храны горных выработок. Потом вскочила и схватила за уздечку бегущего мимо
коня.
   - Лови какого-нибудь! - крикнул Кагыр. - И - прочь отсюда!
   Ведьмак  ударом  сверху  располовинил от  грудины  до  бедра  очередного
нильфгаардца.  Резко  мотнул  головой, чтобы стряхнуть  кровь  с  бровей  и
ресниц.  -  Ширру! Где ты, паскуда вонючая?! Удар. Крик.  Теплые  капли  на
лице.
   - Смилостивься! - взвыл ползающий в грязи парень в черной форме.
   Ведьмак заколебался.
   -  Опамятуйся! - рявкнул Кагыр, хватая его за плечо и крепко тряхнув.  -
Опамятуйся! Приди в себя! Ты впадаешь в бешенство!
   Галопом  возвращалась  Ангулема, держа на поводу другого  коня.  За  ней
гнались  двое  конных. Один упал, получив стрелу бойца  за  Вольные  Стоки.
Другого смел с коня меч Кагыра.
   Геральт  вскочил в седло. И тут в свете пожара увидел Ширру, созывавшего
к  себе  паникующих нильфгаардцев. Рядом с полуэльфом скрипел и  выкрикивал
ругательства Соловей, похожий с раскровавленной мордой на настоящего тролля-
людоеда.
   Геральт взревел, развернул коня, закрутил мечом. Оказавшийся рядом Кагыр
покачнулся  в седле, кровь из лба моментально залила ему глаза  и  лицо.  -
Геральт! Помоги!
   Ширру  собрал наконец вокруг себя группу, орал, приказывал  стрелять  из
арбалетов.  Геральт ударил коня плашмя по крупу, готовый к самоубийственной
атаке.  Ширру  должен был умереть. Остальное не имело  значения.  Не  имела
значения  Ангулема.  Не  имел  значения  Кагыр.  -  Геральт!  -  взвизгнула
Ангулема. - Помоги Кагыру! Он опомнился. И устыдился.
   Поддержал Кагыра, подпер плечом. Кагыр вытер глаза рукавом, но кровь тут
же снова залила их.
   -  Ерунда,  царапина... - Голос у него дрожал. -  На  коней,  ведьмак...
Галопом за Ангулемой. Галопом!
   От  подножия горы разрастался крик, оттуда мчалась вооруженная  кирками,
кайлами,  топорами  толпа.  Это на помощь друзьям  и  кумовьям  из  рудника
"Риальто"  спешили  горняки из соседней шахты - из "Счастливой  дыры"  либо
"Общего дела". Или из какой-то другой. Кто мог это знать?
   Геральт  ударил  коня пятками. Они пошли галопом, сумасшедшим  ventre  a
terre <прямым галопом (фр.).>.

        x x x

   Гнали  не  оглядываясь,  прижавшись к конским шеям.  Самый  лучший  конь
достался  Ангулеме, маленький, но прыткий бандитский бахмач. Конь Геральта,
гнедой  в  нильфгаардской сбруе, уже начинал храпеть  и  посвистывать,  ему
трудно  было  держать голову. Конь Кагыра, тоже армейский,  был  сильнее  и
выносливее, да что толку, если наездник еле удерживался в седле, машинально
стискивая бедра и с трудом сдерживая хлещущую на гриву и шею лошади кровь.
   Но они гнали дальше. Вырвавшаяся вперед Ангулема ждала их на повороте, в
том месте, откуда дорога шла вниз, извиваясь среди скал.
   -  Погоня... - выдохнула она, размазывая грязь по лицу. - За нами  будут
гнаться, не простят... Горняки видели, куда мы бежим. Нельзя оставаться  на
тракте... Надо заскочить в леса, на бездорожья... Потерять их.
   -  Нет, - возразил ведьмак, с беспокойством слушая вырывающиеся из груди
коня  звуки.  -  Надо  по тракту... Самой кратчайшей  и  прямой  дорогой  в
Сансретур... - Почему?
   - Сейчас не до болтовни... Вперед! Выжмите из лошадей все, что можно.
   Пошли в карьер. Гнедой ведьмака храпел. Гнедой не годился для дальнейшей
езды. Он едва шел на одеревеневших словно колья ногах, сильно ходил боками,
воздух  вырывался  из него с хрипом. Наконец он повалился  на  бок,  дернул
задними ногами. В его помутневших глазах застыл укор.
   Конь  Кагыра  был  в несколько лучшем состоянии: сам  же  Кагыр  явно  в
худшем. С седла он просто свалился, сумел встать на четвереньки, его начало
рвать, хоть и нечем было.
   Когда  Геральт  и  Ангулема попытались дотронуться до его  окровавленной
головы, он закричал.
   - Чертовская мать, - сказала девушка. - Ну, фризурку ему устроили.
   Кожа  надо  лбом и висками молодого нильфгаардца вместе  с  волосами  на
значительной  площади отделилась от кости черепа. Если б не то,  что  кровь
уже образовала клейкую массу, срубленный лоскут, вероятно, сполз бы на ухо.
Вид был чудовищный. - Как это случилось?
   - Бросили мне прямо в лоб топорик. И как бы смеха ради это был не Черный
и  не  из  соловьиной  банды, а кто-то из горняков. - Какое  значение,  кто
бросил?  -  Ведьмак  плотно  обвязал голову  Кагыра  оторванным  от  рубахи
рукавом.  -  По  счастью,  это  был никуда не годный  метатель.  Он  только
оскальпировал тебя, а ведь мог череп разрубить. Но и черепу тоже  крепенько
досталось. Да и мозг это почувствовал. Он не удержится в седле,  если  даже
конь его выдержит.
   -  Так  что  же делать? Твой конь подох, его почти подох, а с  моего  аж
капает... А за нами погоня. Нам нельзя здесь оставаться...
   - Мы должны здесь остаться. Я и Кагыр. И конь Кагыра. Ты поезжай дальше.
Быстро.  У  тебя  конь крепкий, выдержит галоп. А если  даже  придется  его
загнать...  Ангулема, где-то в долине Сансретур нас ждут  Регис,  Мильва  и
Лютик.  Они  ни о чем не знают и могут попасть Ширру в лапы. Ты  должна  их
отыскать  и  упредить, а потом все четверо что есть сил  в  конях  жмите  в
Туссент. Там вас искать не станут. Надеюсь.
   -  А вы с Кагыром? - Ангулема закусила губу. - Что будет с вами? Соловей
не дурак, когда увидит полусдохшего запасного, перероет все ямы в округе! А
ты с Кагыром на руках далеко не уйдешь.
   -  Ширру,  а за нами гонится он, поедет вслед за тобой. - Ты думаешь?  -
Уверен. Поезжай.
   -  Что тетечка скажет, когда я без вас появлюсь? - Об®яснишь. Не Мильве,
а  Регису.  Регис  знает, что делать. А мы... Когда у  Кагыра  чуб  немного
прирастет  к  черепу,  отправимся к Туссенту. Там как-нибудь  разыщем  друг
друга. Ну, не тяни, девка. На коня и вперед! Не дай погоне приближаться. Не
позволяй им увидеть себя.

        x x x

   Он  не  стал  сильно  удаляться  от  дороги.  Не  мог  отказать  себе  в
удовольствии глянуть на преследователей. В принципе он не ожидал каких-либо
действий  с  их  стороны,  знал, что они, не теряя  времени,  последуют  за
Ангулемой. И не ошибся.
   Правда, всадники, вылетевшие на перевал меньше чем через четверть  часа,
остановились  около  лежащего коня, но почти тут же возобновили  погоню  по
дороге.  Они, несомненно, решили, что из трех беглецов двое сейчас едут  на
одной  лошади,  и  если не терять времени, их можно будет  быстро  нагнать.
Геральт  заметил,  что  кони под некоторыми из преследователей  тоже  не  в
лучшем состоянии.
   Совсем  не  многие  конники были в черных плащах  нильфгаардской  легкой
кавалерии.   Преобладали  пестроцветные  разбойники  Соловья.  Геральт   не
разобрал, участвует ли в погоне сам Соловей, или же главарь банды остался и
сейчас залечивает рассеченную физиономию.
   Когда  топот копыт утих, Геральт вышел из укрытия в папоротниках, поднял
и поддержал стонущего и охающего Кагыра.
   - Конь слишком слаб, чтобы тебя нести. Сможешь идти сам?
   Нильфгаардец  издал  звук,  который  с  равным  успехом   мог   быть   и
подтверждением, и отрицанием, а то и чем-то другим. Но ноги переставлял,  а
это было сейчас самым главным.
   Они  спустились в яр, к руслу реки. Последние несколько футов скользкого
откоса Кагыр преодолел довольно неловко - просто с®ехал на ягодицах. Дополз
до  воды, пил, обильно смачивая водой повязку на голове. Ведьмак не торопил
- сам дышал тяжело, собираясь с силами.
   Он  шел вверх по течению, поддерживая Кагыра и ведя коня, брел по колено
в воде, спотыкался на окатышах и поваленных стволах. Спустя некоторое время
Кагыр уже не мог переставлять непослушные ноги, вообще не мог ими шевелить,
ведьмак  просто  тащил его силой. Дальше идти было нельзя,  тем  более  что
русло  речки  перегородили  пороги  и водопады.  Геральт  крякнул,  взвалил
раненого  на спину. Конь, которого он вел в поводу, тоже жизни не облегчал.
Когда  же они наконец выбрались из яра, ведьмак просто повалился на  мокрый
грунт  и  лежал,  тяжело  дыша, совершенно измученный,  рядом  со  стонущим
Кагыром. Лежал долго. Колено снова начало чертовски болеть.
   Наконец Кагыр подал признаки жизни, а вскоре - о, диво! - встал, ругаясь
и  держась  за  голову. Они пошли. Вначале Кагыр шел неплохо.  Потом  пошел
медленнее. Потом упал.
   Геральт  снова взвалил его на спину и тащил, постанывая, оскользаясь  на
камнях. Колено разрывала боль, в глазах мельтешили черные и огненные пчелы.
   -  Еще  месяц назад... - застонал у него за спиной Кагыр, - кто  бы  мог
подумать, что ты потащишь на хребте...
   -  Заткнись,  нильфгаардец... Когда ты ораторствуешь, то  делаешься  еще
тяжелее...
   Когда  они  наконец добрались до скал и каменных стен, уже почти  совсем
стемнело.  Ведьмак не искал пещеру, да и не нашел ее - он  просто  без  сил
свалился у первой же попавшейся дыры.

        x x x

   На почве валялись человечьи черепа, тазовые и бедренные кости, ребра. Но
- что важнее всего - были здесь и сухие ветки.
   У  Кагыра поднялась температура, его била дрожь. Пришивание куска кожи с
помощью дратвы и кривой иглы он переносил мужественно и сознания не  терял.
Кризис наступил позже. Ночью Геральт распалил в пещере костер, махнув рукой
на  соображения безопасности. Впрочем, снаружи накрапывал дождь и  подвывал
ветер,  так  что  вряд ли кто-нибудь мотался по окрестности  и  высматривал
отблески огня. А Кагыру необходимо было согреться.
   Лихорадило его всю ночь. Он дрожал, стонал, бредил. Геральт не  засыпал,
подпитывая огонь. А колено болело как тысяча чертей.

        x x x

   Молодой  и  сильный парень, Кагыр утром пришел в себя. Он был  бледен  и
весь  в  поту, от него веяло жаром. Зубы отчаянно клацали. Но, несмотря  на
лязг  зубов,  можно  было  понять, что он  говорит.  А  говорил  он  вполне
осознанно.  Жаловался  на  головную боль - явление  вполне  нормальное  для
человека, у которого топором скосили с черепа волосы вместе с кожей.
   Геральт делил время между беспокойной дремой и ловлей стекающей со  скал
дождевой  воды  в  сооруженные из березовой коры туески. И  его,  и  Кагыра
мучила жажда.

        x x x

   - Геральт? -Да?
   Кагыр поправил ветки в костре с помощью найденной тут же берцовой кости.
   - На руднике, где мы бились... Я испугался, знаешь? - Знаю.
   -  На мгновение мне показалось, что тобою овладело безумие убийства. Что
для тебя уже все потеряло смысл... Кроме убийства... - Знаю.
   -  Я  боялся, - докончил Кагыр спокойно, - что в исступлении ты засечешь
того Ширру. А ведь от убитого уже не получишь никакой информации.
   Геральт кашлянул. Молодой нильфгаардец нравился ему все больше.  Он  был
не только мужественным, но и рассудительным.
   -  Ты  правильно  сделал, отослав Ангулему, - продолжал Кагыр,  все  еще
легонько постукивая зубами. - Такое не для девушек... Даже таких, как  она.
Мы  докончим  это сами, вдвоем. Поедем вслед за погоней. Но  не  для  того,
чтобы  убивать  в  берсеркерском бешенстве. То,  что  ты  тогда  говорил  о
мести... Геральт, даже в мести должен быть какой-то метод. Мы доберемся  до
полуэльфа... Заставим его сказать, где находится Цири. - Цири умерла.
   - Неправда. Я не верю в ее смерть... И ты тоже не веришь. Признайся. - Я
не хочу верить.
   Снаружи  свистел ветер, шумел дождь. В пещере было уютно. -  Геральт?  -
Ну?
   -  Цири  жива.  Я  опять видел сон... Верно, что-то случилось  во  время
Эквинокция,  что-то фатальное... Да, несомненно, я тоже  это  чувствовал  и
видел...  Но  она жива... Жива наверняка. Поспешим... Но не  ради  мести  и
убийства, А к ней. - Да. Да, Кагыр. Ты прав. - А ты? Уже не видишь снов?
   - Вижу, - сказал он с горечью. - Но после пересечения Яруги очень редко.
И вообще, проснувшись, их не помню. Что-то во мне оборвалось, Кагыр. Что-то
прогорело. Что-то во мне кончилось...
   - Это не страшно, Геральт. Я буду видеть сны за нас обоих.

        x x x

   На  рассвете  отправились  дальше. Дождь перестал,  казалось  даже,  что
солнце пытается отыскать какую-нибудь щелочку в затягивающей небо серости.
   Ехали медленно, вдвоем на одной лошади в нильфгаардской военной сбруе.
   Животное  шлепало  по  гальке  и голышам, бредя  по  берегу  Сансретура,
речушки, ведущей к Туссенту. Геральт знал дорогу. Он когда-то бывал  здесь.
Очень  давно. С того времени многое изменилось. Но не изменилась  долина  и
речка  Сансретур,  которая чем дальше, тем больше из речки  превращалась  в
реку.  Не  изменились горы Амелл и вздымающийся над ними  обелиск  Горгоны.
Горы Дьявола. Некоторые вещи имеют свойство вообще не изменяться.

        x x x

   -  Солдат  приказов не обсуждает, - говорил Кагыр, ощупывая  повязку  на
голове.  -  Не  анализирует, не раздумывает над ними, не  ждет,  чтобы  ему
раскрывали  их  смысл. Это первое, чему у нас учат солдата.  Поэтому  легко
понять,  что я ни минуты не сомневался в законности отданного мне  приказа.
Вопрос,  почему именно я должен поймать цинтрийскую королевну  или  княжну,
даже  в  голову мне не приходил. Приказ есть приказ. Зол я был, это  верно,
потому  что  хотел прославиться, вступая в бой с рыцарством,  с  регулярной
армией... Но работа на разведку у нас тоже считается почетной. Правда, если
б  речь шла о каком-то более трудном задании, о каком-то важном пленнике...
Но девчонка?
   Геральт  бросил в огонь хребет форели. К вечеру они поймали во впадающем
в  Сансретур ручье достаточно рыбы, чтобы наесться. Форель шла на нерест, и
схватить ее было проще простого.
   Он  слушал  рассказ  Кагыра, и любопытство боролось  в  нем  с  чувством
глубокой досады.
   -  В  общем, это была случайность, - продолжал Кагыр, глядя на огонь.  -
Чистейшая  случайность. Как я позже узнал, у нас при цинтрийском дворе  был
шпион,  камер-юнкер.  Когда мы захватили город и пытались  окружить  замок,
этот  шпион  выскользнул и дал нам знать, что цинтрийцы попытаются  вывести
княжну  из  города.  Было  создано  несколько  таких  групп,  как  моя.  По
случайность именно на мою группу налетел тот, кто вез Цири.
   Началась  погоня по улицам, полыхающим огнем. Это был сущий  ад.  Ничего
больше,  только рев пламени, стены огня. Кони не хотели идти, а люди...  да
что  тут  говорить, люди тоже не спешили их подгонять. Мои  подчиненные,  у
меня  их было четверо, принялись молиться, кричать, что я спятил, что  веду
их на погибель... Мне едва удалось восстановить порядок...
   Мы  продолжали  преследовать беглецов в этом огненном котле  и  догнали.
Неожиданно на нас налетели пятеро конных цинтрийцев. И началась сеча, я  не
успел  даже  крикнуть, чтобы мои солдаты следили за девочкой. Впрочем,  она
сразу  же оказалась на земле, тот, кто ее вез на луке седла, погиб  первым.
Один  из моих подхватил ее и затащил на лошадь, но далеко не уехал,  кто-то
из  цинтрийцев рубанул его со спины. Я видел, как острие прошло в дюйме  от
головы   Цири,  которая  снова  упала  в  грязь.  От  страха  она  была   в
полуобморочном  состоянии,  я видел, как она  прижимается  к  убитому,  как
пытается  подползти под него... Словно котенок рядом с убитой кошкой...  Он
замолчал, громко сглотнул. - Она даже не знала, что прижимается к врагу.  К
ненавистному  нильфгаардцу. Мы остались вдвоем,  -  продолжил  Кагыр  после
недолгого молчания, - я и она, среди трупов и огня. Цири ползала в грязи, а
вода и кровь уже начинали сильно парить. Рядом с нами завалился дом, я  уже
мало что видел сквозь искры и дым. Конь ни в какую не хотел туда подходить.
Я кричал ее, звал к себе, охрип, пытаясь перекричать гул пожара. Она видела
меня  и  слышала, но не реагировала. Конь не хотел идти, и  я  не  мог  его
заставить.  Пришлось спешиться. Я никак не мог поднять ее  одной  рукой,  а
другая была занята поводьями, конь вырывался, чуть не повалил меня. Когда я
наконец поднял ее, она принялась кричать. Потом потеряла сознание. Я накрыл
ее  плащом, который намочил в луже, в грязи, навозе и крови. И мы  поехали.
Прямо сквозь огонь.
   Сам  не  знаю,  каким чудом нам удалось выбраться оттуда. Но  неожиданно
открылся  пролом  в стене, и мы выскочили к реке. Неудачно,  в  том  месте,
которое  как  раз выбрали отступающие нордлинги. Я скинул офицерский  шлем,
потому  что  по шлему, хоть крылья и подгорели, меня распознали бы  тотчас.
Остальная одежда была настолько покрыта копотью, что не могла меня  выдать.
Однако если б девушка была в сознании, если б стала кричать, меня разделали
бы мечами. Мне повезло.
   Я  ехал с отступающими около двух больших стае, потом отстал и укрылся в
кустарнике над рекой, по которой несло трупы.
   Кагыр  замолчал,  закашлялся, обеими руками  пощупал  обернутую  тряпкой
голову. И покраснел. А может, это был всего лишь отблеск пламени?
   -  Цири  была вся в грязи. Пришлось ее раздеть... Она не сопротивлялась,
не  кричала. Только дрожала, не открывая глаз. Всякий раз, когда  я  к  ней
прикасался, чтобы омыть или вытереть, она напрягалась и замирала... Я знаю,
с  ней  надо  было говорить, успокаивать... Но я вдруг растерял  все  слова
вашего  языка... Языка моей матери, который знаю с детства. Не в  состоянии
отыскать  слов,  я  хотел успокоить ее прикосновением,  нежностью.  Но  она
замирала  и  пищала... Как птенец... - Это преследовало ее  в  кошмарах,  -
шепнул Геральт. - Знаю. Меня тоже. - Что было дальше?
   -  Она  уснула. И я тоже. От усталости. А когда проснулся, ее  рядом  не
было.  Ее  не  было  нигде. Остального я не помню. Те,  кто  меня  отыскал,
утверждают,  что  я  бегал по кругу и выл волком. Они вынуждены  были  меня
связать. Когда я успокоился, за меня взялись люди из разведки,  подчиненные
Ваттье де Ридо.  Их интересовала Цирилла. Где она, куда  и  когда  убежала.
Раз®яренный,  я что-то ляпнул об императоре, не хуже ястреба охотящемся  за
маленькой девчонкой. За это я больше года просидел в цитадели. А потом  его
милость  вернулась,  потому что я был ему нужен. На Танедде  был  необходим
человек,  который знал всеобщий язык и знал, как выглядит  Цири.  Император
потребовал, чтобы я поехал на Танедд. И чтобы на этот раз не ошибся.  Чтобы
привез ему Цири. Кагыр ненадолго замолчал.
   -  Эмгыр дал мне возможность реабилитироваться. Я мог отказаться, но это
означало бы абсолютную, окончательную, До конца жизни немилость. Но все  же
отказаться я мог, если . б хотел. Но я не отказался. Потому что, видишь ли,
Геральт... Я не мог о ней забыть.
   Не  стану  тебя обманывать. Я ее беспрерывно видел в снах. И  не  только
худенькую  девочку, какой она была у реки, когда я ее раздел и  обмывал.  Я
видел  ее...  И  продолжаю видеть как женщину, прекрасную, все  понимающую,
будоражащую... С такими подробностями, как пунцовая роза, вытатуированная в
паху... - О чем ты?
   -  Не  знаю.  Сам не знаю... Но так было и так продолжается.  Я  ее  по-
прежнему  вижу  в  снах, точно так же, как в снах видел ее тогда...  Именно
поэтому я согласился ехать на Танедд. Поэтому позже хотел присоединиться  к
вам.  Я...  Я хочу ее еще раз... увидеть. Хочу еще раз коснуться ее  волос,
заглянуть ей в глаза... Хочу на нее смотреть. Убей меня, твоя воля. Но я не
буду  больше прикидываться. Я думаю... Я думаю, что я ее люблю. Прошу тебя,
пожалуйста, не смейся. - Мне вовсе не до смеха. - Именно поэтому  я  еду  с
вами. Понимаешь? - Она нужна тебе для себя или для твоего императора?  -  Я
реалист,  -  прошептал  Кагыр. - Ведь меня она не захочет.  А  как  супругу
императора я мог бы ее хоть иногда видеть.
   -  Как реалисту, - фыркнул Геральт, - тебе следовало бы понять, что  для
начала  ее  надо отыскать и спасти. Предположим, твои сны не  лгут  и  Цири
действительно еще жива. - Я знаю это. А когда мы ее найдем,  что  тогда?  -
Посмотрим. Посмотрим, Кагыр. - Не лукавь, Геральт. Будь честным. Ведь ты не
позволишь мне ее забрать.
   Ведьмак  не  ответил. Кагыр вопроса не повторил. - До этого  времени  мы
можем оставаться друзьями? - спросил он холодно.
   - Можем, Кагыр. Еще раз прости меня. Не знаю, какой бес