нынче имею удовольствие встретить вас почти  на
том же месте, - заметил банкир.
   - Ну, стало быть, и я так же, - отозвался Камилл. - Такие случайности
имеют место во все времена, Мольер даже написал, кажется,  на  эту  тему
стихи:
   В этом месте мне везет, И так далее.
   - Если вы  имеете  что-нибудь  сказать  господину  де  Вальженезу,  -
продолжал банкир, - поторопитесь, не то он вас опередит  и  сам  скажет,
что очень спешит.
   - Может, вы и впрямь пришли ко мне, дорогой друг? - спросил  Лоредан,
протянув Камиллу руку.
   - Ну конечно, - кивнул креолец и слегка покраснел.
   - В таком случае  я  очень  сожалею:  я  ухожу,  -  сообщил  Лоредан,
усаживаясь в карету г-на де Маранда. - Но вы зайдите:
   сестра дома; надеюсь, вам будет приятно повидаться с ней  не  меньше,
чем со мной. Прощайте или, вернее, до свидания!
   Лошади понеслись галопом.
   Спустя десять минут г-н де Вальженез вошел в палату пэров и  попросил
слова.

X

О речи г-на Лоредана де Вальженеза в палате пэров и о том, что за ней последовало

   Победа в Наваринском сражении, последняя реакция Европы против  Азии,
только  что  была  куплена  ценой  шести  лет   нескончаемых   сражений.
Современные Эпаминондасы,  Альцибиады,  Фемистоклы  удивляли  весь  мир.
Казалось,  они  отыскали,  подобно  Тесею,  тяжелые  мечи  своих  отцов,
сокрытые на полях Марафона, Левктра и Мантинея.
   После  многих  лет  бездействия  греки  снова  почувствовали  вкус  к
независимости; повеяло французской революцией, и вся Европа воспряла ото
сна. Греков воспевали Гюго и Ламартин, за них погиб Байрон.  Их  цель  в
каком-то смысле стала делом Франции, и их поражение причиняло огорчение,
как радовали их победы.
   Но по мере того, как  это  чувство  охватывало  всю  нацию,  г-ну  де
Виллелю оно нравилось все меньше, а мы помним: он больше, чем кто бы  то
ни было, проявил враждебность к греческой революции.
   Когда г-н Лоредан де Вальженез, известный  своими  ультрароялистскими
взглядами,  попросил  слова,  половина  или  даже  три  четверти  пэров,
разделявшие мнение уважаемого пэра, в один голос закричали:
   - Говорите! Говорите!
   Вкратце перечислив основные этапы восстания, г-н  де  Вальженез  стал
под аплодисменты всего зала оплакивать страшные события, которые кое-кто
превозносил как победу.
   - Тем не менее, - заявил он, - нам не в чем  упрекнуть  правительство
большинства;  из  благородного  чувства,  восходящего  еще  ко  временам
Крестовых походов, оно допустило  эту  роковую  коалицию  против  турок.
Сдержим наш гнев, прибережем всю  нашу  суровость  против  тех,  кто  ее
заслужил, кто из безумия или ради личной выгоды поддерживает революции в
других странах, не имея возможности поднять бунт у себя дома. Я не  хочу
никого называть, - прибавил  оратор,  -  однако  имя  одного  известного
банкира у всех на слуху.  Известно,  в  какой  кассе  Революция  черпает
питающие ее сокровища. Итак, господа, пусть мне  придется  заплатить  за
это своей кровью, но я хочу спросить вас, так как меня волнует вопрос  о
недавнем бунте в Париже: уж не один ли  и  тот  же  человек  субсидирует
бунтовщиков Греции и парижских греков?
   Это  противопоставление  вызвало  гром  аплодисментов.  Имя  г-на  де
Маранда передавалось из уст в уста; в палате пэров  банкира  не  любили:
его стремительный взлет, неожиданное назначение в министерство  финансов
не противоречили сложившемуся о нем мнению. И  теперь  все  были  просто
счастливы, что г-н де Вальженез публично его оскорбил.
   Впрочем, среди общего одобрения  раздалось  и  несколько  возражающих
голосов.
   Генерал Эрбель перебил молодого  пэра  и  с  места  выразил  протест,
требуя от г-на де Вальженеза взять назад свои слова, похожие  на  грубое
оскорбление.
   - Ну и пусть будет оскорбление! - заявил в ответ г-н де Вальженез.  -
Раз вы принимаете правду за оскорбление!
   - Но не может же быть, чтобы вы всерьез обвиняли господина де Маранда
в субсидировании бунтовщиков с улицы СенДени! - воскликнул другой пэр.
   - Это ваши слова, сударь,  а  не  мои,  -  вызывающе  бросил  г-н  де
Вальженез.
   - Иезуит! - пробормотал генерал достаточно громко для того, чтобы его
услышали.
   Господин  де  Вальженез  сейчас  же  подхватил  это  слово,   он   не
рассердился, как можно было ожидать.
   - Если генерал полагает, что оскорбил меня, назвав иезуитом, - сказал
молодой пэр, - он глубоко заблуждается. Это все  равно  как  если  бы  я
назвал его солдатом. Я не думаю, что он увидит в этом  что-то  для  себя
обидное.
   На этом дискуссия была закончена, и все перешли к повестке дня.
   Вернувшись около пяти часов домой, генерал Эрбель застал у себя  г-на
де Маранда.
   Банкиру уже рассказали об инциденте  в  палате  и  подробностях,  его
сопровождавших.
   При виде банкира генерал догадался о причине его прихода, он протянул
ему руку и предложил сесть.
   - Генерал! - начал банкир. - Я с удивлением узнал,  что  господин  де
Вальженез меня, не называя правда, оскорбил в  палате  пэров.  В  то  же
время я с удовлетворением и  гордостью  узнал,  что  вы  меня  защищали.
Получить оскорбление от господина де Вальженеза и  поддержку  от  вас  -
вдвойне честь для меня. И я решил, не теряя времени,  поблагодарить  вас
за участие.
   Генерал поклонился с таким видом, будто хотел сказать:
   "Я лишь исполнил свой долг".
   - Кроме того, - продолжал банкир, - у меня появилась надежда: раз  вы
встали на мою сторону, когда я вас не просил, вы вряд ли меня  покинете,
если я захочу ответить на полученное оскорбление.
   - Я к вашим услугам, дорогой мой господин де Маранд.
   Зная вас, как я знаю, я даже  хотел,  не  дожидаясь  вашего  прихода,
попросить от вашего имени удовлетворения у оскорбителя.
   - Я счастлив вашим вниманием, генерал, ведь это  свидетельство  того,
как высоко вы меня цените.
   - Теперь скажите: вы знаете своего противника?
   - Очень мало.
   - Это молодой фат, не имеющий твердых убеждений.
   - О! - обронил г-н де  Маранд,  нахмурившись  и  придав  своему  лицу
выражение ненависти, в которой его невозможно было заподозрить.
   - У таких типов, - продолжал генерал, -  после  ужина,  как  правило,
мнение резко меняется.
   - Ну что же, генерал, - рассмеялся г-н де Маранд, - есть один  способ
помешать ему в этом.
   - Что за способ?
   - Уладить с ним все дела до ужина.
   Банкир вынул часы.
   - Сейчас только пять. Ужинает он не раньше половины седьмого. Если вы
не против быть  моим  первым  секундантом,  давайте  сядем  в  карету  и
отправимся на поиски второго. А по дороге обсудим условия поединка.
   - С огромным удовольствием, - отвечал генерал. -  Боюсь  только,  что
лошадей уже расседлали.
   - Не страшно! У меня карета, - сказал г-н де Маранд. -  Улица  Макон,
дом номер четыре, - приказал он кучеру.
   - Улица Макон? - повторил генерал, недоумевая, что это за улица.
   Карета помчалась вперед.
   - Где, черт побери, мы находимся? -  спросил  генерал,  когда  карета
остановилась у двери Сальватора.
   - Мы приехали туда, куда я приказывал кучеру нас отвезти.
   - До чего отвратительная улица!
   Он окинул взглядом дом.
   - Нам сюда? - спросил граф Эрбель.
   - Да, генерал, - улыбнулся г-н де Маранд.
   - Отвратительный дом!
   - Что делать?! Именно в этом доме и на этой улице живет один из самых
честных и отважных людей.
   - Как его зовут?
   - Сальватор.
   - Сальватор... А чем он занимается?
   Господин де Маранд улыбнулся.
   - Он, как уверяют, комиссионер.
   - Ага! Я начинаю догадываться. Да, да, я, кажется,  слышал  об  одном
философе с таким именем от генерала Лафайета, который очень  высоко  его
ценит.
   - Не только слышали о нем, но и не раз разговаривали с ним самим.
   - Где же это было? - удивился генерал.
   - У меня.
   - Я разговаривал в вашем доме с комиссионером?
   - Как вы понимаете, ко мне он заходил без своей куртки и крючьев. Он,
как и мы с вами, был во фраке и называл себя господином де Вальзиньи.
   - Вспомнил! - воскликнул генерал. - Очаровательный молодой человек!
   - Я хочу просить его быть моим вторым секундантом.
   Этот человек имел большое влияние на выборах и перевыборах.
   И я буду рад, если он  сможет  дать  свидетельские  показания  в  мою
пользу огромному числу людей, которые меня видят лишь  через  окно  моей
кареты.
   - Очень хорошо! - похвалил генерал, следуя за банкиром.
   Они поднялись на четвертый этаж и подошли к двери  Сальватора.  Отпер
им сам комиссионер.
   Молодой человек только что возвратился. Он был в бархатных панталонах
и куртке.
   - Дорогой Вальзиньи, - сказал г-н де Маранд, - я пришел  просить  вас
об услуге.
   - Говорите! - предложил Сальватор.
   - Вы не раз уверяли меня в своих дружеских чувствах.
   Я пришел просить вас доказать мне эту дружбу.
   - Я к вашим услугам.
   - Завтра я сражаюсь на дуэли; господин генерал Эрбель согласился быть
одним моим секундантом. Могу ли я просить вас  оказать  мне  честь  быть
другим секундантом?
   - С удовольствием, сударь. И я прошу вас лишь назвать причину дуэли и
имя вашего обидчика.
   - Господин Лоредан де Вальженез только что напал на меня в палате,  и
это было  сделано  в  столь  неподобающей  манере,  что  я  не  могу  не
потребовать удовлетворения.
   - Лоредан? - вскричал Сальватор.
   - Вы с ним знакомы? - удивился г-н де Маранд.
   - Да, - подтвердил Сальватор и грустно покачал головой. - О да, я его
знаю.
   - Может быть, вы знаете его достаточно близко, чтобы отказаться  быть
моим секундантом?
   - Послушайте, сударь, - раздумчиво выговорил Сальватор. - Я  ненавижу
господина де Вальженеза по причинам, которые вы однажды узнаете,  и  это
произойдет очень скоро, если предчувствия меня не  обманывают.  Я  бы  с
удовольствием и сам вызвал его на дуэль.  Но  существует  один  человек,
которому я поклялся, что с головы Лоредана не упадет ни один волос.  Мне
представляется, господа, что, если я соглашусь  быть  секундантом  и  во
время дуэли с нашим недругом случится несчастье, выйдет так,  что  я  не
сдержал слова.
   - Вы правы, дорогой Вальзиньи, - кивнул г-н де Маранд, - мне остается
лишь извиниться за причиненное вам беспокойство.
   - Я не могу  быть  вашим  секундантом,  -  сказал  Сальватор,  -  но,
возможно,  пригожусь  вам  как  хирург.  Если  вы  согласны,   я   готов
предоставить себя в ваше распоряжение.
   - Я знал, что вы так или иначе окажете мне услугу, -  молвил  г-н  де
Маранд, протянув Сальватору руку.
   И он вышел в сопровождении генерала, вызвавшегося поутру  заехать  за
молодым  человеком,  который  в  качестве  хирурга  считал  себя  вправе
присутствовать на дуэли.
   С улицы Макон банкир с генералом отправились на Люксембургскую улицу,
где жил генерал Пажоль, без  колебаний  принявший  предложение  г-на  де
Маранда.
   Спустя  четверть  часа  оба  генерала  вошли  в  гостиную   г-на   де
Вальженеза. Он лежал на диване и хохотал до слез над шутками Камилла  де
Розана и еще одного молодого фата.
   - Сударь! - обратился к  Лоредану  граф  Эрбель.  -  Мы  с  генералом
Пажолем хотели бы переговорить с вами наедине.
   - Зачем же наедине, господа? - вскричал Лоредан. - Вы можете говорить
в присутствии моих друзей, у меня от них секретов нет.
   - В таком случае, - сухо продолжал граф  Эрбель,  -  мы  имеем  честь
просить у вас от имени господина де Маранда удовлетворения за нанесенное
вами оскорбление.
   - Вы - секунданты господина де Маранда? - спросил Лоредан.
   - Да, сударь, - в один голос отозвались оба генерала.
   - В таком случае, господа, -  сказал  г-н  де  Вальженез,  вставая  и
указывая на двух своих  гостей,  -  вот  мои  секунданты.  Соблаговолите
обсудить с ними все вопросы. Я вручаю им свои полномочия.
   Он с высокомерным видом кивнул секундантам г-на де Маранда  и,  перед
тем как выйти, сказал Камиллу:
   - Я прикажу подавать на стол. Заканчивайте поскорее, Камилл, я умираю
с голоду.
   - Господа! - сказал генерал Эрбель. - Вам  известно,  в  чем  состоит
оскорбление, за которое мы требуем удовлетворения?
   - Да, - подтвердил Камилл, едва заметно усмехнувшись.
   - Я считаю, что вдаваться в подробности ни к чему.
   - Разумеется, - с той же ухмылкой проговорил Камилл.
   - Намерены ли вы возместить ущерб, который вы нам нанесли?
   - Это зависит от того, какой род возмещения вы имеете в виду.
   - Я вас спрашиваю: готовы ли вы принести извинения?
   - Ну нет, - возразил Камилл,  -  любое  извинение  нам  категорически
запрещено.
   - В таком случае, - заметил генерал, -  нам  остается  лишь  обсудить
условия дуэли.
   - Вы -  пострадавшая  сторона,  -  сказал  Камилл.  -  Изложите  свои
условия.
   - Мы имеем честь предложить вам следующее: дуэль на пистолетах.
   - На пистолетах, очень хорошо.
   - Барьер в сорока шагах. Противники могут сделать или  не  делать  по
пятнадцати шагов.
   - Значит, если они пройдут по пятнадцать шагов,  их  будут  разделять
десять шагов?
   - Десять! Да, сударь.
   - Прекрасное расстояние; хорошо, пусть будет в десяти шагах.
   -  Пистолеты  возьмем  у  Лепажа,  чтобы  они  были  незнакомы  обоим
противникам.
   - Кто их возьмет?
   - Каждый из нас  принесет  по  паре  или,  если  угодно,  подмастерье
оружейника, который зарядит пистолеты,  принесет  две  пары.  Мы  бросим
жребий и определим, из каких стрелять.
   - Все очень хорошо. Теперь договоримся, где встречаемся.
   - Аллея Л а Мюэт, если угодно.
   - Аллея Ла Мюэт. В конце этой аллеи есть что-то вроде площадки, ничем
не примечательной, будто нарочно созданной для встречи.
   - Пусть будет площадка.
   - А-а, мы забыли обсудить время.
   - Светает не раньше семи. Назначим встречу на девять.
   - В девять.  Превосходно,  сударь...  Будет  время  привести  себя  в
порядок.
   - Нам остается откланяться, господа, - проговорили два генерала.
   - Примите уверения  в  нашем  почтении,  -  проговорили,  поднимаясь,
молодые люди.
   Едва секунданты банкира исчезли, г-н де Вальженез вошел  в  гостиную,
приговаривая:
   - Ну и копуши! Я думал, вы никогда не кончите!
   - Вот на чем мы договорились, - начал Камилл.
   - Знаю! - перебил Лоредан. - Мы  договорились  поужинать  в  половине
седьмого, а сейчас шесть тридцать пять.
   - Я говорю о дуэли.
   - А я - об ужине. Дуэль можно отложить, ужин - никогда.
   За стол!
   - За стол! - подхватили два молодых человека.
   И все трое направились к столовой, где их ожидала мадемуазель Сюзанна
де Вальженез.
   За столом веселились от души,  всему  Парижу  перемыли  косточки,  но
особенно - банкиру, высмеивая г-на де Маранда на все лады как политика и
финансиста, но особенно налегая на его внешность.
   О предстоявшей дуэли говорили не больше, чем о китайском императоре.
   Из уважения  ли  к  присутствующей  даме,  от  беззаботности  или  из
самонадеянной уверенности в исходе дела это  происходило?  Этого  мы  не
знаем или, вернее, думаем, что было всего понемногу  в  умолчании  троих
молодых людей.
   Они были заняты десертом, когда личный слуга г-на де Вальженеза подал
хозяину карточку на серебряном подносе.
   Лоредан бросил на карточку взгляд.
   - Конрад! - вскричал он.
   -  Конрад!  -  едва  слышно  выдохнула  мадемуазель  де  Вальженез  и
изменилась в лице. - Что ему нужно?
   Лоредан стал белым, под стать чашке севрского фарфора, которую поднес
к губам.
   Камилл обратил внимание на то, что это имя  взволновало  и  брата,  и
сестру.
   - Сожалею, но мне придется ненадолго вас оставить, -  пролепетал  г-н
де Вальженез.
   Он обернулся к лакею и приказал:
   - Проводите его в мой кабинет.
   Лоредан встал.
   - До скорой встречи, господа.
   Он направился к двери, которая вела из столовой в кабинет.
   Сальватор ожидал стоя.
   Невозможно было выглядеть элегантнее, чем Сальватор в  ту  минуту,  а
также спокойнее и благороднее, чем он.
   Теперь это был действительно Конрад де Вальженез, как он и приказал о
себе доложить.
   - Что вам угодно? - с ненавистью взглянув на гостя, спросил Лоредан.
   - Я хотел бы с вами переговорить, - отвечал Сальватор.
   - Разве вы забыли, что у нас лишь одна тема для разговора?
   - Ненависть, которую мы друг к другу испытываем.
   Нет, кузен,-я об этом помню, и доказательством тому - мой визит.
   - Уж не затем ли вы пришли, чтобы раз и  навсегда  покончить  с  этой
ненавистью?
   - Отнюдь нет.
   - В таком случае, чего вы хотите?
   - Сейчас объясню, кузен. Вы завтра деретесь на дуэли, не так ли?
   - Какое это имеет отношение к вам?
   - Не только ко мне, но к нам обоим, вот вы сейчас увидите.
   Итак, у вас завтра в девять часов утра дуэль с господином де Марандом
в Булонском лесу на пистолетах. Как видите, я неплохо осведомлен.
   - Да. Остается узнать, в каком источнике вы черпаете ваши сведения.
   Сальватор пожал плечами.
   - Откуда бы я ни узнал о вашей дуэли, я о ней знаю, и это будет темой
нашего разговора, если не возражаете.
   - Уж не затем ли вы случайно пришли, чтобы читать мне мораль?
   - Я? Да что вы?! Я, напротив, полагаю, что вы обо мне беспокоитесь, и
даже больше, чем нужно. Нет, я пришел лишь оказать вам услугу.
   - Вы?
   - А вас это удивляет?
   - Если вы явились шутки шутить, предупреждаю, что вы неудачно выбрали
время.
   - С врагами я не шучу никогда, - серьезно заметил Сальватор.
   - Ну довольно! Что вам угодно? Говорите!
   - Вы хорошо знаете господина де Маранда?
   - Я знаю его довольно для того, чтобы преподать  ему  завтра  хороший
урок, о котором он будет помнить, если, конечно, у  него  останется  для
этого время.
   - Я вижу, вы плохо его знаете. Господин де Маранд до  сих  пор  давал
иногда уроки, но не получал их никогда.
   Лоредан снисходительно посмотрел на кузена и пожал плечами.
   - А-а, вы пожимаете плечами, - заметил Конрад. - Это  свидетельствует
о том, что вы в себя верите. Но поверьте на минуту мне и послушайте, что
я вам скажу: господин де Маранд вас убьет.
   - Господин де Маранд! - рассмеялся молодой человек.
   - А-а, вам весело! Ну да! Чтобы какой-то банкир убил человека  вашего
происхождения и ваших достоинств! Хорошенькая история:  пистолет  против
денежного мешка! Однако я хочу, чтобы вы поняли, какую огромную услугу я
вам оказываю.
   Господин де Маранд дрался уже четырежды, насколько  мне  известно,  и
всякий раз убивал противника.  Между  прочим,  в  Ливорно  господина  де
Бедмара, который был вашим приятелем, если память мне не изменяет.
   - Господин де Бедмар скончался от апоплексического удара, - ничуть не
смущаясь, отвечал Лоредан.
   - Господин де Бедмар был убит на дуэли.  Знайте,  кузен,  что  всякий
раз, как родственники хотят скрыть с той или иной целью  причину  смерти
одного из своих членов, они призывают на помощь  апоплексию,  это  знают
даже дети.  Выслушайте  следующее:  завтра  между  девятью  и  четвертью
десятого вы умрете от апоплексии, как господин де  Бедмар,  а  если  это
может доставить вам удовольствие, я помещу в газетах заметку об истинной
причине вашей смерти.
   - Довольно шуток! - все больше распаляясь, вскричал г-н де Вальженез.
- Я прошу вас на этом  остановиться,  если  вы  не  хотите,  чтобы  этот
разговор принял другой оборот.
   - А какой оборот он, по-вашему, может принять? Уж не считаете ли  вы,
кузен, что вам  по  плечу  выбросить  меня  из  окошка?  Если  это  так,
взгляните на меня.
   С  этими  словами  Конрад  вытянул  вперед  обе  руки.  Под  рукавами
выступили мощные мускулы.
   Лоредан непроизвольно отступил назад.
   - Кончим поскорее! - поторопил он. - Что вам нужно?
   - Я пришел спросить о вашей  последней  воле  и  обещаю,  что  все  в
точности исполню.
   - Не сомневаюсь: вы поспорили с кем-нибудь из  ваших  приятелей,  что
разыграете меня, - предположил Лоредан.
   - Я никогда не спорю, сударь, и никого не разыгрываю.
   Говорю вам, что вы будете убиты, потому что  человек,  с  которым  вы
стреляетесь завтра на дуэли, поклялся, чт