аюсь...
   - Не стоит...
   Пистолет возник в руках Гильде словно по мановению волшебной палочки.
   - Вопрос в другом, Клаус... Уберите, пожалуйста, пушку -  она  как-то
не способствует... - Ким подождал, пока Клаус вернет "ствол" в кобуру на
поясе. - Допустим, вам удастся посадить корабль на том  полушарии...  Вы
думаете, что вас там встретят с  распростертыми  объятиями?  Вас  сдадут
властям Федерации. И сдадут немедленно. Людям Чура ни к чему ссориться с
Федерацией. Тем более тем из них, кто ведет совместную работу  с  нашими
физиками.
   - Так бы и было, агент, если бы я на них свалился с неба в буквальном
смысле этого слова... Но вы не учитываете одного -  того,  что  я  успел
подготовить  почву  для  такого   своего,   несколько   экстравагантного
прибытия. Я связался кое с кем из проекта. Кинул им кое-какую  затравку.
Не думаю, что даже "наши", как вы говорите, физики так запросто  выдадут
меня властям. А Чур не то место, куда  так  легко  прислать  полицейский
наряд... У вас есть еще вопросы,  агент?  Вы  не  передумали  оставаться
здесь?
   - Не передумал, - помотал головой Ким.  -  А  вопросы...  Их  слишком
много, чтобы задавать их здесь и сейчас... Разве что вот...  Перальта  -
Джанни Перальта - единственный из "ужаленных", кроме вас, кто остался  в
живых... Он ушел в эзотерику. Это ошибка Послания? Или у  этой  "ракеты"
какая-то своя цель?
   - Не знаете, как быть с ним? - усмехнулся Гильде.
   - Просто хочется понять...
   - Если вы хотите понять, то у вас только один  путь  -  тот,  которым
пошел я... Если же вы хотите просто знать,  чего  ждать  от  Джанни,  то
имейте в виду - Послание не ошибается! Просто наше знание  не  совпадает
со знанием Предтечей. Ни по содержанию, ни по структуре, ни по  способам
его получения... Что-то, чего наш мозг, наша система понятий и установок
не могут воспринять, предстает в искаженном, изуродованном виде. Для нас
это пока что - магия, эзотерика... Но, видно, что-то  важное  связано  с
той миссией, которая досталась Джанни, если Послание первым  осуществило
именно это - его - превращение...  Может  быть,  она  на  очень  дальний
прицел рассчитана, эта миссия. И я боюсь, что небезопасное дело - мешать
ей. Магия будущего может оказаться похлеще тех темных тайн,  с  которыми
мудрят ученые мужи современности. - Клаус присмотрелся к лицу Кима. - Но
ведь вы хотите именно понять,  агент...  Я  не  верю,  что  вас  удалось
отправить за мной следом, купив вас деньгами или воздействовав  на  вашу
"сознательность". Вас затянуло в этот Мальстрем  именно  оно  -  желание
понять Тайну...
   "Он прав, - сказал себе Ким, - любопытство. Дурацкое любопытство..."
   - Я угадал, агент? Тогда  зачем  вам  изменять  собственной  природе?
Подумайте в последний раз -  с  кем  вы...  Ким  молчал.  Потом  покачал
головой:
   - Вы тогда верно угадали, Клаус, когда говорили, что Демоном, который
будет искушать меня, будете вы... Нет, Клаус... Нет. Пожалуй, мой  роман
с Тайной закончился... У вас своя дорога, у меня - своя.
   Они оба замолкли.
   - Вот, собственно, и все.
   Клаус поднялся  и  зябко  поежился,  окидывая  взглядом  безрадостный
пейзаж занесенной снегом равнины. Поднялся на ноги и Ким.
   - Мы могли бы до бесконечности  говорить  обо  всем  этом,  -  устало
сказал Гильде. - Но времени уже почти нет -  я  должен  продолжать  свою
игру. Вы ведь не станете мешать мне, агент?
   Ким молчал, рассматривая лицо Клауса так, словно видел его впервые.
   - Я не должен был рассказывать...
   Голос Гильде был теперь глух и  невыразителен.  Весь  заряд  страсти,
если и был он у него, ушел на тот монолог, что он обрушил на собеседника
минуту назад.
   - Но иначе... Ты не оставил мне никакого выбора, агент...
   То, что Клаус перешел на "ты", насторожило Кима. Нет, дело было не  в
фамильярности такого обращения - ни тени  фамильярности  не  было  ни  в
интонации Клауса, ни  в  том,  как  он  держал  себя...  Это  "ты"  было
пронзительно грустной - на грани отчаяния - нотой.
   Темой прощания.
   Клаус прощался с человеком, с которым успел как-то сродниться в такой
недолгой дружбе-вражде, что соединила  их.  И,  прощаясь  с  Кимом,  он,
похоже, прощался с людьми вообще...
   - Ты не оставил мне выбора... - повторил Гильде. -  Ты  и  так  узнал
слишком много. И я должен тебя переубедить. Сделать  своим.  Или  убить.
Как Кобольда...
   Он пристально смотрел в глаза Киму.
   - Ты ведь не станешь... останавливать меня...
   Это  был  не  вопрос.  Утверждение.  Попытка   внушить   свои   слова
колеблющемуся сопернику. Все так же глухо и невыразительно, но так,  что
запоминалось каждое его слово, Клаус продолжал:
   - Я не мог сделать Кобольда своим. Он был не из тех...  Он  и  такие,
как он, свято убеждены, что всякое знание есть благо. И не важно, спасет
оно род людской или погубит! Человек обречен на знание - и  все  тут!  В
этом все концы и все начала!
   - А может быть, это так и есть?  -  с  неожиданной  для  самого  себя
жесткостью перебил его Ким.
   - Нет!!!
   Лицо Гильде посерело  и  дернулось.  Голос  сорвался  в  крик.  И  по
сравнению с глухими, серыми словами, которые он произносил  перед  этим,
крик этот был страшен.
   - Нет, - повторил он уже снова глухим и спокойным голосом. -  Я  знаю
тебя, агент, лучше, чем ты думаешь. Ты не станешь мешать мне. По крайней
мере до тех пор, пока не продумаешь все до конца.  Возвращайся  туда,  к
людям... Когда придет время, мы найдем друг друга.
   С Кимом давно не было такого. С детских лет. Он просто не мог сделать
выбор. И поэтому понял - недолгий, но  предельно  ясный  жизненный  опыт
четко говорил это ему, -  что  проиграл.  Всегда  проигрывает  тот,  кто
задумался.
   - Мы... Отсюда мы расходимся...
   Гильде словно впечатывал каждое слово в мозг агента.
   - Ты уже понял, я просто повторю: мне придется немного нарушить  наши
планы... Мне надо туда... На то полушарие, К "оружейникам". На  глайдере
туда слишком долго добираться. К тому же, как я  подозреваю,  мне  будут
сильно мешать. Так что для такого путешествия лучше подойдет  корабль...
Не бойся, я справлюсь. Ничего с вашим корабликом не станет.
   "Он справится... - понял Ким. - Он справится с управлением  кораблем.
Он и со многим другим теперь справится..."
   - Да и  ты  тут  не  пропадешь...  -  Гильде  кивнул  на  глайдер.  -
Возвращайся к тем, к беженцам... Они еще недалеко ушли...
   Он пригляделся к лицу агента, к его позе... Они стояли друг  напротив
друга, словно пара мастеров какого-то из восточных единоборств на ринге.
Казалось, каждый угадывает, каким выпадом начнет схватку противник.
   - Вот что... - тихо произнес Клаус. - Ты... не готов еще... Так будет
лучше.
   И успел ударить первым.
   Ким подозревал, что Гильде не лыком шит по части приемов ручного  боя
- как-никак даже прежняя его профессия к тому обязывала. Но  и  себя  он
полным профаном в этом деле не считал. Поэтому особенно обидно было, что
Клаус "выключил" его как мальчишку - парой точных касаний  в  "волшебные
точки". Пришел он в себя,  когда  спина  Гильде  маячала  уже  метрах  в
тридцати от него - на фоне далекой громады корабля.
   Ким попробовал подняться, но снова кулем повалился в снег.  С  трудом
сел. Повернулся вслед Клаусу. Тот уверенно уходил все дальше и дальше.
   "Господи! - подумал Ким. - Он же идет к "Саратоге"!... Нельзя! Там  -
смерть! Как же я не успел..."
   Преодолевая боль, преодолевая навалившуюся на  него  ватную,  детскую
какую-то, слабость, он смог поставить себя на колени.
   Не удержался и снова ткнулся лицом в стеклянное крошево растоптанного
наста. Никак не удавалось заставить  работать  руки.  И  спазм  все  еще
мертвой хваткой сжимал его горло.
   Агент знал основные приемы боевого аутотренинга и понимал,  что  надо
надо - несколько секунд, может  быть,  минуту  потратить  на  то,  чтобы
расслабиться и так - под самогипнозом  снять  сковавший  его  спазм,  но
мешал охвативший его ужас перед тем, что сейчас - вот  уже  в  считанные
десятки секунд - должно было обрушиться на них просто из-за того, что он
не смог, не сумел вовремя вставить в их разговор - сбивчивый  и  похожий
на дурной сон - всего два слова.  Не  успел  объяснить,  что  "Саратога"
превратилась  сейчас  в  бомбу  без  предохранителя...  На   то,   чтобы
справиться с собой у него ушло довольно много времени.
   Поэтому Клаус Гильде - или тот, кто когда-то был им - успел  довольно
далеко отойти от  занесенной  снегом  поваленной  мачты  электропередач,
прежде чем услышал  за  спиной,  издалека  сдавленное  "Стойте!  Стойте,
Клаус!"
   Его лицо дернулось.
   "Все-таки... - сказал он себе. - Все-таки..." Несколько шагов  вперед
он сделал, не оборачиваясь. Надеясь, что выкрик за спиной не повторится.
Снег словно колодки мешал ему идти дальше.
   Но Ким окликнул его снова - уже более твердо,  преодолевая  сжимающую
горло боль:
   "Вы не понимаете,  Клаус!  Остановитесь!  Нам  надо..."  Гильде  стал
поворачиваться - нехотя и угловато. Его  рука  рефлекторно  рванулась  к
поясу. Так же рефлекторно отдернулась. Снова рванулась. Пистолет, словно
ожив, сам оказался в его ладони своей рифленой рукоятью. "Клаус, стойте!
Там - смерть!"
   Клаус поймал в прицел смуглое пятно на фоне белого безмолвия  -  лицо
агента. "Иначе не получается..."
   Он  надавил  на  спусковой  крючок.  "Фигурка,  четко  очерченная  на
ослепительном фоне снегов, остановилась, пошатнулась. Стала  на  колени.
Неуклюже, боком ткнулась в снег.
   Клаус прикрыл глаза, провел рукой по лицу, повернулся спиной к  Седым
хребтам, бросил пистолет в снег и молча, сутулясь, зашагал  дальше  -  к
надвигавшейся на него, все еще плохо  различимой  в  начинающейся  пурге
громаде "Саратоги" - близкой и далекой одновременно.
   Агент на контракте в  страшно  неудобной  для  живого  человека  позе
неподвижно лежал на снегу.  Только  пятно  крови  медленно  ширилось  на
капюшоне его ветровки - вокруг почти  незаметного  выходного  отверстия,
пробитого в нем пулей. От того места,  где  он  лежал,  еще  можно  было
слышать скрип удаляющихся шагов Шорох несущегося над землей  снега  стал
заглушать  их.  И  наконец  он  один  и  остался  -  этот   неутихаюший,
пронзительно холодный шорох.

***

   Потом издалека - от самых отрогов Седых хребтов - по равнине затрусил
к нему зверь. Зверь долго дожидался того момента, когда люди,  пришедшие
на его равнину, закончат решать свои дела. И он наконец  настал  -  этот
момент. Он был по-своему изысканно красив - поджар и  покрыт  отливающей
металлом шерстью. Когда-то, на далекой Земле, предки зверя были волками.
Или, скорее, шакалами. Впрочем, теперь, после  смены  многих  поколений,
последние из которых умудрились  пережить  десятилетия  "ядерной  зимы",
зверь не напоминал ни тех, ни других. В нем вообще было мало  земного  -
разве что голодный блеск в глазах.
   Зверь  приблизился  к  неподвижно  лежащему  человеку.  Принюхался  и
наклонился над ним. Но в последний момент что-то отвлекло его.  Голодные
глаза оторвались от горла беспомощной жертвы,  уставились  на  стальную.
громаду, высящуюся над равниной. И в них отразилось пламя.
   Над бескрайним заснеженным пространством катился  гром.  Отражался  в
отрогах гор. Бродил в них.
   Дюзы "Саратоги" извергли пламя. Оно стало ослепительно ярким, набрало
силу, подняло корабль. Опираясь на башню  огня,  махина  корабля  словно
росла ввысь. Поднялась над равниной, унося пламя с собой.
   И вдруг сама стала пламенем.
   Гром - теперь уже другой, в сотни раз громче грома реактивных движков
- обрушился на зверя. Вдавил его в снег. Лишил воли.
   Свет ярче тысячи  солнц  залил  сверкающую  снегом  бесконечность.  И
"Саратоги" не стало. Она превратилась  в  огненные  клочья,  заполнившие
собой все небо. Устремившиеся  к  земля,  угасающие  на  лету.  Сотрясая
землю, они стали входить в грунт  Усыпали  равнину  уродливыми  чадящими
пятнами
   Зверь не стал дожидаться конца светопреставления. Не издав ни единого
звука, он развернулся и, под  градом  валящегося  с  небес  раскаленного
металла, почти точно по собственным следам потрусил вдаль, к отрогам.
   Человек остался один - в бесконечности снежной равнины...

Эпилог
АМНЕЗИЯ

   Ему приснился  холод  Ледяной  ветер  задувал  за  воротник,  норовил
продуть насквозь тонкий брезент штормовки, отвлекал от  чего-то  такого,
что он старательно хотел вспомнить... Отвлекало еще и то, что  он  никак
не мог понять - где он Что за Мир снится ему Он знал тот огромный  серый
валун, на который присел, чтобы подумать немного, - он  часто  сидел  на
нем в детстве, когда жил несколько лет на Кольском, у деда.  Но  небо...
Это было недоброе, отчаянно прозрачное небо совсем чужого  Мира.  Он  не
должен был знать такого - судьба носила его только  по  хорошо  обжитым,
скучноватым Мирам со скучноватыми небесами. Откуда же в его  сны  пришла
эта злая бездна над головой?
   И еще ему приснился запах табачного дыма
   Он обернулся и встретился глазами с Анной. Та,  нахохлившись,  сидела
рядом с ним на сером, шершавом камне  и  укрывала  в  ладонях  от  ветра
крохотный огонек сигареты.
   Только что - совсем недавно - он точно так же сидел  рядом  с  кем-то
другим. Тот - другой - тоже курил. И так же ветер норовил  погасить  его
курево. Но держал он сигарету совсем не так Да и сигарета была другая  -
как ни странно, Ким во сне научился различать их сорта по запаху лйма...
Но мучительно не мог вспомнить того - другого. - Как ты?  -  спросил  он
Анну. - Похоже, мы давно не виделись?
   - Да нет. - Она задумчиво  пожала  хрупкими  плечами.  -  Это  у  нас
впереди...  Здесь   холодно.   Пожалуй...   Пожалуй,   тебе   не   стоит
задерживаться здесь. Там к тебе пришли. Ждут.
   Ким почему-то подчинился ее словам. Поднялся. Сделал шаг и  обернулся
на беззащитную фигурку, скорчившуюся на холодном камне.
   - А как же ты?
   Анна отрешенно посмотрела на далекие изломы гор.
   - Не стоит волноваться обо мне. Я же такая -  всегда  сама  по  себе.
Уходи. Здесь холодно. И к тебе пришли, агент.

***

   - К вам пришли, Яснов, - тихо, но очень веско  сказала  медсестра.  -
Какие-то два больших начальника. С крейсера. Вы  с  ними...  Вы  с  ними
пообщаетесь?
   "Да", - хотел сказать Ким.
   И не сумел.
   Еще мгновение назад - в том продуваемом ледяным ветром сне - он знал,
как это делается. Как произносятся слова. А сейчас - снова забыл.
   Как, впрочем, и многое другое.
   Это не было для него новостью. Поэтому он спокойно кивнул.
   Слава богу - он помнил этих двоих.  По-прежнему  бодр  и  крепок  был
лысоватый полковник и по-прежнему рыхловат и рассеян белесый  профессор.
Полковник прибыл в госпиталь еще утром и успел побеседовать  со  здешним
начальством. Потому держался куда более уверенно.
   - Лежите, лежите! - Йонг жестом приостановил движение, которого Ким и
не собирался делать.
   Медсестра, возившаяся с электродами  на  висках  агента,  на  пальцах
показала визитерам "пять минут!" и продолжила свое  занятие.  Ким  слабо
улыбнулся, переводя взгляд с одного из гостей на другого.  Он  почти  не
изменился за эти дни. Только осунулся. Да немного ниже левого глаза лицо
его украсил аккуратный кружок биоактивной повязки.
   - Вы хорошо понимаете нас? - осведомился Лошмидт.
   Медсестра аккуратно пододвинула под руку Киму планшетку с карандашом,
и он без особых усилий вывел на белом пластике "Да, спасибо".
   - Вы прекрасно справились с заданием, агент, - уведомил его  Йонг.  -
На ваш счет переведена оплата. Лечение осуществляется за  наш  счет.  Вы
скоро станете на ноги. И тогда мы поговорим подробнее. Не бойтесь - речь
у вас восстановится...
   Ким кивнул - "Знаю..."
   Потом набросал на планшетке несколько  слов  и  вывел  вопросительный
знак. Лошмидт нагнулся над надписью и прочитал:
   "Ган... Фор... Валька. Анна?"
   - С детьми все в порядке! - медово улыбаясь, заверил его полковник. -
Все они уже у своих родителей... Все хорошо...
   "Анна?" - еще раз написал Ким. Буквами побольше.
   Полковник пожевал губами.
   - Разве он?.. - тихо спросил Лошмидт.
   - Не помнит. Я вам объясню позже... - так же тихо ответил полковник.
   Ким перевел взгляд на  профессора.  Тот  понял,  что  ответственность
лежит на нем.
   - Нет, - произнес он глухо. - С Анной Лоттой Крамер - нехорошо... Ким
прикрыл глаза. Сестра неодобрительно покосилась на приборы.
   -  Пожалуй,  на  сегодня  хватит,  господа...  Я  должна  подготовить
пациента к гипнопроцедурам. Потом он заснет.
   - У нас к вам будут вопросы... - предупредил ее Йонг. - Мы подождем в
коридоре, пока вы закончите...

***

   -  Господин  агент  родился  в  рубашке,  -  констатировал  профессор
Лошмидт, передавая тощую папку с  распечаткой  отчета  капитана  Манцева
полковнику Йонгу.
   Оба  они  не  торопясь   прохаживались   по   коридору   орбитального
космического  госпиталя  "Химмель-4",  накручивающего  потихоньку   свои
обороты в тысяче километров над недобрыми  скалами  и  снегами  Чура.  У
обоих на плечи были накинуты кипенно-белые халаты,  предназначенные  для
посетителей. Оба были сосредоточены - каждый на чем-то  своем.  Но  Йонг
счел нужным согласиться с мнением профессора.
   - Там отмечено, - он постучал по папке кончиком пальца, - что обломок
аэродинамического оперения - что-то около тонны металла - вошел в  грунт
не более чем в пяти метрах от него. На десяток  метров  в  глубину.  Там
вообще все было усеяно обломками "Саратоги". Фейерверк был еще тот...
   - И с тем, что с орбиты засекли  радиописк  его  браслета,  ему  тоже
повезло, - продолжил Лошмидт. - Но больше всего  ему  повезло  с  пулей.
Точнее, с траекторией, по которой она прошла сквозь его череп...
   - Это нам, профессор, повезло с той пулей... - полковник жестко  сжал
губы. - Если бы наш подопечный, после всего того, что он  натворил  там,
на поверхности, погиб, как говорится, при невыясненных  обстоятельствах,
то это слишком уж напоминало бы  попытку  замести  следы.  Да  и  потеря
человека, как таковая, отчетность не  украшает...  -  Йонг  подкинул  на
ладони папку с отчетом, но заглядывать в нее  не  стал.  -  Очень  редко
черепно-мозговые ранения остаются вот  так  -  без  всяких  последствий.
Временная потеря речи и только. Врачи обещают полное восстановление всех
функций в течение двух-трех недель.
   - А памяти? - несколько отрешенно спросил Лошмидт. - Насколько  полно
у  него  восстановится  память  вообще  и  в  особенности  -  память   о
происшедшем? Что вам сказал его врач?
   - У них только  косвенные  данные.  Ничего  путного  сказать  они  не
смогут, пока у Яснова не заработает речь. Но уже сейчас ясно, что  будет
наблюдаться  довольно  сильная  ретроградная   амнезия.   Что-то   около
суток-полутора до момента ранения он  вспомнить  не  сможет...  Но  есть
радикальные методы, которые позволят...
   - Очень жаль, что агент не может предоставить нам детальный отчет  за
этот  период...  Очень  жаль...  -  Всем  своим  видом  Лошмидт  выражал
сожаление об этом обстоятельстве. - Но, с другой  стороны,  с  этим  ему
тоже повезло. Пожалуй, даже больше, чем с траекторией пули...
   - Что вы имеете в виду? - недоуменно воззрился на него Йонг.
   Лошмидт некоторое время со значением смотрел на своего собеседника  в
надежде, что тот сам дойдет до сути дела. Но полковника Бог  не  наделил
нужной  степенью  догадливости.  Он  просто  замедлил  шаг  и  выжидающе
уставился на профессора. Тот вздохнул:
   - Безусловно, отчет господина Яснова дополнил бы и наш с  вами  отчет
наверх. Точнее - украсил бы его... Но на  нет,  как  говорится,  и  суда
нет... Мы, слава богу, имеем прекрасную запись той своего рода  исповеди
Клауса Гильде,  которая  предшествовала  его  выстрелу  в  агента.  Она,
собственно, содержит в себе разгадку тайны  Генетического  Послания.  От
нас не требовалось большего. А вот некая проблема, связанная с принятие