года - фактически на это хватило
пятнадцати минут.  В свободное время Билл шатался по кораблю, обследуя все
закоулки,  гуляя повсюду,  куда  пропускала военная полиция,  дежурившая в
переходах,  и даже подумывал,  не навестить ли ему капеллана,  чтобы вволю
наругаться.  Однако  побоялся,  что  плохо  рассчитает время  и  на  вахте
окажется офицер-кастелян,  а  это было бы  уж  слишком.  Так,  слоняясь по
кораблю в  полном одиночестве,  он  однажды заглянул в  полуоткрытую дверь
какой-то каюты и увидел на койке сапог.
     Билл замер на месте,  похолодел, остолбенел, ошалел, обомлел от ужаса
и с трудом сдержал внезапные позывы мочевого пузыря.
     Он узнал этот сапог. Он вспомнил бы его даже в свой смертный час, как
помнил свой личный номер,  который мог в  любую минуту назвать с конца,  с
начала или с  середины.  Каждая деталь этого жуткого сапога въелась в  его
память:  от  шнуровки,  змеящейся по  мерзким  голенищам,  сделанным,  как
утверждали,  из человеческой кожи,  до рифленых подошв,  измазанных чем-то
красным -  не  иначе как человеческой кровью.  Сапог принадлежал Смертвичу
Дрангу.
     Парализованный ужасом, словно кролик перед удавом, Билл почувствовал,
как  неведомая  сила  втягивает  его  внутрь  каюты,  заставляет скользить
взглядом от ноги,  всунутой в сапог,  к поясу,  затем к рубашке,  к шее и,
наконец,  к  лицу,  которое он постоянно видел в ночных кошмарах с первого
дня пребывания в армии. Губы лежащего дрогнули:
     - Это ты, Билл? Заходи, гостем будешь.
     Билл, спотыкаясь, зашел в каюту.
     - Леденцов хочешь? - спросил Смертвич и улыбнулся.
     Пальцы  Билла  машинально потянулись к  коробке,  зубы  сомкнулись на
первом  за  несколько недель  куске  твердой  пищи,  попавшем  в  рот.  Из
полуатрофированных  слюнных  желез  потекла  слюна,  желудок  выжидательно
заурчал,  в  то  время  как  мысли  бешено  заметались по  кругу,  пытаясь
определить,  что  означает  выражение  лица  Смертвича:  уголки  губ  чуть
приподняты над клыками,  на щеках небольшие морщинки.  Тщетно!  Понять это
выражение было невозможно.
     - Я слышал, что Трудяга Бигер оказался чинджеровским шпионом, - начал
Смертвич,  закрывая коробку с  леденцами и  пряча ее  под подушку.  -  Мне
следовало раскусить его раньше.  Я чувствовал,  что с ним что-то неладно -
вся эта чистка сапог и дерьма,  но я-то думал,  он просто со сдвигом. Надо
было сообразить...
     - Смертвич,  -  хрипло выдавил Билл.  - Это невероятно, я знаю, но вы
ведете себя как обыкновенный человек!
     Смертвич хихикнул;  это не  был его обычный смешок,  похожий на  звук
распиливаемых человеческих костей; это была вполне нормальная усмешка.
     Билл продолжал, заикаясь:
     - Но я же знаю,  что вы -  садист,  извращенец,  изверг, недочеловек,
убийца...
     - Тысяча  благодарностей,  Билл!  Чертовски приятно  это  слышать.  Я
всегда стремился честно выполнять свой долг,  но ничто человеческое мне не
чуждо -  всегда приятно,  когда похвалят. Роль убийцы трудна, и я рад, что
сумел произвести столь сильное впечатление даже на такого тупицу, как ты.
     - Н-н-но... разве вы не убий...
     - Полегче,  ты!  - рявкнул Смертвич, и в его голосе прорезалась такая
привычная  злоба,  что  температура тела  Билла  тут  же  упала  на  шесть
градусов.  Смертвич снова улыбнулся. - Ладно, не буду тебя винить за такие
мысли,  сынок,  уж больно ты глуп,  да к тому же деревенщина, и воспитание
твое пострадало от  общения с  солдатней...  Пошевели-ка  мозгами,  малыш!
Обучение воинской премудрости -  слишком важное дело,  чтобы  поручать его
любителям.  Прочел бы ты кой-какие учебники для военных колледжей,  у тебя
бы кровь застыла в  жилах,  ей-богу!  Понимаешь,  в доисторические времена
сержанты в учебках, или как они там назывались, были настоящими садистами.
Этим  людям,  лишенным всяких  специальных знаний,  командование позволяло
прямо-таки уродовать новобранцев.  Солдаты начинали ненавидеть службу, еще
не  научившись ее  бояться,  дисциплина летела ко всем чертям.  А  людские
потери?  То они строевой подготовкой загонят кого-то до смерти,  то утопят
целый взвод,  то еще чего натворят. От одной мысли о таких нелепых потерях
можно завыть!
     - Могу я поинтересоваться, на каких предметах вы специализировались в
колледже? - робко спросил Билл.
     - "Воинская дисциплина",  "Подавление воли" и "Методика воздействия".
Тяжелый курс -  целых четыре года, но диплом я получил, что совсем неплохо
для парня из рабочей семьи. Я кадровый специалист, и просто не понимаю, за
что эти неблагодарные ублюдки списали меня сюда,  на эту ржавую консервную
банку!  -  Он приподнял очки в  золотой оправе,  чтобы смахнуть набежавшую
слезу.
     - Неужто вы от них ждали благодарности? - с удивлением спросил Билл.
     - Нет,  конечно,  какая глупость с моей стороны! Спасибо, что вправил
мне мозги,  Билл,  из тебя еще выйдет настоящий солдат.  Все,  чего от них
можно ожидать,  -  это  преступное пренебрежение служебными обязанностями,
которое я смогу использовать в своих интересах через общество ветеранов; в
ход можно пустить взятки,  поддельные приказы,  махинации и прочие штучки.
Просто  я  и  впрямь  немало сил  положил на  вас,  болванов,  в  лагере и
надеялся,  что за это меня хотя бы оставят в  покое и  позволят заниматься
своим делом -  так  нет  же,  дудки!  Придется подсуетиться теперь,  чтобы
добиться перевода.
     Он  соскочил с  койки и  запер в  сундучок леденцы вместе с  очками в
золотой оправе.
     Билл,  реакция которого в  критические моменты была явно замедленной,
усердно тер ладонью лоб, время от времени постукивая по нему кулаком.
     - Какая удача,  что вы родились этаким уродом...  Я хочу сказать -  у
вас такие выдающиеся зубы...
     - При чем тут удача!  - воскликнул Смертвич, щелкнув ногтем по одному
из клыков. - Да знаешь ли ты, сколько стоит пара двухдюймовых, генетически
мутированных,  искусственно выращенных и хирургически пересаженных клыков?
Черта с два ты знаешь! Мне пришлось отказаться от трех очередных отпусков,
чтобы оплатить операцию! Но, скажу тебе, она того стоила: имидж - это все!
Я просматривал снимки с изображениями доисторических громил:  в своем роде
они  были парни что надо.  Конечно,  их  подбирали по  физическим данным и
низкому уровню интеллекта,  но  дело  свое они  знали туго.  Непрошибаемые
головы,  чисто  выбритые скулы  со  шрамами,  железные челюсти,  отвратные
плотоядные рожи -  все  было при  них.  Я  подумал:  небольшое капвложение
вначале принесет мне  в  дальнейшем недурной доходец.  Это  была настоящая
жертва,   можешь  мне  поверить  -   не   так-то   много  вокруг  людей  с
имплантированными  клыками,  и  не  случайно.  Жевать  ими  жесткое  мясо,
конечно,  удобно,  но в  остальном...  Поди попробуй,  поцелуй свою первую
девчонку... А теперь - исчезни, Билл. Дела у меня. Увидимся еще...
     Последнюю фразу Билл еле  расслышал -  мгновенно сработавший инстинкт
самосохранения унес его вдаль по коридору.  Когда прошел внезапный приступ
ужаса,  Билл  вразвалку двинулся дальше,  словно  утка  с  подбитой лапой:
именно так,  считал он,  ходят бывалые космонавты.  Он  уже воображал себя
закаленным старым воякой и  полагал,  что о  военной службе знает все.  За
свое  жалкое  самомнение он  был  немедленно наказан.  Громкоговорители на
потолке сначала икнули, а затем гнусаво возвестили на весь корабль:
     - Внимание!  Внимание!  Слушайте приказ  самого  Старика  -  капитана
Зекиаля!  Вы  этого приказа давно уже ждете не дождетесь!  Мы идем в  бой!
Немедленно навести полный порядок на  корме  и  на  носу,  чтобы ничего не
болталось, как дерьмо в проруби!
     Глубокий,  от  сердца  идущий  стон  эхом  отдался  во  всех  отсеках
исполинского корабля.


ГЛАВА 6

     Насчет первого полета "Фанни Хилл"  ходили разные сортирные сплетни и
слухи, но все это было вранье. Слухи распускались тайными агентами военной
полиции и потому гроша ломаного не стоили. Верно было только одно: корабль
куда-то отправлялся,  поскольку они явно готовились к отправке. Даже Тембо
не мог не признать этого, выгружая снаряды в цейхгаузе.
     - С другой стороны,  -  заметил он,  -  может,  все это придумано для
обмана шпионов:  они считают,  что мы куда-то идем,  а  на самом деле туда
придут совсем другие корабли.
     - Куда  -  туда?  -  раздраженно спросил Билл,  который содрал ноготь
указательного пальца, развязывая веревочный узел.
     - Господи,  да куда угодно,  не в этом дело!  -  Вопросы,  не имевшие
прямого отношения к религии,  мало волновали Тем-бо. - Зато, Билл, я точно
знаю, куда попадешь ты лично.
     - И куда же? - последовал жадный вопрос охочего до слухов Билла.
     - Прямехонько в ад, ежели не спасешь душу.
     - Да хватит тебе! - взмолился Билл.
     - Взгляни  сюда,  -  соблазнял его  Тембо,  показывая через  проектор
небесную сценку с золотыми вратами среди облаков,  сопровождавшуюся тихими
звуками тамтамов.
     - А ну кончай свою душеспасительную трепотню!  -  загремел заряжающий
1-го класса Сплин, и изображение тут же пропало.
     Билл почувствовал какую-то  тяжесть в  животе,  но  не обратил на нее
внимания,  поскольку истерзанный желудок  постоянно подавал ему  отчаянные
сигналы,  полагая,  что его хозяин помирает с  голоду,  и  никак не  желая
смириться  с  тем,  что  такой  чудесный  перемалывающий и  переваривающий
механизм обречен на  жидкую диету.  Но  Тембо тоже бросил работу,  склонил
голову набок и ткнул себя ладонью в живот.
     - Поехали!  -  сказал он. - Началась-таки космическая прогулочка! Они
врубили межзвездный двигатель.
     - Мы  что  же,  выходим в  подпространство?  Теперь,  значит,  каждую
клеточку тела начнет выворачивать наизнанку, да?
     - Нет,  от этого способа передвижения давно отказались: слишком много
кораблей вошли с  убийственной вибрацией в подпространство,  но ни один из
них не вынырнул обратно.  Я  читал в "Солдатском Таймсе" объяснения одного
математика: что-то такое об ошибках в вычислениях, о более быстром течении
времени в подпространстве;  так что, может, пройдет целая вечность, прежде
чем эти корабли появятся оттуда.
     - Значит, пойдем надпространством?
     - Такого вообще не существует.
     - Так,  может  быть,  нас  распылят  на  атомы  и  занесут  в  память
гигантского компьютера,  который  усилием мысли  перебросит нас  в  другое
место?
     - Господи!  -  воскликнул Тембо,  и его брови доползли почти до самой
кромки волос  на  лбу.  -  Для  деревенского парнишки-зороастрийца у  тебя
довольно-таки странные представления.  Ты  что -  наклюкался или накурился
какой-нибудь дряни?
     - Да объясни ты мне толком,  - взмолился Билл, - если и то и другое -
чушь,  то  как  же  мы  пересечем  межзвездное пространство и  сразимся  с
чинджерами?
     - А вот как...  -  Тембо оглянулся,  чтобы убедиться, что заряжающего
1-го класса поблизости нет,  и  сложил ладони с согнутыми пальцами в форме
шара.  -  Представь себе,  что это наш корабль, вышедший в большой космос.
Потом врубается бухой двигатель.
     - Чего-чего?
     - Бухой двигатель. Он так называется потому, что надувает предметы, и
они начинают разбухать.  Ты же знаешь, что все вокруг состоит из маленьких
частичек,  протонов,  электронов,  нейтронов,  тронтронов и прочих штучек,
которые удерживаются вместе силами притяжения. Если тяготение ослабить - а
я еще забыл сказать,  что все эти козявки вертятся, как сумасшедшие, - так
вот,  если ослабить между ними связь, то частички начнут удаляться друг от
друга, и чем слабее будет притяжение, тем дальше они разлетятся. Дошло?
     - Дошло вроде, но не очень-то мне это по душе...
     - Не  волнуйся,  дружище.  Смотри на мои руки:  по мере того как сила
притяжения слабеет,  корабль начинает разбухать.  - Тембо широко раздвинул
ладони.  -  Он становится все больше и больше, достигает размеров планеты,
Солнца,  целой Солнечной системы...  Бухой двигатель доводит нас до нужных
размеров,  а потом его врубают в обратную сторону, мы съеживаемся - и вот,
пожалуйста, мы уже там!
     - Где это там?
     - Да где нужно,  -  терпеливо ответил Тембо.  Билл отвернулся и  стал
усердно  наводить блеск  на  один  из  снарядов,  заметив прогуливающегося
неподалеку  заряжающего  1-го   класса  Сплина,   который  бросил  на  них
подозрительный взгляд.  Как только Сплин завернул за угол, Билл наклонился
к Тембо и прошипел:
     - Как же мы можем оказаться где-то в другом месте?  Ни разбухание, ни
съеживание нас не передвинет в пространстве.
     - Видишь ли,  этот бухой двигатель -  хитрая штука.  Вроде  того, как
если бы ты взял резиновую ленту и растянул ее за оба конца.  Скажем, левая
рука  у  тебя  неподвижна,  а  правой  ты  растягиваешь  ленту.  Потом  ты
выпускаешь ее из левой руки, понятно? Ты же не передвигал резину, а только
растянул  ее,   а   потом  дал  ей  съежиться,   но  она  переместилась  в
пространстве.  То же самое происходит и с нашим кораблем. Он разбухает, но
лишь в  одном направлении.  Когда нос  корабля достигнет точки назначения,
корма все еще будет на месте старта.  Потом мы сократимся и -  трах!  - мы
уже там,  где надо.  С такой же легкостью,  дружок, ты бы мог попасть и на
небеса, если бы...
     - Кончай проповеди в рабочее время,  Тембо! - пролаял заряжающий 1-го
класса Сплин с другой стороны стеллажа, откуда он просматривал окрестности
с помощью зеркальца,  укрепленного на стержне.  - Будешь целый год чистить
зажимы на стеллажах! Я тебя предупреждал!
     Они  молча  занялись  своей  работой,   но  тут  сквозь  переборку  в
крюйт-камеру   вплыла   планетка  размером  не   больше  теннисного  мяча.
Прекрасная маленькая планетка  с  крошечными ледяными шапками  у  полюсов,
океанами, облачным покровом и даже селениями.
     - Ой, что это? - взвизгнул Билл.
     - Никудышная навигация, - поморщился Тембо. - Накладка. Корабль одним
концом пошел немного назад,  а  не  вперед.  Нет-нет!  Не трогай ее -  это
чревато! Это та самая планета, с которой мы стартовали, - Фигеринадон-2.
     - Мой дом!  -  всхлипнул Билл,  наблюдая со  слезами на  глазах,  как
планета уменьшается до  размеров игрушечного стеклянного шарика.  -  Мама,
прощай!  -  Он махал планете рукой, пока шарик не превратился в точку и не
исчез из виду.
     После  этого  события  больше  никаких особых  происшествий не  было,
поскольку движения они не ощущали и не знали ни куда направляются,  ни где
находятся,  ни когда остановятся.  Но корабль, по-видимому, все же куда-то
прибыл, так как пришел приказ готовиться к бою. Три вахты прошли спокойно,
затем  загремели колокола  общей  тревоги.  Билл  помчался на  свой  пост,
впервые с  момента зачисления в  армию ощущая воодушевление.  Его  труды и
жертвы  не  пропали  даром:   сегодня  он  наконец  сразится  с   гнусными
чинджерами!
     Они  заняли  свои  места  возле  зарядных люков,  впившись глазами  в
красные полоски на  зарядах.  Через  подошвы сапог Билл  чувствовал слабую
дрожь палубы.
     - Что это? - спросил он у Тембо, еле шевеля губами.
     - Работают атомные двигатели, это не разбухание. Маневрируем.
     - Зачем?
     - Следить  за  зарядными лентами!  -  гаркнул заряжающий 1-го  класса
Сплин.
     Билл весь взмок от  пота и  только теперь заметил,  как жарко стало в
помещении.  Тембо,  не спуская глаз с зарядных лент,  разделся и аккуратно
сложил одежду на полу.
     - Разве можно раздеваться?  - спросил Билл и расстегнул воротник. - А
почему такая жарища?
     - Нельзя,   конечно,   но  приходится  выбирать  между  наказанием  и
опасностью зажариться.  Заголяйся,  сынок, иначе помрешь без покаяния. Мы,
должно быть, сражаемся: включена система защиты. Семнадцать силовых полей,
одно электромагнитное,  да  еще  двойная броня корпуса и  слой псевдоживой
плазмы,  которая  затягивает пробоины.  Теперь  вся  энергия накапливается
внутри корабля и от нее никак нельзя избавиться. А значит, и от тепла. При
работающих двигателях и  потеющей команде тут будет жарковато.  А начнется
стрельба - станет-еще хуже.
     Невыносимый зной  держался несколько часов,  в  течение  которых  они
продолжали следить за  зарядными лентами.  Один раз Билл услышал -  скорее
ощутил босыми подошвами через раскаленный пол - какой-то слабый звук.
     - Что это было?
     - Торпеду пустили.
     - Во что?
     Тембо  лишь  пожал  плечами  и  продолжал еще  упорнее вглядываться в
заряды.  Еще  целый час Билл мучился от  жары,  усталости и  скуки,  потом
прозвучал сигнал отбоя и  вентиляторы принесли желанную прохладу.  Натянув
на  себя  форму,  Билл устало потащился в  кубрик.  На  доске объявлений в
коридоре  был   наклеен  свежий  мимеографический  оттиск.   Билл   прочел
расплывчатый текст:
     Капитан Зекиаль всему экипажу к вопросу о недавних событиях
     23/11 8956  года  наш  корабль участвовал в  операции по  уничтожению
атомными  торпедами  вражеской  установки  17КЛ-345  и  вместе  с  другими
кораблями объединенной флотилии  "Красная  опоpa"  завершил  свою  миссию.
Приказываю в  связи с этим всему экипажу прицепить "Знак атомной грозди" к
ленте  "Награды  за  совместные  боевые  действия",  а  тем,  кто  впервые
участвует  в  бою,  разрешается надеть  ленточку  "Награды  за  совместные
действия".
     ПРИМЕЧАНИЕ:  Некоторые лица замечены в ношении "Атомной грозди" вверх
ногами,  что  совершенно недопустимо и  по  приговору  военного  трибунала
карается смертью.


ГЛАВА 7

     После  героического уничтожения  17КЛ-345  потянулись  унылые  недели
учений и муштры,  которые должны были восстановить силы экипажа. В один из
таких  тоскливых дней  раздался сигнал,  которого Билл  раньше не  слышал:
будто стальные рельсы ударялись друг  о  друга в  вертящемся металлическом
барабане,  наполненном стеклянными шариками.  Биллу и другим новичкам этот
сигнал ничего не  говорил,  но  Тембо прямо-таки слетел с  койки и  тут же
прошелся в  пляске "а на смерть нам наплевать",  аккомпанируя себе ударами
по крышке сундука.
     - Спятил?   -  равнодушно  спросил  Билл,  листая  озвученный  комикс
"Всамделишные  приключения  сексуального  вампира".  С  открытой  страницы
книжки доносились зловещие стоны.
     - Разве  ты  не  знаешь?  Не  знаешь?  Это  же  почта,  малыш,  самый
благословенный сигнал во всем космосе!
     Конец вахты прошел в  суете,  беготне,  ожидании и  стоянии в длинной
очереди.  Выдача  писем  велась  с  хорошо  продуманной  безалаберностью и
медлительностью, но наконец, несмотря на все препоны, почту все же раздали
и Билл получил драгоценную открытку от матери. На открытке была изображена
Зловонная  Падаль  -  очистные  сооружения на  окраине  их  поселка;  Билл
почувствовал,  как  к  горлу  подступил комок.  На  отведенном для  текста
малюсеньком квадратике он  разобрал материнские каракули:  "Урожай плохой,
долги,  робомул подцепил прокладочный сап  -  надеюсь,  у  тебя  тоже  все
хорошо, целую, мама". Но всетаки это была весточка из дома, и Билл, стоя в
очереди за обедом,  перечитывал ее снова и снова. Стоявший перед ним Тембо
тоже получил открытку - сплошные ангелы и церкви, как и следовало ожидать.
Перечитав текст в  последний раз,  Тембо сунул открытку в  свою  обеденную
чашку, чем страшно шокировал Билла.
     - Зачем ты это сделал? - возмутился Билл.
     - А какой же еще толк от писем?  - прогудел Тембо и затолкал открытку
еще глубже. - Смотри и учись!
     Билл  увидел,  что  открытка начала разбухать.  Ее  белая поверхность
покрылась  трещинами  и  облетела,   рассыпавшись  на  мелкие  кусочки,  а
коричневая внутренность полезла наружу и стала пухнуть,  пока не заполнила
всю чашку и не достигла дюйма в толщину.  Тембо выудил этот влажный ломоть
и отгрыз от края здоровенный кусок.
     - Обезвоженный шоколад,  -  проговорил он с набитым ртом.  - Отлично!
Попробуй-ка свою.
     Не  успел он  договорить,  как  Билл пихнул свое послание в  чашку и,
затаив