я совсем ослепили!
   - Я хотел осмотреть твое лицо.
   - Ну, вы это уже сделали, - раздраженно прошипела девушка. - Не  пора  ли
выключить чертов фонарь?
   Но Марк этого не сделал, ограничившись тем,  что  направил  луч  света  в
сторону так, чтобы он не бил ей прямо в глаза.
   - С лицом у тебя все в порядке, - сообщил ей Марк. - Правда, ты выглядишь
как в каком-то фильме ужасов - вся в налипших  листьях,  клоках  паутины,  в
волосах веточки...
   С этими словами Марк легонько провел рукой  по  ее  щеке,  выдернул  пару
прутиков из волос, сбросил налипшую на лоб листву.
   В голове у Энни вновь зазвенел тревожный колокольчик.  Его  прикосновение
было столь знакомо, таило в себе столько физической интимности, что ей стало
страшно. Девушка будто узнавала его  ласки,  вспоминала,  как  он  перебирал
пальцами ее волосы... И главное - ей  казалось,  что  их  тела  помнят  друг
друга!
   А ведь именно этого и добивался от нее Марк, ведь  так?  Но  как  же  ему
удалось убедить ее в этом? Энни не считала, что  легко  поддается  внушению.
Напротив, она казалась себе разумной и здравомыслящей личностью, которой  не
так легко задурить голову. Да, каждый раз открываешь в  себе  что-то  новое,
мысленно признала Энни.
   Марк дотронулся кончиками пальцев до ее губ, и, к ее неподдельному ужасу,
она раздвинула их, вся наполняясь возбуждением. Марк  пристально  глянул  на
нее, девушка ответила ему встревоженным взглядом. Ее зеленые глаза  в  свете
фонаря блестели, словно у кошки. Внезапно фонарь погас, и все погрузилось во
мрак.
   - Что, сели батарейки? - осипшим голосом спросила девушка.
   - Нет, просто я его выключил, чтобы экономить батарейки, - ответил Марк и
теснее прижался к ней.
   - Я замерзла, нам лучше вернуться в дом, - поспешно воскликнула  девушка,
нервы ее были на пределе... Тепло его тела было слишком  близко  -  кровь  у
Энни застучала в висках.
   - Ты всегда любила лежать со мной в лесу, в полной темноте, -  нашептывал
Марк ей на ухо.
   - Не начинайте все сначала! Я повторяю - я  не  верю  ни  единому  вашему
слову. Вы попусту теряете время.
   - Тогда было лето, - продолжал Марк, запуская пальцы в ее волосы,  убирая
влажные пряди со лба. - Такие были долгие теплые летние  нотаМарк  лежал  на
боку, обнимая ее рукой, тесно прижимаясь к ней.
   - Сейчас не лето и очень холодно, - отрезала девушка, пытаясь  разглядеть
выражение его лица. Но ей удалось увидеть лишь глаза, устремленные на нее. В
небе ветер гнал бледные облака, слегка подсвеченные в разрывах луной.  Далее
в небесной вышине была только непроглядная темнота.
   Он еще теснее прижался к Энни, сверкая в темноте  глазами.  Энни  была  в
шоке от вновь нахлынувшего  на  нее  чувства  "дежа  вю"  и  невольно  стала
сомневаться: в здоровом ли состоянии находится  ее  собственный  рассудок?..
Она уже это испытывала в прошлом...  Это  уже  было!  Это  произошло  тогда,
прежде, тогда тоже была темная ночь, и они лежали вдвоем в лесу  на  влажной
земле, а над ними кружился звездный небосвод. Да, тогда была  теплая  летняя
ночь, пахло цветущим диким чесноком, примятой травой...
   Энни принялась было копаться в собственной памяти, но воспоминания  вновь
ускользнули. И она опять засомневалась - может,  ничего  такого  и  не  было
вовсе? Может, Марк внушил ей эти мысли пару минут назад, когда  рассказывал,
как они занимались любовью долгими теплыми летними ночами...
   Хотела бы она знать истину! Неужели ей успешно промыли мозги?  Неужели  у
нее такая хрупкая психика, что она  была  безвольной  куклой  в  его  руках,
воспринимая любой его посыл?
   Пока девушка в раздражении, почти в отчаянии пыталась разобраться, что  к
чему, Марк оказался над ней. Его губы  нашли  ее  прежде,  чем  Энни  успела
увернуться  или  оттолкнуть  его.  Он  раздвинул  ее  губы  и  так  страстно
поцеловал, что Энни напрочь позабыла все свои страхи, позабыла,  кто  она  и
что вообще происходит вокруг нее. Она ни о  чем  не  могла  думать,  целиком
отдавшись на волю чувств. Ее руки обвились вокруг Марка, тело изогнулось  от
наслаждения, когда его рука  скользнула  вдоль  него,  проникая  под  лыжную
куртку, согревая пальцами шелковую рубашку, единственную преграду между  его
рукой и ее плотью...
   Энни дышала так бурно, что сама перепугалась своей реакции.  Ей  хотелось
кричать от переполнявшего ее счастья. Что  с  ней  происходит?  Энни  обняла
голову Марка ладонями, пропустила его волосы сквозь  пальцы,  ощущая,  какие
они теплые, живые. А его рука тем временем продолжала  неспешно  исследовать
все уголки ее тела от макушки до бедер, его пальцы блуждали по  ней,  лаская
ее кожу, проникая во  внутреннюю  часть  ее  бедер,  под  тонкими  узенькими
трусиками. А когда его  пальцы  добрались  до  влажной  расщелины  между  ее
бедрами, Энни испытала  что-то,  сравнимое  по  эффекту  лишь  с  сильнейшим
землетрясением...
   Задыхаясь, Энни с трудом сумела отпрянуть от него.
   - Нет! Не надо! - почти простонала она. Ее зазнобило и  затрясло,  словно
начался приступ лихорадки. Марк поднял  голову,  он  также  тяжело  и  шумно
дышал.
   - Энни...
   Его голос был глубок, как океан, в нем было столько чувства, что  девушка
готова была закричать.
   - Нет, я не могу. - Казалось, каждый звук ей давался с  трудом.  В  горле
пересохло, она не могла проглотить слюну. В этот  момент  в  просвете  между
облаками появилась луна, и слабый свет пролился на  лес,  высвечивая  стволы
деревьев и их собственные лица.
   Марк густо покраснел, его желваки заходили, в глазах читалась неутоленная
страсть и разочарование, губы  жестко  сжались.  Энни  была  бледна,  у  нее
потемнели глаза, губы нервно  подрагивали,  и  вообще  она  никак  не  могла
опомниться, ведь она едва не позволила Марку познать ее как женщину...
   - Оставьте меня в покое, - прошептала девушка дрожащим голоском.  На  миг
ей показалось, что он ее не послушается. И что же тогда...
   Но Марк закрыл глаза, шумно вздохнул, затем поднялся на ноги и помог Энни
встать. Девушка вся трепетала и была не в состоянии идти без его помощи. Она
оперлась о ствол дерева и застыла,  готовая  разрыдаться.  Марк  нагнулся  и
поднял с земли  фонарь,  который  ранее  уронил,  включил  его,  но,  увидев
безмолвный протест Энни, вновь  погасил.  Потом,  словно  припомнив  что-то,
спросил:
   - Почему ты закричала, когда я включил фонарь?
   - Вы меня испугали.
   - Ради всего святого! Энни! Скажи правду, - вскричал он так  громко,  что
Энни в страхе подпрыгнула.
   - Если вы уверены в том, что знаете правду, то зачем спрашивать меня?
   - Я хочу, чтобы ты мне об этом сказала сама. Ты все еще полагаешь, что  я
тебя дурачу, Энни. А я хочу, чтобы ты смирилась с тем, что это не так, ты же
знаешь это. Так почему ты закричала?
   Не надо бы ей отвечать ему. Но она была в полном смятении от  всего,  что
на нее свалилось с того  момента,  как  Марк  встретил  ее  в  международном
аэропорту  имени  Шарля  де  Голля  в  Париже.   Потрясение   следовало   за
потрясением. Ее, казалось, уже трудно было чем-либо удивить. К  тому  же  ей
необходимо было выяснить все-таки, в чем тут дело.
   - Все произошло как в моем сне, - пробормотала она. - Довольны? Когда  вы
направили на меня луч фонаря, мне показалось, что снова я  вижу  тот  сон...
Там тоже были деревья, темнота, и я куда-то бежала, а меня преследовали.  От
света вашего фонаря я внезапно перестала осознавать, происходит  ли  все  во
сне или наяву. Я растерялась и испугалась.
   Девушка продолжала дрожать, и Марк вновь включил фонарь,  осмотрел  ее  и
нахмурился.
   - Знаешь, давай-ка лучше вернемся в дом, пока ты не подхватила воспаление
легких.
   С этими словами он обнял девушку за талию. Она была слишком слаба,  чтобы
отталкивать его. Напротив, она почти повисла на нем и позволила отвести себя
через лес назад к дому.
   - Как ты? Ничего? - участливо спросил Марк.
   Энни искоса глянула на своего кавалера и раздраженно ответила:
   - Да, конечно же. Я чувствую себя просто прекрасно! У  меня  сегодня  был
чудесный, спокойный день, который закончился беготней по ночному лесу, когда
пришлось скакать через бурелом и продираться сквозь кусты,  которые  ветками
били по лицу. Почему бы мне не быть в полном порядке!
   - Зачем же ты убегала? Я же сказал, что отвезу тебя завтра назад в Париж,
и я это сделаю. Верь мне.
   Обертоны его голоса завораживали и убеждали. Девушка вздохнула.
   - Мне надо было вырваться, Марк. То, что вы сказали мне, было...
   - Полным бредом, - закончил за нее Марк. - Я это знаю,  ты  уже  об  этом
говорила.
   Энни густо покраснела.
   - Что же, так оно и было! Я не понимаю, что у вас на уме,  когда  вы  все
это мне рассказываете, но вам удалось запугать меня до смерти.  Я  не  люблю
того, чего не понимаю. Так что прекратите нести свою чепуху.
   - Мы обо всем поговорим в доме, - решительно  заключил  Марк  и  прибавил
шагу, ведя девушку по неровной тропинке  к  садовой  калитке.  Сейчас  огни,
горевшие в доме, казались  такими  желанными,  что  у  Энни  едва  слезы  не
навернулись на глаза. А это было уж совсем глупо,  если  учесть,  что  всего
какой-то час назад она бежала из него сломя  голову.  Тогда  он  казался  ей
застенком, сумасшедшим домом, но сейчас вновь  стал  похож  на  человеческое
жилье. Энни слишком устала, морально и физически, иначе подивилась бы  столь
разительной перемене в собственном настроении. А как могло быть иначе в  той
странной ситуации, в какой она оказалась!
   Когда они вошли в дом, Марк подтолкнул ее  к  лестнице,  ведущей  наверх,
туда, где была ее спальня.
   - Прими горячую ванну, - сказал он. - А я пока приготовлю нам  ужин.  Как
насчет омлета? Я приготовлю его с ароматическими травами. Справа от кухонной
двери в саду есть грядка,  на  ней  растет  немного  лука-резанца,  кервеля,
эстрагона и петрушки. Ты, бывало, готовила отменный омлет с травками.
   Энни вздрогнула, посмотрела на него пустыми глазами и не  стала  спорить,
хотя внутри у нее все протестовало, хотелось сказать,  что  никогда  она  не
готовила ему омлет, что он опять морочит ей голову. Но какой в том был прок?
Возможно, она  уже  просто  устала  без  конца  опровергать  вымыслы  Марка.
Временами ей казалось, что его безумие вот-вот поглотит и ее саму.
   Добравшись до спальни,  девушка  приготовила  чистое  белье,  достала  из
чемодана свитер, джинсы, после чего закрылась в ванной, возблагодарив судьбу
за то, что хоть здесь был  запор.  Пустила  горячую  воду,  добавила  в  нее
ароматическую соль, бальзамы и принялась подрагивающими руками  раздеваться,
ожидая, пока наполнится ванна.
   Ее все еще трясло - клацая зубами, она  рукой  попробовала  воду,  быстро
скользнула в ванну, получая удовольствие от тепла,  согревавшего  ее  плоть.
Затем расслабилась и неподвижно замерла в воде.
   Энни честно старалась ни о чем не думать, но. мозг работал независимо  от
ее воли, оживляя все то, что только что произошло в  лесу.  Желание,  острое
как нож, буравило ее изнутри.
   - Боже! Что же со мной творится? - вслух произнесла Энни и открыла глаза.
Она вся пылала. Пытаясь отвлечься, девушка заставляла себя считать кафельные
плитки на стенах ванной. Нет, этого не может, не должно  быть.  Она,  верно,
совсем спятила, подцепив от Марка вирус безумия. Ведь еще до вчерашнего  дня
она вовсе его не знала. И вдруг такая неистовая страсть...
   Долгие годы Энйи полагала, что влюблена в Филиппа. Всего несколько недель
назад она искренне переживала  его  женитьбу  на  Диане.  Она  действительно
считала, что ее сердце разбито навсегда,
   То, что случилось с ней сегодня, начисто разрушило этот миф.  Теперь  она
поняла, что ее чувство к  Филиппу  было  не  более  чем  увлечением.  Просто
поскольку Энни по-настоящему еще не была в кого-либо  влюблена,  то  убедила
саму себя в том, что влюблена в того мужчину, который  вырвал  ее  из  серой
обыденности. Она ведь многим, если не всем,  была  обязана  именно  Филиппу.
Понятно, что девушка приняла признательность и уважение к Филиппу за любовь.
   Филипп и Диана были ее лучшими друзьями и всегда таковыми  останутся,  но
сама она никогда в действительности не любила  Филиппа.  Энни  пока  еще  не
разобралась и в своем  чувстве  к  Марку,  но  одно  она  знала  точно:  оно
взрывоопасно, этакий эмоциональный динамит, и девушка боялась, что может  не
справиться со своей страстью и все вокруг разлетится на мелкие кусочки, если
она сделает неверный шаг...
   - У тебя еще пять минут, Энни, - раздался издалека голос Марка.
   От неожиданности девушка выскочила из воды с резвостью  лягушки,  и  вода
щедро выплеснулась на пол.
   - У тебя все в порядке? - спросил Марк, подхода ближе к двери.
   - Да, все в порадке, - хрипло ответила девушка. - Я скоро выйду.
   Голос Марка звучал мягко и умиротворенно.
   Но люди так хорошо умеют притворяться, подумала про себя Энни.
   - Омлет опадет, если его не съесть горячим, так что поспеши к столу.
   Машинально  девушка  присела  на  край  ванны,  увидела  в  зеркале  свое
отражение и  поморщилась.  Она  будто  вылезла  из  угольной  шахты.  Быстро
сполоснула лицо и окунула голову  в  горячую  воду  ванны.  Затем  тщательно
вычесала из волос прутики и листочки, все еще торчавшие в них,  поднялась  и
собрала волосы в пучок. Она уже совсем согрелась и чувствовала себя  гораздо
лучше. Одевшись, торопливо спустилась вниз. Когда она вошла на  кухню,  Марк
обернулся.
   - Успела в самый раз, - сказал он и снова отвернулся к плите.
   Энни напряженно ждала, как он  оценит  ее  вид.  Она  стянула  волосы  на
затылке и завязала их ленточкой, надела облегающий джемпер зеленого цвета  и
джинсы, сидевшие на ней как влитые. Но Марк промолчал, и у  нее  чуть  упало
настроение. А Марк тем временем подцепил золотистый полукруг омлета, положил
на подогретую тарелку, поставил на стол и жестом пригласил  Энни  занять  ее
место.
   - Присаживайся и начинай есть, пока я приготовлю себе.
   Девушка придвинула стул ближе к столу.
   - Выглядит аппетитно, похоже, что омлет отличный. Вы что,  шеф-повар  или
что-то в этом роде?
   Марк рассмеялся.
   - Да нет же, просто я француз, - при этом он разбил пару яиц в шипящую на
огне сковороду и принялся творить магические  пассы  вилкой,  сгребая  мелко
порубленную травку к центру сковороды. Энни принялась за еду - у нее даже  в
животе заурчало, едва она почуяла запах яиц и пряных трав.  На  столе  стоял
салат, нарезанный ломтями французский хлеб и неизменные фрукты.  Энни  взяла
себе ломтик хлеба, наложила листьев  салата  и  подцепила  вилкой  большущий
кусок омлета.
   Сейчас и кухня выглядела по-иному. Марк  зажег  свечи,  выключил  верхний
свет и присоединился к Энни за столом, когда та  уже  наполовину  прикончила
свой ужин.
   - Почему ты не налила себе вина? - Он взял бутылку белого вина и  немного
плеснул в ее бокал. Свой он наполнил доверху.
   - Вас научила готовить мама? - спросила Энни.
   - Да, я обычно помогал ей на кухне после уроков, но  и  мой  отец  иногда
тоже готовил,
   - Это было в горах Юра? Вы там жили в деревне?
   - Да, это была маленькая деревенька, всего несколько домов, да еще старая
церковь, - Марк говорил и ел, однако Энни подметила, что  он  ее  исподтишка
разглядывает, стараясь делать это незаметно. - Церковь Сен-Жан-де-Пэн...
   Энни почему-то знала наверное, что услышит  это  название.  Снова  у  нее
перехватило дух, девушка вздрогнула и отложила вилку в сторону.
   - Там родился мой отец...
   - Да, я его знал.
   Девушка в изумлении уставилась на него.
   - Вы знали моего отца? Но где вы с ним встречались? Я знаю точно, что  он
никогда не возвращался в горы Юра после того, как покинул их..
   - Я знал его, когда он был еще мальчиком.
   Девушка принужденно засмеялась.
   - Вы хотите сказать, что знали его, когда сами были ребенком?
   Марк поднял голову и пристально посмотрел на девушку, весьма серьезно.
   - Нет, я имею в виду то, что сказал. Твоему отцу было семь лет,  когда  я
его встретил.
   Ну вот, опять. Энни в смятении смотрела на него.
   - О чем вы говорите? Как это могло быть? Мой папа родился...
   - ...в 1936 году, - закончил за нее Марк.
   Ну, положим, это он мог легко выяснить, думала девушка.  Она-то  ему  год
рождения своего отца не сообщала.
   - Да, он родился в 1936 году, - сердито согласилась девушка. - Потом мать
забрала его с собой в Англию, но это было уже в 1945 году, и после этого  он
никогда более не возвращался в горы Юра. Так что вы никак не могли  там  его
встретить... Вы просто еще не родились, пока ему не исполнилось...  ээ...  -
Энни быстро подсчитала в уме, - двадцать четыре  года!  Отцу  было  двадцать
четыре, когда вы появились на свет.
   - Доедай свой омлет, - вот и все, что Марк сказал ей на это.
   Энни уже не была голодна, но она доела ужин  и  осушила  бокал,  хотя  не
собиралась пить, спохватившись лишь после того, как у нее  в  руке  оказался
опустевший бокал... Марк тут же подался вперед и вновь наполнил его вином.
   - А твой отец говорил что-нибудь о своей матери?
   - Часто говорил, - нехотя признала Энни. - Но мне было только одиннадцать
лет, когда он умер. Я его не очень хорошо помню, а бабушка умерла вообще  до
моего рождения. Она переехала жить в Англию после войны. Я никогда не знала,
почему она это сделала. Полагаю,  что  она  как-то  участвовала  в  движении
Сопротивления, потом, сразу же после приезда в Лондон, она  получила  работу
переводчицы в какой-то государственной структуре. Отец ничего не рассказывал
о ее военных приключениях, так, случайные упоминания...
   Марк засмеялся, блеснув белоснежными зубами на загорелом лице.
   - Это так похоже на Пьера. Он  всегда  был  тихим,  упрямым  и  замкнутым
мальчуганом. Этим он очень походил на  своего  отца.  Ты  знаешь,  что  твой
дедушка, Жак Дюмон, был убнгг в первые дни германского вторжения во  Францию
в 1940 году?
   - Я знаю, что моя бабушка овдовела  сразу  после  начала  войны.  -  Энни
никогда не удавалось расспросить у матери о семье  ее  отца.  Та  просто  не
желала говорить  с  дочерью  о  своем  покойном  муже,  а  уж  после  нового
замужества вообще стало невозможно даже упоминать имя  ее  первого  супруга.
Энни быстро убедилась, что  отчима  эти  расспросы  приводили  в  ярость;  и
оставила свои попытки.
   Марк пристально следил за ней, словно пытаясь прочитать, что  творится  у
Энни в мыслях...
   - Твой дедушка встал в ряды французской армии сразу после  начала  войны.
Однажды он без всякого предупреждения спокойно сообщил жене, что  вступил  в
один из полков. А несколько месяцев спустя его убили.  Твоя  бабушка  больше
его не видела. Она осталась без кормильца и с  маленьким  Пьером  на  руках,
твоим отцом, которому тогда было четыре годика. Выжить ей помогла  маленькая
лавка.
   Энни никогда прежде не слышала эту историю из семейной  хроники,  поэтому
внимательно следила за рассказом Марка, ни  на  мгновение  не  сомневаясь  в
правдивости его слов. То,  что  он  говорил,  полностью  соответствовало  ее
представлениям о дедушке и бабушке.
   Марк  отхлебнул  немного  вина,  уставясь  взглядом   на   пламя   свечи,
колеблющееся между ним и Энни, его глаза казались совсем бездонными.
   - Она  не  была  похожа  на  остальных  женщин  в  деревне.  У  нее  была
бабка-англичанка, и она выросла  в  атмосфере,  где  английский  был  вторым
языком в семье. Затем училась в университете и получила  ученую  степень  за
успехи в изучении языкознания, успев это сделать  до  замужества.  Она  была
помолвлена, когда ей исполнилось  только  восемнадцать,  -  родители  хотели
этого брака. Им нравился Жак  Дюмон,  к  тому  же  родители  молодых  крепко
дружили. Вдобавок  они  были  еще  и  дальними  родственниками.  Анна  знала
будущего мужа с детства. И он ей тоже нравился.
   При упоминании бабушкиного имени Энни вздрогнула, бросив  быстрый  взгляд
на Марка, но тот был невозмутим.