ь и того хуже.
   - Прости, что  разбудил  тебя,  -  сказал  Марк  со  слабой  улыбкой.  Он
приподнялся и сел на постели, откинув назад всклокоченные волосы.
   И только тут Энни заметила, что Марк обнажен.  До  этого  она  словно  не
видела его голых рук и плеч. Вздрогнув, она поспешила отвести взор в сторону
от мускулистой и широкой груди, от вьющихся  темных  волосков,  спускавшихся
ниже, исчезавших под простыней, прикрывавшей лишь нижнюю половину его тела.
   И снова Энни различила в глубине себя нарастающий  зов  желания,  мощный,
всепоглощающий... У нее пересохли губы. Срывающимся голосом Энни предложила:
   - А не сварить ли мне кофе?
   Ей просто необходимо было выйти. Если она сейчас это не сделает, то  Марк
поймет ее состояние, а этого она не переживет
   Растерянная и смущенная, девушка двинулась прочь из его спальни, но  Марк
снова оказался быстрее ее. Его сильная рука поймала девушку  за  локоть.  Он
дернул ее и развернул  так,  что  Энни  рухнула  на  постель,  взвизгнув  от
неожиданности. Когда она попыталась было бороться, Марк прижал  ее  плечи  к
матрасу и возлег на нее, глядя сверху  вниз  в  ее  растерянные,  испуганные
изумрудные глаза.
   - Я всю ночь видел тебя во сне, Энни.
   - Не надо ничего говорить! - Она густо покраснела,  вспомнив  собственные
эротические сны. Она даже задохнулась и  закашлялась.  Марк  следил  за  ней
взглядом, быстрым и пытливым.
   - Энни, - хрипло начал снова Марк. Он явно хотел  поцеловать  ее,  а  она
намеревалась оттолкнуть его, но, дотронувшись до его обнаженного  тела,  она
ощутила такое сильное и  властное  влечение  плоти,  что  едва  не  потеряла
сознание.
   Его губы сомкнулись с ее устами, и секундой позже она уже забыла  о  том,
что собиралась сопротивляться. Его язык властно вторгся в рот Энни,  страсть
и жар его поцелуев просто сводили  девушку  с  ума!  Она  ничего  больше  не
соображала,  потеряв  голову  от  страсти,  сбитая  с  толку,  не  способная
разобраться, где продолжение ее сновидений, а где  реальность.  Они  слились
воедино, перекликаясь их прошлым с их настоящим. У Энни закрылись глаза, она
не знала точно, продолжали ли они лежать на кровати в  его  спальне  или  на
пахучей сочной траве в лесу. Был ли это холодный весенний рассвет или жаркая
летняя ночь. Единственное,  что  она  знала  точно,  -  это  то,  что  любит
человека, который сейчас ее целовал. Что уже любила  его  когда-то  и  будет
всегда любить. Их  тела  прижались  друг  к  другу,  словно  вспомнив  былую
близость, такую интимную, сладкую и такую им обоим знакомую...
   Энни провела пальцами вверх по его груди, чувствуя, как сильно бьется его
сердце в грудной клетке, как неровно его дыхание,  как  учащенно  он  дышит.
Плечи у него были гладкие, словно  шелковые,  но  при  этом  мощные,  как  у
жеребца, его мускулы каменели, едва она дотрагивалась до них. Марк  втягивал
шею от ее щекотливых ласк. Одна только мысль о том, что  он  когда-то  умер,
заставила девушку вздрогнуть. Марк был так полон жизни и сил. Она  вспомнила
те страшные кошмары, когда ей  снился  ночной  лес,  свет  фонарей,  слышала
отрывистое стаккато автоматных очередей, и в  ее  горле  застрял  беззвучный
крик боли и отчаяния.
   Я люблю его, думала Энни, сжимая ладонями лицо Марка,  гладя  его  густые
черные пряди,  перебирая  их  пальцами,  поднимая  голову  в  ответ  на  его
настойчивый и ищущий поцелуй. Если он умрет, то умру и я, заключила девушка.
   Не  эти  ли  чувства  испытывала  ее  бабка,  когда  английского  летчика
застрелили в ночном лесу?
   О чем я думаю? - спохватилась Энни, сама себе поражаясь. Я что, уже  верю
в то, что все это правда? Допустим,  я  начала  верить,  что  каждое  слово,
произнесенное Марком, истина, но где доказательства? Откуда мне  знать,  что
он не лжец или просто чокнутый, - тогда  все,  что  он  тут  мне  наговорил,
находится в области фантазии.
   - Энни, - страстно прошептал Марк. Сейчас он лежал поверх девушки, и  той
была приятна тяжесть его тела. Каждый раз, когда  он  чуть  шевелился,  Энни
испытывала несказанное чувственное наслаждение  от  ощущения  его  тела.  Ей
вдруг припомнился недосмотренный сон и то разочарование, которое охватило ее
оттого, что сон так неожиданно оборвался буквально накануне самого интимного
момента их физической близости.
   Она вспомнила это сейчас, от волнения закусив губы,  ее  обдало  холодом,
потом бросило в жар. Неожиданно Марк прервал поцелуй и прошептал,  несколько
сконфуженно, его вид говорил о том, что Марк едва  сдерживается,  его  глаза
лихорадочно блестели, он явно был на пределе.
   - Еще минута - и я не смогу более  сдерживаться,  Энни.  Так  что  решись
лучше сейчас... Я тебе говорил, что не буду силой принуждать к чему-либо,  и
я сдержу слово. Но я так сильно хочу тебя, ты даже  и  представить  себе  не
можешь! Позволь мне войти в тебя...
   - Я вас едва знаю, - шептала Энни. - Мы встретились только вчера. Что мне
о вас известно? Я даже не знаю, на что вы живете, где вы живете, вообще, кто
вы  такой.  Вы  столько  всего  тут  мне  наговорили,  но  где   хоть   одно
доказательство вашей правоты? Вы можете на поверку оказаться  самым  большим
лжецом в мире. А может, вы просто рехнулись? Откуда мне знать?
   Марк глянул в ее встревоженные изумрудные глаза и тихо начал:
   - Энни, единственным доказательством являюсь я сам. Ты  либо  веришь  мне
целиком, либо нет. Жизнь - это не судебное разбирательство, в ней не  всегда
можно найти доказательство, в ней нет адвокатов, нет присяжных,  нет  судей.
Мы вынуждены полагаться исключительно на свои умозаключения относительно тех
или иных людей. Я, например, абсолютно убежден в том, что уже жил прежде.  Я
верю, что вспомнил часть той жизни, особенно хорошо помню  последние  месяцы
до того момента, как меня застрелили.  Я  ничем  не  могу  подтвердить  это,
впрочем, как и то, что ты - реинкарнация своей покойной бабушки, или то, что
мы были какое-то время любовниками. Энни, ты должна наконец решить -  веришь
ли ты мне или нет, - закончил Марк.
   Девушка издала долгий вздох. Конечно же, он прав, все в итоге  свелось  к
разрешению дилеммы: верить - не верить. Впрочем, нет. Кое-что все же было  в
ее распоряжении, но все это было  нематериального  характера  и  относилось,
скорее, к сфере чувств, инстинктов и эмоций. Крайне трудно было  тут  что-то
пощупать, сделать доказательством. Например,  как  быть  с  негой  от  дремы
теплым  летним  днем  или  как  быть  с  лунным  сиянием  или  с  неверными,
колышущимися тенями. Энни  пока  не  понимала  того,  что  эмоции  старались
донести до нее, но точно знала их общий смысл.
   Энни никак не могла подобрать нужное слово.  Слова  казались  ей  слишком
грубыми, чтобы выразить Марку ее отношение к нему. Вся  затрепетав,  девушка
уткнулась лицом ему в шею и поцеловала теплую ямку у ее основания, там,  где
отчетливо ощущался его пульс. Закрыв глаза, девушка начала знакомство с  его
телом, неспешно покрывая поцелуями глаза, плечи  Марка,  исследуя  буквально
каждую клеточку его тела, каждую родинку, постепенно спускаясь по его  груди
дальше вниз, чувствуя на своих губах солоноватый вкус его кожи.  Именно  так
она поступала в том недосмотренном сне. Энни ужасно не терпелось  продолжить
ласки дальше, с того момента, как она пробудилась в тот раз от сладких грез.
   Девушка хотела доставить Марку высшее  наслаждение,  ей  помогало  знание
этого мужчины, причем настолько глубокое, как если  бы  она  знала  его  как
самое себя. Она хотела, чтобы их тела соединились наконец в единое целое.
   От дум девушку оторвал чувственный стон - Марк  был  весь  в  напряжении;
едва сдерживаясь, он перебирал ее длинные разметавшиеся волосы, поднимая  их
вверх и понемногу пропуская сквозь пальцы, вдыхая их запах. Он поднес руку к
ее спине и прижался крепче, все еще не решаясь ее обнять.
   - Энни, любимая, - шептал он, и  его  сильное  тело  выгнулось  в  порыве
сладострастия. Марк снова издал стон, едва губы Энни стали  спускаться  ниже
по его телу...
   Сейчас все было именно так, как  она  видела  в  своем  эротическом  сне.
Сновидения и реальность смешались. Энни полностью отдалась  чувственности  -
без сожаления, не  боясь  более  ничего.  Страстные  стоны  Марка  зазвучали
громче, чаще. Потом внезапно  он  вскочил  на  колени  и  безумными  глазами
посмотрел сверху на лежавшую под ним девушку.
   - Не это тебе нужно! - и с этими словами. принялся лихорадочно  стягивать
ее ночное одеяние. Энни приподнялась, чтобы  дать  Марку  возможность  снять
через голову ночную рубашку. Марк,  не  отводя  взгляда  от  Энни,  отбросил
ставшую ненужной одежду на пол. А девушка распростерлась на белой  простыне,
выделяясь даже на ней  белизной  кожи.  Энни  трепетала  и  испытывала  муки
томления, пока Марк жадно рассматривал ее  тело,  начиная  с  небольших,  но
округлых грудей с твердыми розовыми сосками,  потом  переводя  взгляд  далее
вниз по ее плоскому животу до чуть вьющихся, черного цвета  волос,  растущих
между ее зазывными чудными бедрами и оттенявших их белую кожу...
   Марк порывисто просунул руки под  девушку,  поднял  вверх  ее  ягодицы  и
устремился вперед между ее раздвинутыми ногами, входя в ее лоно.
   Энни болезненно вскрикнула.
   - Тебе больно? - Марк замер, испуганно смотря на девушку.
   - Нет-нет!  Неважно,  -  пробормотала  девушка,  обнимая  Марка  и  вновь
притягивая его к себе. Она была уже столь горяча в своем желании, что  любая
задержка становилась невыносимой.  Ею  сейчас  руководил  инстинкт,  помогая
найти путь к удовлетворению, без которого ей не успокоиться.
   И Марк снова вошел в нее. Девушка прикусила губу, чтобы не  закричать  от
боли, однако реакция ее тела сказала Марку  все  и  так  -  ее  тело  просто
закаменело, не позволяя ему двигаться, даже если она этого  и  хотела.  Марк
все еще продолжал лежать на девушке, только сейчас начиная догадываться...
   - Ты что, девственница? - глухо спросил он.
   - Это неважно, Марк, прошу вас... - задыхаясь,  шептала  девушка,  крепко
прижимая его к себе.
   - Любимая, но ведь тебе же больно... - растерялся Марк.
   - Не думайте об этом, делайте свое дело...
   Марк чуть приподнял голову и смущенно произнес:
   - Если тебе больно, то нам обоим это не доставит удовольствия, Энни. - Он
откатился в сторону, улегся на спину рядышком с ней и глубоко вздохнул. Энни
перевернулась на бочок, чтобы видеть выражение его лица. Правда, у нее самой
был весьма несчастный вид.
   - Ну ладно, должна же я когда-нибудь лишиться невинности, так  почему  бы
не сейчас?
   - Потому что, любовь моя, боюсь, именно в данный момент я  вряд  ли  могу
чем-либо тебе помочь, -  мрачно  заметил  Марк,  а  Энни  не  удержалась  от
удавленного смешка, взглянув ниже его пояса...
   - О! Теперь я поняла, о чем вы... Вы не справились с моей девственностью?
О, Марк, простите... - Девушка  скромно  потупилась,  впрочем  едва  заметно
улыбаясь при этом, затем выпростала вперед руку и спросила:  -  Можно  ли  в
данном случае чем-либо помочь нам обоим?
   Марк поймал ее пальчики, поднес к губам, смеясь, в его  глазах  заплясали
чертики.
   - Ты очень быстро всему учишься. Подозреваю, что в глубине души ты  очень
испорченная штучка. Энни, в другой раз и с удовольствием, но не сейчас. Тебе
надо набраться терпения, если ты хочешь заниматься сексом, - поначалу это не
совсем простое дело. Было бы  непростительной  глупостью  бросаться  в  секс
очертя голову, потому что так можно напрочь отбить к нему охоту. А  мы  ведь
не хотим этого, так, Энни?
   - Да, но...
   - Мы будем делать каждый раз  по  маленькому  шажку  вперед,  -  сверкнул
глазами Марк. - Энни, тебе это может показаться странным, но не надо излишне
волноваться,  надо   только   запомнить,   что   это   требует   времени   и
соответствующего настроя.
   Энни поморщилась от разочарования,  а  Марк  искоса  поглядывал  на  нее,
проверяя реакцию на его слова.
   - Бедняжка Энни, тебе очень хочется, скажи, да? - мягко спросил Марк.
   Энни густо покраснела, но сумела кивнуть и  даже  нашла  силы  попытаться
улыбнуться.
   - Любовь похожа на  музыку,  -  прошептал  Марк.  -  Иногда  она  требует
импровизаций, нетрадиционных решений...
   Марк подкатился ближе к девушке, потянулся, чтобы ее поцеловать, и Энни с
готовностью подставила ему губы. Она действовала страстно,  совсем  позабыв,
что еще недавно отвергала любые проявления ласки с его стороны.
   Марк  осторожно  и  нежно  коснулся  ее  рукой,   девушка   издала   стон
удовольствия, зажмурилась. Он поцеловал ее в шею, спустился ниже, к  грудям,
потом еще ниже. Его  губы  стали  жаркими,  требовательными,  ждущими.  Энни
затрепетала, а когда Марк прикоснулся к внутренней части ее бедер, когда она
ощутила его теплый влажный язык в  самом  сокровенном  своем  месте,  у  нее
вырвался хриплый  грудной  звук.  Марк  нашел-таки  ключ  к  замочку,  всего
несколько мгновений назад бывшему запертым для него.
   Энни  не  противилась  этому  несколько  необычному   способу   выражения
чувственности, более того, она полностью отдалась на волю чувств, подчиняясь
бешеному ритму, который заставлял ее голову метаться из стороны в сторону на
подушке, ритму, который бросал ее в жар. Девушка раскрыла губы, и из ее  уст
вырвался низкий, страстный стон, который говорил, что она на  пороге  взрыва
чувственности,  равнодушная  ко  всему,  кроме  жгучего  желания   дождаться
развязки. И когда этот момент действительно  наступил,  она  почти  потеряла
сознание, настолько сильным оказалось потрясение. Она кричала и  кричала  от
экстаза,  пока  понемногу  он  не  пошел  на  убыль.  А  потом   обессиленно
откинулась, эмоционально опустошенная, чуть надломленная, но умиротворенная,
без кровинки на лице.
   Марк лежал рядом с ней. Энни с трудом боролась со сном, сейчас она  могла
бы спокойно проспать целых сто лет, как та принцесса из сказки. Вся  разница
была лишь в том, что вокруг не было зарослей чертополоха, она сама  не  была
заколдована, а ее принц не пробирался сквозь заросли того чертополоха к ней,
а был тут же, лежал рядышком с ней на постели.  Какое-то  время  она  лежала
молча, затем нашла в себе силы прошептать:
   - Благодарю вас.
   - Я тоже получил удовольствие, - хрипло рассмеявшись, ответил Марк.
   Девушка обернулась к нему, губы у нее пылали жаром, манили обещанием...
   - В другой раз, Энни, - возразил Марк, поигрывая ее локонами.  -  Как  ни
неприятно мне это говорить, но у нас больше нет времени. Мы только  успеваем
позавтракать и сразу же возвращаемся в Париж.
   Девушка склонила голову набок и удивленно посмотрела на Марка.
   - Как, прямо сейчас?
   Марк расхохотался.
   - Вчера ты так стремилась в Париж...
   - Неужели это было только вчера? - Девушке  хотелось  остаться  с  Марком
навсегда, ей ничуть не хотелось уезжать. Она грустно вздохнула.  -  Все  так
странно, не находите? Мы знакомы неполные сутки, а у  меня  такое  ощущение,
что я знаю вас всю мою жизнь.
   - Знаешь историю наших жизней, -  поправил  ее  Марк,  и  девушка  нервно
сглотнула.
   - О, Марк... я хотела бы все-таки знать...
   - Правда ли все это? - Его  темные  глаза  вновь  заблестели,  наполняясь
внутренней уверенностью. - Да, Энни, это правда.
   Энни очень боялась задеть Марка и постаралась сказать как можно мягче:
   - Я знаю, что вы в этом убеждены, но не я, хотя и  готова  вам  поверить.
Марк, я действительно хотела бы вам верить. Но во мне есть очень  маленькая,
но страшно здравомыслящая частичка, которая и противится  признать  все  это
правдой.
   Марк спокойно выслушал девушку и заверил ее:
   - Энни, в этом уже нет необходимости. Я  привез  тебя  сюда  потому,  что
хотел убедить в том, что мы уже знали друг друга прежде, но сейчас я  понял,
что теперь это уже неважно. Сейчас важно совсем иное - то, что  случилось  с
нами только что. Мой замысел был в том, чтобы заставить нас  вспомнить,  что
мы уже знали друг друга в прошлом и просто позабыли  об  этом.  Но  ведь  ты
прекрасно понимаешь, что вспомнить такое - отнюдь не простое дело. Нужен был
какой-то особый случай, чрезвычайное  происшествие,  чтобы  я  действительно
вспомнил свою прошлую жизнь. Возможно, права и ты, и  я  действительно  стал
жертвой чрезмерно развитого и живого воображения. Да вдобавок еще и  детское
восхищение подвигом английского летчика. - Марк пожал плечами и закончил:  -
Но сейчас все это уже не имеет никакого значения.
   Энни подалась вперед и нежно поцеловала его  в  губы.  Их  уста  слились,
жаркие, страстные, жадные. Когда они  оторвались  друг  от  друга,  Марк  со
вздохом заметил:
   -  Нам  придется  поторапливаться  -   тебе   предстоит   встретиться   с
директором-распорядителем    французской    звукозаписывающей    фирмы     и
познакомиться с несколькими его ответственными сотрудниками  сегодня  в  час
дня. А потом у тебя будет фотосъемка в танцевальном зале отеля.
   Марк соскочил с постели, взял со спинки стула полосатый  золотисто-черный
халат и надел его, завязав пояс.
   Энни вздрогнула и вся внутренне насторожилась.
   - Послушайте, что это вы такое  говорите?  Я  не  помню  никаких  встреч,
назначенных на сегодня, а если бы таковые и  были,  то  откуда  вы  об  этом
знаете?
   Марк равнодушно бросил, направляясь в ванную:
   - Во французской фирме работает эксперт, отвечающий за связь  с  прессой.
Так вот, он огласил твою повестку дня,  и  в  ней  есть  встреча  с  прессой
накануне твоего выступления. Я видел распечатку твоего расписания  со  всеми
подробностями, которую специально приготовили для прессы.
   - Но как вы все это узнали? - спросила девушка. Марк  лишь  улыбнулся  ей
через плечо, и за ним закрылась дверь ванной.
   Кто он такой? - ломала голову Энни, возвращаясь в свою  спальню.  Что  он
недоговаривает? С первого мгновения их встречи у девушки  было  впечатление,
что Марк приложил немало сил, чтобы собрать о ней весьма  личную  во  многих
отношениях информацию. Марк не сознался в том, что он журналист, но при этом
он каким-то образом оказался связанным с прессой. А как  иначе  ему  удалось
раздобыть сведения о ее европейском турне?
   Энни тоже приняла душ, тщательно оделась в один из тех костюмов,  которые
Филипп и Диана специально  подобрали  ей  для  встреч  с  прессой  во  время
гастролей. Как и все ее сценические костюмы, этот наряд должен  был  донести
до зрителей образ печального и одинокого беспризорника, уличной  певички.  В
отличие от других певцов Энни никогда не надевала ярких, броских костюмов на
сцене. Она выходила на сцену в джинсах, обычно черного цвета,  босая  или  в
старых, разбитых тапочках, в черном топике или распашонке.
   В первый раз Энни сама купила себе  тапочки,  но  потом  Филипп  настоял,
чтобы  обувь  для  сцены  была  специально  разработана  молодым  и   модным
лондонским дизайнером. Они смотрелись точно так же, как те, первые  тапочки,
но появились на публике в  оговоренный  и  скоординированный  момент,  после
заблаговременного уведомления публики. В результате дизайнер пожинал золотые
плоды своих трудов, продавая по завышенной  цене  подросткам  тапочки  и  на
Энни.
   Черный топик, который сегодня надела Энни, можно было отнести  к  разряду
миди, он открывал всего лишь пупок и  полоску  тела  над  черными  джинсами,
которые идеально облегали ее бедра. Но так  как  стоял  прохладный  весенний
день, она решила надеть поверх топика еще и  белый  свитер,  который  снимет
потом, когда наступит час общения с прессой.
   Энни возилась с волосами, когда Марк постучал в дверь ванной.
   - Ты идешь? Завтрак готов. Я уже накрыл на стол и сварил кофе.
   - Мне надо еще  упаковать  чемоданы,  но  я  могу  сделать  это  и  после
завтрака, - ответила девушка, открывая ему дверь. Марк уже был  одет  в  тот
самый темный костюм, сшитый у дорогого портного,  белую  рубашку  в  голубую
полоску с темно-синим шелковым галстуком. Выглядел он оч