Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Райт Ричард. Сын Америки -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  -
б Иисусе, о кресте, который есть у каждого из нас, и о том, как Иисус нес свой крест, прокладывая путь, показывая пример смерти, любви и вечной жизни. Но такой вот горящий крест на крыше он видел в первый раз. Может быть, белые люди тоже хотят, чтоб он возлюбил Иисуса? Ветер раздувал пламя, и слышно было, как оно гудит. Нет! Это нехорошо; нельзя жечь крест. Он стоял у машины, ожидая, когда его втолкнут туда, и, не двигаясь, удивленно расширив глаза, силился что-то вспомнить. - А, увидел! - Смотрит, смотрит! Лица и глаза вокруг него были совсем не такие, как у черного проповедника, когда тот говорил об Иисусе и любви его, о его смерти на кресте. Крест, о котором рассказывал проповедник, был кровавый, а не огненный; утешительный, а не грозный. Он внушал благоговение, изумление, а не ужас. Думая о нем, хотелось встать на колени и плакать, а этот крест вызывал желание клясть и убивать. Биггер вспомнил о крестике, который проповедник надел ему на шею; он почувствовал его на груди, маленький образ того же креста, который горел на крыше, и ледяной ветер с яростным, свистом разметывал язычки огня по холодному синему небу. - Сжечь его! - Убить его! Он вдруг понял: то был не крест Иисуса, то был крест ку-клукс-клана. Крест, висевший у него на шее, говорил о спасении, а они жгли на крыше другой, чтобы он узнал, как они ненавидят его. Нет! Он не хочет! Значит, проповедник обманул его. Он почувствовал, что предан. Ему захотелось сорвать с шеи крест и бросить. Его втащили в машину, и он сел между двумя полисменами, по-прежнему глядя с испугом на горящий крест. Завыли сирены, и машины плавно понеслись по запруженным народом улицам; крест на груди причинял Биггеру боль, точно нож, направленный в сердце. У него сводило пальцы от желания сбросить его; ему казалось, что это дурной, колдовской талисман, который теперь наверняка накличет на него смерть. Машины, все так же одна за другой, проехали по Стэйт-стрит, потом повернули к западу, на Двадцать шестую. Прохожие на тротуарах останавливались и смотрели им вслед. Минут через десять шофер затормозил у высокого белого здания; Биггера повели по лестницам, по длинным коридорам и наконец втолкнули в камеру. С него сняли наручники, дверь захлопнулась со звоном. Полисмены не уходили и с любопытством разглядывали его. Задыхаясь, не помня себя, он рванул рубашку на груди. Он схватился за крест и сдернул его с шеи. Он швырнул его в угол, выкрикнув вдогонку проклятие, похожее на стон: - Не надо мне! Полисмены ахнули и недоуменно уставились на него: - Ты что делаешь, разве можно? Это же твой _крест_! - Я и без креста могу умереть! - Тебе теперь, кроме бога, надеяться не на кого. Подумай о своей душе! - Нет у меня души! Один из полисменов подобрал крест с пола и протянул ему: - Возьми надень. Это ведь крест _божий_! - Не надо мне его! - Брось, не уговаривай! - сказал другой полисмен. Они бросили крест на пороге и ушли. Он поднял его и снова отшвырнул. Он устало прислонился к решетке, обессиленный. Чего они хотят от него? Он услышал шаги и поднял голову. По коридору шел белый человек, а за ним негр. Он выпрямился и замер. Это был старик проповедник, тот самый, что приходил к нему утром. Белый человек стал возиться с замком, отпирая камеру. - Уходите! - закричал Биггер. - Сын мой, - попробовал увещевать его проповедник. - Уходите! - Что с тобой, сын мой? - Забирайте своего Иисуса и проваливайте! - Опомнись, сын мой. Ты сам не знаешь, что говоришь. Дай мне помолиться за тебя! - За себя молитесь! Белый сторож схватил проповедника за рукав и сказал, указывая на крест на полу: - Смотрите, преподобный, он бросил свой крест. Проповедник посмотрел и сказал: - Не плюй в лицо господу, сын мой! - Я сейчас вам плюну в лицо, если вы не отстанете, - сказал Биггер. - Его красные накрутили, - сказал сторож и благочестиво притронулся пальцами ко лбу, груди, правому плечу, а потом левому: он осенял себя крестным знамением. - Враки! - закричал Биггер. Слова, кипя, выплескивались из него, и он сам был похож на пылающий крест. - Я вам говорю, уходите! Если вы сюда войдете, я вас убью! Оставьте меня в покое! Старый негр спокойно нагнулся и, просунув руку сквозь решетку, достал крест. Сторож повернул ключ в замке, и дверь распахнулась. В ту же минуту Биггер подскочил, вцепился в стальные прутья двери и яростно толкнул ее назад. Дверь захлопнулась с такой силой, что сбила проповедника с ног. Отголоски удара стали о сталь разнеслись, перекатываясь, по коридору и замерли где-то далеко. - Уж лучше вы его не трогайте, - сказал сторож. - Видите, совсем взбесился. Проповедник медленно поднялся и подобрал с вола свою шляпу, Библию и крест. Он постоял с минуту, потирая ладонью ушибленное лицо. - Будь по-твоему, сын мой. Оставляю тебя наедине с господом, - вздохнул он и бросил крест обратно в камеру. Проповедник зашагал по коридору. Сторож пошел за ним следом. Биггер остался один. Его волнение было так велико, что он ничего не видел и не слышал. Постепенно напряжение ослабло. Он увидел крест, схватил его и долго держал, крепко сжимая в пальцах. Потом он размахнулся и швырнул его сквозь решетку. Крест негромко стукнул о стену коридора и упал на цементный пол. Нет, не нужно ему больше ни малейшего проблеска надежды. Это было хуже всего; он поддался на уговоры проповедника, и где-то в глубине у него шевельнулось чувство, будто что-то еще может случиться. Что ж, вот и случилось: крест, который проповедник надел ему на шею, сожгли у него на глазах. Когда приступ отчаяния прошел, он поднялся с пола. Сквозь туман, который еще стоял перед глазами, он увидел людей, разглядывавших его из-за решеток других камер. Он услышал негромкий гул голосов, и в ту же минуту его сознание отметило: даже здесь, в окружной тюрьме, негры содержатся отдельно от белых. Он лежал на койке с закрытыми глазами, и от темноты ему было немного легче. Временами по телу пробегала судорога, отголосок бушевавшей в нем бури. В каком-то маленьком, уголке сердца созревала суровая решимость не верить больше никому и ничему. Даже Джану. Даже Максу. Может быть, они и хорошие люди, но начиная с этого часа все, что бы он ни делал и ни думал, должно исходить от него, и только от него самого. Хватит с него крестов на груди, внезапно охваченных пламенем. Его волнение постепенно улеглось. Он открыл глаза. Он услышал легкий стук в стену. Потом звучный шепот: - Эй ты, новичок! Он сел на койке, недоумевая, что им от него нужно. - Это тебя, что ли, поймали по долтоновскому делу? У него сжались кулаки. Он снова лег. Он не хотел разговаривать с ними. Они были не его породы. Он чувствовал, что преступления, которые привели их сюда, ничего общего не имеют с тем, что он сделал. Он не хотел разговаривать с белыми, потому что они - белые, но он не хотел разговаривать и с неграми, потому что ему было стыдно. У них, у своих, он вызвал бы слишком большое любопытство. Он долго лежал так, ни о чем не думая, потом вдруг услышал, что стальная дверь камеры отворяется. Он взглянул и увидел белого человека, в руках у которого был поднос с едой. Он сел, спустил ноги, и человек поставил поднос на койку рядом с ним. - Это тебе твой адвокат прислал, приятель. Хороший у тебя адвокат, - сказал он. - Послушайте, нельзя ли мне газету? - спросил Биггер. - Газету? - повторил тот, почесывая затылок. - Ага, газету... Да нет, что ж, можно. На вот тебе мою. Я уже прочел. Да, еще твой адвокат велел сказать, что пришлет тебе костюм. Биггер уже не слушал; не обращая внимания на еду, он развернул газету. Он ждал только, когда захлопнется дверь камеры. Когда лязгнул замок, он наклонился вперед и приготовился читать, но вдруг задумался о человеке, который только что вышел из камеры, о его непривычно дружелюбном обращении. В те несколько минут, что этот человек провел здесь, он не испытывал ни страха, ни беспомощности загнанного зверя. Человек держал себя просто, деловито. Биггер не мог понять, в чем тут дело. Он приблизил газету к глазам, и стал читать. ПРЕСТУПНИК-НЕГР СОЗНАЛСЯ В ДВОЙНОМ УБИЙСТВЕ. ПОТРЯСЕНИЕ УБИЙЦЫ ПРИ ВИДЕ ТЕЛА ЖЕРТВЫ. ЗАСЕДАНИЕ ОБВИНИТЕЛЬНОЙ КАМЕРЫ НАЗНАЧЕНО НА ЗАВТРА. КРАСНЫЕ ВЗЯЛИ НА СЕБЯ ЗАЩИТУ ПРЕСТУПНИКА. Он пробегал строчки глазами в поисках какого-нибудь намека на ожидающую его судьбу. "...убийца, несомненно, понесет высшую кару за свои преступления... виновность можно считать установленной... остается установить, сколько еще аналогичных преступлений он успел совершить... попытка напасть на убийцу во время предварительного разбирательства..." И дальше: "В беседе по поводу выступления коммунистов в защиту чернокожего насильника и убийцы мистер Дэвид А.Бэкли, прокурор штата, заявил нам следующее: "Чего еще ждать от таких людей? Я считаю, что эту заразу надо вырвать с корнем. Мое глубокое убеждение, что, досконально изучив деятельность красных в нашей стране, можно найти ключ ко многим нерасследованным преступлениям". Будучи спрошен о том, какое влияние может оказать процесс Томаса на апрельские выборы, на которых мистер Бэкли выступает в качестве кандидата в преемники самому себе, он вынул красную гвоздику из петлицы своей визитки и со смехом отмахнулся ею от репортеров". Вдруг раздался протяжный вопль; Биггер уронил газету, вскочил на ноги и бросился к решетке посмотреть, что случилось. В коридоре шесть белых людей боролись с каким-то негром. Они тащили его за ноги и остановились прямо против камеры Биггера. Дверь камеры распахнулась, и Биггер попятился к койке, раскрыв рот от удивления. Негр извивался и корчился в руках у белых, безуспешно пытаясь высвободиться. - Пустите меня! Пустите! - кричал он. Они приподняли его и бросили в камеру, потом заперли дверь и ушли. С минуту негр лежал неподвижно на цементном полу, потом, вскочил и бросился к двери. - Отдайте мои бумаги! - закричал он. Биггер увидел его лицо; глаза у него были налиты кровью, в углах губ белела пена. Пот блестел на коричневой коже. Он сжимал прутья решетки с такой исступленной силой, что при крике все его тело сотрясалось. Видя его отчаяние, Биггер удивился, почему ему не отдают то, что у него ваяли. - Вам это так не пройдет! - ревел негр. Биггер подошел к нему и положил ему руку на плечо. - Что такое они у тебя забрали? - спросил он. Но тот продолжал кричать, не обращая на него внимания. - Я буду жаловаться на вас президенту, слышите! Отдайте мне мои бумаги или выпустите меня сейчас же отсюда, белая сволочь! Вы хотите уничтожить все мои доказательства! Хотите замазать свои преступления! Не удастся! Я расскажу о них всему миру! Я знаю, зачем вы меня посадили за решетку! Это все профессор! Но ему это так не пройдет... Биггер смотрел на него со страхом в невольным интересом. В возбуждении этого человека по поводу его пропажи, в чем бы она ни заключалась, было что-то неестественное. И все же его отчаяние казалось искренним; оно действовало на Биггера, властно требуя сочувствия. - Идите сюда! - кричал негр. - Отдайте мне мои бумаги, а не то я пожалуюсь президенту, и вы будете отстранены от должности... Что за бумаги они у него отняли? Биггер ничего не понимал. О каком это президенте он все твердит? И кто такой профессор? Среди криков негра Биггер услышал чей-то голос, звавший его. - Эй ты, новичок! Биггер, осторожно обойдя яростно бившегося негра, подошел к двери. - Он не в себе! - сказал ему белый человек, сидевший в одной из камер напротив. - Скажи им, чтобы его от тебя убрали. Он тебя придушит. Он слишком много сидел над книгами в университете, вот и заучился. Он писал книгу про то, как живут негры, и теперь уверяет, что у него украли все его записки. Он говорит, что доискался до причины, почему белые обижают негров, и теперь он все объяснит президенту, и президент сделает так, что больше этого не будет. Совсем свихнулся, понимаешь? Он говорит, это университетский профессор велел его посадить в тюрьму. Его зацапали сегодня утром в вестибюле почтамта: он пришел туда в одном нижнем белье, с президентом собрался беседовать... Биггер отпрянул назад, к койке. Весь его страх смерти, вся ненависть и стыд стушевались перед одной пугающей мыслью: что, если этот несчастный кинется на него? Негр все еще тряс решетку, продолжая кричать. Он был такого же роста, как Биггер. У Биггера возникло странное ощущение, что все его чувства обрели временное равновесие на волоске, которым была его усталость, и что неистовство этого человека вновь втянет его в кипящий водоворот. Он лежал на койке, обхватив голову руками, мучимый безотчетной тревогой, лежал и слушал вопли негра, хотя самое лучшее для него было бы их не слышать. - Вы боитесь меня! - кричал негр. - Потому-то вы меня сюда и упрятали! Но я все расскажу президенту! Я скажу ему, что вы сослали нас всех на Южную сторону и заставляете жить в таких условиях, что каждый десятый из нас неминуемо сходит с ума! Я скажу ему, что вы сбываете в Черном поясе все испорченные продукты, и притом за двойную цену! Я скажу, что вы берете с нас налоги, а больниц для нас не строите! Я скажу, что наши школы так переполнены, что в них процветают все пороки! Я скажу, что вы нанимаете нас на работу в последнюю очередь, а увольняете в первую! Я все скажу президенту, и Лиге наций тоже... Арестанты в других камерах зашумели. - Заткнись ты, псих! - Уберите его отсюда! - Выбросьте его вон! - Ну тебя к черту! - Не запугаете! - заревел негр. - Я вас знаю. Они подсадили вас сюда, чтобы вы подглядывали за мной! Поднялся невообразимый гомон. Но по коридору уже бежали несколько человек в белых халатах, с носилками. Они отперли камеру, схватили кричащего негра, надели на него смирительную рубашку, уложили на носилки и унесли. Биггер сел на койку и уставился в пространство тупым, безнадежным взглядом. Он слышал, как арестанты переговариваются из камеры в камеру. - Что это у него-украли? - Да ничего! Он просто полоумный! Наконец все успокоились. В первый раз с тех пор, как его поймали, Биггеру захотелось, чтобы возле него кто-то был, чтобы ему было за что физически уцепиться. Он обрадовался, когда лязгнул ключ в замке. Он сел, над ним стоял сторож. - Выходи, парень. Адвокат пришел. Ему надели наручники и повели его по коридору в маленькую комнатку, посреди которой стоял Макс. Стальные кольца у него на руках разомкнули и втолкнули его в комнату, он услышал, как за ним захлопнулась дверь. - Садитесь, Биггер. Ну как вы? Биггер присел на кончике стула и ничего не отвечал. Комната была очень маленькая. С потолка спускалась одна лампочка под желтым шаровидным колпаком. Единственное окно было забрано решеткой. Кругом стояла тишина. Макс сел напротив Биггера, глаза Биггера встретились с его глазами и сейчас же опустились. Биггеру казалось, что вот он сидит и держит в руках всю свою жизнь и растерянно ожидает, чтобы Макс сказал ему, что с ней делать; и от этого он чувствовал ненависть к самому себе. Его вдруг охватило желание исчезнуть, перестать существовать. Он был слишком слаб, или мир был слишком силен; он сам не знал, что вернее. Много раз он пытался создать свой собственный мир, в котором можно было бы жить, и всякий раз он терпел неудачу. И вот опять он ждет, чтобы кто-то ему что-то сказал; опять он застыл на грани между самостоятельным действием и свершением чужой воли. Что же, ему все еще мало ненависти и страха? Чем теперь может помочь ему Макс? Даже если Макс честно приложит все старания, тысячи белых рук протянутся, чтобы помешать ему. Пусть лучше идет домой. У него зашевелились губы, чтобы заговорить, чтобы попросить Макса уйти; но слова не вышли. Он понял, что даже в этих словах обнаружит крушение последней надежды и тем предаст свою душу на еще больший позор. - Я для вас купил костюм, - сказал Макс. - Завтра утром вам его передадут, и вы его сейчас же наденьте. Нужно, чтобы вы явились в обвинительную камеру в приличном виде. Биггер ничего не говорил, он только глянул на Макса и снова отвел глаза. - О чем вы задумались, Биггер? - Ни о чем, - пробормотал он. - Ну вот что, Биггер. Я хочу, чтобы вы мне рассказали о себе... - Не стоит вам, стараться, мистер Макс! - вдруг выпалил Биггер. Макс пристально посмотрел на него: - Вы в самом деле так думаете, Биггер? - А как же еще тут можно думать? - Биггер, я буду с вами откровенен. Я вижу только один выход: признание вины. Можно просить о помиловании, о пожизненном заключении... - Лучше умереть! - Глупости. Вы должны жить. - Для чего? - Разве у вас нет желания бороться? - Что я могу? Я уже попался. - _Так_ умереть вы не должны, Биггер. - Мне все равно, _как_ умереть, - сказал он; но голос у него сорвался. - Слушайте, Биггер, то море ненависти, которое вы увидели теперь, в сущности, окружало вас всю жизнь. И именно поэтому вы _должны_ бороться. Если им удастся сломить вас, значит, им и других ничего не стоит сломить. - Пусть так, - тихо сказал Биггер, сложив руки на коленях и глядя в черный пол. - Но я ведь не могу победить. - Прежде всего, Биггер, скажите: вы мне доверяете? Биггер рассердился. - Вы ничем не можете помочь, мистер Макс, - сказал он, взглянув прямо в глаза Максу. - Но вы мне доверяете, Биггер? - повторил Макс свой вопрос. Биггер отвел глаза. Он чувствовал, что чем дальше, тем труднее ему будет сказать Максу, чтобы он ушел. - Не знаю, мистер Макс. - Биггер, у меня лицо белое, - сказал Макс. - И я знаю, что почти все белые лица, которые вам приходилось встречать, отпугивали вас, хотя, может быть, и помимо собственной воли. Каждый белый человек считает своим долгом удерживать негра на приличном расстоянии. Часто он сам даже не знает, зачем он это делает, а все-таки делает. Вот так обстоит дело, Биггер. Но тем не менее я хочу убедить вас, что мне вы можете доверять. - Не стоит, мистер Макс. - Вы не хотите, чтобы я вел ваше дело? - Вы мне ничем не поможете. Я попался. Биггер понимал: Макс старается внушить ему, что он, Макс, принимает его точку зрения на вещи; и от этого ему было так же не по себе, как тогда в машине, когда Джан пожал ему руку. От этого в нем снова остро и мучительно оживала мысль о том, что он - черный, и страх и стыд, неразрывные с этой мыслью; и за все это он начинал ненавидеть самого себя. Он верил Максу. Ведь Макс хочет его защищать, хотя и знает, что навлечет на себя недовольство всех остальных белых. Но едва ли Макс сумеет убедить его в чем-либо таком, что позволит ему спокойно пойти на смерть. Едва ли сам господь бог это сумел бы. Судя по тому, что он чувствует сейчас, им придется тащить его к стулу силой - так, как они тащили его вниз по лестнице, когда поймали. И он не хотел, чтобы играли на его чувствах; он опасался новой ловушки. Если он признает, что верит Максу, и будет поступать, как подскажет ему эта вера, не кончится ли это тем же, чем и всякое проявление веры? Ему хотелось верить; но он боялся. Он чувствовал, что должен был бы пойти Максу навстречу; но как и всегда, когда с ним з

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору