собственные, то, тем не  менее,  весьма  эффективные.  И  стоит  только  ему
сказать, как вас тотчас упрячут; стянув предварительно ремнями,  в  силосную
яму в Найке.
   Увидев в небольшом туалете зеркало в металлической оправе. Сэм направился
туда.
   - Но зачем президенту это? - едва удерживая сигару между пальцев, спросил
Хаукинз. - И почему ему разрешат поступить так?
   Дивероу взглянул в зеркало на огромный отек под левым глазом.
   - Потому что нам нужен бензин.
   - Что?! - Хаукинз уронил от неожиданности сигару и, сам того не  замечая,
наступил на нее ногой и стал вдавливать ее в ковер. - Бензин?!
   - Все это довольно сложно и не столь существенно для нас.  -  Сэм  слегка
нажал пальцами на чувствительную кожу вокруг глаза. Подобных казусов  с  ним
ни разу не случалось за последние пятнадцать лет. И теперь его интересовало,
когда опухоль начнет опадать. - И я советую вам воспринимать ситуацию такой,
какова она есть на самом деле, и соответственно с ней вести себя. Ведь  вам,
генерал, не из чего особенно выбирать!
   - Иными словами, вы полагаете, что я намерен дать  сбить  себя  с  ног  и
считать все происходящее вокруг в порядке вещей?
   Дивероу вышел из туалета, остановился и вздохнул.
   -  Сейчас,  -  сказал  он,  -  нашей  непосредственной  задачей  является
предотвращение вашего заключения в Монголии на четыре с лишним тысячи лет. И
если вы пойдете навстречу, то я смогу вас вытащить.
   - Из Китая?
   - Да.
   - А что от меня требуют за это и кто? И  азиаты  и  Вашингтон?  -  скосил
глаза Хаукинз.
   - Вам придется согласиться на многое. Буквально на все.
   - С армией мне, конечно, придется расстаться?
   - А какой вам смысл оставаться в ней?
   - Черт побери!
   - Я понимаю ваши чувства. Но делать в армии вам больше нечего. Мир  же  и
без нее велик. Так наслаждайтесь им!
   В зловещей тишине Хаукинз снова подошел к письменному столу. Взял одну из
фотографий и. пожав плечами, бросил  ее.  Затем  вытащил  из  кармана  новую
сигару.
   - Черт побери, парень, ты опять не желаешь думать. Ты  юрист,  -  что  ж,
возможно, - но, как сам сказал, не солдат. Когда полевой командир нарывается
на вражеский патруль, он не вступает с ним в переговоры, а  уничтожает  его.
Никто не заставит  меня  радоваться  в  подобной  обстановке,  а  они  пусть
попробуют поместить меня в ту силосную яму, о которой ты говорил. Для  того,
чтобы я молчал.
   Дивероу глубоко вдохнул через рот.
   - Я могу построить защиту так, что это будет приемлемо  для  всех.  После
того, конечно, как вы прекратите сопротивляться. Полное раскаяние, публичное
извинение и прочее, прочее, прочее.
   - Черт побери!
   - Монголия, генерал...
   Хаукинз прикусил конец сигары, чтобы удержать его но рту. Дивероу же  она
показалась торчавшей между зубов пулей.
   - Как вы собираетесь выходить из положения?
   - Я полагаю, что следует направить министру обороны  письмо,  приложив  к
нему магнитофонную пленку, на  которую  вы  запишете  его.  И  в  письменном
тексте, и, соответственно, на пленке вы заявите, что, будучи в здравом  уме,
знаете о своей болезни... ну и все прочее...
   Хаукинз уставился на Дивероу.
   - Вы часом не свихнулись?
   - В Дакоте очень много силосных ям.
   - Боже ты мой!
   - Все это не так уж плохо, как  вам  кажется...  Письмо  и  пленка  будут
похоронены в Пентагоне. Они пойдут в  ход  только  в  том  случае,  если  вы
начнете кутить общественность. Если же все будет в порядке, вам вернут,  ну,
скажем, через пять лет... Идет, Хаукинз?
   Вытащив из кармана спички, генерал  зажег  одну  из  них  и  прикурил.  В
следующее же мгновение целое облако довольно едкого  дыма  почти  скрыло  от
Сэма его лицо, и из плотной завесы до Дивероу донесся чеканивший слова голос
Хаукинза:
   - К  черту  все  эти  ваши  китайские  штучки,  ни  о  каком  психическом
заболевании и тому подобном дерьме не может быть и речи! Никому  не  удастся
выбить меня из седла!
   - Боже ты мой! - воскликнул Сэм, расхаживая по камере, как он  это  часто
делал в зале заседаний, вырабатывая тактику защиты. - Раз так,  обойдемся  и
без этого! Просто вы заявите о том, что устали, вот и  все!  И  не  забудьте
добавить еще что-нибудь о выпивке, поскольку любящий поддать  клиент  всегда
вызывает сочувствие и даже выглядит в какой-то  степени  привлекательным.  -
Сэм остановился на какой-то миг, собираясь с мыслями, а затем продолжил:
   -  Конечно,  китайцы  предпочли  бы  идеологическое,   если   так   можно
выразиться, покаяние, которое наверняка смягчило бы их. Впрочем, они  и  без
того уже проявили немалое великодушие по отношению к  вам.  Народная  власть
повела себя по-джентльменски.  И  продемонстрировала  терпимость.  Чего  вы,
кстати, не поняли. Ведь вы и на самом деле ответственны перед ними за всю ту
грязь, которой вы поливали их в течение целой четверти века.
   - Да вы просто режете по живому! - прорычал Хаукинз, продолжая совершенно
непостижимым для Дивероу способом жевать сигару. Затем, вытащив ее изо рта и
понизив голос, генерал произнес:
   - Я знаю, я знаю... Силосная башня или Монголия! О Боже!
   Дивероу с сочувствием наблюдал за генералом. Затем, подойдя к нему, мягко
сказал:
   - Вы в тисках, генерал. И поверьте, никто не  знает  это  лучше  меня.  Я
читал ваше досье и согласен, может быть, лишь с одной пятидесятой того,  что
там написано. И тем не менее, я считаю, что вы представляете собой угрозу по
слишком многим параметрам. Но мне также ясно и то, что вы никогда не были ни
марионеткой, ни посмешищем. Помните, что вы внушали  своим  "девочкам"?  Что
каждый. человек - свое собственное изобретение. И это говорит мне о  многом.
Так дайте же мне возможность помочь вам! Я не солдат, Хаукинз,  но  я,  черт
меня побери, довольно хороший юрист!
   Хаукинз отвернулся. Как показалось Сэму, он был несколько смущен. И когда
заговорил, в его словах прозвучала такая беззащитность, что Сэм вздрогнул.
   - Не знаю, почему оказывают на меня воздействие чьи-то речи  и  никак  не
привлекают силосные ямы с Монголией. Черт побери, парень, но я  прослужил  в
армии тридцать с лишним лет. Снимите с меня форму, и я буду выглядеть словно
ощипанная утка, куда бы меня ни поместили. Ведь я профессиональный военный и
не знаю ничего, кроме армии, у меня  нет  никакой  другой  подготовки,  коль
скоро вы заводите речь о чем-то ином. Я никогда  не  занимался  техническими
науками, исключая некоторого знакомства в "Джи-2" с техникой, похожей на ту,
которой нашпигована эта комната. Я умею только ставить ловушки для любителей
поживиться за счет казны, о чем весьма правдиво написано в  отчетах  о  моей
деятельности в Индокитае. Я перехитрил камбоджийцев, цэрэушников, вьетнамцев
и даже прожженных сайгоновских генералов.  Я  полагаю,  что  могу  управлять
личным составом, хотя мне поставляли чаще всего каких-то  уголовников.  Если
бы эти люди были штатскими, им даже не разрешили бы показаться на улицах.  А
я всегда относился к ним хорошо. Я мог держать всю эту гвардию  в  руках.  Я
сумел, встав на одну доску с ними, использовать и их самих, и их способность
ловить рыбку в мутной воде. Но я ничего не умею делать в том  мире,  который
начинается там, где кончается Армия...
   - Что-то не похоже на человека, который заявил, что каждый  являет  собой
свое собственное изобретение. Вы же на самом деле крепче.
   Повернувшись, Хаукинз посмотрел на Сэма.
   - Все это ерунда, парень, - медленно и вдумчиво проговорил он. - А знаешь
почему? Может быть, единственное, что из меня хотели сделать в  моей  жизни,
так это махинатора. А я всегда плевал на это, поскольку никогда не  придавал
особого значения деньгам.
   - Вы жаждете борьбы. Как и все талантливые люди. Ну а деньги представляют
собой, так сказать, ее побочный продукт... И обычно их ценность  заключается
в их количестве, а не в том, что можно на них приобрести.
   - Согласен с вами, - глубоко вздохнув и потянувшись, сказал Хаукинз.
   Глядя на выражение его лица, Сэм был почти уверен в том, что в эту минуту
генерал думал о своей отставке.
   Хаукинз прошел бесцельно мимо Сэма, напевая мелодию из "Мерзи-Доутс".  Из
своего богатого опыта юриста Сэм  знал,  что  именно  в  такие  минуты  надо
оставить клиента в покое и дать ему время для принятия решения.
   - Подожди еще минуту, парень, - проговорил наконец генерал,  вынимая  изо
рта сигару и глядя Сэму в глаза. -  Все  рассчитывают  на  мое  согласие:  и
китайцы, и эти дырявые задницы в Вашингтоне, и, возможно,  не  менее  дюжины
корпораций, занимающихся нефтепродуктами. Как мне начинает казаться, они  не
только рассчитывают на него, но и нуждаются в  нем.  Причем  настолько,  что
пойдут на любой подлог, состряпают какое угодно дело...  Этот  восковой  шар
катится без контроля...
   - Подождите, генерал! То, с чем мы столкнулись...
   -  Нет,  это  ты  подожди,  парень!  Я  не  собираюсь   доставлять   тебе
неприятности. И сделаю все намного лучше, нежели ты рассчитываешь.
   Хаукинз снова зажал сигару между зубов, его глаза оживились.
   - Я все сделаю так, - энергично и в то же время вдумчиво заговорил он,  -
как этого от меня хотят все эти недоноски. Услужу им и словом, и делом. Если
хотите, я покрою поцелуями каждую плитку на площади Сон  Тай.  Но  взамен  я
выдвигаю два условия. Во-первых, меня должны увезти из Китая и  одновременно
уволить из армии. И, во-вторых, я хочу провести три дня в  архивах  "Джи-2",
находящихся в округе Колумбия, чтобы посмотреть  там  только  свое  досье...
Ведь это же я, черт побери, писал всю  ту  чертовщину!  И  желал  бы  теперь
бросить последний взгляд на все  то,  что  я  сделал.  В  присутствии  любой
охраны. Впишу свои последние оценки  и  дополнения.  Вообще-то  это  обычная
процедура для уволенных офицеров разведки. Что вы думаете по этому поводу?
   -  Я  не  знаю,  -  неуверенно  проговорил  Сэм.  -  Ведь  это  секретные
материалы...
   - Но не для офицера же, который делал все то, о  чем  в  них  сообщается!
Кстати, об этом говорится и в параграфе семь-семь-пять  Устава  о  секретных
операциях.  В  данном  параграфе  даже  содержится  требование  о   внесении
уволенным офицером его последних оценок.
   - Бы в этом уверены?
   - Ни в чем в своей жизни я не был так уверен, как в том, парень!
   - Хорошо, если так положено...
   - Я только что процитировал  тебе  устав.  А  ведь  это  военная  библия,
парень!
   - В таком случае я не вижу никаких препятствий.
   - Я  желаю  получить  от  тебя  письменное  подтверждение  принятия  моих
требований. В обмен на то самое письмо и пленку, которые удостоверят, что  я
устал настолько, что жрал дерьмо ящериц. Короче  говоря:  я  предъявляю  вам
ультиматум, суть которого сводится к Целующему: или в  Вашингтоне  готовится
приказ, предписывающий мне выполнить по  прибытии  в  Штаты  соответствующие
требования параграфа семь-семь-пять, или же  я  выбираю  силос  в  Монголии!
После возвращения домой у меня найдется еще немало сторонников.  Может,  они
несколько простоваты, но шума наделают достаточно.
   Маккензи Хаукинз усмехнулся. Торчавшая у него во рту сигара  превратилась
в бесформенную массу. Теперь настала очередь Сэма скосить глаза.
   - О чем вы думаете?
   - Так, ни о чем, парень. Просто ты кое о чем напомнил мне. Каждый -  свое
собственное  изобретение,  сумма  его  частностей.  И  за  пределами   армии
существует чертовски огромный мир. Где тоже идет борьба.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

   Любая замкнутая корпорация -  то  есть  компания  с  ограниченным  числом
инвесторов, вне зависимости от  размера  ее  капитала,  -  должна  возложить
ответственность за финансовую деятельность на людей, обладающих  благородным
сердцем   и   беспримерной   отвагой,   которые   преданностью    своей    и
целеустремленностью придадут динамизм всей структуре.
   "Экономические законы Шеперда", кн. CVI, гл. 38.

Глава 7

   Народный суд закончился  к  удовольствию  всех  заинтересованных  сторон.
Хаукинз, превосходно  сыграв  отведенную  ему  роль,  предстал  перед  судом
смиренным и раскаявшимся в  своих  злодеяниях  грешником,  этакой  мягкой  и
ласковой кошкой. И  по  прибытии  на  военно-воздушную  базу  в  Трэвисе,  в
Калифорнии, он, сойдя с самолета с выражением стоика,  четко  отвечал  перед
камерами на вопросы целых толп журналистов  и  всевозможных  лунатиков,  чем
буквально покорил собравшихся  на  аэродроме  простых  людей  и  разочаровал
оравших во все горло суперпатриотов.
   В весьма простых выражениях он объяснил, что пришла  пора,  когда  старые
солдаты должны достойно сойти со сцены, что времена  изменились,  а  значит,
произошла неизбежная  в  таких  случаях  переоценка  ценностей.  И  то,  что
считалось  вероломством  и   предательством   десять   лет   назад,   сейчас
воспринимается нормой в отношениях  между  людьми.  Предназначение  военного
человека - отнюдь не решение  каких-то  международных  спорных  вопросов,  и
нацеливать его на это нельзя. Вполне достаточно и того, что он, простой воин
национальной армии... И так далее, и тому подобное.
   Что же касается лично его, генерал-лейтенанта Маккензи  Хаукинза,  то  он
по-прежнему остается приверженцем общепринятых истин под тем  углом  зрения,
под каким он видит их.
   В общем, все было весьма живо. Весьма искренне. Весьма бравурно.
   А сам Хаукинз был превосходен.
   Было отмечено, что за этой  встречей  наблюдал  и  сам  хозяин  Овального
кабинета.  Он  прекрасно  провел  время,  сидя  в  глубоком   кресле   перед
телевизором, рядом с которым расположился, оберегая хозяина, его  любимец  -
стопятидесятифунтовый дог по кличке Питон. Смеялся, хлопал  ладонями  собаку
по спине и хихикал. Вместе с ним веселилась и вся его семья,  точно  так  же
смеясь, хлопая в ладоши, хихикая и притопывая ногами. И хотя его близкие  не
были вполне уверены в том, что их отец действительно столь счастлив, тем  не
менее, они никогда так не радовались с того самого дня, когда  он  выстрелил
тому. ужасному маленькому спаниелю в живот.
   Сэм Дивероу следил за превращением Маккензи Хаукинза из рычащего  медведя
в забитого опоссума с сомнением и  страхом.  Ястреб  превратился  в  этакого
мягкоклювого птенца без особой на то причины. И дело было даже не в том, что
Сэм не принимал во внимание  возможность  тюремного  заключения  генерала  в
Монголии или Ливенуорсе. Коль скоро Хаукинз согласился признать справедливым
предъявленное ему обвинение, публично покаяться, написать и зачитать  письмо
и не возражать против  появления  в  газетах  фотографий,  снятых  во  время
последнего  судебного  заседания,  ознаменованного   оглашением   приговора,
согласно которому он получил сто условных лет, и изображавших его с поникшей
головой, то он мог вернуться к своим армейским  замашкам,  дать  возможность
разгореться обуявшим его страстям. Вместо этого он делал все  возможное  для
того, чтобы гасить их. Создавалось впечатление, что он и на самом деле решил
сойти со сцены. Причем сам Сэм считал эту фразу ужасной.
   Конечно, Сэм не мог не догадываться о том, что такое  поведение  Хаукинза
каким-то образом связано с обещанной  Вашингтоном  услугой  за  услугу  -  с
допуском  Хаукинза  к  архивам   "Джи-2"   в   соответствии   с   параграфом
семь-семь-пять о секретных операциях.  И  если  это  было  так,  то  генерал
напрасно старался вести себя подобным образом,  поскольку  три  разведслужбы
уже просмотрели востребованные Хаукинзом папки  и  не  нашли  в  них  ничего
важного с точки зрения национальной безопасности. Ведь по большей части речь
в  них  шла  о  давних  тайных  заговорах  в  Сайгоне,   нескольких   старых
нечистоплотных мероприятиях в Европе, а также о всевозможных  предположениях
и сплетнях, то есть о разной чепухе.
   И если Хаукинз искренне верил в то, что он сможет извлечь нечто  полезное
для себя - а иначе какой смысл настаивать на допуске к документам? - из этих
устаревших, неподтвержденных донесений, то в этом не было ничего опасного. А
вообще же вследствие инфляции  и  значительно  уступающей  зарплате  пенсии,
которую теперь должен был получать  генерал,  а  также  из-за  шаткости  его
положения, дела Хаукинза в целом складывались далеко не блестяще. И. поэтому
никого не волновало, что генерал собирается делать со своим старым досье. Ну
а если из этого и вышло бы  что-нибудь  непредвиденное,  то  в  распоряжении
Пентагона имелось его письмо.
   - Я рад снова  слышать  тебя,  парень!  -  громко  и  энергично  произнес
Хаукинз.
   Сэм  убрал  телефонную  трубку  подальше  от  уха.  Частично  этот   жест
объяснялся тем, что Хаукинз буквально оглушил его, а частично и тем, что Сэм
просто испугался, снова услышав его.
   Дивероу вернулся в Вашингтон около двух недель назад, оставив  Ястреба  в
Калифорнии сразу же после пресс-конференции  в  Трэвисе.  До  отставки  Сэма
оставалось всего три дня, и он только тем и  занимался,  что  приводил  свои
дела в тот образцовый порядок,  который  бы  соответствовал  столь  славному
часу.
   Хаукинз не имел никакого отношения  к  его  настоящим  занятиям,  но  его
постоянное присутствие представляло для Сэма некую абстрактную опасность.
   - Привет, Мак! - осторожно ответил  Сэм:  они  прекратили  называть  друг
друга по званиям еще в начале процесса в Пекине. - Ты в Вашингтоне?
   - Где же еще, парень? Завтра  я  собираюсь  в  "Джи-2",  чтобы  выполнить
требование параграфа семь-семь-пять. Ты что, не знаешь об этом?
   - Я был очень занят, поскольку мне надо многое тут закончить.  Да  и  кто
стал бы докладывать мне об этом твоем параграфе?
   - Как "кто"? - ответил Хаукинз. -  Ты  же  едешь  вместе  со  мной,  и  я
полагал, что тебе известно об этом.
   Сэму показалось, что в его желудке застрял огромный кусок. Он  машинально
выдвинул один из ящиков своего стола и, доставая оттуда  бутылку  "Мэлокси",
сказал:
   - Сопровождать тебя? Но зачем? Ты что, сам не знаешь, где находится  этот
"Джи-2"? В случае чего я дам тебе адрес, Мак, он  у  меня  здесь.  Не  клади
трубку, Мак!.. Сержант, разыщите мне адрес архивов "Джи-2"! И побыстрее!
   - Постой, Сэм! - прокричал в трубку  Хаукинз.  -  Это  обычная  армейская
формальность, и только. Ничего из ряда вон выходящего и неудобного. Адрес  я
знаю, но тебе все равно придется сопровождать меня! Это решено, Сэм...
   - Но я не желаю ехать с тобой! - воскликнул Дивероу. - Какой, к черту, из
меня сопровождающий? И я уже попрощался с тобой в Калифорнии!
   - Ты можешь снова поздороваться со мной за сегодняшним обедом,  Сэм!  Что
ты, кстати, думаешь по этому поводу?
   Тяжело вздохнув, Сэм отпил  из  бутылки  и  сделал  своему  секретарю  из
женской вспомогательной службы знак рукой, чтобы та вышла.
   - Сожалею, Мак, но у меня очень много  дел...  Возможно,  мы  увидимся  в
конце недели или, если удастся, послезавтра в четыре часа...
   - Нам следует выехать в "Джи-2", Сэм, завтра утром... Я хочу сказать, что
ты обязан быть там, парень. Это в порядке вещей. Ведь мы же не хотим,  чтобы
там случилось что-нибудь непредвиденное, не так ли? Поскольку в случае  чего
- Бог ты мой! - нас с тобой просто не выпустят оттуда.
   - Где ты собираешься обедать?  -  спросил  Дивероу.  Положив  трубку,  он
поморщился. Бутылка "Мэлокси" была пуста.
   "Ты же едешь вместе со мной, и я полагал, что тебе  известно  об  этом...
Это в порядке вещей. Ведь мы же не хотим,  чтобы  там  случилось  что-нибудь
непредвиденное, не так ли?"
   Конечно, нет...
   Дивероу тряхнул головой. Парочка в соседней кабине уставилась на него. Он
опомнился и с идиотским видом улыбнулся. Нашептавшись между собой,  те  двое
отвели глаза. Их реакция была понятной.
   Под шторами арки прошел высокий человек и  двинулся  в  глубь  зала.  Сэм
впился в него глазами. Причем со страхом.
   Это был Хаукинз. Сэм не сомневался в этом, несмотря на то, что  осторожно
пробиравшийся сквозь забитый людьми зал рослый мужчина имел лишь  отдаленное
сходство  с  растре