ди  Рассказова
придут за головой этого "знакомого"...

        x x x

     Не  успел  Рассказов  сложить  все  бумаги  в  "дипломат",  как в дверь
постучал Тайсон.
     -- Разрешите, Сергеич? -- спросил он.
     --  Входи,  дорогой!  Чем  порадуешь?  --  нетерпеливо  бросил  Аркадий
Сергеевич.
     --  Порадовать  особенно  нечем!  --  вздохнул начальник охраны. -- Наш
клиент плотно, но быстро пообедал в ресторане отеля, затем поднялся к себе в
номер, позвонил администратору, чтобы  его  разбудили  через  полтора  часа,
после чего заснул сном праведника.
     -- Все? -- несколько разочарованно произнес Рассказов.
     -- Все, Хозяин! Сейчас он ждет за дверью! Пригласить?
     --  Пусть  входит,  --  задумчиво  кивнул  Аркадий  Сергеевич  и  вдруг
оживился: -- Ты вот что, как только  услышишь  звонок  вызова,  заглянешь  и
скажешь,   что   звонит   наблюдатель,   а   дальше  будешь  действовать  по
обстоятельствам!
     -- А может, мне его по  своим  каналам  проверить?  --  решил  проявить
инициативу Тайсон.
     -- Нет, пока не нужно, а потом видно будет. Зови!
     Вскоре  перед  Рассказовым  уже  стоял  Джерри.  Теперь, выспавшись, он
выглядел как огурчик. Он молча уставился на своего благодетеля.  Со  стороны
казалось,  стоит  Аркадию  Сергеевичу  крикнуть  "фас",  и  этот  верный пес
вцепится в горло любому.
     -- Как отдохнул, Джерри? -- ласково спросил Рассказов.
     -- Спасибо, Хозяин. Спал как убитый! -- удовлетворенно ответил бандит.
     -- Рад за тебя, а мне вот никак спокойно поспать не  удается:  то  рана
мучает,  то какой-нибудь охламон настроение испортит... -- Рассказов глубоко
вздохнул. -- Да ладно. Бог  с  ним...  --  Он  замолчал  и  некоторое  время
пристально, чуть ли не гипнотизируя, смотрел на Джерри.
     --  Что-то  не  так,  Хозяин?  -- с некоторой тревогой в голосе спросил
Джерри.
     --  Как  бы  тебе  сказать...  --   Рассказов   посмотрел   куда-то   в
пространство.  --  Дипломат  ты  принес  что  надо!  Не  скрою, очень ценный
"дипломат"! Но мне кажется, ты чего-то не договариваешь!
     -- Не понимаю? --  мгновенно  побледнел  Джерри,  а  в  голове  молнией
пронеслось: "Неужели Хозяину стало известно о Марке? Но как? Каким образом?"
     Рассказов  сокрушенно покачал головой, жалостливо посмотрел на Джерри и
незаметно нажал кнопку вызова. Почти тут же в дверь постучали, и  в  комнату
заглянул Тайсон.
     --  Извините, Хозяин, звонит ваш наблюдатель и хочет о чем-то сообщить!
-- доложил начальник  охраны.  --  Я  ему  сказал,  что  вы  заняты,  но  он
настаивает!
     Пока Тайсон говорил. Рассказов не сводил глаз с Джерри, взгляд которого
стал еще беспокойнее. Аркадий Сергеевич решил пойти ва-банк:
     --  Джерри, дорогой мой, -- почти ласково обратился он к своему верному
слуге. --  Поверь,  мне  очень  не  хотелось  бы  идти,  как  говорится,  на
непопулярные меры. Но у тебя еще есть шанс все исправить...
     --  Господи, Хозяин, да скажите, о чем идет речь, я не понимаю? -- чуть
не плача взмолился "брат-разбойник"
     -- Хорошо, подсказываю:  когда  ты  прилетел,  то  сразу  из  аэропорта
позвонил мне? -- спокойно, как бы мимоходом, спросил Рассказов.
     --  Господи!  --  с  облегчением  выдохнул  Джерри.  -- Вот вы о чем! В
самолете, когда я летел в  Нью-Йорк,  я  заглянул  в  "дипломат",  чтобы  не
лажануться перед вами: вдруг в нем туфта какая. Увидел банковские документы,
суммы  огромадные,  а  я  ж  в  них  ни  бельмеса! Думаю, привезу вам, а это
макулатура, время ваше отниму, опять же вы здоровье поправляете! Вот и решил
я кое-кому из своих знакомых грамотеев показать...
     -- Как, ты  все  бумаги  кому-то  показал?  --  с  тревогой  воскликнул
Рассказов.
     -- Что ж я полоумный, что ли? Уж в чем, в чем, а в этом-то я соображаю!
Я один  только  листочек  и показал ему: не липа, мол, этот документик-то? И
когда он сказал, что ксива стоящая, я и принес вам!
     Казалось, Джерри сам  поверил  в  свою  байку,  так  распирало  его  от
гордости за собственную сообразительность и преданность.
     -- И кто же этот грамотей?
     --  Еврей  один,  Марк  Лифшиц,  мы  с  ним  в  одной  тюряге парились!
Головастый мужик: в банке работал, да сгребли его...
     -- Где он живет?
     -- В  Нью-Джерси,  на  Семнадцатой  улице,  сто  семьдесят  четыре!  Не
беспокойтесь, Хозяин, это свой человек!
     Не слушая его. Рассказов повернулся к Тайсону:
     --  Скажи  наблюдателю,  что  я  сам  с ним свяжусь, а Красавчику-Стиву
передай, пусть займется... -- Он сделал выразительную паузу, потом  добавил:
-- Делом!
     -- Понял, Хозяин!
     --  Да,  вот  еще  что:  прихвати Джерри. Пусть он поживет пока в своем
номере!
     -- Вы что, не доверяете мне. Хозяин? -- чуть не плача вымолвил бедняга.
     -- О чем ты, дорогой? Если бы я  тебе  не  доверял,  то  ты  бы  сейчас
отправился  не  в  свой  номер,  а к рыбкам Гудзона! Я же сказал: ПОКА! Иди,
милый, ступай!
     -- Поверьте, Хозяин, я ж как лучше хотел! -- взмолился Джерри.
     -- Верю, потому ты и жив!  Ступай,  парень,  все  о'кей!  --  подмигнул
Рассказов.
     Как  только Джерри повернулся к выходу, Аркадий Сергеевич опустил перед
носом Тайсона большой палец вниз. Так некогда древние римляне  приговаривали
к смерти побежденного гладиатора.
     Едва  жертва  и  палач вышли, Рассказов снова нажал на кнопку вызова. В
комнату вошел Микки.
     -- Вам что-нибудь нужно, Хозяин? -- спросил он.
     -- Я, кажется, о чем-то тебя просил! -- раздраженно бросил Рассказов.
     -- А Маша уже три часа как ждет вас!
     -- Ну так зови!  --  ухмыльнулся  Рассказов  и  вновь  плеснул  себе  с
полстакана водки: на этот раз просто ради удовольствия.
     При  мысли  о  девушке  по  всему телу пробежал приятный озноб. Аркадий
Сергеевич быстро скинул с себя атласный халат  и  взглянул  в  огромное,  до
самого  пола,  зеркало.  Несмотря на то, что он столько времени провалялся в
постели, мышцы его не утратили упругости.  Более  того,  фигура  стала  даже
стройнее,  исчезло  брюшко, черты лица приобрели какую-то утонченность. Если
бы не свежий шрам на животе, этот моложавый  мужчина  мог  бы  рекламировать
дорогие  тренажеры  и  средства  для  похудания.  Удовлетворенный увиденным,
Рассказов побрызгал все тело французским дезодорантом и  уже  собрался  было
выпить еще, как вдруг по его спине пробежал холодок.
     --  Что  я  наделал.  Господи ты Боже мой! -- вскричал Аркадий, схватил
трубку сотового  телефона  и  быстро  набрал  номер.  --  Тайсон?  Где  твой
подопечный?
     --  Рядом  со  мной,  переодевается:  я  пригласил его в "ресторан"! --
усмехнулся начальник охраны.
     -- Слушай меня внимательно: с этим парнем ничего не  должно  произойти!
Чтоб с его головы волос не упал!
     -- А остальное?
     --  Остальное -- в силе! Красавчику-Стиву убрать этого Марка, а тебе ни
на секунду не упускать Джерри из виду! Понял? Ни на секунду! Даже в сортире!
     -- Понял! -- с сомнением произнес Тайсон. -- А если он...
     -- По-моему, я при тебе дал ему понять, что он  у  меня  под  колпаком!
Действуй не очень грубо, но настойчиво!
     -- Будет исполнено. Хозяин!
     Рассказов положил трубку и с облегчением вздохнул. Такая промашка могла
стоить  ему  жизни!  Коль  скоро  он еще ничего не решил окончательно насчет
бумаг из "дипломата", то Джерри ему нужен в качестве  пешки,  которой  можно
будет  пожертвовать, чтобы спасти фигуру, то есть себя самого, но это на тот
случай, если обстоятельства заставят его дать задний ход!
     А все-таки котелок еще  варит,  удовлетворенно  подумал  Рассказов.  Он
выпил  еще  немного  водки,  засунул в рот пару изобилующих свежестью пилюль
"тик-так", лег на живот и сделал вид, что задремал.
     В последнее время в связи с ранением они с Машей-Уонг  придумали  новые
сексуальные  игры. Произошло это совершенно спонтанно. Аркадий Сергеевич, не
в силах шевельнуться от боли в животе, лежал неподвижно на спине,  а  нежные
пальчики девушки бегали по всему телу в легком массаже. Где-то через полчаса
Маша  вдруг обратила внимание на то, что мужчина возбудился, и вопросительно
заглянула ему в глаза, но они были блаженно прикрыты. Тогда девушка рискнула
продолжить свои ласки, постепенно приближаясь к  набухшей  плоти...  Позднее
Аркадий  признался  ей,  что  было немножко больно, но прекрасно. Когда рана
затянулась настолько, что он уже  смог  ложиться  на  живот,  девушка  стала
изобретать  все  новые  и новые штучки, от которых сама получала несказанное
удовольствие. Более того, даже в одиночестве, представляя  себе  эти  ласки,
она мгновенно "промокала", а иногда даже извергалась бурным потоком.
     Вот  и  сейчас,  войдя  в его комнату, она увидела его красивое тело на
белоснежных простынях, его упругие ягодицы, оставшийся еще загар, и по  телу
ее  пробежала  сладостная  истома.  Она скинула халатик, на цыпочках, словно
боясь разбудить,  подошла  к  нему  и,  едва  касаясь,  пробежалась  нежными
пальчиками  по  его ягодицам. Они чуть заметно вздрогнули, и мужчина, словно
во сне, чуть  раздвинул  ноги  в  стороны.  Девушка  обмакнула  указательный
пальчик  в  заранее  приготовленную  баночку  с  питательным  кремом. Затаив
дыхание, она провела по коричневому пятнышку на  мужском  теле  и  осторожно
ввела пальчик внутрь.
     Оба  они  задышали  часто-часто,  жаркое  пламя  желания  охватило  их.
Помассировав отверстие, Машенька провела язычком по упругим ягодицам и вдруг
почувствовала в своем  лоне  его  большой  палец.  Ее  плоть  уже  настолько
увлажнилась,  что  он  легко  вошел в нее, и девушка замерла на мгновение от
охватившего ее блаженства. Уже полыхая от страсти,  Машенька-Уонг  увеличила
темп  и ритм своих ласк, а Рассказов нежно касался клитора. Наконец Машенька
почувствовала, что ее партнер во всеоружии, бесцеремонно  повернула  мужчину
на  спину,  обхватила губами головку и, не отнимая руки, добилась идеального
состояния мужской доблести.
     Ощущая, что вот-вот изольется своим любовным потоком на  руку  мужчины,
Машенька  повернулась  и  медленно  вобрала в себя его орудие страсти. Затем
замерла в предвкушении сладостного мига и тут же  почувствовала,  как  в  ее
попочку входит палец Рассказова. Это было так приятно, что Машенька блаженно
вскрикнула  и  стала  неистово приседать, жаждя, чтобы это длилось вечно, не
кончалось никогда-никогда...
     -- Боже мой? Милый! Родной мой? Как это  прекрасно!  Еще!  Еще,  милый!
Продержись еще! -- заходилась от страсти девушка.
     --  Да,  родная!  Да!  --  в такт ей выкрикивал Рассказов, изо всех сил
стараясь продлить удовольствие. -- Да! Да-а-а! -- не выдержал он наконец,  и
мощная  струя  ворвалась  в  лоно  девушки.  Она почти одновременно излилась
обильным соком любви.
     Вот он -- момент истины! Их момент истины... Двух, таких непохожих,  но
любящих сердец...

        II. Опасные игры дочери Комиссара полиции

     Розочка проснулась почти в одиннадцать с удивительным ощущением счастья
и покоя.  Вчера  она стала студенткой Колумбийского университета. Профессора
не могли надивиться, как этой русской пятнадцатилетней  девочке  удалось  за
три  с  небольшим  месяца  прекрасно  овладеть английским, а потом выдержать
труднейший экзамен. Но не поэтому в девичьем сердечке  бушевала  "весна  без
конца  и  без  края". Просто сразу после экзамена новоиспеченную студентку с
огромным букетом роз встретил Савелий.
     -- Удивительные розы удивительной Розочке! --  с  улыбкой  произнес  он
заранее  заготовленную  фразу  и  чуть  смущенно  добавил:  --  Поздравляю с
успешной сдачей!
     Но это было потом,  через  три  с  лишним  месяца  после  их  последней
встречи...

     А  все  это время Розочке было не до сладких грез. Она вставала в шесть
утра, а спать ложилась где-то в одиннадцать вечера. Словно сказочному герою,
ей надо было преодолеть множество препятствий, одно трудней другого, на пути
к заветной цели. И первым из них стал экзамен  на  водительские  права.  Как
радовалась  девушка,  когда  наконец-то получила документ. Просто на седьмом
небе была от счастья!

        x x x

     День Розочки строился так. Встав с постели, она полчаса уделяла  своему
туалету,  потом  быстро  завтракала,  после  чего до одиннадцати штудировала
английский. Затем следовал второй завтрак и  двадцать  минут  отдыха,  потом
занятия  английским  в университете и по возвращении, в три часа, -- плотный
обед  и  отдых.  С  четырех  до  восьми   вечера   подготовка   к   вопросам
вступительного  испытания, затем ужин, далее до половины одиннадцатого вновь
хитросплетения английской грамматики, бассейн и -- в  кровать.  А  в  первые
десять дней еще и занятия по вождению. И так без единого выходного все три с
лишним месяца, как говорится, каждый Божий день!
     Первые  дни  тетка Розочки, Зинаида Александровна, причитала над бедным
дитятком: мол, "изводишь себя науками", "кожа да кости остались". Но девочка
то отшучивалась, то отмалчивалась, и постепенно тетка оставила ее  в  покое.
Более того, она даже сама всерьез взялась за английский.
     Разумеется, Розочке было трудно, конечно же, ей хотелось и отдохнуть, и
в кино  сходить,  да  и  просто  побродить  по городу, но она, стиснув зубы,
отказалась от всех соблазнов до лучших времен.  И  помог  ей  во  всем  этом
Савелий.  Нет,  она  ни разу его не увидела и даже не услышала с того самого
телефонного разговора, когда он ей САМ позвонил. Девочка тогда уже лежала  в
кровати  и  перед  сном  повторяла  английские  слова.  Тот  диалог  Розочке
запомнился на всю жизнь.
     -- Слушаю? Вам кого? -- спросила она, а сердце почему-то сладко таяло в
груди.
     -- Роза? -- раздался в трубке ТОТ  САМЫЙ  голос.  Конечно  же,  Савелий
попытался  изменить его, но любящего разве обманешь? -- Мне передали, что вы
меня разыскиваете? Это Сергей Мануйлов! -- Как он ни старался, а голос  чуть
заметно дрогнул.
     --  Господи,  это  ты,  Савушка?  --  Розочка  даже всхлипнула, нет, не
потому, что  он  пытался  говорить  с  каким-то  странным  акцентом,  не  от
отчаяния. Нет, Розочка всхлипнула от счастья, от того, что наконец-то слышит
своего желанного.
     -- Сергей, Роза, Сергей! -- твердо возразил Савелий, на этот раз своим,
до боли знакомым голосом.
     --   Господи!   --  воскликнула  девочка,  замирая  в  сладкой  истоме.
Наконец-то  до  нее  дошло,  что  ее  "Савушку"  нужно  почему-то   называть
по-другому,  но  какое  это  имело значение?! -- Я поняла, Сереженька! Я все
поняла!
     -- Рядом с тобой никого нет? --  с  едва  скрываемой  тревогой  спросил
Савелий.
     "Ему  угрожает опасность! -- подумала она. -- Ну да, он еще так странно
говорит... Как я раньше не догадалась!"
     --  Нет,  милый,  я  в  кровати  лежу!  Лежу  и  повторяю  задание   по
английскому! -- ответила Розочка. В первый раз ей захотелось послать к черту
все перфекты с инфинитивами.
     -- Ну и как, получается?
     При  этих  словах  девочка  отчетливо  увидела  улыбающееся  лицо,  его
улыбку...
     Но о чем это он? Господи,  они  так  давно  не  виделись,  она  столько
времени не слышала его голос, а он!..
     --  Получается!  --  машинально ответила она и наконец поведала о самом
сокровенном: -- А ты мне вчера приснился! Здорово, правда? Ты поцеловал меня
у бассейна, вот! -- с вызовом  выпалила  девчушка  и  тут  же  задала  самый
главный вопрос: -- А когда мы увидимся?
     Некоторое   время   Савелий   молчал,  и  девочка  испугалась,  что  их
раз®единили. Розочка даже хотела закричать, но  тут  ее  любимый  заговорил,
тихо, проникновенно, немного смущенно:
     -- Понимаешь, малышка, придется немного потерпеть...
     "Понимаешь"...  Да  разве  можно  тут  не  понять!  Ему  не  хочется ее
огорчать, а поступить по-другому он не может. Савушка такой...
     --  Милый,  родной  мой  Сереженька,  я  буду  ждать  столько,  сколько
понадобится! Помнишь? Хоть всю жизнь! Ну скажи, помнишь?
     --  Да,  конечно, помню! -- помолчав, ответил Савелий. В памяти всплыла
фраза, сказанная когда-то пятилетней крохой: "Я буду  тебя  ждать  хоть  всю
жизнь!" Он даже хотел напомнить эти слова, но девочка его опередила.
     -- Я знала! Я знала! -- с восторгом взвизгнула она.
     -- Розочка! -- одернул он ее тоном строгого, но доброго учителя.
     --  Все!  Я  больше  не  буду!  --  по-детски  ответила  без пяти минут
студентка и, чтобы успокоиться, добавила: -- А еще я учусь машину водить!
     --  Ну  ты  просто  комсомолка-спортсменка!  --   искренне   восхитился
Говорков. -- Молодец!
     Так  и  сказал! Да после этого ей горы свернуть и реки вспять повернуть
-- раз плюнуть.
     -- Я счастлива, Сереженька! --  тихо  проговорила  девочка  и  смахнула
навернувшуюся на глаза слезу.
     -- Я тоже! -- чуть слышно прошептал ее собеседник.
     Господи, как же это... Нет, сейчас она проснется!
     -- Что? Что ты сказал? -- переспросила Розочка.
     -- Я говорю: удачи тебе! -- слукавил Говорков.
     --  Неправда!  Ты сказал совсем другое! -- рассердилась Розочка. -- А я
догадалась! Вот!
     -- Ну ты же у меня умница! -- смирился Савелий. -- Ладно, малышка,  мне
пора!
     --  Спасибо  тебе?  -- прошептала Розочка, уже не в силах сдержать слез
счастья.
     -- Тебе тоже! Пока?
     -- Пока?
     Его последнее слово долгим эхом  отдавалось  в  ее  ушах.  "Пока"  ведь
значит  ненадолго, это даже меньше, чем до свидания! Господи, хоть бы скорее
прошло это "пока"!
     Но шли дни, недели, а Савелий не об®являлся, и девочка  места  себе  не
находила.  Правда,  с  другой  стороны,  этот  неожиданный разговор, похвала
любимого человека настолько подстегнули ее, что казалось, она  нисколько  не
устает.  А после напряженного дня Савелий возникал перед ее мысленным взором
как живой, она разговаривала с ним, иногда даже вслух...
     Эти монологи перед сном вскоре стали для нее  своеобразным  наркотиком,
без  которого  она уже не могла обходиться. Казалось, что Розочка целый день
штудирует артикли и дорожные знаки только для того, чтобы остаться  в  конце
концов наедине с собой в своей кровати и, как Шахразада, начать "дозволенные
речи". И всякий раз ее последними словами были:
     --  Родной  мой,  я  все  время  думаю  о  тебе  и  уверена, что ты это
чувствуешь! Да хранит тебя Господь и моя Любовь!
     И Розочка погружалась в глубокий сон...
     В монотонную жизнь девочки  некоторое  оживление  вносила  ее  новая  и
единственная  подруга.  На  эту  симпатичную блондинку со стройными ножками,
высокой грудью и прической "а-ля Мадонна" Розочка  обратила  внимание  сразу
же,  в  первый день занятий. Такая красотка не могла не броситься в глаза, к
тому же и одевалась она соответственно. Ее длинные ноги выглядели  вызывающе
в  аляповатых  колготках под не менее вызывающей коротенькой красной кожаной
юбчонкой, а высокая грудь не очень-то и скрывалась под серебристой кофточкой
с глубоким вырезом, такой короткой, что  при  каждом  движении  на  всеобщее
обозрение  выставлялся  пупок.  При  свете  ночных  фонарей  она,  наверное,
произвела бы  вполне  определенное  впечатление,  но  днем  нельзя  было  не
поразиться  ее  удивительным глазам: наивным, непорочным и очень красивым. О
таких обычно говорят: "Окунувшись в омуты этих глаз, мгновенно забываешь обо
всем на свете".
     Звали блондинку  Ларисой.  Она  тотчас  поведала,  что  совсем  недавно
приехала из Москвы, что ее отец работает Комиссаром полиции в Нью-Йорке, что
девятнадцать  лет  назад, когда она еще находилась в утробе своей матери, ее
отец уехал в Америку, чтобы навестить свою мать, то есть ее бабушку, да  так
и  остался  здесь,  что  совсем  недавно от рака матки умерла ее мать и отец
забрал ее к себе, что через месяц она отпразднует  свой  восемнадцатый  день
рождения.  Лариса отпустила несколько комплиментов по поводу ума и внешности
новой подруги, а потом вдруг вновь вспомнила о  матери  и  сказала,  что  та