ачит - одни? Ты предполагаешь... - Я не предполагаю, а учитываю
вероятность. Так называемый "крайний случай". Неожиданность, если тебе  так
больше  нравится.  Возможно, все пройдет гладко и  у  нас  не  будет  нужды
показываться в Туссенте. Но в случае чего... Важно, что в Туссент  за  нами
не двинется нильфгаардская погоня.
   -  Верно,  не двинется, - вклинилась Ангулема. - Очень даже странно,  но
Нильфгаард  уважает  рубежи Туссента. Я тоже однажды там  от  преследования
укрывалась.  Но  тамошние  рыцари не чище Черных. Изысканные,  любезные  на
словах,  но  скорые на меч и копье. А границы патрулируют  неустанно.  Себя
именуют  Блуждающими, нет - Странствующими рыцарями. Ездят в  одиночку,  по
двое  или по трое. И изничтожают вольницу. То есть нас. Одно в твоих планах
надо изменить, ведьмак. - Именно?
   -  Если  мы думаем двинуть к Бельхавену и схватиться с Соловьем,  то  со
мной поедешь ты и господин Кагыр. А тетечка пусть едет с ними.
   -  Это  почему  же? - Геральт жестом сдержал Мильву. - Для такой  работы
нужны  парни.  Ну, чего ты напузырилась, тетечка? Я знаю, что говорю!  Если
понадобится,  возможно, придется больше действовать  на  испуг,  чем  одной
силой.  А никого из ганзы Соловья не испугаешь тройкой, в которой на одного
мужика приходятся две бабы.
   -  С нами поедет Мильва. - Геральт стиснул плечо не на шутку раз®яренной
лучницы. - Мильва, а не Кагыр. С Кагыром я ехать не хочу.
   - Это почему? - почти одновременно спросили Ангулема и Кагыр.
   - Вот именно, - медленно проговорил Регис. - Почему?
   -  Потому  что  не  доверяю  ему, - кратко заявил  ведьмак.  Наступившее
молчание  было неприятным, тяжелым, чуть ли не липким. От леса,  на  опушке
которого   расположились   лагерем  купеческий   обоз   и   группа   других
путешествующих, долетали возбужденные голоса, крики и пение. -  Об®ясни,  -
выдавил наконец Кагыр.
   -  Кто-то  нас  предал,  -  сухо сказал ведьмак.  -  После  разговора  с
префектом  и  откровений Ангулемы в этом сомневаться  нельзя.  А  если  как
следует  задуматься, то приходишь К выводу, что предатель  находится  среди
нас. И для того, чтобы угадать, кто он, вовсе нет нужды долго задумываться.
-  Сдается  мне,  - насупил брови Кагыр, - ты позволил себе намекнуть,  что
этот предатель - я?
   -  Не  скрываю,  -  голос  у ведьмака был холоден,  -  такая  мысль  мне
действительно  пришла в голову. Многое на это указывает. И  это  многое  бы
об®яснило. Очень многое.
   -  А  не  кажется  ли тебе, Геральт, - сказал Лютик, - что  ты  заходишь
несколько далековато?
   -   Пусть  говорит,  -  напыжился  Кагыр.  -  Пусть  говорит.  Пусть  не
сдерживается.
   -  Нас  удивляло, - Геральт прошелся взглядом по лицам спутников, -  как
можно  было  ошибиться в подсчетах. Вы знаете, о чем  я.  О  том,  что  нас
четверо,  а  не  пятеро.  Мы  думали,  что  кто-то  попросту  обсчитался  -
таинственный полуэльф, Соловей-разбойник либо Ангулема. Ну а если отбросить
версию  ошибки?  Тогда напрашивается следующая версия: дружина  насчитывает
пятерых человек, но Соловей должен убить только четверых. Потому что  пятый
-  союзник  бандитов.  Тот,  кто постоянно информирует  их  о  перемещениях
дружины.  С  самого начала, с того момента, когда, выхлебав  известный  нам
всем  рыбный суп, сформировалась группа, приняв в свой состав нильфгаардца.
Того  самого,  который должен схватить Цири и отдать ее в  руки  императора
Эмгыра, поскольку от этого зависят его жизнь и дальнейшая карьера...
   -  Выходит  все же, я не ошибся, - медленно процедил Кагыр.  -  Все-таки
предатель - я. Подлый, двуликий предатель.
   - Геральт, - снова подал голос Регис. - Прости за откровенность, но твоя
теория  дырява как старое решето. А твоя мысль, я уже сказал  тебе  это,  -
нехороша.
   -  Я  -  предатель, - повторил Кагыр, словно не слыша  слов  вампира.  -
Однако, как я понимаю, доказательств моего предательства нет никаких.  Есть
лишь  туманные улики и ведьмачьи домыслы. Как я понимаю, на меня  возложена
тяжесть доказательства невиновности. Я должен доказать, что я не гуль. Так?
   -  Без  пафоса, нильфгаардец, - буркнул Геральт, встав перед  Кагыром  и
вперившись в него. - Если б у меня было доказательство твоей вины, я  б  не
терял времени на болтовню, а распластал бы тебя на кусочки, как селедку! Ты
знаешь принцип cui bono. <кому на пользу (лат.).> Так ответь мне - у  кого,
кроме тебя, был хоть бы малейший повод предать? Кто, кроме тебя, выгадал бы
на предательстве? Хотя бы самую малость?
   Со  стороны  купеческого лагеря донесся громкий и  протяжный  треск.  На
черном   небе  звездопадом  рассыпался  красно-золотой  фейерверк,   ракеты
разлетелись роем золотых пчел, ливанули цветным дождем.
   -  Я  не гуль, - сказал юный нильфгаардец звучным, сильным голосом. -  К
сожалению, доказать это не могу. Зато могу сделать кое-что другое. То,  что
мне  подобает, что я сделать вынужден, когда меня оболгали и унизили, когда
запятнали мою честь и нанесли удар моему достоинству.
   Его  движение было быстрым как молния, однако он не застал  бы  ведьмака
врасплох, если б у того не болело колено. Вольт у Геральта не получился,  и
рука в перчатке врезалась ему в щеку с такой силой, что он отлетел и рухнул
прямо в костер, подняв снопы искр. Он вскочил - и снова слишком медленно из-
за  боли в колене. Кагыр уже стоял над ним. И на этот раз ведьмак опять  не
успел  даже  уклониться, кулак угодил ему в висок, а в  глазах  разгорелись
цветные фейерверки вето раз более красивые, нежели те, что запускали купцы.
Геральт грязно выругался и кинулся на Кагыра, обхватил его руками и повалил
на землю, они покатились по гравию, нанося друг другу гулкие удары.
   И  все  это  в призрачном и неестественном свете разлетающихся  по  небу
искусственных огней.
   - Прекратите! - орал Лютик. - Прекратите, вы, кретинские идиоты!
   Кагыр  ловко  выбил у пытающегося подняться Геральта землю  из-под  ног,
ударил по зубам. И добавил гак, что зазвенело. Геральт сжался, напружинился
и  ударил  его ногой, но попал не в промежность, а в бедро. Они  схватились
снова,  перевернулись  и  принялись колошматить  друг  друга  куда  попало,
ослепнув от ударов и забивших глаза пыли и песка.
   И  неожиданно  разлетелись  и покатились в разные  стороны,  сутулясь  и
прикрывая головы от свистящих ударов. Это Мильва, отстегнув с бедер толстый
кожаный  ремень,  схватившись за пряжку и обмотав ремень  вокруг  запястья,
подскочила  к  драчунам и принялась хлестать их от уха, изо всей  силы,  не
жалея  ни ремня, ни руки. Ремень свистел и с сухим треском долбил по рукам,
плечам,  спинам  и  Геральта, и Кагыра. И хотя они уже разделились,  Мильва
продолжала  прыгать  от  одного к другому, словно  кузнечик,  не  прекращая
пороть их и тщательно следя за тем, чтобы каждый получил свою порцию.
   -  И-йех,  глупцы глупецкие! - крикнула она, с треском охаживая Геральта
по  спине. - Дурни дурацкие! Я научу вас уму-разуму, обоих! Ну! -  крикнула
она  еще  громче,  хлеща  Кагыра по рукам, которыми  он  пытался  заслонить
голову.  -  Ну, очухались? Успокоились? Чумные! - Все! - взвыл  ведьмак.  -
Хватит! - Хватит! - подхватил свернувшийся в клубок Кагыр. - Достаточно!
   - Достаточно, - сказал вампир. - И правда, уже достаточно, Мильва.
   Лучница тяжело дышала, обтирая лоб кулаком, все еще обернутым ремнем.  -
Блеск! - проговорила Ангулема. - Блеск, тетечка! Шик!
   Мильва  развернулась на пятке и изо всей силы хлестанула  ее  ремнем  по
плечу. Ангулема вскрикнула, села на землю и разревелась.
   -  Сказала ж я, - выдохнула Мильва, - чтоб меня так не кликала! Говорила
ж!
   -  У нас все в ажуре! - Лютик немного дрожащим голосом успокаивал купцов
и  путешественников,  сбившихся вокруг них. -  Просто  небольшое  дружеское
недоразумение. Товарищеский спор. Уже все. Спор разрешен.
   Ведьмак  потрогал  языком  шатающийся зуб,  сплюнул  кровь,  текущую  из
рассеченной губы. Он чувствовал, как на спине и плечах набухают валики, как
распухает  -  пожалуй, до размеров кочана цветной капусты, - ухо,  которому
досталось ремнем. Рядом неловко поднимался с земли Кагыр, держась за  щеку.
На  его  оголенном предплечье прямо на глазах вырастали и набухали  широкие
красные полосы.
   На землю осыпался отдающий серой дождь, пепел последнего фейерверка.
   Ангулема  жалостливо  всхлипывала, держась за  плечо.  Мильва  отбросила
ремень, после недолгого колебания опустилась рядом с ней на колени,  обняла
и, не говоря ни слова, крепко прижала.
   -  Я  предлагаю  вам, - холодно проговорил вампир, - подать  друг  другу
руки.  Предлагаю никогда, совершенно никогда больше не возвращаться к этому
делу.
   Неожиданно  сорвался  и  зашумел  слетевший  с  гор  ветер,  в  котором,
казалось,  звучали  какие-то жуткие крики, вой и стоны.  Мчащиеся  по  небу
облака  образовали фантастические фигуры. Серп луны сделался  красным,  как
кровь.

        x x x

   Сумасшедший  хор  и  хлопанье  крыльев  козодоев  разбудили   их   перед
рассветом.
   Двинулись  сразу,  как  только солнце слепящим  огнем  зажгло  снега  на
вершинах  гор, но прежде, чем оно успело выкатиться из-за гребня.  Впрочем,
опередив его появление, небо затянули облака.
   Они  ехали  лесами,  а дорога вела все выше и выше,  и  это  можно  было
увидеть  по изменениям в древостое. Дубы и грабы неожиданно кончились,  они
в®ехали  в  сумрак  буковых  лесов, выстланных опавшей  листвой,  пахнувших
плесенью,  паутиной и грибами. Грибов было невпроворот. Влажный конец  лета
просто  разродился  осенними  грибами.  Молодая  поросль  и  почва  местами
совершенно скрывались под шляпками боровичков, рыжиков и мухоморов. Лес был
тихий,  походило  на то, что большинство певчих птиц уже улетели  в  теплые
края. Только мокрые вороны каркали на опушках.
   Потом  буки  кончились, пошли ели. Запахло смолой. Все  чаще  попадались
лысые  пригорки  и  безлесья, среди которых их настигал  ветер.  Река  Нэви
бурлила  на  порогах и перекатах, ее воды, несмотря на дожди,  стали  здесь
хрустально прозрачными.
   На  горизонте  вздымалась  Горгона. Она была  все  ближе.  Со  скалистых
склонов  могучей горы спускались гигантские длинные ледники и снега,  из-за
чего Горгона казалась как бы оплетенной белыми шарфами. Вершину Дьявольской
Горы,  словно голову и шею таинственной невесты, все время окутывали  вуали
облаков.  Время  от  времени Горгона, будто танцовщица,  встряхивала  своим
белым  нарядом  -  картина была прекрасной, но несла смерть:  с  обрывистых
склонов  сбегали лавины, сметая на своем пути все, докатываясь до осыпей  у
подножия и катясь дальше, до самых высоких елей над перевалом Теодуль,  над
долинами  Нэви  и Сансретура, над черными глазками горных озерков.  Солнце,
которое,  несмотря  ни на что, все же ухитрилось пробиться  сквозь  облака,
закатилось  очень  уж  быстро  - попросту скрылось  за  горами  на  западе,
распалив их пурпурно-золотым заревом. Прошла ночь. Взошло солнце. И  пришло
время разделиться.

        x x x

   Геральт  плотно  обмотал  голову шелковым платком  Мильвы.  Надел  шапку
Региса.  В очередной раз проверил, как лежит сигилль на спине и оба кинжала
в голенищах.
   Рядом  Кагыр точил свой длинный нильфгаардский меч. Ангулема перехватила
лоб  шерстяной  ленточкой,  сунула за голенище охотничий  нож,  презент  от
Мильвы.  Лучница  и  Регис седлали им коней. Вампир отдал  Ангулеме  своего
вороного,  а  сам  пересел на Драакуля. Они были готовы. Оставалось  только
одно.
   - Идите сюда все, - бросил Геральт. Подошли.
   -  Кагыр, сын Кеаллаха, - начал Геральт, стараясь не впадать в патетику.
-  Я обидел тебя несправедливым подозрением и вел себя в отношении тебя как
последний  подлец.  Настоящим приношу извинения при всех,  склонив  голову.
Приношу  извинения и прошу тебя простить меня. Всех вас тоже прошу простить
меня, ибо подло было заставлять вас смотреть на этой слушать.
   Я  разрядил  на  Кагыре и на вас свою злость, свой гнев  и  свою  обиду.
Кроющуюся  в  том, что я знаю, кто нас предал. Знаю, кто предал  и  похитил
Цири,  которую мы хотим спасти. Мой гнев об®ясняется тем, что речь идет  об
особе, которая некогда была мне очень дорога.
   Где  мы  находимся,  что  намерены делать, куда  идем...  все  это  было
обнаружено  при  помощи сканирующей магии. Не так уж  сложно  для  магистра
магии  уловить и проследить на расстоянии особу, некогда хорошо знакомую  и
близкую,   с   которой  сохранялся  продолжительный  психический   контакт,
позволяющий  создать матрицу. Но чародейка и чародей, о которых  я  говорю,
совершили  ошибку. Они себя раскрыли и ошиблись, пересчитывая членов  нашей
дружины, и эта ошибка их выдала. Скажи им, Регис.
   -  Возможно,  Геральт прав, - медленно проговорил Регис.  -  Как  каждый
вампир, я невидим для магического визионного зонда и сканирования, то  есть
улавливающих чар. Вампира можно выследить аналитической магией  вблизи,  но
невозможно   обнаружить  на  расстоянии  при  помощи   магии   сканирующей.
Сканирующая  магия  вампира не покажет. В том месте, где находится  вампир,
волшебный  сканер  покажет  пустоту,  не  обнаружит  ничего.  Значит,   так
ошибиться   мог  только  чародей:  просканировать  четверых  там,   где   в
действительности находятся пятеро, то есть четыре человека и один вампир.
   -  Мы  воспользуемся ошибкой чародеев, - снова заговорил ведьмак.  -  Я,
Кагыр  и  Ангулема  поедем  в Бельхавен на встречу  с  полуэльфом,  который
нанимает против нас убийц. Мы спросим полуэльфа не о том, по чьему  приказу
он  действует,  потому что это мы уже знаем. Мы спросим его, где  находятся
чародеи,  приказы  которых  он  выполняет. Когда  узнаем,  поедем  туда.  И
отомстим. Все молчали.
   -  Мы  перестали считать дни, поэтому даже не заметили, что сегодня  уже
двадцать пятое сентября. Два дня назад было Равноночие. Эквинокций. Да, это
была именно та ночь, о которой вы думаете. Я вижу ваше удручение, вижу, что
светится  в  ваших  глазах. Вы приняли сигнал тогда, в ту  паскудную  ночь,
когда стоявшие рядом с нами лагерем купцы придавали себе храбрости и отваги
сивухой  и  пускали  фейерверки. Вероятно, вы ощущали предчувствие  не  так
четко,  как я и Кагыр, но ведь вы догадываетесь. Вы подозреваете. И  боюсь,
подозреваете справедливо.
   Закаркали  вороны, пролетавшие над безлесьем. - Все говорит за  то,  что
Цири  мертва.  Две  ночи назад, во время Эквинокция,  она  погибла.  Где-то
далеко отсюда, одна среди враждебных и чужих людей.
   А  нам  остается только мстить. Мстить кроваво и жестоко, так,  чтобы  и
через сто лет об этом ходили сказания. Сказания, которые люди будут бояться
слушать  после  захода  солнца.  А  у  тех,  кто  захочет  повторить  такое
преступление,  задрожат  руки при одной только  мысли  о  нашей  мести.  Мы
покажем   людям   пример  ужаса,  отбивающего  у  любого  охоту   повторить
преступление! Методом господина Фулько Артевельде. Мудрого господина Фулько
Артевельде, который знает, как следует поступать с мерзавцами и  негодяями.
Мы покажем пример ужаса, который удивит даже его.
   Так  начнем  же,  и пусть демоны ада примут нас под свое  крыло.  Кагыр,
Ангулема, по коням! Идем вверх по Нэви, к Бельхавену. Лютик, Мильва,  Регис
- вы направляетесь в Сансретур, к границам Туссента. Не заблудитесь, дорогу
вам укажет Горгона. До встречи.

        x x x

   Цири  поглаживала  черного  кота, который  по  обычаю  всех  котов  мира
вернулся  в  хату на болоте, когда тяга к свободе и безделью была  перебита
холодом,  голодом  и житейскими неудобствами. Теперь он  лежал  на  коленях
девушки  и  с  мурлыканьем,  свидетельствующим о  глубочайшем  наслаждении,
подставлял шею ее руке.
   То, о чем девушка рассказывала, коту было абсолютно не интересно.
   -  Это  был единственный раз, когда я видела во сне Геральта,  -  начала
Цири.  - С того момента, как мы расставшись на острове Танедд. После  Башни
Чайки  я  никогда не видела его во сне. Поэтому считала, что  он  мертв.  И
неожиданно  всплыл этот сон, такой сон, какие я видела раньше и  о  которых
Иеннифэр говорила, что это сны вещие, пророческие, что они показывают  либо
прошлое,  либо будущее. Это было за день до Эквинокция. В городке, названия
которого  я  не помню. В подвале, в котором меня запер Бонарт. После  того,
как истязаниями принудил меня признаться, кто я такая.
   - Ты выдала ему, кто ты? - поднял голову Высогота. - Сказала все?
   -  За трусость, - сглотнула она, - я заплатила унижением и презрением  к
самой себе. - Расскажи о своем сне.
   -  Я  видела  гору, огромную, крутую, граненую как каменный нож.  Видела
Геральта. Слышала, что он говорил. Четко. Внятно. Каждое слово, так,  будто
была совсем рядом. Помню, я хотела крикнуть, что все совсем не так, что все
это  неправда, что он страшно ошибся... Ошибся во всем! Ведь еще  вовсе  не
было Равноночия, поэтому если получится так, что в Равноночие я умру, то он
не  должен об®являть меня мертвой раньше срока, пока я еще жива.  И  он  не
должен  обвинять Йеннифэр и говорить о ней так... Цири замолчала на минуту,
погладила кота, сильно шмыгнула носом.
   -  Но я не могла издать ни звука. Не могла даже дышать... Словно тонула.
И  проснулась.  Последнее, что я видела, что помню, -  это  три  наездника.
Геральт  и  еще двое, во весь опор мчащиеся по ущелью, со склонов  которого
низвергаются горные водопады... Высогота молчал.

        x x x

   Если  б в ту ночь кто-нибудь подкрался к хате с провалившейся стрехой  и
заглянул  сквозь щели в ставнях, то увидел бы в скупо освещенной комнатушке
седобородого     старика,    сосредоточенно    слушающего     повествование
пепельноволосой девушки, щека которой изуродована ужасающим шрамом.
   Увидел   бы  черного  кота,  лежащего  на  коленях  у  девушки,   лениво
мурлыкающего,  требующего, чтобы его гладили к вящей радости  разгуливающих
по комнате мышей.
   Но  никто  не  мог этого видеть. Хата с провалившейся стрехой,  заросшей
мхом,  была  хорошо  укрыта туманом на бескрайних болотах  Переплюта,  куда
никто не отваживался забредать.

   Известно, что ведьмак, причиняя иным мучения, страдания и смерть,  столь
великое удовольствие и наслаждение испытывает, коих человек благочестивый и
нормальный  токмо  тогда достигает, когда с женою своею законною  общается,
ibidum  cum  elaculatio. Из поведанного ясно следует, что и в  сей  материи
ведьмак   являет   себя   противным  природе  творением,   ненормальным   и
мерзопакостным  вырожденцем со дна ада пренаичернейшего  и  наисмраднейшего
родом,  ибо  от  наносимых  страданий и  мук  токмо  дьявол  сам,  пожалуй,
удовольствие получать может.
   Аноним. "Монструм, или Ведьмака описание".

        Глава 6

   Они  свернули с большака, шедшего вдоль долины Нэви, и поехали, сокращая
путь,  через горы. Ехали быстро, насколько допускала тропа - узкая, крутая,
прильнувшая   к   скалам  с  фантастическими  формами,   покрытым   пятнами
разноцветных  мхов  и  лишайников. Ехали меж отвесных каменных  обрывов,  с
которых низвергались рваные потоки водопадов и ручьев. Проезжали по ущельям
и  ярам,  по раскачивающимся мостикам перебирались через пропасти,  на  дне
которых белой пеной кипели потоки.
   Граненый  столб Горгоны, казалось, вздымался прямо у них  над  головами.
Вершину  Горы  Дьявола они видеть не могли - она тонула в облаках  и  мгле,
затягивающих  небо.  Погода - как это бывает в горах  -  испортилась  через
несколько часов, и полил дождь, нудный и малоприятный.
   Ближе  к  сумеркам  все  уже нетерпеливо и нервно  принялись  выискивать
глазами  пастушеский  шалаш, разрушенную овчарню или хотя  бы  пещеру.  Что
угодно, лишь бы укрыться от льющейся с неба воды.

        x x x

   -  Кажется,  дождь перестал, - с надеждой в голосе сказала  Ангулема.  -
Капает  только из щелей в крыше шалаша. Завтра, к счастью, мы уже  будем  у
Бельхавена,  а  в пригороде всегда можно переночевать в как