управления.  Крупные  же
звездолеты,  зависнув  на  орбите,  выпускали  эскадрильи  бомбардировщиков,
истребителей и летучих ракетных платформ.
   Эти платформы парили на  уровне  облаков,  время  от  времени  разражаясь
залпами. Бомбардировщики  пикировали  на  цель,  истребители  прикрывали  их
сверху и с боков. На глазах у Билла группа имперских истребителей  рванулась
навстречу  той,  которая  только-только  поднялась  с  земли.  Издалека  все
летательные аппараты выглядели одинаково, так что установить, кто побеждает,
было затруднительно. Но тут взорвался бомбардировщик, и Билл нажатием кнопки
отправил свою ракету вниз. На экране  вспыхнула  надпись:  "Аэродром  -  100
очков"; в следующее мгновение ракета взорвалась и изображение исчезло.
   Так нечестно! Имперский флот старается изо всех сил, чтобы, не ровен час,
не  убить  кого-нибудь   из   обитателей   мятежной   планеты,   а   мерзкие
вырви-глазнийцы знай себе расправляются с товарищами Билла по оружию! Не  то
чтобы Билл был лично знаком  с  кем-либо  из  пилотов,  нет,  на  службе  он
всячески избегал сомнительных связей. Но, возможно, после нескольких  недель
прослушивания гимна и  внимания  во  сне  речам  генерала  Мудрозада  в  нем
пробудились наконец патриотические чувства. Может быть, причиной  тому  были
гипноспирали, встроенные в спинку кресла. Как бы то ни было, Билл разъярился
и взялся за дело всерьез.
   Теперь он отчетливо осознал свою  задачу:  превращать  в  пыль  все,  что
грозит смертью его товарищам, приятелям, соратникам и,  может  статься,  ему
самому.
   Билл уничтожил пусковую установку,  затем  стер  с  лица  земли  зенитное
орудие, взорвал склад боеприпасов, устроил воронку на месте аэродрома, потом
посшибал еще пару-тройку зениток  и  ликвидировал  добрый  десяток  пусковых
установок.
   Вырви-глазнийское командование, похоже,  оправилось  от  неожиданности  и
бросило в бой свои силы. Пора блаженства миновала. Билл трудился не покладая
рук, переключаясь то на наземные цели, то на ракеты, которые  мчались,  судя
по экрану, прямиком на него. Он  орудовал  лазерами;  кресло  раскачивалось,
подпрыгивало, проседало, вертелось и кружилось, и  Биллу  оставалось  только
радоваться, что он на протяжении всего перелета к Вырви-глазу не ел  ничего,
кроме жидкой питательной кашицы, которой его добросовестно снабжал имевшийся
в башенке распределитель, иначе  видеоэкран  давно  бы  уже  стал  похож  на
вдосталь вывалявшуюся в грязи свинью.
   Затишья более  не  предвиделось.  Билл  настолько  погрузился  в  отстрел
вражеских истребителей и ракет, что ему совершенно некогда было задумываться
над тем, откуда они берутся. Краткие передышки наступали только тогда, когда
он отвлекался от  схватки,  чтобы  взять  с  полки  новую  монетку,  и  были
чрезвычайно непродолжительными. По счастью, он набрал достаточно  очков  для
того, чтобы обеспечить бесперебойную стрельбу.
   Круговорот событий захлестнул Билла с головой, он лишь мельком  вспоминал
словатенерала: мол, не волнуйся, сынок, опасаться нечего.
   Экран компьютера перечеркивали  во  всех  направлениях  красные  стрелки,
зеленые  ореолы  вокруг  кораблей  армады  добавляли  сумятицы,  однако  при
желании, если приглядеться повнимательнее,  вполне  можно  было  догадаться,
что, собственно, происходит. Проще пареной репы - сущий ад!
   Битва  переместилась  в  воздух,  земля  на   какой-то   срок   перестала
интересовать кого бы то  ни  было,  корабли  как  очумелые  носились  по-над
планетой, схватка с каждой минутой становилась все яростнее.
   Между  небом  и   землей,   между   звездолетами,   бомбардировщиками   и
истребителями  обеих  сторон  сновали  ракеты;  небосвод  расчерчивали  лучи
лазеров, уничтожавшие буквально все на своем пути.  Порой  лазерный  залп  с
имперского корабля  приходился  в  имперский  же  бомбардировщик,  хотя  был
нацелен во вражеский истребитель. Если бы не система цветового кодирования -
зеленые свои, красные враги, - Билл ни за что  не  разобрался  бы,  по  кому
следует стрелять, а по кому нет. Он надеялся, что стрелки на других кораблях
флотилии пользуются такой же компьютерной  системой,  а  потому  сумеют  при
случае отличить "Мир на небеси" от летательных аппаратов противника.
   Небеса были буквально нашпигованы жужжащей смертью. Флагману  приходилось
уворачиваться лишь от тех залпов, которыми противник метил прямиком в  него;
впрочем, этого было вполне  достаточно.  Остальные  же  корабли  прорывались
сквозь сплошную пелену  разрывов,  причем  положение  усугубилось  тем,  что
воздух кишел самолетами и бесчисленными обломками -  последних  было  больше
всего.  Звездолеты  защищались  силовыми  экранами,  а  вот   что   касается
истребителей  и  бомбардировщиков,  те  непрестанно  натыкались  на  осколки
снарядов, ракет и взорванных самолетов, которые наносили им немалый  урон  -
отсекали крылья и вонзались в фюзеляжи, полосовали стекла пилотских кабин.
   Со временем стала бесполезной и система цветового кодирования. Корабли  и
самолеты рушились на землю один за другим,  и  понять,  кто  кого  подбил  -
вырви-глазнийцы имперский летательный аппарат или наоборот,  -  попросту  не
представлялось возможным.
   В общем-то, это перестало иметь какое-либо значение, по крайней мере, для
Билла, который теперь палил без передышки по всему, что только попадалось на
глаза, не обращая внимания даже на сумму очков -  каковая,  кстати  сказать,
оставалась до смешного низкой, ибо за уничтожение осколков и  обломков  очки
не начислялись.
   И вдруг, в самый разгар битвы, цели начали отдаляться.
   Биллу потребовалось около пары  минут,  чтобы  сообразить,  что  "Мир  на
небеси" выходит из боя  и  возвращается  на  планетарную  орбиту.  Компьютер
принялся подсчитывать, полагаются ли Герою Галактики премиальные очки, и тут
в левом углу экрана возник генерал  Мудрозад,  который,  желая,  как  видно,
придать себе более воинственный вид, нацепил поверх мундира портупею.
   Мудрозад  стоял  перед  гологлобусом  планеты   Вырви-глаз,   испещренным
стрелками разных цветов и размеров; голос диктора произнес:
   - ..наш с вами, солдаты и  журналисты,  обожаемый  генерал,  неустрашимый
Уорми Мудрозад!
   В ответ невидимая аудитория разразилась бурей аплодисментов.
   - Спасибо, спасибо, - сказал генерал. - Как вам известно, несколько часов
назад  наши  доблестные  войска  завязали  сражение   с   вырви-глазнийскими
безбожниками.  Подчеркиваю:  эта  мера  вполне  оправданная  и  носит  чисто
предупредительный,  если  можно  так  выразиться,  оборонительный  характер.
Разумеется, всякие подробности  операции  совершенно  секретны  и  останутся
таковыми  до  скончания  времен.  Однако  я  могу,  не  вдаваясь  в  детали,
обрисовать ситуацию, которая сложилась к настоящему моменту.  Все  идет  как
по-писаному.
   Экран разделился на две части.  Левую  по-прежнему  занимал  Мудрозад,  а
справа появилась толпа репортеров, которые размахивали руками, подпрыгивали,
словно школьники, стремясь обратить на себя взор генерала, будто забыли, что
находятся на звездолете за миллионы миль от  планеты  Вырви-глаз.  Солдат  в
форме подставил микрофон какой-то женщине и протянул ей листок бумаги.
   - Генерал Мудрозад, - прочитала журналистка, - чему вы приписываете столь
ошеломляющий успех в сегодняшней битве?
   -  3  первую  очередь,   естественно,   себе   как   творцу   гениального
стратегического плана и героическому полководцу. Ну и  кое-что  зависело  от
смелых  мужчин  и  женщин,  которые  рисковали  собственными  жизнями   ради
осуществления  моего  бесконечно  дерзновенного  и   полностью   безопасного
замысла. Однако прежде всего мы обязаны победой поддержке  Господа,  который
решил покарать через  нас  мятежников-атеистов.  Да,  поистине  все  в  руце
Божьей! Аллилуйя!
   Биллу подумалось, что успех, возможно, отчасти связан с тем, что лично он
уничтожил изрядное количество вражеских огневых точек,  но  сообщить  о  том
корреспондентам ему не  удалось,  поскольку  трансляция  не  предусматривала
постороннего вмешательства.
   - Понесли ли наши славные войска какие-либо потери? -  справился,  изучив
подсунутую бумажку, другой репортер.
   Билл с интересом  дожидался  ответной  реплики  генерала,  ибо  натер  на
указательном пальце, которым нажимал на курок, небольшую мозоль  и  надеялся
получить "Пурпурную почку"  -  традиционную  медаль  за  волдыри,  царапины,
синяки и порезы; обычно ею награждали офицеров, но ведь бывает всякое...
   - Я рад, что вы спросили меня об этом, - изрек Мудрозад. - Как вы знаете,
в сражении принимают  участие  миллионы  солдат,  а  при  такой  численности
потери, сколь угодно  малые,  к  сожалению,  неизбежны.  Разумеется,  каждая
потеря для нас - трагедия; я  поручил  своему  штабу  подготовить  письма  с
соболезнованиями семьям тех воинов, ранения которых подпадают под  категорию
С-7 (повреждения срамных мест)  и  далее  по  восходящей.  По  счастью,  мне
докладывают, что сегодня таких писем отправлять, видимо, не придется.
   Билл облегченно вздохнул. Как удачно все складывается! А ему-то казалось,
что обязательно найдутся пострадавшие по  категории  А-2  (летальный  исход,
повторному использованию не подлежит; единственная более высокая  категория,
А-1,  означала  гибель  от  прямого  попадания,  что   рассматривалось   как
самовольная отлучка из части, а того, кто погибал подобной  смертью,  судили
военно-полевым судом)! Правда, все же  странно:  Билл  собственными  глазами
наблюдал, как взрывались в атмосфере, на высоте в пять,  а  то  и  в  десять
миль, корабли, как  выпадали  из  них  люди.  Неужели  никто  не  пострадал?
Наверное, так; ведь генерал знает, что говорит.
   Солдат с микрофоном и бумажками в руке приблизился к третьему репортеру.
   - Какое наказание понесут безбожные бунтовщики?
   - Гораздо  менее  суровое,  уверяю  вас,  чем  они  того  заслуживают,  -
отозвался Мудрозад. - Конечно, у нас нет и не может быть точных  сведений  о
потерях  противника,  однако  могу  сказать,  что  мы  полностью  уничтожили
зенитную артиллерию  вырви-глазнийцев  и  пусковые  ракетные  установки.  По
сообщениям разведки, пока отмечен лишь один смертельный случай. Некий старик
находился в момент нашей атаки на базе,  на  которой  служит  его  сын.  Его
настолько потрясла неожиданность нападения, что он скончался на руках у сына
- сердце не выдержало. Хотя мы никоим образом не виноваты  в  кончине  этого
человека,   я   распорядился   направить   семье    покойного    письмо    с
соболезнованиями. Теперь, когда мы преодолели  оборонительный  заслон,  наши
усилия будут сосредоточены  на  разрушении  заводов  и  фабрик,  на  которых
мятежники изготавливали оружие массового  уничтожения.  Если  бы  вы  только
знали, что замышляли эти изверги Кроме того,  мы,  разумеется,  нанесем  ряд
ударов по предприятиям, которые  снабжали  фабрики  сырьем,  комплектующими,
электричеством,  а  также  по  транспортным  и   инженерным   коммуникациям.
Оговорюсь заранее: гражданскому населению столь радикальные меры не причинят
ни малейшего ущерба.
   Билл на какой-то миг, будучи не в силах осознать, как можно  бомбить  все
подряд, а попадать исключительно по военным целям, изумился тому, насколько,
оказывается,  точны  системы  наведения  корабельных  компьютеров.  Но   тут
включились гипноспирали кресла, и всякие сомнения мгновенно улетучились.
   Вдобавок машина наконец-то закончила подсчет очков. Сумма, особенно  если
прибавить к ней премиальные за то, что стрелок остался в  живых,  получалась
весьма неплохой, но все же недостаточной для  того,  чтобы  войти  в  первую
десятку, не говоря уж о предоставлении двенадцатичасовой увольнительной. При
иных обстоятельствах Билл, пожалуй, огорчился бы,  но,  так  как  женщин  на
звездолетах не было, а в столовой и кубрике все  наверняка  начнут  от  него
отворачиваться, то  мимолетное  сожаление  тут  же  сменилось  чем-то  вроде
облегчения.
   Разбираться с  очками  было  куда  интереснее,  чем  слушать  рассуждения
генерала.  Билл  принялся  прикидывать,  сколько  бы  заработал,   если   бы
подстрелил всех, кто метил в него. Внезапно в проеме люка  появилась  голова
Мудрозада.
   Билл отсалютовал обеими руками и попытался вскочить,  совсем  забыв,  что
просидел в кресле, практически не вставая, добрых две недели.  Ноги  у  него
подкосились, и он рухнул обратно в кресло. Между тем на видеоэкране  генерал
Мудрозад отвечал на очередной вопрос.
   Билл перевел взгляд с экрана  на  проем  люка.  Лицо  генерала  Мудроэада
выражало нетерпение и  отеческую  озабоченность.  Билл  вновь  посмотрел  на
экран, на котором тот же  самый  генерал  объяснял  репортерам,  что  фильм,
снятый камерой на носу одной из  ракет,  по  сути  ничем  не  отличается  от
миллионов других.
   - Чудо! - воскликнул Билл и постарался упасть на колени.

Глава 7

   Генерал ослабил привязной ремень, похлопал Билла по щекам, дабы  привести
в чувство, и лишь затем изрек:
   - Лишь Господу под силу творить чудеса, да славится  Он  во  веки  веков!
Сынок, это  всего-навсего  запись.  Мы  сделали  ее  утром,  еще  до  начала
операции.
   Билл вновь попытался простереться ниц, и вновь ему  помешал  все  тот  же
ремень.  Кое-как  обретя  дыхание,  которое  пресеклось  после   рывка,   он
пробормотал:
   - Сэр, на вас снизошла благодать!  Милостью  Ахура  Мазды  вам  позволено
заглянуть в будущее! Это чудо из чудес!
   - Хорошо, сынок, пускай будет чудо. - Генерал, по всей  видимости,  решил
не вдаваться далее в теологические тонкости: мол, переубеждать этакого олуха
себе дороже. - Я завернул к  тебе,  чтобы  убедиться,  что  с  тобой  все  в
порядке, и проверить, готов ли ты к  завтрашнему  дню.  Нас  ожидают  тяжкие
испытания. Я рассчитываю на тебя.
   Билл озадаченно уставился на Мудрозада, скосил глаза  на  экран  и  снова
воззрился на генерала, а потом затряс головой.
   - Но.., но... Вы же только что сказали, что мы разбили противника в пух и
прах!
   Генерал на экране вновь пустился в объяснения по поводу того,  как  им  с
Императором жаль, что события развиваются  столь  нежелательным  образом,  и
присовокупил - они надеются, что жертв не будет.
   Однако тот Мудрозад, который присутствовал в  кокпите  Билла  собственной
персоной, говорил совсем о другом:
   - Ты поработал на славу, Билл. Готов поспорить, ты потратил  не  все  мои
четвертаки, верно?
   Билл с гордостью указал на две монеты на полке.
   - Отлично. Обещаю, они у тебя не заржавеют. Ну а теперь  ложись  спать  и
постарайся выспаться. С утра все  начнется  по  новой,  и  тебе  потребуется
свежая голова. По нам наверняка будут стрелять, но я уверен, что ты  сумеешь
защитить меня. Помни о великой чести, которую тебе  оказали,  не  забывай  о
моих интересах, и все будет в порядке. Да, - прибавил генерал перед тем, как
уйти, - ты  награждаешься  медалью.  Обратись  к  машине,  она  выдаст  твою
награду.
   На электронном дисплее разменного автомата замигали надписи:  "Размен"  и
"Поощрение: 1 медаль". Билл нажал кнопку поощрения; тут  же  появилась  иная
строчка: "Опустить монету или залог". Выходит, у него  на  завтра  останется
всего  один  генеральский  четвертак  и  волей-неволей   придется   скормить
компьютеру  свои  монеты,  добытые  тяжким  трудом  в  процессе  тренировки?
Впрочем, ни на что другое их все равно не употребить; к тому же, погибни  он
в завтрашнем бою, монеты вообще пропадут зазря. Тем не менее Билл  несколько
огорчился, ибо ему вовсе не хотелось платить Императору. Удивляться чему  бы
то ни было он уже перестал, но вот огорчиться не преминул  -  так,  по  ходу
дела.
   Что  касается  наград,  Билл  мог  похвастаться  парой  медалек,  которые
болтались где-то среди вещей, а также правом носить  драгоценный  "Пурпурный
дротик с туманностью Угольного мешка" (право правом, однако саму  медаль  он
давным-давно куда-то задевал). По зрелом размышлении он все  же  решил,  что
дополнительное украшение на мундире отнюдь не помешает; скорее  придаст  ему
привлекательности в глазах солдатских поклонниц  -  легендарных  существ,  о
которых он много читал, но ни разу не встречал, что называется, вживую. Если
такая встреча когда-нибудь да состоится, то чем больше будет у него на груди
медалей, тем лучше. Билл со  вздохом  сунул  в  паз  автомата  предпоследний
четвертак.
   Машина свирепо  зарычала,  а  затем  разразилась  жалобными  стонами,  от
которых у Билла сладко  заныло  сердце:  он  вспомнил  годы  службы  в  свою
бытность инструктором по строевой подготовке. Стоны перешли  в  глухой  рев,
который зародился глубоко во внутренностях автомата и медленно приблизился к
распределителю. Что-то звякнуло, и на поддон вывалилась медаль.
   Билл жадно схватил  ее  и  принялся  внимательно  разглядывать.  С  одной
стороны металлического овала был выбит профиль Императора, точь-в-точь такой
же, как на монетах, разве что  немного  вытянутый  по  диагонали.  На  ребре
просматривался  имперский  девиз:  "In  Hoc  Seor  Wences",   причем   буквы
располагались под тем же самым весьма необычным углом,  что  и  профиль.  На
обратной  стороне,  если  присмотреться,  можно  было  различить  наполовину
стершиеся очертания хижины, в которой, по традиции, рождались все до единого
Императоры. Поверх изображения была вычеканена надпись:  "Боевая  медаль  за
участие в операции добрососедского принуждения", в конце которой,  на  месте
точки, имелось крохотное сквозное отверстие.
   Медаль при всем  желании  нельзя  было  причислить  к  разряду  бесценных
сокровищ. Она сильно смахивала на сувенирчик, который Билл смастерил  как-то
на карнавале из монетки в сто кредиток. Интересно, тот еще сохранился?  Если
да, его можно было бы носить вместе с медалькой; на пару они произведут куда
более благоприятное впечатление. Вряд ли кому взбредет на ум  ломать  глаза,
чтобы прочесть надпись на сувенире,  которая  гласила:  "Я  пережил  ярмарку
удобрений на Фигеринадоне-2".
   Ну да ладно; по всей  вероятности,  он  навсегда  распрощался  со  своими
пожитками,  в  том  числе  с  рундуком,  в  котором  хранил   стопы.   Чтобы
возвратиться  в  лагерь,  необходимо,  во-первых,  уцелеть  в  сражении,   а
во-вторых - не попасть под трибунал за то, что  остался  в  живых,  выполняя
самоубийственную миссию; вдобавок он ведь нарушил  приказ  непосредственного
начальника. Так что, к сожалению, безопаснее всего не рыпаться и  посиживать
себе в стрелковой башенке "Мира на небеси", по крайней мере - пока...

***

   Было бы некоторым преувеличением сказать, что Билл проснулся отдохнувшим.
Нет, он просто проснулся, что само по  себе,  в  боевых  условиях,  являлось
громадным достижением. Ноги у Билла слегка затекли, ибо он просидел в  своем
кресле, питаясь не пойми чем и общаясь исключительно  с  компьютером,  благо
остальные члены экипажа - генерал в счет не шел - его попросту игнорировали,
несколько недель. Тем не менее проснуться после битвы  было  лучше,  чем  не
проснуться вообще.
   Сон Героя Галактики прервался самым неожиданным образом. Прямо  над  ухом
Билла зазвенел будильник, а затем раздался трубный глас:
   - Подъем! Подъем! Подъем!
   Билл судорожно дернулся, попытался вскочить, зашипел  от  боли,  когда  в
тело вонзились кольца гипноспиралей кресла, и мигом стряхнул с себя  остатки
сна.
   Видеоэкран переливался всеми цветами радуги.  На  нем,  торопливо  сменяя
друг друга, вспыхивали  надписи:  "Опустить  монету  или  залог!  Немедленно
опустить монету или  залог!  Это  приказ!  Опускай  монету,  осел!  Шутки  в
сторону! Опускай монету или залог, иначе ты погиб!"
   Билл схватил последний четвертак, сунул тот в паз  машины,  нажал  кнопку
вхождения в боевой режим и принялся высматривать цели.
   На   экране   появилось   изображение   небосвода,   который    испещряли
многочисленные черточки - судя  по  всему,  звездолеты  имперской  флотилии