ю стрельбу. А для того чтобы робот попал в  прицел,
приходилось вступать с ним в поединок. Роботы Синдиката данной модификации
были снабжены  достаточно  мощной  системой  защиты,  чтобы  противостоять
ионному излучению до ста рад, поэтому в борьбе с ними надо было  прибегать
к смертельному для человека излучению мощностью до гигаватта.
   А значит, посылая  в  роботов  невидимые  лучи,  приходилось  соблюдать
предельную осторожность, чтобы не задеть своих. Использование устройств  с
визуальным наведением  поставило  людей  перед  опасностью  братоубийства:
промахнувшись, вы рисковали не  только  вывести  из  строя  систему  связи
своего товарища по оружию, но и поразить его насмерть.
   Роботов же нисколько не волновало, что они могут  убить  друг  друга  -
лишь бы при этом погибали пехотинцы. Поэтому оставалось одно - прицелиться
получше и стрелять, не мешкая. Даже если не видишь, что происходит снаружи
поляризованного черного шлема.
   Траск называл сумасшествием эти  прыжки  с  безостановочной  стрельбой.
Каждый  старается  выпустить  как  можно  больше  очередей,   прежде   чем
десантники распространятся  по  обшивке  корабля,  смешавшись  с  роботами
противника.
   Когда 92-я полностью высадилась на корабль, на  дисплее  шлема  Инглиша
возникло поле боя, разбитое на квадраты.
   Он бил по роботам, яростным хрипом встречая все новых железных чудовищ,
выскакивающих  из   недр   корабля.   Эти   адские   создания,   абсолютно
нечувствительные к  потерям,  видимо,  рассчитывали  подавить  десантников
численным превосходством.
   Трудно сказать, сколько роботов уничтожил Инглиш. Он  давно  сбился  со
счета.  Полностью  положившись  на  своего  ИИ,  капитан  постоянно  менял
позицию, то мчась куда-то на  полной  скорости,  то  внезапно  припадая  к
обшивке. Дельта Инглиша лучше командовал операцией, чем сам Инглиш. И  оба
чувствовали это - если, конечно, слово "чувствовать" применимо к Дельта.
   Но когда Траск, ориентируясь по  радиосигналам,  наткнулся  на  пятерых
роботов, пытавшихся удрать с телом Гинесса в полной экипировке Икс-класса,
Инглиш взял командование на себя.
   Изображение появилось одновременно на обоих  визорах,  и  капитан  даже
задрожал от нестерпимого желания броситься на подмогу сержанту. Стрелять с
такого расстояния было слишком опасно.
   Но Две из трех его команд находились ближе к Траску,  и  разумнее  было
направить туда их.
   Открывать огонь сверху, с  Модуля,  тоже  было  нельзя.  Любое  оружие,
способное поразить роботов, одновременно выведет из строя систему связи  и
жизнеподдерживающие устройства десантников, а может и убить кого-нибудь из
них. Стараясь сжечь электронно-оптические приборы противника, вы рисковали
потерять и свои собственные. Получится стрельба по своим.
   Переговорные устройства уже почти не работали. Чертов ИИ  принял  новое
решение, и с дисплея исчезло поле боя, разбитое на квадраты. Теперь Инглиш
видел лишь сигналы, подаваемые вручную, и  отражения  вспышек.  У  Инглиша
было блокирующее устройство, позволяющее  избавиться  от  опеки  Дельта  и
действовать по своему разумению. Но  капитан  не  решался  это  сделать  -
Дельта знал врага лучше.
   Инглиш не слышал сейчас ничего, кроме собственного отрывистого дыхания.
   Он снял показания с физиосканера и не поверил собственным глазам: пульс
сто  сорок,  химические   анализы   выглядят   так,   как   будто   он   -
маньяк-насильник в состоянии экстаза. Организм потерял три литра  воды.  И
это за четырнадцать с половиной метров пешего  пути.  Уровень  потребления
кислорода очень высокий - и слава  Богу.  Вообще  удивительно,  что  после
такого перенапряжения он до сих пор жив.
   Но то, что он увидел, оглядевшись,  повергло  капитана  в  еще  большее
изумление: ни одного движущегося робота  на  обшивке  вражеского  корабля.
Один ноль в пользу "Красной Лошади".
   Инглиш включил запасное переговорное устройство, в котором раздался еле
слышный голос Сойера.
   - Наши потери, Сойер?
   - Капитан, у меня один убит, двое ранены, но способны передвигаться,  а
трое уже внутри корабля.
   - Завершаем операцию. - Инглишу так же мало хотелось спускаться  внутрь
синдикатовского судна, как лезть в берлогу хорьков. Или даже  еще  меньше:
хорьки по крайней мере испытывают боль, когда умирают.
   Он  ненавидел  эти  проклятые  войны  с  использованием  искусственного
интеллекта. Когда-то очень давно Инглиш мечтал убивать  хорьков:  косматых
злобных чудовищ, живо интересующихся человеческой анатомией. Но он никогда
не собирался воевать  с  электронными  устройствами.  И  уж  тем  более  с
человеческими существами.
   А теперь руководство решило, что флот и его пехотинцы будут бок о бок с
хорьками сражаться против Синдиката. Инглишу это глубоко претило:  убивать
людей противоестественно.
   Порой  он  просто  сгорал  от  желания  обнаружить  человека  из  армии
Синдиката в одной из тех цистерн, которые его рота  вскрывала  для  СЕРПА,
ОПСКОМ (Агентство космических коммуникаций), ИСА (Агентство Стратегической
Разведки) и других шпионских ведомств со сложными аббревиатурами. Вытащить
синдика оттуда и добиться у него  ответа  на  больной  вопрос:  что,  черт
возьми, произошло и почему люди стали врагами людей.
   Но потом Инглиш вспоминал, кто он такой и  для  чего  здесь  находится.
Вспоминал, что он - капитан команды морских пехотинцев и что  его  роту  с
чьей-то легкой руки сделали диверсионным подразделением Флота, выполняющим
задания особой сложности.
   И все-таки, даже будучи  десантником,  Тоби  Инглиш  никогда  не  хотел
убивать себе подобных.  Он  по-прежнему  считал,  что  это  не  его  дело.
Собственного врага - например, шпиона по имени Грант - он, возможно, хотел
бы застрелить. Но как можно  уничтожать  совершенно  незнакомых  людей,  к
которым  не  испытываешь  личной  ненависти?  Преобразовав  92-ю  роту   в
спецподразделение технокоммандос. Грант и его дружки из  команды  Восьмого
Шара  отправили  пехотинцев  убивать.  И   Инглиш   был   бессилен   этому
воспротивиться.
   Но если бы ему посчастливилось когда-нибудь захватить в  плен  человека
Синдиката, если бы выдалась возможность побеседовать с таким человеком, он
наверняка задал бы этот проклятый вопрос: как получилось, что они даже  не
пытаются вести переговоры по урегулированию.
   Этого Инглиш никак не мог взять в толк, так  же  как  и  никто  из  его
единомышленников. Ведь если Синдикат - человеческое сообщество, значит,  с
ним возможно договориться, вместо того, чтобы вести изнурительные войны за
территории, имущество и сырьевые базы.
   Такая бессмыслица просто в голове не укладывалась.
   Но сейчас было не самое подходящее время размышлять на  подобные  темы.
Прорвавшись через защитную решетку Фарадея, они снова  обнаружили,  что  в
темном,  лишенном  воздуха  чреве  огромного  корабля,  где   можно   было
перемещаться, лишь включив приборы инфракрасного  излучения,  нет  никого,
кроме роботов. Роботов всех  разновидностей  -  некоторых  капитан  прежде
никогда не видел, и принцип их работы был ему непонятен.
   Зато ИИ в них разбирался.  Когда  с  роботами  было  покончено.  Дельта
Инглиша возглавил оставшихся в живых, и десантники  занялись  уничтожением
автономных станций и боксов, переплавкой огромных мотков кабеля.
   Во время поиска и уничтожения Инглиш должен был наблюдать  за  сетчатым
изображением на командно-контрольном дисплее, следя, чтобы никто из ребят,
ведущих неприцельную стрельбу невидимыми лучами, не попал  по  своим.  Все
это время в  переговорном  устройстве  раздавался  чей-то  протяжный  вой,
кто-то неестественно глубоко дышал и  заходился  в  надрывном,  клокочущем
кашле.
   Пока они действовали внутри корабля Синдиката, Инглиш  так  и  не  смог
установить связь с "Хэйгом". Молчал и МТНО, хотя, как утверждал ПИ, Модуль
оставался на месте, ожидая их.
   Наконец, когда брюхо корабля было вспорото  и  Дельта  Инглиша  получил
все, чего ждал от операции, в наушниках раздался голос ИИ:
   - Дельта Два, принимайте командование.
   Инглиш всегда ненавидел своего Дельта. Капитан  давно  уже  решил,  что
будет разговаривать с ним только  в  случае  крайней  необходимости.  Было
что-то оскорбительное в этом механическом голосе.
   Потери  они  понесли  немалые.   Часть   оборудования   сгорела.   Люди
подверглись радиационному и микроволновому излучению.  Их  тела  настолько
обгорели, что каждое движение отдавалось нестерпимой  болью,  заставлявшей
плакать или стонать. У двоих пехотинцев скафандры  и  оснащение  пришли  в
полную негодность.
   Но, выбравшись из чрева корабля, Инглиш убеждал себя, что  все  это  не
напрасно: когда-нибудь  МТНО  сможет  захватить  и  доставить  в  тыл  для
изучения пилотируемый человеком корабль Синдиката.
   Подобные операции всегда были обычным делом: каждая из  воюющих  сторон
старается  захватить  оснащение  противника,  изучить  вражескую  технику,
пытается сконструировать противосистемы - и  никого  не  волнует,  сколько
подчиненных погибнет ради выполнения этой  задачи,  сколько  оружия  будет
сожжено.
   Инглишу  нужно  было  позаботиться  о  трупе  Гинесса.  Теперь,   когда
девяносто вторая рота  находилась  внутри  катера,  на  огромной  скорости
мчащего их к "Хэйгу",  когда  включилась  искусственная  гравитация,  тело
Гинесса, привязанное  за  тросик,  больше  не  будет  плавать  в  воздухе,
натыкаясь на раненых и заставляя их стонать от  боли.  Гинесс  не  так  уж
долго воевал под его командованием, и Инглиш не знал, есть ли  у  сержанта
семья. Это он выяснит из файла, вставленного  в  шлем  погибшего.  И  если
семья есть, то сегодня вечером капитану придется сочинять Неуклюжее письмо
с соболезнованиями родным и близким.
   Когда они снова оказались на борту МТНО,  Инглиш  опустился  на  колени
перед телом и вручную поднял визор на шлеме.
   Лицо под визором уставилось на него пустыми  глазницами.  Лазерный  луч
поразил Гинесса, когда по  каким-то  причинам  отказала  защитная  система
скафандра. Попав в человеческий глаз, луч лазерной установки увеличивается
в десять тысяч раз и действует, как струя пламени.
   Инглиш зажмурился. От вида месива, которым  стало  знакомое  лицо,  его
едва не вырвало.
   Он снова опустил визор Гинесса и поднялся. Теперь это  не  просто  тело
человека, которого рота потеряла в бою. Труп красноречиво свидетельствовал
о том, что подстерегало каждого из них.
   - А теперь - внимание, - сказал Инглиш, с отвращением  прислушиваясь  к
собственному  хриплому   голосу   в   переговорном   устройстве.   -   При
использовании  нового  оснащения  проблема  братоубийства  выходит  из-под
контроля. Защитные системы Гинесса сгорели  и  перестали  действовать.  По
этой причине и наступила смерть. Так что это  мы  убили  его,  между  нами
девочками говоря. Один из нас. Никто конкретно. Нет никакой  необходимости
в расследовании. Просто,  когда  стреляете,  наводите  винтовку  поточнее,
иначе мы понесем больше потерь  друг  от  друга,  чем  от  этих  проклятых
роботов.
   Капитан прошел вперед, на ходу нетерпеливым  движением  срывая  с  себя
шлем, вернее, то, что  осталось  от  шлема.  На  площадке  вождения  Сойер
сторожил двух разгневанных пилотов, теперь уже  вольных  лететь,  куда  им
вздумается.
   - Здорово, ребята, - обратился к ним Инглиш, когда оба обернулись. - Вы
хотели что-то  мне  сказать?  -  У  Инглиша,  как  всегда,  был  при  себе
кинетический пистолет. Правда, капитан питал отвращение к убийству  людей.
Но этих двоих, ради спасения собственной шкуры едва не сорвавших операцию,
бросив трех человек на поругание врагу, Инглиш уже не считал за людей. Они
представляли для него какую-то низшую форму жизни.
   Наверно, в его глазах промелькнуло что-то такое, отчего пилоты,  вместо
того чтобы пожаловаться на произвол, съежились и молча отвернулись.
   - Сэр, вы, конечно, хотите  получить  последние  донесения?  -  спросил
Сойер.
   - Зачитай их мне, Сойер. Какими бы ни были скверными  новости,  слушать
их через переговорную сеть - слишком хлопотное дело. На моем  шлеме  места
живого не осталось - не знаю, работает ли в нем хоть одно устройство.
   - Слушаюсь, сэр, - сказал лейтенант напряженным голосом. От него  вдруг
повеяло таким же холодом, как от подступающих со всех  сторон  космических
глубин.
   Впервые за несколько часов освободившись от оптических приборов, Инглиш
мельком бросил взгляд  в  иллюминатор  за  спиной  Сойера.  Там  виднелась
планета под названием Халия. Кто  мог  подумать,  что  коммандос  придется
защищать чужой форпост? Эта война - полная бессмыслица с самого начала.
   - Сэр... Тоби, с "Хэйга" спрашивают, сделаем ли мы остановку  в  районе
местонахождения двадцать первого.
   - Это не по пути. У тебя  рация,  наверное,  лучше  моей  работает.  Ты
знаешь, сколько у нас раненых. Готов поклясться...
   - Сэр, Мэннинг и ТК отправились  на  Халию  выручать  двадцать  первый.
Последнее, что было слышно из того района - это сильный  взрыв,  а  теперь
там глухое молчание в радиусе десяти щелчков диапазона.
   Инглиш обессиленно откинулся назад:
   - Летим туда, Сойер. По дороге введешь меня в курс дела.
   Он  вдруг  почувствовал  неимоверную  усталость.  Оснащение  показалось
слишком тяжелым, и ему  пришлось  упереться  рукой  в  одно  из  пилотских
кресел.
   Казалось, вот-вот остановится сердце.
   Никаких сигналов в радиусе десяти щелчков...
   Ну, а чего же он еще ждал в  субботу?  Инглиш  всегда  терпеть  не  мог
двойные  операции  во  время  уик-энда.  Он  напрягал   память,   стараясь
восстановить последний разговор с Клиари. И сник совсем, вспомнив: ведь он
сам разрешил ей действовать на собственный страх и риск.
   Значит, все произошло чуть ли не с его благословения. Он никак  не  мог
предположить, что ей вздумается искать смерти.
   - А есть какие-нибудь признаки аварии? Сенсоры хоть что-то  обнаружили?
- с трудом выдавил он из себя.
   - Никаких.  Только  нечто,  похожее  на  остаточные  выбросы  неядерной
энергетической  установки  и  ИКР,  которые  они  использовали.  Излучения
неустановленного  источника  оказалось  достаточно,  чтобы   выбить   все,
оказавшееся на его пути, на более низкую орбиту. Помимо всего прочего,  мы
лишились в этом районе всех сенсоров, находящихся в воздухе. И по  чистому
везению не был сбит ни один пилотируемый людьми корабль.
   - Да уж,  повезло,  -  пробормотал  Инглиш.  -  Это  была  единственная
утешительная новость. На войне везение важнее  всего  остального,  -  даже
умения воевать.
   Когда потрепанное в бою подразделение Инглиша добралось до  района,  из
которого был получен сигнал бедствия от 121-го и куда затем отправились  в
составе спасательной команды Мэннинг и Клиари, Инглиш  вначале  вообще  не
уловил там никаких признаков жизни.
   Он упрашивал своего Дельта установить связь с "Хэйгом",  но  переносные
реле связи больше не работали, потому  что  вышел  из  строя  стационарный
агрегат,  а  Дельта,  переполненный   оперативной   информацией,   пытался
самостоятельно устранить полученные в бою повреждения в своей схеме.
   Но, имея МТНО, Инглиш по-прежнему  располагал  большими  возможностями.
Это был корабль, предназначенный для операций СЕРПА, и когда Сойер  пинком
вышиб из кресла второго пилота и сел вместо  него  за  рычаги  управления,
Инглиш понял, как многому научились его коммандос с  тех  пор,  как  стали
работать на Электронную Разведку.
   Прислушиваясь к новым ощущениям в теле, капитан отметил про  себя,  что
никогда не добьешься от пилота из другого ведомства таких же  результатов,
как от морского пехотинца, непосредственно занятого в операции.
   Сойер и Мэннинг сошлись в те незапамятные времена, когда Сойер был  еще
сержантом, а Тоби - лейтенантом, и они вместе собирали хвосты  хорьков  на
оторочку шуб.
   - Ты  тоже  проваливай  на  корму,  -  сказал  Инглиш  пилоту,  который
несказанно обрадовался этому приказу - он, наверное, до сих  пор  сидел  в
страхе, что получит пулю за то,  что  хотел  смыться,  бросив  на  обшивке
вражеского корабля троих людей этого бешеного капитана.
   Инглиш действительно едва поборол в себе такое искушение.  Если  пилоты
молчали сейчас, это совсем не значило, что потом они не будут  жаловаться.
Но будь что будет - главное, операция  прошла  очень  успешно  для  Флота.
Наверняка захваченный у противника корабль  уже  паркуется  на  посадочной
площадке "Хэйга".
   Инглиш лично передал управление кораблем Синдиката  Штабу  Командования
Диверсионными операциями. Сделай он это раньше, наверняка  можно  было  бы
предотвратить ситуацию, сложившуюся сейчас вокруг 121-й.
   И  когда  он  понял  это,   возникло   ощущение,   что   все   события,
разворачивающиеся у него на глазах, на самом деле происходят где-то в едва
различимой дали, за сотни километров отсюда. Он знал, что Сойер  пребывает
в таком же состоянии - оно наступает порой во время затяжного  боя,  когда
организм  человека  настолько  перенапряжен,  что  может  работать  или  с
удвоенной энергией, или, наоборот, только вполсилы.
   И ему, и Сойеру  было  легче  от  мысли,  что  они  могут  хоть  что-то
предпринять для спасения людей.
   Но  сейчас  они  вели  электронную  разведку  местности  и  обследовали
поврежденную технику, поэтому занята была лишь часть их мозга,  привыкшего
работать в диалоговом режиме со сложнейшей электронной аппаратурой.
   Инглиш чувствовал, как его скафандр самостоятельно настраивается, чтобы
забирать энергию из неповрежденной цепи МТНО.
   Когда в поле зрения наконец попала огневая зона,  электронно-оптические
приборы заработали на полную мощность, производя  сканирование  местности.
Инглиша нисколько не волновало, что их  с  Сойером  тоже  могут  сбить  из
неведомого оружия. Хотя причиненные этим оружием  разрушения  красноречиво
говорили о случившемся.
   Если их предположения верны, навряд ли в этом районе кто-то выжил.
   - Сойер, - сказал он мягко, - думаю, наша главная  надежда  -  вот  эти
камни и грязь.
   Сойер в шлеме с поднятым визором, от которого тянулся кабель к  пульту,
повернул голову:
   - Ты думаешь, они могли выжить после взрыва планетодробилки?  Да?  -  И
его большие глаза как-то по-детски посмотрели на Инглиша.
   - Еще одна поставлена в трех щелчках отсюда. Двадцать первый, наверное,
находился в бункере. Когда Мэннинг и Клиари пролетали на небольшой  высоте
с включенной неядерной электростанцией и ИКР, они скорее всего приняли  на
себя тот удар, которого опасалась двадцать первая рота, просившая помощи.
   - Да, если в этот момент корабль выпустил луч,  он  прошел  вниз  вдоль
вертикальной шахты и соединил разомкнутую цепь на планетодробилке. Ловушка
сработала - произошел подземный взрыв. - Скулы  Сойера,  покрытые  жесткой
щетиной,  поблескивали  от  пота.  В  тишине,  воцарившейся  на   площадке
вождения, слышно было, как он поскреб  щеку  мозолистой  ладонью,  видимо,
стараясь скрыть от собеседника выражение своего лица.
   Теперь они стали товарищами по  несчастью,  потерявшими  своих  подруг.
Хотя в обоих теплилась надежда, что самого страшного пока не произошло.
   - Сэр, я не думаю, что кто-то мог выжить после такого взрыва.
   - Ничто так хорошо не защищает, как грязь и камни, Сойер.  Так  что  не
скисай раньше времени.
   При таком мощном  энергетическом  поле  лучше  уж  сразу  умереть,  чем
остаться в живых после облучения.
   - Взрывная волна убила Мэннинг и Клиари, это совершенно точно. И вывела
из строя все средства связи, которыми пользовалась 21-я, так же как оружие
и все остальное оборудование.
   Итак, неизвестно, что они обнаружат здесь - мертвые тела,  застывшие  в
эффектных позах, или нечто пострашнее: скопление наполовину  уничтоженных,
но  все  еще  узнаваемых  живых   организмов,   сохранивших   определенную
чувствительность сгустков протоплазмы, которые еще недавно были отчаянными
головорезами  Ника  Ковача,  спецназом  морских  пех