Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Абрамов Александр. Всадники ниоткуда 1-3 -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  -
тина вперед в сени, а затем в комнату с огромным камином, в котором горят целые бревна. Этот огонь и является единственным освещением комнаты, где несколько человек за непокрытым деревянным столом играют в карты. Пасква проходит в дверь, едва заметную в глубине комнаты, и тотчас же возвращается. - Ано может войти, а Мартин пока останется здесь. - Мсье Ано, - говорю я ему, - и твердо запомните это на будущее. Пасква не отвечает, а Мартин садится на скамью подальше от камина - ему и так жарко от верховой езды. Я вхожу в другую комнату, бревенчатую, без обоев, но хорошо меблированную, с большим мягким ковром на полу. В комнате светло, хотя и освещает ее только десяток толстых свечей в грубых деревянных подсвечниках. Встречает меня сам Тур Мердок. - Садитесь, мсье Ано. - Приветливая улыбка играет на его темных губах, и тонкие, почти женские руки указывают на одно из двух обитых красным бархатом кресел. - Рад видеть вас в моей летней берлоге. Я начинаю злиться. - Приглашение с вооруженным эскортом? - А вы бы приехали иначе? - Возможно. - Мне нужно было наверняка. Я знал, что вы поедете верхом, знал и когда вы поедете. - Откуда? - Это мой маленький секрет, мсье Ано, но, чтобы вы не мучились над его разгадкой, скажу вам, что у меня есть кое-кто в сенаторском окружении. Я даже знаю о вашем назначении. И самое главное - вы мне нужны. Тем более, что мы договорились обо всем еще в Сильвервилле. Решаю, как говорится, брать быка за рога. - Так что же вы предлагаете, мистер Мердок, и что требуется от меня? - Предлагаю вам десять тысяч франков. Первую половину вы получите по приезде в Город от моего банковского агента. Остаток - по окончании дела. Я не спрашиваю - какого дела, пусть сам расскажет. - Крупно играете, Мердок, - намеренно опускаю "мистер". Мердок принимает вызов. - Чем крупнее игра, Ано, тем интереснее игрокам. Моя ставка в этой игре - десять тысяч. Ваша - голос сенатора Стила, поданный за легализацию моей партии. - Какую цену может иметь один голос Стила? - Огромную. Вслед за ним проголосуют все аграрии и цеховые старосты. "Джентльмены" воздержатся, а трудовики останутся в меньшинстве. - Цеховые старосты - это лидеры профессиональных союзов? - спрашиваю я, не замечая, что прибегаю уже к чисто земной терминологии. Но Мердок замечает. - Странный жаргон у вас, - кривится он, - мы так не говорим. Сразу ясно, что вы далеки от политики. - Даже не знаю, кто такие трудовики. - Доновановское крыло популистов. Несколько старых мечтателей и мальчишки, вообразившие себя взрослыми. - Вот видите, - говорю я, - с моим ничтожным опытом в политике трудно согласиться на вашу игру. Предлагаю другие условия. - Какие? - Никаких авансов. Выйдет - хорошо, не выйдет - не взыщите. - Значит, все-таки допускаете, что можно убедить Стила? - Можно попытаться его убедить. - Так почему же отказываться от пяти тысяч? Не понимаю ваших мотивов. - Элементарная честность, Мердок. Я никогда не беру денег взаймы, если не уверен, что смогу их отдать. - Но в игру входите? - Рискну. - Может быть, подключить и Дональда Мартина? - У меня есть другое предложение о Мартине. Устройте его репортером в вашу газету. - Но газета не моя, а Тинкросса. - Не будем начинать с обмана, Мердок. Я знаю, кто истинный хозяин и вдохновитель этой газеты. А Мартину она нравится, и он просто мечтает стать журналистом. Мердок молчит. Смущен или недоволен? Бесцеремонно открываю дверь и кричу: - Мартин, войди! Мартин входит с искательной улыбкой - готовый к своей новой роли. - Вы никогда не работали в газете, Мартин? - Нет, мистер Мердок. - А что вы делали раньше? - Путешествовал вместе с Ано, мистер Мердок. Скитались в прерии, в северо-восточных лесах, у истоков Реки. - Вот и попробуйте написать об этом в газете. Читателям будет интересно узнать об еще не освоенных землях. - Я хотел бы работать в отделе хроники, мистер Мердок. Городской хроники. - Хорошо. Но о путешествиях тоже напишите. Я дам вам записку к редактору "Брэд энд баттер". Знаете эту газету? - Я восхищен ею, мистер Мердок. - Там сильный политический отдел. Последовательная критика махинаций в сенате. Что же касается городской хроники... - Мне нравится ее подход к событиям, мистер Мердок, - осмеливается перебить Мартин, - опередить полицию, проникнуть в тайну случившегося раньше нее, раскрыть скандал в благородном семействе или сомнительную репутацию какого-нибудь безгрешного деятеля... Мердок явно польщен. - Пожалуй, вы для этого подходите, Мартин. Может быть, и я когда-нибудь дам вам кое-какие поручения. А теперь оставьте нас на минуту. Удачно сыгравший свою роль Мартин, склонив почтительно голову, удаляется. Мердок излучает великодушие и благожелательность. - Довольны, Ано? - Мне кажется, что и я могу задать вам тот же вопрос. Я знал, что Мартин годится для многого, во всяком случае, связь можно поддерживать через него. Ему ведь понадобится по ходу работы сенатская хроника? - А вы умница, Ано, - смеется Мердок. - Только учтите срочность. Голосование в сенате мне нужно выиграть до начала избирательной кампании. Хорошо бы еще до конвенции популистов в Вудвилле. - Почему в Вудвилле, а не в Городе? - спрашиваю я. - Потому что Вудвилль - центр крупнейшего промыслового и фермерского кантона. По берегу Реки - промыслы, ближе к лесу - поместья. А в ста километрах за Вудвиллем уже прерия - вотчина ранчменов. В Городе у популистов, пожалуй, сильнее трудовики. На этом, собственно, кончается наша беседа. Мы ужинаем, дружески прощаемся с Мердоком, пожелавшим подчеркнуть напоследок, что Пасква и остальные отнюдь не слуги, а его избиратели, получаем своих отдохнувших, накормленных лошадей и уже без всякого "эскорта" покидаем "берлогу". Мы здесь гости, а следовательно - союзники. И вот мы снова на лесной дороге с ухабами, болотцами. То съезжаемся, то опережаем друг друга. Разговаривать трудно. Размышляю о соглашении с Мердоком. Легализация реставраторов мне ненавистна: когда-то я и мои друзья боролись против полицейской диктатуры. Не собирался я убеждать Стила и явно рисковал, обманывая Мердока. Зачем? Нет, Мердок мне нужен, как и Стил, чтобы понять политическую структуру этого выросшего уже без постороннего вмешательства мира. Даже беседуя с Мердоком, я мысленно искал ему аналог на Земле. Может быть, это здешний фон Тадден, фигура у нас давно провалившаяся, обреченная на провал и здесь, потому что цель у обоих одна и та же - реставрация прошлого. С фон Тадденом роднит Мердока и политическая одержимость, почти фанатизм, желание действительно вернуть "золотой век", несомненный опыт искусного оратора и политического авантюриста. Есть в нем и черты главарей мафии: сметливый, подлый ум, дерзость и расчетливость игрока, жажда власти. Все это я высказываю Мартину. - Философствуешь, - говорит он, сдерживая лошадь. - А пожалуй, похоже. Только одного не понимаю: ты же все равно обманешь Мердока. - Обману, чтобы помешать. - Для чего? Ему и Стил помешает. - Мы еще не знаем соотношения сил в сенате. Может быть, Стил ошибается. Мы вообще не знаем Города. Что здесь осталось, что родилось и что выросло. Вот и начнем изучать. Я - сверху, ты - снизу. - Ну, изучим, а дальше? - Дальше посмотрим, с кем мы. - Ты уже говорил. - Я и повторяю. Мы еще не знаем экономики государства, не знаем ни промышленности, ни пролетариата. Рассказ Стила неполон. Пролетариат есть, но достаточно ли он вырос? Есть ли у него настоящие вожди? - Сразу видно коммуниста, - замечает Мартин. - Пролетариат, Маркс, капитализм, социализм. Я не сержусь на Мартина. Отлично все понимает, но притворяется. Просто не хочет рисковать. Проводить время с Минни куда интереснее. Но сделать - все сделает. Поэтому я умолкаю. - Послушай, а где они будут искать серебро и кого обвинят в ограблении? - вдруг спрашивает Мартин, круто переменив тему разговора. - Кто это "они"? - Кто, кто! Правительство, полиция, розыск. - Полиция, - говорю я, - здесь, вероятно, наполовину подкуплена. Ничего и никого не найдет. Мердока же вообще даже упоминать не будут. - А серебро-то у него в кармане, - ухмыляется Мартин. - Ты так уверен? - Зря, что ли, я сидел в комнате с камином. У стены люк в подвал. Его открыли и вносили туда ящики. Я и спросил: что это? - Как же тебе ответили? - Сказали: помалкивай, пока цел. Найдем, если проболтаешься. - Может быть, ящики с оружием или продовольствием? - Я узнал их. Те самые, которые грузили с причала в кормовой люк "Гека Финна". 7. ГОРОД ШЕСТИДЕСЯТОГО ГОДА В Вудвилль мы прибыли вечером и уехали оттуда утром на другой день. С городком как следует и не познакомились. То, что увидели, проезжая по улицам, казалось чуточку посолиднее и побогаче, чем в Сильвервилле, - меньше дощатых и бревенчатых хижин, дома каменные, из розового туфа, как у нас в Армении, некоторые отделаны гранитом и кремовым песчаником. Вывески ярче и крупнее. Добротно выглядела и гостиница "Веррье-отель" с колоннадой у входа. Ее владелец Гастон Веррье, к которому мы направлялись по указанию Стила, любезно предоставил нам комнаты в своей огромной квартире, занимавшей весь первый этаж гостиницы. Веррье, толстенький, разбитной француз с чисто выбритым лицом и аккуратно подстриженными седоватыми бачками, владел рыболовными промыслами по берегу Реки. Мы видели их, проезжая, - бараки и хижины, опрокинутые лодки на берегу и сети, натянутые на кольях. Ему принадлежали и виноградники на склонах холмов, примыкавших к городку с севера. Принял он нас гостеприимно и радушно, познакомил со своим типично французским семейством, приказал отвести наших измученных лошадей на конюшню, угостил обильным и сытным ужином. За ужином мы узнали, что "все порядочное население города голосует за популистов". "Кого же вы считаете непорядочными?" - спросил я как можно серьезнее, чтобы хозяин не почувствовал скрытой иронии. "Рыбаков-поденщиков, - охотно пояснил он, - тех, кого нанимаешь на ловлю. Ненадежные люди". - "А они за кого голосуют?" - поинтересовался я. "Ни за кого, - пожал плечами Веррье, - индифферентны. Их мог бы купить Мердок, да у него, к счастью, и партии нет". - "А трудовики?" - "Заводов здесь нет - нет у трудовиков здесь и базы, а приезжих агитаторов мы не любим, - сказал хозяин. - Мы, настоящие популисты, не очень-то жалуем своих левых". Утром, простившись с Веррье, Мартин и я уже сидели в купе первого класса железной дороги Вудвилль - Город. Как не похоже было это путешествие на первую нашу поездку в Город пятьдесят лет назад. Тогда - запряженный шестеркой битюгов автобус, облупленный и запыленный, не дилижанс, воспетый Андерсеном и Диккенсом, а именно земной автобус, без мотора, который выбросили из-за отсутствия бензина, с рваными, обтрепанными сиденьями, торчащими пружинами; пассажиры - несколько запоздавших с загородной прогулки туристов, одетых совсем как земные парни и девушки. Сейчас - роскошное купе железнодорожного вагона, пассажиры в цветных сюртуках и длинных бархатных и кружевных платьях, толстые свечи в медных подсвечниках, старомодные саквояжи и кофры, обед, принесенный вышколенным официантом из вагона-ресторана, и медленно плывущие пейзажи за окном - то лиственный лес, то газон на фермах, то коровы на лугах, то редкие трубы заводов, поближе к Городу. Так, должно быть, ездили в Южной Германии или Швейцарии в восьмидесятых годах прошлого века. До самого вокзального перрона меня не оставляла тревожная мысль о встрече с Городом. Что живо, что умерло, что изменилось? Не изменилась каменная брусчатка у заставы и утрамбованная сухая глина в примыкающих переулочках. Сохранилась центральная, немощеная, с рыхлой землей дорожка посреди улицы - по ней, как и раньше, скакали верховые: курьеры, порученцы государственных и частных контор, конные полицейские и просто любители верховой езды. Остались и велорикши. Появились легкие ландо и фиакры, а проще говоря, двухместные и четырехместные кареты и коляски на литых и дутых шинах, как у московских лихачей в дореволюционные годы. Я увидел и конку - легкий, открытый со всех сторон вагон, запряженный четверкой лошадей, тащивших его довольно быстро по врезанным в камень рельсам. Начинался Город тогда - полстолетия назад - с ободранных автобусов, поставленных на сваи ушедшими на пенсию полицейскими, и "бидонвиллей" - самодельных хижин из пустых бидонов, канистр и ящиков, а сейчас началом его стал вокзал. Выстроенный, вероятно, лет двадцать назад, ныне он постарел, облупился, но для меня он был неким новым явлением, преобразовавшим въезд в Город. Отсюда расходились длинные серые заборы, почерневшие от дыма и гари приземистые заводские корпуса и высокие каменные трубы, извергавшие в ясное прежде небо облака черной копоти. Ехали мы в открытой коляске. Кучер в желтой крылатке время от времени взмахивал плетеным бичом, странно напоминающим удочку. Чем глубже проникали мы на территорию Города, едва уловимые изменения становились для меня все ярче и разительнее. На улицах стало как бы просторнее и тише: мне объяснили потом, что почти половина или по меньшей мере треть городского населения - в большинстве одинокие мужчины и жаждущая романтики молодежь - покинула Город в поисках счастья на необжитых землях. Любопытные последствия этой миграции я узнал позже, пока же удивляло отсутствие привычной уличной толкотни, памятной мне по совместным нашим хождениям по здешним улицам пятьдесят лет назад. Удивляло обилие магазинов и всевозможных частных контор. Вовсю шла частная торговля и торговлишка, как в любом земном городе, куда еще не докатились чудеса супермаркетов и универсамов. Большие магазины и крохотные лавчонки, ларьки и киоски попадались буквально на каждом шагу. Девятнадцатый век, как и в Сильвервилле, соседствовал с двадцатым. В центре высились электрические фонари, и гирлянды лампочек украшали входы кинотеатров и кафешантанов - я употребляю именно это слово, потому что увидел его над застекленным входом в дом, по фасаду которого даже днем бежали электрические буквы. Судя по всему, и кинотеатры, и этот, видимо, самый модный в Городе кафешантан с мопассановским названием "Фоли-Бержер" имели достаточно средств для того, чтобы позволить себе электрическую рекламу. Что показывали в кинотеатрах - немые или звуковые фильмы, - я еще не знал, только позже мне стало известно, что до звукового кино здешний прогресс еще не добрался и маленькие городские киношки обходились Глупышкиным и Верой Холодной на местный лад. По когда-то лесистым, а теперь наголо "обритым" горным склонам, продолжавшим Город, рассыпались в беспорядке улиц и переулков уже не самодельные бревенчатые хижины, а каменные хоромы богачей, окруженные садами. Город, несомненно, разбогател, подравнялся, и удивлявшая прежде в нем "склеенность" американского и французского провинциальных пейзажей стала как-то менее заметной, не бросающейся в глаза. Отель "Омон" нас встретил бальзаковской старомодностью, характерной для него и пятьдесят лет назад. Те же тяжелые плюшевые портьеры, старинные канделябры, пузатая мебель, которую на Земле увидишь лишь на аукционах или в музеях. Только вместо фотографий Города и афиш, украшавших когда-то стены холла, теперь висели картины. Свечи в канделябрах были прежние - восковые, но люстра уже светила электрическими лампами. Отель, видимо, был настолько преуспевающий, что мог тоже позволить себе и электрическое освещение, и телефон, правда, не в комнатах, а только у стойки похожего на директора банка портье. Сейчас, после недельного бездействия, на которое я был обречен отсутствием Стила, неожиданно уехавшего в Ойлер для встречи с будущими своими избирателями и не успевшего даже познакомить меня с обязанностями советника канцелярии, я уже вжился в тихий отельный быт, привык к некрикливым темным краскам, бесшумной поступи слуг, к угрюмой неразговорчивости коридорных и чинной клубной обстановке бара. Отель наполовину пуст - говорят, из-за летних сенатских каникул, и я часами просиживаю за стойкой бара с единственным собеседником, шестидесятипятилетним барменом, помнившим и отель, и Город такими, какими видел их я пятьдесят лет назад по здешнему времени. - Да, Город тогда был другим, - приходится кое-что присочинять мне, - еще отец рассказывал. Впрочем, и с моих мальчишеских лет здесь многое изменилось. - Вы долго здесь не были? - спрашивает бармен. - Лет десять. Теперь мне уже тридцать. После колледжа ушел в леса. Далеко по северо-востоку бродил. - Я читал о ваших приключениях в газете. Мистер Мартин писал, тот, что живет в тридцатом номере. Ваш спутник. - Теперь мы разделились, - говорю я, так как мы условились с Мартином не поддерживать открыто дружеских отношений. - Ведь это не наша газета, Эд. - Знаю. Но в ней есть что почитать. Вот вы за эти годы многое увидели и узнали. - А Город увидел и не узнал. - Народу поменьше. Пятьдесят лет назад до миллиона доходило, а сейчас тысяч семьсот, не больше. Я не считаю пригородов. Там новых заводов понастроили. - Уходит, значит, народ? - Молодежь. Вроде вас, когда вы в леса сбежали. И теперь бегут. С луком и стрелами, как и раньше. Не всякий может охотничью двухстволку купить. Да и просто так уходят. С ножом, с лопатой. Земли много - только ищи да налог плати. А уйдешь подальше, так и бесплатно просуществуешь. И существуют. Дичью торгуют, шкурками. А меха нынче в моде. - Значит, нуждается Город в рабочих руках? - Держится мастеровщинка. И в мастерских и на фабриках. Высокая оплата труда. Приходится раскошеливаться, если хочешь рабочих держать. - А сколько платят? - спрашиваю я, вспоминая о своих пяти франках в день у Фляшона. - В шахтах больше пятидесяти франков за смену. Только там человека, как лимон, выжимают. По десять часов в день при двухсменной работе. И на прокатном, и на чугунолитейном, и на машиностроительном - все то же. Только в мастерских малость полегче, зато и плата поменьше. Цеховые старосты регулируют. - Так ведь и оттуда можно уйти. - Пожилые и семейные не уходят. Где ни работай - проживешь, не жалуясь. - А ты оптимист, Эд. Платят хорошо - еще не значит, что жить хорошо. - Так трудовики говорят, - пожимает плечами Эд. - Слышал их? - Я на митинги не хожу. Информацию бармена я корректирую информацией Мартина. Он уже несколько дней работает в редакции "Брэд энд баттер". Стил, узнав об этом, сначала рассвирепел: - Прохвост ваш Мартин! Не ожидал... - Не сердитесь, сенатор. Это в наших же интересах. - Не понимаю. - Сейчас поймете. Мердок серьезный противник. Надо проникнуть в его замыслы, в его игру. А игру он ведет крупную, я уже кое-что знаю о ней. Так вот, сенатор, пришлось пожертвовать Мартином, послав его в эту газету. Он многое может услышать и о многом узнать. Теперь у нас свой человек во вражеском лагере. - Грязное это дело, Ано. - Не очень чистое, согласен. Но для нас полезное. Даже больше - необходимое... - А вы не преувеличиваете значение Мердока как полит

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору