воей протеже:
   - В этом деле самое главное - имидж. Ты - вовсе не ты, а то, что думает о
тебе публика, и тебе придется все время выглядеть так, как она полагает, что
ты должна выглядеть.
   И публика действительно видела в Энни то, что Филипп  сделал  из  нее,  -
уличную певичку, щуплую, печальную, одинокую и в то же время очень  дерзкую.
Энни носила распущенные волосы, обрамлявшие ее лицо. Макияж  подчеркивал  ее
большие глаза и широкий рот. Ее сценические костюмы  были  весьма  просты  и
преимущественно черного цвета, они подчеркивали ее стройность и хрупкость. И
хотя  песенный  репертуар  Энни  с  годами  менялся,  ее  сценический  образ
оставался все тем же. И поклонники Энни любили ее именно такой.
   Правда, иногда Энни  чувствовала  себя  стесненной  рамками  сценического
образа, который создал Филипп и который она уже в чем-то  переросла.  И  это
естественно, ведь  ее  имидж  формировался  еще  тогда,  когда  Энни  только
начинала свою карьеру.
   - Скучаешь по Филиппу и Диане? - спросил Брик, когда они вдвоем вышли  из
комнаты для репетиций.  -  Пойдем,  попробуешь  с  нами  отличный  кари.  Мы
собираемся пообедать в индийском ресторанчике в конце этой улицы.
   Но Энни отрицательно покачала головой.
   - Спасибо, я не хочу переедать. Поем дома. Ладно, пока.
   Вернувшись  домой,  Энни  машинально  включила  автоответчик   на   режим
прослушивания и занялась разбором почты. Почти вся корреспонденция  была  от
ее приятелей и знакомых из музыкального мира. Например,  письмо  из  конторы
Филиппа, касающееся предстоящих гастролей и подписанное в отсутствие  самого
Филиппа его секретарем. Тут же был счет за телефонные переговоры и  открытка
из Будапешта от бывшего музыканта ее группы, который в свое  время  ушел  от
нее и сейчас  играл  в  другой  группе,  гастролировавшей  по  Венгрии.  Эту
открытку Энни прочитала в первую очередь,  радуясь  простым  теплым  словам,
нацарапанным на  бумаге.  Внезапно  она  вздрогнула,  заслышав  все  тот  же
приглушенный голос, записанный на кассете автоответчика. Сегодня у нее  было
столько дел, что за работой Энйи напрочь позабыла о странных ночных звонках.
Но сейчас она вспомнила о них, так как незнакомец мягко  вопрошал:  "Так  ты
помнишь меня?" Но это был еще не конец - автоответчик дал  Энни  возможность
еще раз услышать голос незнакомца,
   - А я помню тебя, Энни. Я помню все, что было...
   Энни  похолодела  и  молча  уставилась  на  автоответчик,  словно  ожидая
продолжения. Но больше ничего не было записано, и автоответчик отключился.
   Кто же это, черт возьми? Явно не Брик. Не похоже на  него.  И  вообще  не
похоже на розыгрыш. Слишком непонятно и тревожно. Но таили ли эти  звонки  в
себе угрозу? Может, какой-то мошенник задумал сложную  интригу?  Кто  знает,
что за всем этим кроется, ясно одно - она никогда прежде  не  слышала  этого
голоса.
   Энни была абсолютно уверена в том, что не знает этого человека. Но  зачем
ему все это надо? Энни съежилась и помрачнела. Ей  была  неприятна  мысль  о
том, что где-то существует человек, который убежден в  том,  что  знает  ее,
хотя на самом деле такого быть не могло.
   Возможно, это был один из сумасшедших фанов, который верит в  свои  дикие
фантазии? Энни слышала о таких вещах и  подумала,  что  если  с  ней  такого
раньше не случалось, то вполне могло случиться сейчас.
   И еще этот акцент... Он говорил на очень хорошем английском, однако в его
произношении  Энни  уловила  нечто,  говорившее  о  том,  что  он  мог  быть
иностранцем.
   Она с особой остротой ощутила одиночество в своей квартирке. А на  дворе,
как нарочно, ночь, очень тихая ночь. Неужели только ей  одной  не  спится  в
этот час во всем квартале?  Она  подошла  к  окну  и  посмотрела  на  ночное
лондонское небо, подсвеченное снизу  желтым  светом  уличных  фонарей.  Энни
смотрела на высокие дома, стоящие надротив ее окна. В некоторых горел  свет,
но большинство оставались темными. Всюду здесь жили люди. Они жили и рядом с
Энни, выше или ниже ее. И все же ей было одиноко и страшно.
   Зазвонил телефон, и Энни даже вздрогнула от  неожиданности.  Озираясь  по
сторонам, она заметалась по комнате. Она забыла включить автоответчик.  Нет,
она ни за что не поднимет трубку, пусть  себе  телефон  трезвонит.  В  конце
концов этому типу надоест названивать и он бросит это занятие, поверив,  что
Энни нет дома.
   Приняв такое решение, девушка пошла в ванную и  полностью  открыла  кран,
чтобы шумом воды заглушить телефонный звонок. Потом долго стояла под  душем.
Когда она закрыла воду и вышла из ванной, завернувшись в банный халатик,  ее
встретила полная тишина. Она вздохнула было с облегчением и пошла на  кухню.
Ей оставалось сделать только шаг до нее, как вдруг телефон  зазвонил  вновь.
Энни разозлилась, стремительно влетела в кухню и занялась ужином.  Соорудила
овощное ассорти, добавив туда орехи и  кое-какие  фрукты  Телефон  продолжал
звонить.
   Незнакомец повел себя не так, как должно было бы. Почему  он  не  оставит
свою затею? Неужели ему не ясно, что ее нет дома.
   Нет, она, конечно же, дома. Но незнакомец этого знать не мог. А если мог?
У Энни перехватило дух - что, если он точно знает, что она сейчас  дома?  Но
тогда, значит, он где-то рядом, значит, он следит за ней!
   От волнения у девушки начались перебои в сердце. Если этот человек  живет
рядом с ней или же стоит в данный момент внизу под ее окнами, то он видит  в
них свет и понимает, что она дома.
   Внезапно новая мысль пришла ей в голову. Вдруг ей сейчас звонит совсем не
этот тип, а Филипп  или  Диана  -  из  рая  своего  медового  месяца,  чтобы
убедиться в том, что у Энни в Великобритании все в порядке? И  если  она  не
ответит, то они наверняка  занервничают,  куда  она  могла  деться  в  столь
поздний час. С этими мыслями Энни вбежала в гостиную и схватила трубку
   - Хэлло, - едва слышно произнесла она.
   - Мне уже  стало  интересно,  сколько  времени  пройдет,  прежде  чем  ты
возьмешь трубку, - произнес низкий голос, от звука  которого  у  Энни  кровь
застучала в висках.
   - Что вам нужно? Перестаньте мне звонить! Оставьте меня в покое!  Кто  вы
такой? - бормотала Энни в полнейшем смятении
   - Разве ты еще не вспомнила меня? Ничего, вспомнишь!
   - Послушайте, сейчас уже поздно, и я очень устала. Положите трубку, а?  И
больше мне не звоните, - почти на крике закончила Энни.
   - Ты уже ложишься спать, - произнес мужской голос. Энни снова  задрожала,
почти поверив, что незнакомец сейчас наблюдает за  ней  и  видит,  что  Энни
набросила банный халат на голое тело. - Да, ты, должно быть, устала, у  тебя
был долгий день, - донесся голос из телефонной трубки. - Я  тебя  больше  не
задержу.  Мне  только  хотелось  пожелать  тебе  спокойной  ночи.  Скоро  мы
увидимся, Энни, - закончил разговор незнакомец.
   В трубке зазвучал отбой, и Энни положила ее на рычаг. Ее  вновь  охватила
паника. Он идет сюда.
   Энни бросилась к входной  двери  проверить,  заперта  ли  она  на  замок.
Постояла в прихожей, вслушиваясь в привычную тишину на лестничной клетке, со
страхом ожидая услышать звук его шагов, услышать звонок в дверь...
   Прошли долгие, томительные минуты, прежде чем Энни вспомнила  об  охране.
Незнакомец просто не мог попасть в ее дом -  внизу  дежурил  ночной  портье,
который обязательно предупредит ее о посетителе и не пропустит к ней никого,
пока  Энни  не  даст  на  то  согласия.  В  общем,  она,  кажется,  была   в
безопасности. Но Энни все продолжала чего-то ждать с замирающим сердцем.
   А время шло, и ничего не происходило. Телефон больше не звонил, никто  не
ломился в дверь. Энни вернулась в гостиную и села, уставившись  на  молчащий
телефон.
   Прошло еще целых два часа, пока девушка не поняла, что ничего  не  будет,
по крайней мере сегодня.  Попутно  она  прикидывала,  что  неплохо  было  бы
позвонить в полицию, или выбраться на улицу, или переночевать  в  отеле.  Но
нет, она не позволит этому человеку выжить ее из собственного дома.  К  тому
же Филипп и Диана придут  в  ужас,  когда  узнают  о  ее  приключениях.  Они
наверняка будут винить себя, полагая, что Энни не сумела справиться  без  их
помощи.
   Да, это была уже настоящая война нервов. Незнакомец по каким-то  причинам
стремится запугать Энни. Но она не позволит ему этого. И  потом,  что  может
полиция, даже если она и обратится к ней за помощью? Станет прослушивать  ее
телефон? А может, ей просто  поменять  номер?  Но  с  другой  стороны,  если
незнакомцу удалось выяснить нынешний номер ее телефона, что  может  помешать
ему сделать это же вновь?
   Но кто же он такой? И откуда он узнал о  ней  так  много?  Мучаясь  этими
вопросами, Энни забралась в кровать, и спустя еще какое-то время ей  все  же
удалось уснуть. Наутро в  ее  памяти  крутились  какие-то  обрывки  сна.  Ей
вспоминались звонки телефона, чьи-то голоса, странные и причудливые световые
блики. Ей даже показалось, что она слышала шум прибоя.
   Придя в себя, Энни решила, что сон навеяло движение городского транспорта
в Лондоне.  Иногда  гул  машин  действительно  напоминал  океанский  прибой,
особенно в ночной тиши. А блики света вполне могли быть отражением света фар
проносящихся мимо машин.
   И в этот день Энни и ее музыканты много репетировали - почти восемь часов
подряд. У девушки просто не было времени думать о чем-либо ином. Но, сидя за
рулем по дороге домой, она задавалась вопросом о том, какое послание ждет ее
на автоответчике на этот раз от таинственного незнакомца. Придя домой, она с
замиранием сердца включила прибор.
   На кассете не было ни единой  записи.  Напряжение  схлынуло  и  сменилось
упадком сил. На следующий день Энни бросилась к автоответчику, едва войдя  в
дом. На кассете было послание, но это было лишь краткое сообщение из конторы
Филипла. И никаких вестей от  незнакомца  с  приглушенным  голосом.  Что  ж,
может, он уже устал играть с ней в кошки-мышки и отстал или  же  нашел  себе
другое развлечение...
   Пару дней спустя Энни получила почтовую открытку от Филиппа и Дианы.  Они
писали о голубых небесах, о пальмах, о лазорево-голубом океане.  На  обороте
была приписка, заставившая ее недоверчиво ухмыльнуться,  поскольку  послание
от счастливой парочки  заканчивалось  напоминанием,  что  через  неделю  они
встретятся с Энни и ее музыкантами в Париже.  Им  понадобится  время,  чтобы
провести репетиции в концертном зале и дать несколько  необходимых  интервью
до начала гастролей. При этом Энни надеялась, что у  нее  выпадет  свободная
минутка посмотреть страну.
   К  моменту  отлета  в  Париж  Энни  уже  успела  привыкнуть  к  жизни   в
одиночестве. Все музыкальное оборудование и инструменты  отправили  грузовым
автотранспортом и потом паромом до Франции. Этот ценный груз был упакован  в
крепкие контейнеры, которые музыканты предпочли сопровождать лично. У Брика,
в частности, был пунктик - он все  время  опасался,  что  с  его  невероятно
дорогостоящими барабанами обязательно чтото случится, если он оставит их без
присмотра. Энни предпочла лететь - у  это  было  и  быстрее,  и  значительно
удобнее.
   И самое главное - больше не будет тех идиотских телефонных  звонков.  Она
снова сможет спать спокойно и ждать скорой встречи с Филиппом и Дианой. Энни
понемногу уже начинала свыкаться с фактом, что  Фил  и  Ди  принадлежат  уже
только друг  другу.  И  уж  конечно,  не  ей.  Это  было  мучительное,  даже
болезненное открытие, но Энни была полна решимости преодолеть трудный этап в
их взаимоотношениях.  Она  слишком  дорожила  и  Филиппом  и  Дианой,  чтобы
утратить их расположение Поэтому она будет продолжать жить, сохраняя в тайне
свои чувства, что, впрочем, она делала и так все эти годы. Возможно, однажды
она встретит человека, который сумеет заставить ее забыть Филиппа...
   А сейчас Энни добралась до Парижа  раньше  всех,  ее  музыканты  все  еще
неспешно  двигались  по  Франции,  сопровождая  музыкальное  оборудование  и
инструменты. Они планировали останавливаться на ночлег в придорожных  отелях
и намеревались собраться все вместе на следующий день в отеле у Энни.
   Секретарь Филиппа организовал для Энни встречу в аэропорту - ее уже  ждал
автомобиль и шофер. В самолете ее сопровождал нанятый Филиппом эскорт - пара
телохранителей,  чтобы  у  нее  не  возникло  никаких  осложнений  во  время
перелета. Вся компания расположилась в салоне первого  класса  Телохранители
заняли боковые места у прохода, блокируя любую попытку желающих поболтать  с
Энни и тем самым нарушить ее покой Сама Энни уселась у окошка иллюминатора.
   Она была в обычном черном-красном лыжном жакете, под который надела белую
джерсовую блузочку и лыжные брюки. Наряд довершали соответствующие  ботинки.
Кое-кто из  пассажиров,  проходя  мимо,  оглядывался,  но  Энни  каждый  раз
отворачивалась, устремляя свой взор в иллюминатор. Когда лайнер приземлился,
Энни проскользнула через депутатский зал аэропорта имени Шарля  де  Голля  и
была скоро препровождена в один из боковых выходов. Там ее уже ждал  длинный
черного цвета лимузин.
   Двое телохранителей Энни  перекинулись  парой  фраз  с  шофером.  При  их
приближении шофер вышел из машины,  затем  с  полупоклоном  предупредительно
распахнул дверцу лимузина перед Энни, пробормотав что-то по-французски. Энни
устроилась на заднем  сиденье,  удобно  развалясь  в  роскошном,  отделанном
натуральной кожей салоне, пока ее  изысканные  дорожные  чемоданы  от  Гуччи
грузились в багажник.
   Телохранители не последовали в лимузин вслед  за  Энни  -  им  предстояло
вернуться в Англию. А их французские коллеги появятся в любой миг, случись в
них нужда. Итак, шофер захлопнул за Энни дверцу лимузина,  уселся  за  руль.
Автомобиль плавно тронулся с места,  и  девушка  принялась  смотреть  сквозь
затемненные боковые стекла, как удаляются здания аэропорта по мере того, как
лимузин набирал скорость
   Прошло  некоторое  время,  прежде  чем  Энни  взглянул"  вперед,  обратив
внимание на шофера.  Когда  она  садилась  в  лимузин  в  аэропорту,  то  не
разглядела его лица, а сейчас оно едва было  видно  сквозь  дымчатое  стекло
перегородки. Но все же она сумела разглядеть, что у водителя гладкие  черные
волосы и широкие плечи. Еще приглядевшись,  Энни  заметила  у  него  хороший
загар, поскольку темная шея отчетливо выделялась на фоне  белого  воротничка
рубашки. За все время пути он не произнес ни слова, за  что  Энни  была  ему
искренне благодарна. Дело в том, что она  сейчас  находилась  во  Франции  и
нервничала по поводу того, что ей предстоит изъясняться по-французски.  Хотя
она уже  давно  учила  французский  и  довольно  бегло  общалась  на  нем  с
преподавателем, говорить по-французски с настоящими французами  было  совсем
другое дело.
   Энни с любопытством смотрела в окно лимузина  на  унылые  и  неприглядные
предместья Парижа, так похожие на лондонские  окраины,  впрочем,  как  и  на
предместья любого другого мегаполиса. Этакий типичный урбанистический пейзаж
конца двадцатого столетия.
   Дорожное движение было весьма напряженным, но  ее  шофер  гнал  машину  с
ветерком. Энни слегка занервничала, испуганная скоростью и  мощью  лимузина.
Она уже собралась  было  податься  вперед  и  попросить  шофера  ехать  чуть
помедленнее, но что-то остановило ее, когда она еще  раз  взглянула  на  его
мощные плечи, на уверенную посадку темной головы.
   Тем временем плотность городской застройки  заметно  возросла,  по  обеим
сторонам дороги всюду виднелись крыши зданий, шпили  церквей.  На  рекламных
щитах пестрели названия известных фирм - "Клиши", "Сен-Дени", - похоже,  что
они стали своеобразной визитной карточкой любого города.
   Автомобиль с Энни промчался мимо них, и через какое-то время она  поняла,
что водитель держит курс  прочь  от  города,  потому  что  вновь  показались
предместья Парижа, но уже с противоположной стороны.
   Он что, заблудился? Или получил неправильный адрес? Или повез  ее  другой
дорогой? Энни вновь было собралась спросить шофера,  но  в  этот  момент  он
подъехал к  автоматическому  шлагбауму.  Лимузин  замедлил  ход  и  встал  в
очередь. Энни принялась озираться по сторонам, ища указатели дорог. Так, они
были на лионском шоссе. Единственное, что Энни знала о Лионе,  так  это  то,
что этот город располагался где-то в центре Франции. Но почему они оказались
на дороге, ведущей в том направлении?
   Потихоньку они подъехали к кассе автоматического шлагбаума, шофер высунул
руку из окна и бросил в щель пару монет. Шлагбаум поднялся, освобождая пуп",
и лимузин с утробным урчанием рванулся с места.
   Только  сейчас  и  Энни  рванулась  вперед  и  забарабанила  в   поднятую
стеклянную перегородку, отделявшую водителя от пассажирского салона.
   - Куда мы едем? - спросила она по-английски и  тут  же  повторила  вопрос
по-французски.
   - Водитель даже голову не повернул в ее сторону. Но Энни успела заметить,
как он стрельнул глазами в зеркало заднего вида. Энни сумела разглядеть  его
глаза, темные, блестящие, с густыми черными ресницами, но он  туг  же  отвел
свой взор.
   - Вы должны были отвезти меня в  Париж,  -  на  плохом  французском  и  с
сильным акцентом начала Энни. - Вы что, не знаете дороги? Вам надо повернуть
обратно! Вы меня понимаете, мсье?
   Шофер кивнул, все так же не отвечая,  однако  лимузин  продолжал  нестись
вперед так стремительно, что Энни судорожно вцепилась в ремень безопасности.
Она дрожала от этой сумасшедшей гонки. Машина делала не менее сотни  миль  в
час, нервно  прикинула  про  себя  Энни,  заметив  новый  указатель  дороги,
стремительно  удалявшийся  назад.  Версаль.  Он,  кажется,  был   где-то   в
пятнадцати милях от Парижа. Так куда же  они  направляются?  Длинный  черный
лимузин снова замедлил ход и свернул направо с главной дороги, вновь встал в
очередь к очередному автоматическому  шлагбауму.  У  Энни  чуть  отлегло  от
сердца.
   - Вы собираетесь повернуть назад?
   Пока они не слишком далеко удалились от Парижа, и,  без  сомнения,  шофер
сумеет быстро вернуться в город. Тогда Энни не будет  нужды  сообщать  этому
шоферу все, что она думает о нем, если он даже не знает дороги от  аэропорта
до Парижа.
   А  может,  этот  хитроумный  трюк  с  объездом   часто   используется   с
неискушенными иностранцами? И этому шоферу платят за  километраж?  Ладно,  в
конце  концов,  нанимал  этого  человека  Филипп,  когда  оплачивал   аренду
лимузина. Она уж постарается, чтобы  он  узнал  все  о  ее  приключениях  на
дорогах Франции.
   Пока же они снова были у кассы автоматического шлагбаума. Водитель  снова
бросил пару монет в щель, и шлагбаум  поднялся.  И  снова  черная  машина  с
глухим рыком рванулась вперед, словно пантера на охоте.
   Энни съежилась в уголке просторного салона, нервно  поглядывая  на  улицу
сквозь затемненные стекла, все еще ожидая, что шофер ищет первый же поворот,
чтобы вернуться на шоссе, которое ведет назад в Париж.
   Но он вовсе не искал поворот. Вместо этого  шофер  свернул  на  проселок,
узкий и извилистый, и лимузин  принялся  петлять  между  зелеными  полями  и
рощами.
   Энни пыталась справиться с паникой - вновь подалась вперед  и  уже  более
решительно застучала по стеклянной перегородке.
   - Куда мы  едем,  мсье?  Немедленно  прекратите  это,  -  начала  девушка
по-французски, затем разозлилась по-настоящему  и  от  волнения  перешла  на
родной английский: - Вы понимаете, что вы  делаете?  Куда  вы  меня  везете?
Остановите машину, выпустите меня!
   Шофер продолжал хранить молчание, более того, он не  удосужился  хотя  бы
повернуть голову в ее  сторону.  Когда  показался  разворот,  перед  которым
машина обязательно должна была  сбавить  ход,  Энни  метнулась  к  дверце  и
надавила ручку замка. И поняла, что дверной замок заблокирован  и  ей  никак
его не открыть. Замок управлялся с приборной панели шофера. Она метнулась  к
противоположной дверце, чтобы убедиться в том, что и та