прямо на сердце. Вот тебе  и несложная операция
где-то вверху,  на челюстях!.. И  человек,  сам  исцеливший  сотни  и  сотни
больных, оказался  в  полной растерянности: шли дни, пошел счет на недели, а
катастрофа  лишь разрасталась. Как оказалось  при  встрече, он  из-за  болей
напрочь  забыл (человек -  не компьютер) даже  самые первые  из  эффективных
собственных  наработок  по  снятию  болей,   по   энергетизации  принимаемых
жидкостей и т.д. Помощь, оказанная тогда ему мною,  может быть,  уступала по
силе  той, на которую  был  способен он  сам  для других в своем оптимальном
качестве,  но  оказалась  вполне достаточной,  чтобы  дурные  процессы в его
организме быстро и  заметно  пошли на  убыль.  Резюме:  спасительная  помощь
бывает  необходима  подчас  даже тому,  что,  по  идее, весьма крепок,  и он
принимает ее с надеждой и благодарностью.
     Далее речь  о  личности целителя пойдет по самому  крупному счету,  ибо
врачуют  больного  далеко  не  одни  только  его  ремесленно-технологические
способы. При  неприятии  его индивидуальности  больной  может психологически
замкнуться так плотно,  так  враждебно, что ни о каком лечении даже говорить
уже не приходится. Воздействует  вся аура личных качеств, но все умение, все
собственно  профессиональное мастерство врачевателя становятся для  болящего
"вещью  для   него",   выражаясь  философски,   лишь   после   возникновения
психологического доверия.  Чтобы войти в дверь, надо прежде отомкнуть замок,
и ключом является чувство симпатии, доверия к тому, в  чьи руки отдаешь свое
здоровье,  в  конечном  счете - саму жизнь.  (В этом месте  я снова с гневом
вспоминаю цитированное  выше письмо  В.  Князевой о  действиях тех врачей, к
которым попали ее новорожденный Алеша и она сама, и чуть было не срывается с
языка   слово  "коновалы",  но  я  вовремя  себя  сдерживаю,  ибо  настоящий
мастер-коновал перед своей жестокой, но необходимой работой всегда стремился
огладить,  подбодрить попавшего в его руки коня. В приводимых же  эпизодах с
людьми обращались бездушнее, чем с животными).
     Думаю, уместно здесь вспомнить, что еще в одном из древнейших  дошедших
до нас папирусов египтян  (т.н. хирургическом папирусе Эдвина Смита), наряду
с четким описанием 48 видов травм и способов лечения их, приводится  и такой
вот  этический принцип: "Нас  трое:  ты,  я - твой врач, и болезнь.  Если мы
возьмемся за болезнь, она останется одна  и отступит".  Именно так: "...мы с
тобой",  а  не я  сам по  себе,  а твое  дело  -  щенячье,  выполняй,  когда
скомандуют...
     Больной  встревожен, напряжен, зачастую находится  в далеких  от  своей
обычной нормы жизненных обстоятельствах (больницы), естественно, что психика
его  и реакция  искажены, они то ли депрессивны, то  ли  перевозбуждены. Его
излечение пойдет многажды быстрее, если это стрессовое состояние будет снято
(или ослаблено) еще до  начала всех процедур! Это значит, что врачеватель, в
силу  своей  личности  и  всего  диапазона  своих  средств  психологического
воздействия,  должен  предрасположить  пациента  к  спокойному,  уверенному,
доброму  настрою на  выздоровление. Обаяние  -  это  дар,  который открывает
сердце больного. Этот дар может быть большим и природным, но если он имеется
хотя  бы в зародыше, его можно развить и вырастить  в качестве неотъемлемого
профессионального атрибута. Улыбка, располагающая манера слушать и говорить,
добрый  юмор,  сочувствие во  взгляде  и словах - всему этому можно и  нужно
учить будущих  докторов с тщанием отнюдь не меньшим,  чем зубрежке латинских
названий всех сотен косточек и скелетных мышц: куда же без ключа?
     Слово  "дар" будет далее ключевым в этой главе. Да как же иначе и может
быть, если мы говорим о самом наместнике господа Бога в палате болящего? "Ко
мне  приходят  как к  священнику",  -  так  называлась декларационная статья
(ноябрь 1991 года) замечательного доктора-натуропата,  кандидата медицинских
наук  Юрия Яковлевича Каменева, которого я давно  и  нежно почитаю. В статье
говорится:
     "В  наш центр  приходят отчаявшиеся, потерявшие надежду  люди. Те,  кто
прошел  уже  все,  испробовал  все  в официальной  медицине. Первая  встреча
продолжается обычно  часа  полтора.  Люди,  на которых медики махнули рукой,
люди,  которые  стали  отбросами  медицины,  хотят,  наконец,  выговориться,
рассказать   не  только  историю  болезни,  но  и  исповедаться,  как  перед
священником. Для меня  такая исповедь - не праздное любопытство.  Мне нужно,
чтобы  мой  пациент раскрутил  передо  мной весь клубок,  дошел до конца той
ниточки, с которой начиналась болезнь. Мне нужно, чтобы мой пациент поверил,
что  его боль стала  моей  болью. Только  тогда  он примет  то,  что  я  ему
предлагаю. А  предлагаю  я ему забыть все, что он делал раньше, и  пойти  по
новому пути.
     Натуропатия  -  это  не  только  комплекс   всевозможных  методов.  Она
начинается  с  работы  над  сознанием.  Не  случайно  наш  центр  называется
Медицинский  центр культуры  здоровья.  Увы,  нынче  все заботятся  о  своем
физическом  состоянии, забывая  или  не ведая,  что духовное  в  человеке  -
превыше всего.
     За  бездуховность  и  бездумность природа мстит. Не  в здоровом  теле -
здоровый дух, а от здорового  духа и тело будет здоровым. Ни в одной  аптеке
здоровье не купишь, его надо зарабатывать, как зарабатывают хлеб. И  не надо
надеяться на чудо. Нет болезней, с которыми нельзя справиться, если  вовремя
начать лечить  их.  Но  должны  быть воля  и наблюдательность,  т.е.  умение
понимать свое  тело, свое  физическое  "Я".  В  таком  случае  мы становимся
коллегами. Мы - врач и пациент - дуэт. Я помогу, но и ты - делай"...
     (на минуту  прерву цитирование:  я не уверен, что Ю.Я. Каменев, работая
над статьей,  держал в  памяти  те  заповеди  великого египтянина  Имхотепа,
которые я  чуть выше цитировал ("...Мы с тобой возьмемся за болезнь..."), но
объективное созвучие поражает!..)
     "Если для  врача медицина - не  ремесло,  а  искусство, если  он служит
людям  с  надеждой и любовью, лишь  тогда и рез