нам  скажет,
откуда взялась столь неожиданная нильфгаардская милость.
   - Император Эмгыр, - спокойно сказал Хотспорн, - женится. Вскоре у нас в
Нильфгаарде  будет  императрица.  Потому и  собираются  об®явить  амнистию.
Император,  говорят, безмерно счастлив, ну, вот и другим  отщипнуть  желает
толику этой безмерности.
   -   В   заднице   у  меня  императорская  безмерность,  -   торжественно
провозгласила  Мистле.  -  А амнистией я позволю себе  не  воспользоваться,
потому  как  эта  нильфгаардская милость что-то мне  свежим  запахом  щепок
отдает. Вроде бы кол заостряют, ха-ха!
   -  Сомневаюсь,  -  пожал плечами Хотспорн, - чтобы это  был  обман.  Тут
вопрос  политики.  И большой. Большей, нежели вы, Крысы,  или  все  здешнее
разбойство, вместе взятое. В политике тут дело.
   - Это в какой же такой политике? - насупился Гиселер. - Я, к примеру, ни
черта не понял.
   -  Марьяж Эмгыра - дело политическое, и при помощи дутого марьяжа  могут
быть  решены многие политические проблемы. Император заключает персональную
унию,  чтобы  еще  сильнее  сплотить империю,  положить  конец  пограничным
стычкам  и распрям, обеспечить мир. Знаете, на ком он женится? На  Цирилле,
наследнице престола Цинтры! - Ложь! - рявкнула Цири. - Треп! Вранье!  -  На
основании чего мазель Фалька осмеливается обвинять меня во лжи? - поднял на
нее глаза Хотспорн. - А может, упомянутая мазель лучше проинформирована?  -
Еще как лучше-то! Наверняка!
   -  Потише, Фалька, - поморщился Гиселер. - Когда тебя на столе  в  гузку
кололи,  так ты тихонько лежала, а теперь хорохоришься. Что еще  за  Цинтра
такая, Хотспорн? Какая еще такая Цирилла? Почему все это навроде бы так  уж
важно?
   -  Цинтра,  -  вмешался Рееф, отсыпая на палец порошок, - это  маленькое
государствишко на севере, за которое империя воевала с тамошними хозяевами.
Три или четыре года тому прошло.
   -  Верно,  - подтвердил Хотспорн. - Имперские войска захватили Цинтру  и
даже перешли через Ярру, но потом вынуждены были ретироваться.
   -  Потому что получили трепку под Содденским Холмом, - буркнула Цири.  -
Ретировались так, что чуть было портки не растеряли. Драпали, вот что.
   -  Мазель  Фалька,  как я вижу, знакома с новейшей историей.  Похвально,
похвально. В столь юном возрасте. Дозволено мне будет спросить, где  мазель
Фалька ходила в школу? - Не дозволено!
   -  Хватит!  - снова напомнил Гиселер. - Давай о Цинтре, Хотспорн,  и  об
амнистии.
   -  Император  Эмгыр, - сказал купец, - решил создать из Цинтры  плющевое
государство...  -  Сплющенное? Это что еще за штука?  -  Не  сплющенное,  а
плющевое,  несамостоятельное. Как плющ, который не может  существовать  без
могучего  ствола,  вокруг которого обвивается. А стволом этим,  разумеется,
будет  Нильфгаард.  Такие  государства уже  имеются.  Возьмем,  к  примеру,
Метинну,  Мехт,  Туссент... Там правят местные  династии.  Как  бы  правят,
разумеется.
   - Это называется органическая автономия, - похвалился Рееф. - Я слышал.
   -  Однако проблема Цинтры оказалась сложнее. Тамошняя королевская  линия
угасла...
   -  Угасла?! - Из глаз Цири, казалось, вот-вот сыпанутся зеленые искры. -
Хорошо  же  она  угасла! Нильфгаардцы прикончили королеву Калантэ!  Пришили
самым обычным манером! Это ты называешь "угасла"?
   -  Признаю,  -  Хотспорн  жестом сдержал Гиселера,  собиравшегося  снова
отчитать  Цири  за  вмешательство, - что мазель Фалька  явно  поражает  нас
своими  обширными не по возрасту познаниями. Королева Калантэ действительно
погибла  во  время  войны. Погибла, как считалось,  и  ее  внучка  Цирилла,
последнее звено в королевской линии. Получалось, что Эмгыру не из чего было
слепить  эту,  как мудро заметил милсдарь Рееф, органическую  автономию,  в
смысле, конечно, ее ограниченной автономности. Но тут неожиданно, как бы ни
с того ни с сего, отыскалась вышеименованная Цирилла.
   -  Сказочки,  понимаешь, какие-то, - фыркнула Искра,  опираясь  о  плечо
Гиселера.
   -  Действительно,  -  кивнул  Хотспорн.  -  Немного,  надобно  признать,
смахивает  на  сказку.  Говорят,  злая  чародейка  держала  Цириллу  где-то
взаперти на дальнем севере, в магических узах. Но Цирилле удалось сбежать и
попросить убежища в Империи.
   - Все это одна огромная, чертовская, неправдивая неправдивость, болтовня
и  глупость! - разоралась Цири, потянувшись трясущимися руками к шкатулочке
с фисштехом.
   -  Император же Эмгыр, если верить молве, - продолжал не сбитый с  толку
Хотспорн, - как только ее увидел, влюбился без ума и жаждет взять в жены.
   - Соколица права, - твердо сказала Мистле, подтверждая свои слова ударом
кулака по столу. - Все это чертовы бредни! Никаким чертовым чертом не  могу
понять, о  чем  тут  говорят. Одно ясно: строить на  этой  дури  надежду  в
нильфгаардскую милость было бы еще большей дурью. - Верно! -  поддержал  ее
Рееф.  -  Какое  нам дело до императорского жениховства? Хоть  с  кем  хошь
император   окрутится,  нас  завсегда  будет  невеста  ждать.   Из   пеньки
сплетенная!
   -  Не  в  ваших  шеях дело, дорогие Крысы, - напомнил  Хотспорн.  -  Это
политика.  На северных рубежах Империи ширятся восстания, бунты и волнения,
особенно в Цинтре и ее округе. А возьми император в жены наследницу Цинтры,
так  Цинтра  успокоится.  Если будет торжественно  об®явлена  амнистия,  то
бунтующие  партии  спустятся  с  гор, перестанут  рвать  Империю  и  чинить
беспорядки.  Да и вообще, если цинтрийка взойдет на императорский  престол,
то  бунтовщики вступят в императорскую армию. А вы знаете, что на севере за
Яррой продолжаются войны, каждый солдат на счету.
   -  Ага!  -  выкрикнул Кайлей. - Теперь я понял! Вон она какая  амнистия!
Дадут  тебе на выбор: вот кол острый, вот императорские цвета.  Или  кол  в
жопу,  или  цвета  на горбушку. И на войнушку, подыхать за  империю.  -  На
"войнушке",  - медленно сказал Хотспорн, - действительно бывает по-всякому,
как в той песенке. То бишь вдвойне, как на войне! В конце концов не каждому
достанется  воевать,  дорогие Крысы. Возможно,  конечно,  после  выполнения
условий  амнистии,  то  есть  явки с повинной, будет  введен  некий  род...
альтернативной службы.
   - Чего-чего?
   -  Я  знаю,  в  чем  дело.  - Зубы Гиселера на  мгновение  сверкнули  на
загорелом,  синеватом  от  бритья лице. -  Купеческая  гильдия,  дети  мои,
пожелает приветить нас. Приютить и обласкать. Как матушка родная.
   - Как курвина мать, скорей, - буркнула себе под нос Искра.
   Хотспорн  сделал вид, будто не слышал. - Ты совершенно прав, Гиселер,  -
сказал  он  холодно.  -  Гильдия  может, если  захочет,  дать  вам  работу.
Официально, в виде альтернативной службы в армии. Дать защиту. Официально и
взамен.
   Кайлей  хотел  что-то  сказать. Мистле тоже хотела  что-то  сказать,  но
быстрый взгляд Гиселера заткнул рты обоим.
   -  Передай гильдии, Хотспорн, - сказал ледяным тоном атаман Крыс, -  что
за   предложение   мы   благодарим.  Мы  подумаем,  поразмыслим,   обсудим.
Посоветуемся, как поступить. Хотспорн встал. - Я еду. - Сейчас, в ночь?
   -  Переночую  в  селе. Тут мне как-то не с руки. А  завтра  прямиком  на
границу  с  Метинной,  потом главным трактом в  Форгехам,  где  пробуду  до
Эквинокция, а может быть, и подольше. Потому что там буду ожидать тех,  кто
уже  подумал, размыслил, обсудил, посоветовался и готов явиться, чтобы  под
моим  присмотром  ожидать  амнистии. Да и вы  тоже  очень-то  не  тяните  с
раздумьями и размышлениями. Добром советую, потому что Бонарт вполне  может
и решительно готов опередить амнистию.
   -  Ты  все  время пугаешь нас Бонартом, - медленно сказал Гиселер,  тоже
поднимаясь.  -  Можно подумать, будто эта стервь уже за  порогом...  А  он,
верно, еще за горами, за лесами, за синими морями...
   - ...в Ревности, - спокойно докончил Хотспорн. - На постоялом дворе "Под
головой  химеры".  Милях в тридцати отсюда. Если б не  ваши  выкрутасы  над
Вельдой,  вы  наверняка наткнулись бы на него уже  вчера.  Но  вас  это  не
волнует, знаю. Ну, бывай, Гиселер. Бывайте, Крысы. Мэтр Альмавера, я еду  в
Метинну  и люблю компанию в дуги... Что вы сказали, мэтр? Охотно? Как  я  и
думал.  Ну,  стало  быть,  упаковывайте свои причиндалы.  Заплатите  мэтру,
Крысы, за его художества.

        x x x

   Почтовая  станция пропахла жареным луком и картофельным  супом,  который
готовила жена хозяина, временно выпущенная из чуланного заточения. Свеча на
столе   фукала,   пульсировала  и  раскачивала  хвостиком  пламени.   Крысы
наклонились  над  столом  так,  что огонек грел  их  почти  соприкасающиеся
головы. - Он в Ревности, - тихо говорил Гиселер. - На постоялом дворе  "Под
головой химеры". Точно день езды отсюда. Что вы об этом думаете?
   -  То  же, что и ты, - проворчал Кайлей. - Едем туда и прикончим  сукина
сына.
   - Отомстим за Вальдеса, - сказал Рееф. - И Мухомора.
   -  И  нечего,  - прошипела Искра, - разным там Хотспорнам тыкать  нам  в
глаза  чужими  делами и прытью. Пришьем Бонарта, этого трупоеда,  оборотня.
Приколотим его башку над дверьми кабака, чтобы названию соответствовало!  И
чтоб все знали, что никакой он не волевой, а обычный смертный был, как  все
другие,  и  что  вообще сам на тех, что посильнее, нарвался.  Сразу  станет
видно, чья ганза покрепче всех будет от Кората до Переплюта!
   -  На ярмарках станут о нас песни распевать! - запальчиво бросил Кайлей.
-  Да и по замкам тоже! - Поехали. - Ассе хлопнул по столу рукой. - Едем  и
прикончим стервятника.
   -  А  уж  потом,  -  задумался Гиселер, - поразмыслим  о  Хотспорновской
амнистии...  О  гильдии...  Ты  чего морду  кривишь,  Кайлей,  ровно  клопа
разгрыз? На пятки нам наступают, а зима приближается. Я так думаю, Крысяты:
перезимуем,  погреем  задницы у камина, амнистией  от  холода  прикрывшись,
амнистийное теплое пивко потягивая. Перетерпим с этой амнистией нормально и
толково...  как-нибудь  до  весны.  А весной...  Как  травка  из-под  снега
выглянет...
   Крысы рассмеялись в один голос, тихо, зловеще. Глаза горели у них, как у
настоящих  крыс, когда те ночью, в темном закоулке подбираются к раненному,
не способному защищаться человеку.
   -  Выпьем, - сказал Гиселер. - Бонарту на погибель! Похлебаем супчика  и
спать. Отдохнуть надо, потому как до зари двинем. - Ясно, - фыркнула Искра.
- Берите пример с Мистле и Фальки, те уж час, как в постели.
   Жена  хозяина почтовой станции задрожала у чугуна, слыша от стола тихий,
злой, отвратный хохот.

        x x x

   Цири  подняла  голову,  долго  молчала, засмотревшись  на  едва  тлеющее
пламечко каганка, в котором уже догорал остаток фитиля.
   -  Тогда  я  выскользнула из станции, будто воровка,  -  продолжила  она
рассказ.  -  Под  утро, в полной темноте. Но не сумела  убежать  незаметно.
Когда  я  вставала с постели, проснулась Мистле. Прихватила меня в конюшне,
где  я  седлала  коня.  Не  выдала удивления.  И  вовсе  не  пыталась  меня
удержать... Начинало светать.
   - Да и сейчас уже недалеко до рассвета, - зевнул Высогота. - Пора спать,
Цири. Завтра продолжишь.
   -  Может, ты и прав. - Она тоже зевнула, встала, сильно потянулась. -  У
меня  глаза  слипаются. Но в таком темпе, отшельник, я никогда не  докончу.
Сколько  вечеров  прошлой? Никак не меньше десяти. Боюсь, на  весь  рассказ
потребуется тысяча и одна ночь. - У нас есть время, Цири. Много времени.

        x x x

   - От кого ты собралась сбежать, соколица? От меня? Али от себя?
   -  Конец  бегству! Теперь надо догонять. Поэтому нужно вернуться туда...
где все началось. Необходимо. Пойми меня, Мистле.
   -  Так вот почему... почему ты была сегодня так ласкова со мной. Впервые
за столько дней... Последний прощальный раз? А потом - забыть?
   - Я тебя никогда не забуду, Мистле. - Забудешь.
   -  Никогда. Клянусь. И это не был последний раз. Я тебя разыщу. Я приеду
за тобой... Приеду в золотой карете, с Шестеркой лошадей. Со свитой дворян.
Вот  увидишь. Я очень скоро обрету... возможности. Огромные возможности.  Я
сделаю  так, что твоя судьба изменится... Увидишь. Убедишься, как  много  я
смогу  сделать. Как много изменить. - Для этого необходима гигантская сила,
- вздохнула Мистле. - И могучая магия...
   -  И  это  тоже  возможно. - Цири облизнула губы. - Магия  тоже...  Могу
отыскать...  Все,  что  я  когда-то утратила,  может  ко  мне  вернуться...
Клянусь, ты удивишься, когда мы повстречаемся снова.
   Мистле  отвернулась,  долго смотрела на розово-голубые  облака,  которые
рассвет уже вырисовал над восточным краем мира.
   - Верно, - сказала она тихо. - Я буду очень удивлена, если мы еще когда-
нибудь встретимся. Если еще когда-нибудь увижу тебя, малышка. Ну - поезжай.
Mы  будем  тянуть... - Жди меня. - Цири шмыгнула носом. -  И  не  дай  тебя
убить. Подумай об амнистии, о которой говорил Хотспорн. Даже если Гиселер и
другие  не  захотят...  Ты  все равно подумай,  Мистле.  Это,  может  быть,
позволит  тебе  выжить. Потому что я вернусь за тобой. Клянусь.  -  Поцелуй
меня.
   Светало. Ярчало. Усиливался холод. - Я люблю тебя, Свиристелька моя. - Я
люблю тебя, Соколушка моя. Ну - поезжай.

        x x x

   -  Конечно,  она  не верила мне. Думала, что я струсила и  погналась  за
Хотснорном, чтобы искать спасения, умолять об амнистии, которой он так  нас
соблазнял.  Откуда  ей  было знать, какие чувства овладели  мной,  когда  я
слушала  треп Хотспорна о Цинтре, о моей бабушке Каланта... И  о  том,  что
"какая-то  Цирилла"  станет  женой  императора  Нильфгаарда.  Того   самого
императора, который убил бабушку Калантэ, а за мной послал черного рыцаря с
пером  на шлеме. Я рассказывала тебе, помнишь? На острове Танедд, когда  он
протянул  ко  мне руку, я устроила ему кровопускание. Надо было  его  тогда
убить...  Но  я  почему-то не смогла... Глупая была.  Впрочем,  кто  знает,
может,  он  там, на Танедде, изошел кровью и подох... Что ты  так  на  меня
смотришь?
   -  Рассказывай. Расскажи, как поехала за Хотснорном, чтобы  восстановить
право на наследство. Отыскать то, что тебе принадлежало по... закону.
   -  Ты напрасно язвишь, напрасно ехидничаешь. Да, я знаю, это было глупо,
теперь-то  я вижу, а вот тогда... Я гораздо умнее была в Каэр Морхене  и  в
храме  Мелитале,  там я знала, что все ушедшее не может  вернуться,  что  я
больше  уже  не  княжна  Цинтры, а что-то совершенно другое,  что  никакого
наследства  у  меня уже нет, все потеряно, тут уж никуда не денешься,  надо
смириться.  Мне  об®яснили  это умно и спокойно,  и  я  это  приняла.  Тоже
спокойно.  И  вдруг  все стало возвращаться. Сначала,  когда  мне  в  глаза
пытались пустить пыль, проорав титул той касадеевой баронессы... Мне всегда
было плевать на такие штуки, а тут я вдруг взбеленилась, задрала нос и  еще
громче заорала, что-де мой титул повыше ейного и мой род гораздо знатнее. И
с  той  поры  это не выходило у меня из головы. Я чувствовала, как  во  мне
нарастает злость. Ты понимаешь, Высогота? - Понимаю.
   -  А  слова  Хотспорна переполнили чашу. Я чуть не лопалась от ярости...
Мне   раньше   столько  болтали  о  предназначении...  А  тут,   понимаешь,
получается, что моим предназначением воспользуется кто-то другой, да к тому
же  благодаря мерзостному шарлатанству. Кто-то выдал себя за меня, за  Цири
из  Цинтры, и получит все, будет купаться в роскоши. Нет, я не могла думать
ни  о  чем  другом...  Я вдруг как-то сразу поняла, что  недоедаю,  мерзну,
засыпая  под  открытым небом, что вынуждена мыть интимные места  в  ледяных
ручьях... Я! У которой ванна должна быть из золота, вода благоухать  нардом
и  розами, полотенца - теплыми, постель чистой! Ты понимаешь, Высогота?!  -
Понимаю.
   -  Я уже готова была поехать в ближайшую префектуру, в ближайший форт, к
тем   самым  черным  нильфгаардцам,  которых  так  боялась  и  которых  так
ненавидела...  Я  была  готова сказать: "Это я - Цири,  вы,  нильфгаардские
тупицы,  не  ее,  а  меня должен взять в жены ваш глупый император.  Вашему
Шетератору подсунули какую-то бессовестную авантюристку, а этот ваш  кретин
не  почуял  мошенничества". Я была в такой ярости, что так бы и  поступила,
если б подвернулся случай. Не раздумывая, понимаешь, Высогота? - Понимаю. -
К счастью, я охолонула.
   -  К  великому  твоему  счастью, - серьезно  кивнул  он.  -  У  проблемы
императорской  женитьбы все признаки государственной аферы,  борьбы  партий
или  фракций.  Если  б ты раскрылась, подпортив планы каким-то  влиятельным
силам, то не избежала бы кинжала или яда.
   -  Я  тоже это поняла. И забыла. Намертво забыла. Признать, кто я такая,
означало  смерть.  Я могла не раз убедиться в этом. Но  не  будем  забегать
вперед.
   Они какое-то время молчали, занимаясь шкурками. Недельке дней назад улов
оказался  довольно богатым, в ловушки и капканы попало множество  ондатр  и
нутрий, две выдры и один бобер. Так что работы хватало.
   - И ты догнала Хотспорна? - наконец спросил Высогота.
   - Догнала. - Цири отерла лоб рукавом. - Очень даже быстро, потому что он
не шибко-то спешил. И совсем не удивился, увидев меня!

        x x x

   -  Мазель Фалька! - Хотспорн натянул поводья, танцуючи развернул вороную
кобылу. - Какая приятная неожиданность! Хотя, признаться, не столь большая.
Я  ожидал, не скрою, ожидал. Знал, что вы сделаете выбор. Мудрый  выбор.  Я
заметил вспышку интеллекта в ваших прекрасных и полных прелести глазах.
   Цири  под®ехала  ближе,  так,  что они почти соприкоснулись  стременами.
Потом  протяжно отхаркнулась, наклонилась и сплюнула на песок  дороги.  Она
научилась плевать таким манером, отвратительным, но эффективным, когда надо
было остудить пыл предполагаемого обольстителя.
   -  Понимаю,  -  слегка  улыбнулся Хотспорн, - вы хотите  воспользоваться
амнистией? - Ты плохо понимаешь.
   -  Тогда чему же следует приписать радость, доставляемую мне лицезрением
прелестного личика мазели?
   - А надо, чтобы было чему? - фыркнула она. - Ты на станции болтал, будто
любишь компанию в дороге?
   -  Неизменно, - шире улыбнулся он. - Но если дело не в амнистии,  то  не
уверен,  что  нам по пути. Мы находимся, как видите, на пересечении  дорог.
Четыре стороны света. Выбор... Символика, как в хорошо знакомой легенде. На
восток пойдешь, не вернешься. На запад пойдешь, не вернешься... На север...
Хм-м-м... К северу от этого столба - амнистия. - Не морочь мне голову своей
амнистией.  - Как прикажете. Тогда куда же, если дозволено будет  спросить,
дорожка ведет? Которая из дорог символического перекрестка? Мэтр Альмавива,
искусник иглы, погнал своих мулов на запад, к городку Фано. Восточный тракт
ведет  к  поселку Ревность, но я определенно не советовал бы выбирать  этот
путь...
   -  Река  Ярра,  -  медленно проговорила Цири, - о которой  шла  речь  на
станции, - это нильфгаардское название реки Яруги, верно?
   -  Ты  такая ученая, - он наклонился, заглянув ей в глаза и переходя  на
"ты", - а этого не знаешь?
   -  Ты  не  можешь  по-человечески ответить, когда  тебя  по  человечески
спрашивают? - не осталась в долгу Цири.
   -  Я пошутил, зачем же сразу злиться? Да, это та самая река. По-эльфьему
и  по-нильфгаардски - Ярра, по-норд-лингски - Яруга. - А устье этой реки, -
продолжала Цири, - Цинтра?
   - Именно Цинтра - Отсюда, где мы сейчас стоим, далеко до Цинтры? Столько
миль?
   - Немало. И зависит от того, в каких милях считать. Почти у каждой нации
свои,  ошибиться  нетрудно.  По  методу  всех  странствующих  купцов  такие
дистанции  удобнее  считать  в  днях.  Чтобы  отсюда  доехать  до   Цинтры,
понадобится примерно двадцать пять-тридцать дней.
   - Куда? Прямо на север?
   - Что-то тебя, мазель Фалька, очень уж интересует Цинтра. К чему бы это?
   -  Собираюсь  взойти  на  тамошний престол. -  Прелестно,  прелестно.  -
Хотспорн  поднял  руку, как бы защищаясь от удара. -  Тонкий  намек  понял,
больше  вопросов  не  будет.  Самый короткий путь  в  Цинтру,  как  это  ни
парадоксальн