смилостивился спандул, шагнул к Люси и
взял ее под руку. - Ссстул, леди. Ссссюда.
   - Оглично. Не отходи от нее, - распорядился Том. - А я пойду за доктором.
   Он развернулся и зашагал в сторону  парадного  зала.  Там  Том  на  время
смешался с толпой гостей, затем, воровато оглянувшись, рванул обратно - в ту
комнату,  где  препоручил  Люси  заботам  спаи-дула.  Там  было  пусто.   Не
останавливаясь, Том прошагал в комнату, где лежал на блюде бульбур, на  ходу
вытаскивая из кармана предмет, внешне напоминавший авторучку-маркер.
   Сжав предмет в руке, он заглянул в комнату. Наффинг, свернувшийся в углу,
угрожающе приподнялся.
   Том наставил на него "авторучку" и нажал  кнопку.  Раздался  еле  слышный
щелчок. Наффинг с минуту покачался, после чего рухнул на  пол  и  замер  без
движения.
   - В чем дело? - пропело лежавшее на блюде  желе,  побледневшее  так,  что
стало почти прозрачным. - Вы пришли, чтобы сократить мои дни раньше срока?
   - Нет, - качнул головой Том. - И я, и все остальные люди - ваши друзья.
   Том оглянулся и удостоверился, что в соседней комнате по-прежнему  пусто.
Том не видел толпы гостей, но зато  звуки  боя  доносились  из  зала  вполне
отчетливо. Том шагнул поближе к бульбуру.
   - Я хочу с вами поговорить.
   - Что ж, забирайте мою никчемную жизнь, - печально проговорил бульбур.  -
Я настолько ничтожен, что со мной не о чем говорить.
   - Что вы, конечно, есть о чем, - возразил Том. - Вы можете рассказать мне
о себе.
   - О себе? - Бульбур начал медленно розоветь. - А-а-а, понимаю. Не о себе.
Вас интересует та почетная, высокая  роль,  которую  мне  предстоит  сыграть
здесь.
   - О? О да, конечно, - поспешил  согласиться  Том.  -  Опишите  ее  своими
словами. Бульбур покраснел.
   - Я недостоин, - пробормотал он.
   - Все равно расскажите, - настаивал Том. Бульбур побагровел.
   - Я самое главное у... - начал он еле слышно и тут же умолк.
   - Продолжайте, - попросил Том и наклонился поближе к Котинку.
   Бульбур стал бордовым, а затем - почти черным.
   - Я не в состоянии. Охватившие меня чувства слишком  сильны.  -  Голос  у
него стал сдавленным и каким-то неестественным. Том с испугом оглянулся.
   - Ладно, - вздохнул он. - Давайте поговорим о чем-нибудь таком, о чем  вы
сейчас говорить в состоянии. Расскажите мне о себе, не упоминая о своей роли
здесь.
   - Но я - ничто, - возразил бульбур и, к радости Тома, опять побледнел.  -
Я - просто сгусток желе. Постыдный сгусток желе.
   - Постыдный?
   - О да, -  честно  признался  бульбур.  -  Постыдный  излучатель  эмоций.
Бесполезное  создание,  одаренное  только  голосом   да   еще   способностью
выбрасывать слабенькие псевдоподобии для передвижения. Малодушный почитатель
мира во Вселенной, охваченной войной.
   - Мира? - осторожно переспросил Том. - Вы сказали - почитатель мира?
   - О да, да, - пропел бульбур. - И в этом - главная причина моего  позора.
Ах, если бы только планеты Вселенной жили согласно моим мечтам! - Голос  его
зазвучал тише, печальнее и немного насмешливо. - Но будь это так,  -  сказал
он, - тогда бы все существа были созданы в виде бульбуров, но это не так.  Я
позволил себе высказать пробульбурскую точку зрения.
   - Послушайте, - сказал Том  и  снова  оглянулся  назад.  Убедившись,  что
опасности нет, он продолжил:
   - Боюсь, я вас не совсем понял.  Что  вы  имеете  в  виду,  называя  себя
почитателем мира?
   - Если вы мне позволите, - застенчиво проговорил Котинк, - я  пропою  вам
одну мелодию.
   - Спойте, если вы думаете, что это поможет мне лучше понять вас.
   Котинк принял  радостный  бледно-розовый  оттенок.  От  бульбура  к  Тому
потянулась ниточка мелодии. До сих пор Том гадал, каким  образом  эта  груда
заливного издает звуки.
   Но теперь, приглядевшись повнимательнее, он увидел  внутри  желеобразного
тельца бульбура еле заметные, полупрозрачные сердце, легкие и другие органы,
включая  вертикальную  трубку  -  вероятно,  что-то  вроде  трахеи.   Трубка
заканчивалась небольшим отверстием на  верхней  плоскости  бульбура.  Полной
неожиданностью для Тома явилось то, что он рассмотрел несколько вытянутых  в
ряд и расположенных по кругу бледных, почти прозрачных  глаз,  окольцевавших
бульбура, словно украшения на свадебном пироге.
   Рассмотрел - и тут же перестал думать о них.  Песня  без  слов  лилась  и
превращалась в нечто большее, чем просто  звуки  или  просто  музыка.  Песня
проникала Тому в душу -  невозможно  было  представить,  чтобы  кто-то  смел
поспорить с этим трогательнейшим голосом, говорившим о мире. Тома совершенно
захватило то, что он  слышал,  -  захватило  и  обезоружило.  Он  предпринял
отчаянную,  судорожную  попытку  освободиться   от   эмоциональных   объятий
звучавшего голоса.
   - Подождите! Хватит! - выдохнул Том. - Я все понял!
   Бульбур прервал пение звуком, очень похожим на всхлипывание.
   - Извините меня, - прошептал он. - Я понимаю,  это  очень  стыдно,  но  я
увлекся.
   - Я, признаться, тоже, - кивнул Том  и  неловко  смахнул  выступившие  на
глаза слезы. - У вас потрясающе могущественные вокальные  данные.  По  я  не
понимаю, чего вы так стыдитесь? Наоборот, вы достойны уважения.  Почему  вам
надо стыдиться таких чувств - не пойму.
   - Потому, - отвечал бульбур, печально погрустнев, - что это - мое клеймо,
то, что отличает меня ото всех остальных. Я  не  могу  удержаться  от  того,
чтобы не навязать кому-нибудь свое мнение.  У  меня  нет  добродетелей.  Все
правильно. Я должен принять муки.
   - Муки?
   - О да, муки. О! - Когинк снова порозовел. - Я знаю,  знаю,  это  великая
честь. Я должен радоваться. По мне никак не удается.
   Теперь бульбур уж точно всхлипнул.
   - Погодите-ка! - взмолился Том. - У вас все окончательно перепуталось.  С
чего вы взяли, что только вы предпочитаете мир войне?
   Бульбур стал совершенно прозрачным.
   - Вы хотите сказать.., нет, не может быть , что и другие , а может  быть,
и вы лично , почитаете мир сладостным и желанным?
   - Безусловно, - решительно ответил Том.
   - О, несчастные создания!  -  прошептал  бульбур.  -  Как  же  вы  должны
страдать!
   - Страдать? Вот уж нет, - возразил Том - Нам нравится жить в мире.  И  мы
сохраняем мир путем переговоров.
   - Вы сохраняете мир?
   - Ну.., большую часть времени, - ответил Том, ощутив угрызения совести.
   - Но как же вы сосуществуете с такими существами, как джакталы, спандулы,
глоки и наффинги?
   - Мы , ну, скажем  так:  если  они  начинают  вести  себя  враждебно,  мы
останавливаем их. Если приходится - силой.
   - Силой? Но разве  сила  -  не  проявление  насилия?  -  спросил  Котинк,
поочередно сменив свою окраску с розовой на малиновую и лиловую. - Разве это
не значит бороться огнем с огнем?
   - А  почему  бы  и  нет?  -  пожал  плечами  Том.  -  Может,  и  вам  так
попробовать?
   - О пег, - отказался бульбур, становясь прозрачным.
   - Наверняка вы смогли бы! Ваше пение - сильнее всех убеждений. Думаю,  вы
могли бы им воспользоваться.
   - О нет, - вновь проговорил Котинк. - А что, если бы мне повезло? Тогда я
возобладал бы над джакталами.., и спандулами...
   - Не говоря уже, - добавил Том, - о глоках, наффингах и так далее.
   Том оборвал себя, гадая, что его так взволновало, и  тут  же  понял  что:
звуки боя в парадном зале внезапно утихли.
   - Но почему вы считаете невозможным воцарение мира, если вы  так  жаждете
его?
   - О, но  это  же  неестественно!  -  отозвался  Котинк.  -  Взгляните  на
положение дел логически. Если бы существам на  роду  было  написано  жить  в
мире...
   - Прощайте! - прервал бульбура Том и выскочил за дверь.
   Он успел услышать, как в  парадном  зале  громко  заговорили  и  по  полу
проскрипели отодвигаемые стулья. Том добрался до толпы гостей как раз в  тот
миг, когда отряд бронированных глоков замаршировал в  направлении  покинутой
им комнаты.
   Том предусмотрительно отступил, после чего пробрался к центру  зала.  Там
установили стол. Наффинг, орудуя чем-то вроде пылесоса,  деловито  смывал  с
пола последние пятна крови.
   Бу Хьярк, в некоторых местах аккуратно перевязанный, сменив меч, стоял  у
стола и отдавал распоряжения наффингу. Том наконец добрался до первого  ряда
гостей и чуть не столкнулся с Люси, которая, прихрамывая,  шла  по  кругу  в
противоположном направлении.
   - Этот спандул в конце концов заявил,  что  сам  найдет  мне  доктора,  -
шепнула Люси. - Я пошла предупредить, что тебе пора сматываться. Но ты и сам
ушел. Что случилось?
   Том не успел ответить. Снова взвыли фанфары.  Толпа  расступилась  совсем
рядом с Пэрентами, и мимо прошагал  отряд  глоков.  Первый  из  них  нес  на
серебряном блюде бульбура. Бу Хьярк задрал кверху лапы,  призывая  гостей  к
тишине, и рявкнул, поторопив наффинга-уборщика. Тот поспешно ретировался.
   - Уважаемые существа! - гаркнул  Бу  Хьярк.  -  А  теперь  настала  самая
торжественная минута  в  моей  развлекательной  программе,  минута,  которая
одновременно станет началом банкета. Я не  сомневаюсь,  уважаемые  существа,
что время от времени вам доводилось отведывать редкие и изысканные блюда. Но
сегодня я угощу вас не просто самой вкусной едой на  свете.  Заверяю  вас  -
все, кто когда-либо отведал это блюдо,  утверждали,  что  ничего  вкуснее  в
жизни не пробовали. Помимо этого, я предложу  вам  нечто  вроде  прелюдии  к
вкушению блюда -  уникальное  свойство  этого  продукта,  свойство,  которое
наверняка вам запомнится навсегда. Затем я своими руками  сервирую  для  вас
это восхитительное блюдо.
   Бу Хьярк обнажил меч и шагнул в сторону от стола.
   - А теперь, - скомандовал он бульбуру, - начинай!
   - Ув-важаемые с-существ-ва, - еле заметно подрагивая, заговорил  бульбур.
Из прозрачного он превратился в ярко-голубого. - Для меня большая  честь,  -
чуть тверже продолжал он, -  величайшая  честь  стать  для  вас  усладой  на
сегодняшнем банкете. Мы, бульбуры, существа никчемные и годимся  только  для
того, чтобы приносить удовольствие желудкам тех, кто лучше нас. Для нас  это
гордость и радость - знать, что вы находите нас приятными  на...  -  бульбур
выразительно сглотнул и, после того как Бу Хьярк выругался на  него,  быстро
добавил:
   - ..вкус. Не могу выразить тот восторг, который я испытываю  оттого,  что
нахожусь здесь сегодня и что вскоре стану для вас вкуснейшей  закуской.  Для
того чтобы вы  вполне  насладились  мною,  я  сейчас...  -  под  пристальным
взглядом крокодильих глаз Бу Хьярка Котинк тараторил все быстрее и  быстрее,
- спою вам слюновыделительную песню, и тогда вы лучше оцените  мой  поистине
уникальный вкус.
   Бульбур умолк, утробно вздохнул, побледнел, а затем стал устойчиво-синим.
   - Том! - Люси вцепилась ногтями в локоть мужа. -  Неужели  он  говорит  о
том, что мы должны его съесть? Думай, Том! Ты наверняка узнал  от  опринкиан
что-то такое, что помогло бы предотвратить этот ужас!
   - Увы, - вздохнул Том.
   - Но надо же что-то делать!
   - Что? - обреченно выговорил Том. От бульбура потянулась золотистая  нить
мелодии. Она звучала все громче и громче.
   - Не знаю что! Но что-то сделать надо! Том в полном  отчаянии  оглянулся,
ища хоть какую-то зацепку. Его не покидала мысль о том, что он  почти  сумел
убедить бульбура, убедить в  том,  что  их,  бульбурский  образ  мыслей  для
Вселенной не уникален. У него в голове все еще звучала песня, которую Котинк
подарил ему, только ему одному.
   - Нужно, - прошептал Том, - чтобы какой-то другой  бульбур  своим  пением
убедил Котинка противостоять джакталу. А это невоз...
   -  Ой,  ради...  -  нетерпеливо  прервала  мужа  Люси  и  громко   запела
по-французски:
   - Отречемся от старого мира! - Том практически с первого слова  догадался
о том, что задумала жена, и подхватил песню тем  баритоном,  которым  обычно
напевал, стоя под душем. Красивое сопрано Люси уже выводило вторую строчку:
   - Отрясем его прах... Пойте же! - крикнула Люси Пэрент стоявшему рядом  с
ней мсье Пуртуа. Тот ошарашенно уставился на нее. Но он был не только послом
Франции, он был настоящим французом, французом до мозга костей. И он не  мог
в такой ситуации отмолчаться. Он открыл  рот  и  присоединил  свой  приятный
тенор к голосам Тома и Люси.
   - В чем дело? - прорычал Бу Хьярк, резко развернувшись мордой к Тому.  На
его крокодильей физиономии застыло выражение ярости, он страшно оскалился  и
устрашающе занес меч.
   Том судорожно сглотнул подступивший к горлу комок, но продолжал петь.
   А "Марсельеза", национальный гимн Франции, уже срывалась со  многих  губ,
пусть даже их владельцы были озадачены донельзя. Она звучала боевым  кличем,
призывавшим восстать против тирании. Меч джактала взметнулся. Все глоки  как
один развернулись к Тому. Но вдруг зазвучала высокая, пронзительная нота, на
две октавы выше верхнего "фа". Она была такой силы, что  все  в  зале  сразу
умолкли и как один обратили взоры к лежавшему на столе бульбуру.
   Конечно, эта волнующая нота исходила от него. Он  вытянулся  вверх,  став
почти  вдвое  выше,  чем  раньше.  Как  и  откуда  он  мог  что-то  знать  о
"Марсельезе" - этого Том понять не  сумел,  но  Котинк  снова  сменил  цвет.
Нижний его слой стал темно-синим, середина - белой, а верхушка -  красной...
Он приобрел цвета французского флага!  Окружавшие  бульбура  гости  застыли,
словно солдаты на параде, а Котинк запел следующие строки:

   Нам враждебны златые кумиры,
   Ненавистен нам царский чертог!

   Бульбур пел на  чудовищном  английском,  но,  казалось,  никто  этого  не
замечал.
   Песня его была обращена непосредственно к Бу Хьярку. Стоявшие кругом люди
и инопланетяне воочию видели, как  могущественная  сила  бульбурского  пения
пронзает страшное эго джактала, как мог бы пронзить острый джактальский  меч
мягкое  тело  бульбура.  Теперь  пели  уже   все   гости   резиденции.   Как
заговоренные, дипломаты и правительственные чиновники - люди и  инопланетяне
- хором подпевали бульбурской "Марсельезе":

   Отречемся от злобных джакталов,
   Злобных наффингов, глоков тупых,
   Мы устали от этих шакалов,
   Впредь терпеть не намерены их!

   Надо их отучать с колыбели
   От привычки командовать "пли!",
   Чтобы бульбуров кушать не смели,
   Чтобы мир нарушать не смогли!

   А потом, когда все умолкли, стало видно,  как  дрожит  с  головы  до  ног
джактальский посол. Бу Хьярк, выпучив глаза, все сильнее наклонялся вперед и
в конце концов рухнул на пол, словно срубленная под основание башня. И тогда
жалобно завыли глоки и спандулы.
   - Ззатц! - вопили они. - Ззатц! Ззатц! Когда  же  наконец  смолкли  и  их
вопли,   все   увидели,    что    лежавший    на    блюде    бульбур    стал
умиротворенно-розовым.
   - Джакталы, - негромко заметил Котинк, слегка  склонив  свое  студенистое
тело к упавшему Бу Хьярку, - также считаются довольно приятными на вкус.
   - И эта фраза, - сказал Том, когда они с Люси уже были дома и  собирались
лечь  спать,  -  наверняка  войдет  во  все  учебники  по   истории   нашего
галактического Сектора. Войдет  как  пример  самого  грубого  выражения,  на
которое вообще способен взрослый бульбур.
   - Но что же теперь станет с бульбурами? - спросила Люси. - Ты  что-нибудь
выяснил во время длиннющего разговора по личному телефону с Домэнго?
   - Теоретически бульбуры  теперь  должны  стать  правителями  Джактальской
империи, но что произойдет на самом  деле  -  я  не  знаю.  После  того  как
заморочка в резиденции утихла, Домэнго долго беседовал с  Котинком  наедине.
Еще раз они встречаются завтра в кабинете у Домэнго. Наш бульбур утверждает,
что остальные бульбуры готовы ратифицировать любое сделанное им заявление  -
хотя бы только потому, что не решатся причинить ему огорчение отказом.
   - Они настолько деликатны? - поинтересовалась Люси.
   - Угу, - кивнул Том и задумчиво пригубил шампанское. Люси настояла, чтобы
по  такому  случаю  была  откупорена  бутылка.  -  Но  при  этом  достаточно
прозорливы, как подозревает Домэнго, и я с ним согласен. Домэнго сказал, что
бульбур в процессе их беседы произнес одну очень интересную фразу:  "Нет  ни
для одного существа  более  высокого  проявления  любви,  нежели  воспринять
власть как долг, но не как привилегию".
   - Ты прав, - согласилась Люси. - Сказано здорово, но  все  равно  в  этой
фразе есть что-то зловещее.
   - Вот именно, - проворчал Том. - И как  бы  то  ни  было,  Секретариат  в
спешном порядке наращивает штат. Теперь у нас будет целый Отдел  Технических
Советников - но мы с тобой туда не войдем.
   - Нет? - возмутилась Люси. - И это  -  после  сегодняшнего?  О  чем  это,
интересно, Домэнго думает?
   Том тяжело вздохнул. Рекс сонно лизнул его руку.
   - Люблю Тома и Люси, - лениво телепатировал он.
   - На этот счет Домэнго меня не просветил. Супруги умолкли  и  выпили  еще
немного  шампанского.  В  наступившей  тишине  стали  хорошо  слышны  крики,
доносившиеся со стороны парка, где шел футбольный матч.
   А Тому и Люси казалось, что они все еще слышат жалобные  вопли  глоков  и
спандулов:
   "Зззатц! Ззатц!"

Глава 9

   - Этот момент имеет определяющее значение для жителей  нашей  планеты,  -
сказал Домэнго. Том и Люси сидели в его кабинете, который теперь  был  залит
лучами  утреннего  солнца,  проникавшими  сквозь  громадные  окна.   Домэнго
восседал за своим письменным столом,  Том  и  Люси  -  напротив,  в  удобных
креслах. После вечеринки в посольстве прошло два  дня.  -  Поэтому  простите
меня, если я буду говорить сбивчиво, - продолжал Домэнго. - Почти всю ночь я
беседовал не только с опринкианским представителем на Кайяно, но и еще кое с
кем из Совета Сектора.
   - Вы можете поддерживать связь с Кайяно? - поразился Том. - Но это  же  в
сотнях световых лет отсюда!
   - Все инопланетянская техника. - Домэнго устало махнул рукой.  -  Понятия
не имею, как это достигается, но у меня -  прямая  видеосвязь  с  господином
Валгиндой, опринкианским представителем в  Совете,  а  он  соединил  меня  с
другими  членами  Совета,  представляющими  еще  более  древние   и   мудрые
цивилизации. Проблема,  безусловно,  осложняется  тем,  что  бульбур  желает
немедленно отбыть на родину на борту звездолета джактальского посла  -  ведь
звездолет теперь поступает в его полное распоряжение. Сам  посол  уцелел,  к
счастью. Но он  совершенно  разбит.  Эмоциональное  воздействие  бульбурских
мелодий так велико, что от него не  существует  физической  защиты.  Бульбур
теперь единоличный  хозяин  джактальского  корабля.  И  для  него,  конечно,
незамедлительное отбытие на Бульбурию представляется самым что  ни  на  есть
простым решением.
   Домэнго  умолк  и  уставился  на  Тома  и  Люси.  Те,  в  свою   очередь,
выжидательно смотрели на Секретаря. Наконец Аскизи моргнул.
   - Сбивчиво говорю, да? В моем возрасте двух часов сна маловато. Простите,
я сейчас... - Домэнго  выдвинул  из  стола  ящик,  и  вынул  оттуда  вазу  с
одним-единственным золотистым цветком, похожим на тюльпан. - Это, - объяснил
он Пэрентам, - одна из  немногих  бульбурских  вещиц,  которые  джактальский
посол позволил Котинку взять с  собой  на  Землю.  Котинк,  отдал  мне  этот
цветок, поскольку, как он сказал, ему он  сейчас  не  очень  нужен.  Он  мне
объяснил, что я должен нюхать его, если я устал или болен. -  Аскизи  поднес
цветок к носу и понюхал его. Глаза его немедленно заблестели, лицо озарилось
улыбкой. - Восхитительно! воскликнул Секретарь и  убрал  вазу  с  цветком  в
стол. - Нужно было раньше его понюхать, до  вашего  прихода.  Эффект  длится
часа два, но этого хватит для нашего разговора. Вот только не  припомню,  на
чем я остановился. Я сказал, что джактальский посол остался в  живых,  после
того как бульбур поверг его?
   - Вы сказали, что он еще жив, - уточнила Люси.
   - Ну да, - кивнул Домэнго. - Я лично видел,  как  его  вели  на  корабль,
который теперь принадлежит бульбуру, сегодня с утра. Он нетвердо держался на
ногах и мог пер