лище.   "Глаз",   который   я
замаскировал  под  крылатого  ящера,  этакого   картонного   птеродактиля,
медленно взмахивал крыльями,  что,  впрочем,  не  имело  отношения  к  тем
принципам, на которых основывалась его способность летать. Но  этого  было
достаточно,  чтобы  поразить  воображение  туземцев.   Первый   же   ящер,
заметивший меня, вскрикнул  и  опрокинулся  на  спину.  Подбежали  другие.
Сгрудившись, они толкались, влезали друг  на  друга,  и  к  моменту  моего
приземления на площади перед храмом появились жрецы.
     Я с царственной важностью сложил руки на груди.
     - Приветствую вас, о благородные служители великого бога, - сказал я.
Разумеется, я не сказал  этого  вслух,  а  лишь  прошептал  в  ларингофон.
Радиоволны донесли  мои  слова  до  машины-переводчика,  которая,  в  свою
очередь, вещала на местном  языке  через  динамик,  спрятанный  у  меня  в
челюсти.
     Туземцы загалдели, и тотчас над площадью разнесся перевод моих  слов.
Я усилил звук так, что стала резонировать вся площадь.
     Некоторые из наиболее доверчивых туземцев простерлись ниц,  другие  с
криками бросились прочь. Один подозрительный тип поднял  копье,  но  после
того, как "глаз"-птеродактиль схватил его и бросил в болото, никто уже  не
пытался делать ничего подобного. Жрецы были народ прожженный - не  обращая
внимания на остальных ящеров, они не трогались с места и что-то бормотали.
Мне пришлось возобновить атаку.
     - Исчезни, верный конь, -  сказал  я  "глазу"  и  одновременно  нажал
кнопку на крохотном пульте, спрятанном у меня в ладони.
     "Глаз"  рванулся  кверху  немного  быстрее,  чем  я  хотел;   кусочки
пластика, оборванного сопротивлением воздуха, посыпались вниз. Пока  толпа
упоенно наблюдала за этим вознесением, я направился к входу в храм.
     - Я хочу поговорить с вами, о благородные жрецы, - сказал я.
     Прежде, чем они сообразили, что ответить мне,  я  уже  был  в  храме,
небольшом здании, примыкавшем к подножию пирамиды. Возможно, я нарушил  не
слишком много "табу" - и меня не остановили,  значит,  все  шло  вроде  бы
хорошо. В глубине храма виднелся грязноватый  бассейн.  В  нем  плескалось
престарелое  пресмыкающееся,  которое   явно   принадлежало   к   местному
руководству. Я заковылял к нему, а оно  бросило  на  меня  холодный  рыбий
взгляд и что-то пробулькало.
     Машина-переводчик прошептала мне на ухо:
     - Во имя тринадцатого греха, скажи, кто ты и что тебе здесь надобно?
     Я изогнул свое чешуйчатое тело самым благородным  образом  и  показал
рукой на потолок.
     - Ваши предки послали меня помочь  вам.  Я  явился,  чтобы  возродить
Священный источник.
     Позади меня послышалось гудение голосов, но предводитель  не  говорил
ни слова. Он медленно погружался в воду, пока на поверхности  не  остались
одни глаза. Мне казалось, что я слышу, как шевелятся мозги за его замшелым
лбом. Потом он вскочил и ткнул в меня конечностью, с которой капала вода:
     - Ты лжец! Ты не наш предок! Мы...
     - Стоп! - загремел я, не давая ему зайти так далеко, откуда бы он уже
не смог пойти на попятный. - Я сказал, что ваши предки меня  послали...  я
не принадлежу к числу ваших предков. Не пытайся причинить мне вред,  иначе
гнев тех, кто ушел в иной мир, обратится на тебя.
     Сделав это, я сделал угрожающий жест в сторону других жрецов и бросил
на пол  между  ними  и  собой  крохотную  гранатку.  В  полу  образовалась
порядочная воронка, грохота и дыма получилось много.
     Главный ящер решил,  что  доводы  убедительны,  и  немедленно  созвал
совещание шаманов. Оно, разумеется, состоялось в общественном бассейне,  и
мне пришлось тоже залезть в него. Мы разевали пасти и булькали примерно  с
час - за это время и были решены все важные пункты повестки дня.
     Я  узнал,  что  эти  жрецы  появились  здесь  не  очень  давно;  всех
предыдущих сварили в кипятке за то,  что  они  дали  иссякнуть  Священному
источнику. Я объяснил, что прибыл лишь с одной целью - помочь им возродить
поток. Жрецы решили рискнуть,  и  все  мы  выбрались  из  бассейна.  Грязь
струйками  стекала  с  нас  на  пол.  В  саму  пирамиду  вела  запертая  и
охранявшаяся дверь. Когда ее открыли, главный ящер обернулся ко мне.
     - Ты, несомненно, знаешь закон, -  сказал  он.  -  Поскольку  прежние
жрецы были излишне любопытны, теперь введено правило, которое гласит,  что
только слепые могут входить в святая святых.
     Я готов побиться об заклад, что он  улыбался,  если  только  тридцать
зубов, торчащих из чего-то вроде щели в  старом  чемодане,  можно  назвать
улыбкой.
     Он тут же дал знак подручному, который  принес  жаровню  с  древесным
углем и раскаленными докрасна  железками.  Я  с  разинутым  ртом  стоял  и
смотрел, как он помешал угли, вытянул  из  них  самую  красную  железку  и
направился ко мне. Он уже нацелился на мой  правый  глаз,  когда  я  снова
обрел дар речи.
     - Порядок этот, разумеется,  правильный,  -  сказал  я.  -  Ослеплять
необходимо. Но в данном случае вам придется ослепить меня перед уходом  из
святая святых, а не теперь. Мне нужны глаза, чтобы увидеть, что  случилось
со Священным источником. Когда вода потечет снова, я  буду  смеяться,  сам
подставляя глаза раскаленному железу.
     Ему понадобилось полминуты, чтобы обдумать все и согласиться со мной.
Палач хрюкнул и подбросил угля в жаровню. Дверь с треском распахнулась,  я
проковылял внутрь; потом она захлопнулась за мной, и  я  очутился  один  в
темноте.
     Но недолго... поблизости послышалось шарканье. Я зажег фонарь. Ко мне
ощупью шли  три  жреца,  на  месте  их  глазных  яблок  виднелась  красная
обожженная плоть. Они знали, чего я хотел, и повели  меня,  не  говоря  ни
слова.
     Потрескавшаяся и крошащаяся каменная лестница привела нас  к  прочной
металлической двери с  табличкой,  на  которой  архаическим  шрифтом  было
написано: "МАРК-III" - ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН".  Доверчивые  строители
возлагали свои надежды только на табличку -  на  двери  не  было  и  следа
замка. Один из ящеров просто повернул ручку, и мы оказались внутри маяка.
     Я потянул за "молнию" на груди своего маскировочного костюма и достал
чертежи. Вместе с верными жрецами, которые, спотыкаясь,  шли  за  мной,  я
отыскал комнату, где был  пульт  управления,  и  включил  свет.  Аварийные
батареи почти разрядились, электричества хватило лишь на  то,  чтобы  дать
тусклый свет. Шкалы и индикаторы, кажется, были в порядке, они сияли -  уж
что-что, а непрерывная чистка была им обеспечена.
     Я прочел показания приборов, и догадки  мои  подтвердились.  Один  из
ревностных  ящеров  каким-то  образом  открыл  бокс  с  переключателями  и
почистил их. Он случайно нажал один из них, и это вызвало аварию.
     Вернее, с этого все началось. Покончить с бедой нельзя  было  простым
щелчком переключателя, отчего водяной  клапан  снова  заработал  бы.  Этим
клапаном предполагалось пользоваться только в случае ремонта,  после  того
как  в  реактор  впущена  вода.  Если  вода  отключалась  от  действующего
реактора,  она  начинала  переливаться   через   край,   и   автоматически
предохранительная система направляла ее в колодец.
     Я мог легко пустить воду снова, но в реакторе не было горючего.
     Мне не хотелось возиться с топливом. Гораздо легче было бы установить
новый источник энергии. На  борту  корабля  у  меня  было  устройство,  по
размерам раз в десять меньше старинного ведра с болтами, установленного на
"Марке-III", и по крайней мере, раза в четыре мощнее. Но прежде я осмотрел
весь маяк. За две тысячи лет что-нибудь да должно было износиться.
     Старики,  предки  наши,  надо  отдать  им  должное,  строили  хорошо.
Девяносто процентов механизмов не имело движущихся частей, и износу им  не
было никакого. Например, труба, по которой подавалась вода с крыши. Стенки
у нее были трехметровой толщины... это  у  трубы-то,  в  которую  едва  бы
прошла моя голова. Кое-какая работенка мне все-таки нашлась, и я  составил
список нужных деталей.
     Детали, новый источник энергии и разная мелочь были аккуратно сложены
на корабле. Глядя на экран, я тщательно проверил все части, прежде чем они
были уложены в металлическую клеть. Перед рассветом, в  самый  темный  час
ночи, мощный "глаз" опустил клеть рядом с храмом и умчался незамеченный.
     С помощью "соглядатая" я наблюдал, как  жрецы  пытались  ее  открыть.
Когда они убедились, что их попытки тщетны, через  динамик,  спрятанный  в
клети, я прогрохотал им приказ. Почти целый день  они  пыхтели,  втаскивая
тяжелый ящик по узким лестницам башни, а я  в  это  время  хорошо  поспал.
Когда я проснулся, ящик уже вдвинули в дверь маяка.
     Ремонт отнял  у  меня  немного  времени.  Ослепленные  жрецы  жалобно
стонали, когда я вскрывал переборки, чтобы добраться до реактора.  Я  даже
установил в трубе специальное устройство, чтобы вода приобрела  освежающую
рептилий радиоактивность, которой обладал прежний Священный  источник.  На
этом закончилась работа, которой от меня ждали.
     Я щелкнул переключателем, и вода снова потекла.
     Несколько минут вода бурлила по сухим  трубам,  а  потом  за  стенами
пирамиды  раздался  рев,  потрясший  ее  каменное  тело.  Воздев  руки,  я
отправился на церемонию выжигания глаз.
     Ослепленные ящеры  ждали  меня  у  двери,  и  вид  у  них  был  более
несчастный, чем обычно. Причину этого я понял,  когда  попробовал  открыть
дверь - она была заперта и завалена с другой стороны.
     - Решено, - сказал ящер, - что ты останешься здесь  навеки  и  будешь
смотреть  за  Священным  источником.  Мы  останемся  с   тобой   и   будем
прислуживать тебе.
     Очаровательная перспектива - вечное заточение в маяке с тремя слепыми
ящерами. Несмотря на их гостеприимство, я не мог принять этой чести.
     - Как! Вы осмеливаетесь задерживать посланца ваших предков!
     Я включил динамик на полную громкость, и от вибрации у меня  чуть  не
лопнула голова.
     Ящеры съежились от страха, а я тонким лучом  лазера  обвел  дверь  по
косякам.  Раздался  треск  и  грохот  развалившейся  баррикады,  и   дверь
освободилась. Я толчком открыл ее. Не успели слепые жрецы опомниться,  как
я вытолкал их наружу.
     Их коллеги стояли у подножья лестницы и возбужденно галдели,  пока  я
намертво заваривал дверь.  Пробежав  сквозь  толпу,  я  остановился  перед
главным жрецом, по-прежнему лежавшим в своем бассейне.  Он  медленно  ушел
под воду.
     - Какая невежливость! - кричал я. Ящер пускал  под  водой  пузыри.  -
Предки рассердились и навсегда  запретили  входить  во  внутреннюю  башню.
Впрочем, они настолько добры, что источник вам оставили. Теперь  я  должен
вернуться... Побыстрей совершайте церемонию!
     Пыточных дел мастер был так испуган,  что  не  двинулся  с  места.  Я
выхватил  у  него  раскаленную  железку.  От  прикосновения  к  щеке   под
пластиковой кожей на глаза  мне  опустилась  стальная  пластина.  Потом  я
крепко прижал раскаленную железку к фальшивым глазным яблокам,  и  пластик
запах горелым мясом.
     Толпа  зарыдала,  когда  я  бросил  железку,  и,  спотыкаясь,  сделал
несколько кругов. Признаться, имитация слепоты получилась у меня  довольно
неплохо.
     Боясь, как бы ящерам не пришла в голову  какая-нибудь  новая  светлая
идея, я нажал кнопку, и появился мой пластиковый птеродактиль. Разумеется,
я не мог его видеть, но почувствовал, что он здесь, когда защелки  на  его
когтях сцепились со стальными пластинками, прикрывшими мои плечи.
     После выжигания глаз я повернулся не в ту  сторону,  и  мой  крылатый
зверь подцепил меня задом наперед. Я хотел улететь с достоинством,  слепые
глаза должны были смотреть на заходящее солнце, а вместо этого я  оказался
повернутым к толпе. Но я сделал все, что мог,  -  отдал  ящерам  честь.  В
следующее мгновение я был уже далеко.
     Когда я  поднял  стальную  пластинку  и  проковырял  дырки  в  жженом
пластике, пирамида уже стремительно уменьшалась в размерах, у основания ее
кипел ключ, а счастливая толпа пресмыкающихся барахталась в  радиоактивном
потоке. Я стал припоминать, все ли сделано.
     Во-первых, маяк отремонтирован.
     Во-вторых,  дверь  запечатана,  так   что   никакого   вредительства,
нечаянного или намеренного, больше не будет.
     В-третьих, жрецы должны быть удовлетворены.  Вода  снова  бежит,  мои
глаза в соответствии с правилами выжжены, у жреческого сословия снова есть
дело.
     И в-четвертых, в будущем ящеры, наверное, допустят на тех же условиях
нового ремонтника, если маяк снова выйдет из строя. По крайней мере, я  не
сделал им ничего плохого - если бы я кого-нибудь убил, это настроило бы их
против будущих посланцев от предков.
     На корабле, стягивая с себя чешуйчатый костюм,  я  радовался,  что  в
следующий раз сюда придется лететь уже какому-нибудь другому ремонтнику.





                         УВИДЕТЬ ЗВЕЗДЫ В КОСМОСЕ


     На что похож Космос? А как действительно выглядят звезды?
     Нелегко отвечать на эти вопросы.
     Капитан Джонатан Борк оглядел лица гостей - нетерпеливые  и  жаждущие
ответов. Затем бросил взгляд на свои, покрытые космическим  загаром  руки,
лежавшие перед ним на столе.
     - Изредка это похоже на падение в яму глубиной  в  миллионы  миль,  а
временами чувствуешь, что пролетаешь через  паутину  вечности  и  пустоты,
натянутую между звездами. А звезды - хотя они все очень разные - совсем не
мерцают, а больше похожи на пятнышки твердого света.
     И каждый раз, описывая красоту миров  пассажирам,  капитан  ненавидел
себя за те горы  чудовищной  лжи,  которые  ему  приходилось  хладнокровно
нагромождать.
     Капитан Борк, космолетчик. Единственный человек на корабле,  которому
доступна возможность видеть звезды между мирами. Но и после пяти рейсов на
Марс и обратно капитан не имел о звездах никакого представления.  Да,  его
тело  пилотировало  корабль,  но  Джонатан  Борк  не  видел  ничего,   что
находилось в контрольной рубке корабля и за ее пределами.
     Нет, капитан не отваживался высказываться об этом  вслух.  Когда  его
просили рассказать о полетах и Космосе, Борк  конечно  же  рассказывал  об
этом, используя увековеченные в памяти красочные описания из учебников.
     С усилием отогнав тяжелые мысли,  Борк  заставил  себя  вернуться  за
стол, в окружение друзей и родных. Обед давали в его честь, так  что  надо
было достойно присутствовать на нем. Капитану помогало  бренди.  Вобрав  в
себя содержимое большей части всех  бутылок  Борк  быстро  распрощался  со
всеми и вышел.
     Фамильный  дом  капитана  был  достаточно  древним,   поэтому   сзади
располагался  крошечный  дворик.  Капитан  в  одиночестве  прошел  туда  и
прислонился к темной стене здания, еще не  остывшей  после  дневной  жары.
Выпитое бренди чувствовалось во всем  теле  и  когда  капитан  смотрел  на
звезды, они начинали кружиться, пока он не закрывал глаза.
     Звезды. Он всегда смотрел на  звезды.  С  детства  звезды  оставались
неизменной его привязанностью, они определяли  его  судьбу.  Все,  что  он
когда-либо делал в жизни, все, что  он  изучал,  так  или  иначе  касалось
звезд.  Все,  только  чтобы  стать  одним  из  избранных  для  полетов  на
космических линиях.
     Он поступил в Академию в семнадцать лет  -  предельно  юный  возраст.
Когда Борку исполнилось восемнадцать, он уже знал, что все вокруг - ложь.


     Капитан с неимоверными усилиями старался не  замечать  правды,  найти
какое-нибудь объяснение - но безуспешно. Все вопросы, которые он разбирал,
все, что он изучал в школе, складывалось в одну логическую  теорему  и  из
нее следовал  неизбежный  и  невозможный  вывод.  Вывод  его  окончательно
подтвердился на уроке, во время опроса.
     Случилось это в классе физиологии.  Группа  учащихся  изучала  теорию
Палея - зависимость ориентировки в пространстве  и  сознания  человека  от
ускорения.
     Джон поднял руку робко и незаметно, но профессор Черники, по прозвищу
Глаз-Алмаз, заметил и окриком  поднял  Джонатана  на  ноги.  Оказавшись  в
центре внимания, Джон заговорил резко и четко:
     - Профессор Черники, если мы принимаем теорию Палея, то выходит,  что
при ускорении даже с минимальным значением G  мы  опускаемся  ниже  порога
человеческого сознания. Но ориентация в пространстве это ведь то, для чего
необходимо, мне кажется... э-э...
     - Мистер Борк! Что это вы там пытаетесь сказать? -  голос  профессора
резанул по вопросу Борка, как холодное, острое лезвие бритвы.
     Но для Джона путь назад уже был закрыт:
     - Здесь возможен  только  один  вывод  -  каждый  пилот,  управляющий
кораблем будет или  без  сознания,  или  не  в  состоянии  ориентироваться
настолько, чтобы работать с приборами контроля.
     Грохнул взрыв смеха и Джон почувствовал, что  щеки  у  него  полыхают
огнем. Но  Черники  позволил  себе  лишь  скупую  усмешку  перед  тем  как
ответить:
     - Превосходно! Но если все сказанное тобой - факт, то невозможны сами
полеты в космос. Однако же это происходит,  и  происходит  ежедневно!  Мне
кажется, ты узнаешь все ответы в следующем  семестре,  когда  мы  займемся
проблемами о сдвигах сознания после стрессов. Это будет...
     - Нет, сэр, - прервал его Джон, - в книгах и учебниках ответа нет,  и
я не нашел никаких точных сведений. Я прочитал все на эту тему за курс,  и
все касающиеся этого вопроса статьи.
     - Мистер Борк, вы  что  же,  хотите  назвать  меня  лгуном?  -  голос
профессора Черники стал таким же  ледяным,  как  и  его  взгляд.  Гнетущая
тишина повисла над классом. - Вы удалены с лекции, мистер Борк. Ступайте к
себе в комнату и подумайте хорошенько, за что вас удалили.
     Стараясь не спотыкаться Джон прошел через весь класс, толкнул дверь и
вышел.
     Вся группа провожала его взглядами и Джон чувствовал как эти  взгляды
давили на него. Не в силах самостоятельно найти ответ на свой вопрос, Джон
сделал из этого проблему. Сидя у себя в комнате он старался  не  думать  о
последствиях.
     Джонатан никогда не  думал  о  том,  что  станет  именно  пилотом  на
звездных трассах - это, в общем-то, были всего лишь мечты. Только один  из
ста становился пилотом, потому что было еще много других, не таких тяжелых
профессий, необходимых для работы на космических  трассах.  Очень  многие,
махнув на все рукой, покидали  Академию.  Только  самые  отчаянные  головы
настойчиво пытались поступить туда -  вступительные  экзамены  были  очень
сложные, а учиться было еще труднее.
     Конечно, были и исключения - и капитан Джонатан  Борк  был  одним  из
таких абитуриентов.


     Когда по селектору передали, что Борк  приглашается  в  президентский
офис, Джон был уже внутренне готов к такому повороту событий. Он  вскочил,
быстро  прошел  по   коридору   и   зашел   в   лифт,   поднимающийся   на
административный уровень.
     Секретарь с ледяным лицом кивнул ему на дверь и Джон оказался один на
один с Адмиралом.
     Адмирал Сикельм вышел в отставку еще до того, как принял  руководство
Академией. Но у него не исчез  командный  голос,  и  он  сохранял  военные
методы решения вопросов, поэтому все в  Академии  называли  его  за  глаза
только Адмиралом. Джон,  никогда  раньше  не  находившийся  так  близко  к
начальству, сперва не мог вымолвить  ни  слова.  Однако  Адмирал  не  стал
распекать  его  раздраженным  и  громким  голосом,  а  заговорил  мягко  и
спокойно, давая Джону возможность прийти в себя.
     - Я разговаривал с профессором Черники, он мне доложил о  происшедшем
в группе. Я так же прослушал запись вашего разговора в классе.
     Это вдвойне поразило Джона - он впервые узнал о том, что все  занятия
записываются скрытыми магнитофонами.
     -  Поздравляю  вас,  мистер  Борк,  вы  приняты  на   курсы   пилотов
космических кораблей. Ваша группа начинает занятия  на  следующей  неделе.
Если, конечно, вы согласны продолжить обучение.
     Джон уже хотел открыть рот, чт