Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
проблемы, которая тут затронута. Этот мальчик принадлежит к угнетенному
народу. Об этом нельзя забывать, даже если он совершил преступление.
- Имейте в виду, что я ни к кому не питаю злобы, - сказал мистер
Долтон. - То, что сделал этот юноша, не должно отразиться на моем
отношении к негритянскому народу. Только сегодня я отправил партию столов
для пинг-понга в дар Клубу молодежи Южной стороны.
- Мистер Долтон! - вскричал Макс, стремительно подаваясь вперед. -
Подумайте только, что вы говорите! Неужели, по-вашему, пинг-понгом можно
удержать человека от преступления? Значит, вы все еще не понимаете. Даже
гибель дочери ничему вас не научила. Почему вы не допускаете, что у других
людей могут быть такие же чувства, как у вас? Разве вам пинг-понг мог бы
помешать нажить состояние? Поймите, этому мальчику и миллионам таких, как
он, нужна цель в жизни, а не пинг-понг...
- Чего же вы от меня хотите? - холодно спросил мистер Долтон. - Может
быть, я должен умереть и своей смертью искупить страдания, в которых не я
повинен? Я не несу ответственности за несовершенство мира! Все, что может
сделать один человек, я делаю. Может быть, вы хотите, чтобы я роздал все
свои деньги миллионам неимущих?
- Нет, нет, нет... Это ни к чему, - сказал Макс. - Если б вы поняли,
что эти миллионы чувствуют жизнь так же глубоко, как и вы, хотя и
по-иному, вам бы самому стало ясно, что все ваши благие начинания ничего
не стоят. Тут нужно коренное...
- Коммунистические бредни, - перебил Бэкли, опустив углы губ. -
Джентльмены, не будем ребячиться! Этот парень совершил преступление, и его
ждет суд. Мой долг - блюсти законы штата.
Бэкли прервал свою речь, видя, что дверь открылась и в камеру заглянул
полисмен.
- Что там еще? - спросил Бэкли.
- Пришли родные негра.
Биггер содрогнулся. Только не это! Не здесь, не _сейчас_! Он не хотел,
чтобы его мать входила в камеру сейчас, при всех этих людях. Он посмотрел
вокруг себя растерянным, умоляющим взглядом. Бэкли следил за ним, потом
обернулся к полисмену.
- Мы не имеем права отказать им, - сказал Бэкли. - Пусть войдут.
Даже сидя, Биггер чувствовал, как у него дрожат ноги. Все в нем было
так напряжено, и мышцы, и мысли, что, когда дверь отворилась, он дернулся
и вскочил на ноги. Он увидел лицо матери; ему захотелось броситься к ней и
вытолкнуть ее назад, за дверь. Она остановилась, не выпуская ручку двери;
другой рукой она сжимала ветхий кошелек, который тут же выронила, и
бросилась к Биггеру, обнимая его и плача.
- Сыночек мой...
Биггер стоял неподвижно, скованный страхом и нерешительностью. Он
чувствовал руки матери, крепко обхватившие его, а заглянув через ее плечо,
он увидел Веру и Бэдди, которые медленно переступили порог и остановились,
робко озираясь по сторонам. У Веры дрожали губы, а у Бэдди были сжаты
кулаки. Бэкли, проповедник, Джан, Макс, мистер и миссис Долтон стояли у
стены, позади Биггера, и молча смотрели на всю эту сцену. Биггера томило
желание обернуться и как-нибудь прогнать их отсюда. Ласковые слова Джана и
Макса были забыты. Он чувствовал, что все белые люди, находящиеся в
комнате, с меркой в руках ловят каждую йоту его слабости. Он был теперь
заодно со своими и мучительно переживал их неприкрытый позор на глазах у
белых людей. Глядя на брата и сестру, чувствуя руки матери, охватившие его
шею, зная, что Джек и Джо и Гэс стоят на пороге и смотрят на него с
недоверчивым любопытством, - помня и сознавая все это, Биггер чувствовал в
то же время, как нарастает в нем нелепая и безумная уверенность: _они
должны бы радоваться_. Это было странное, но сильное чувство, возникшее из
самых глубин его существа. Разве не взял он на себя всю тяжесть
преступления - быть черным? Разве он не сделал того, что всем им казалось
самым страшным? Не жалеть его, не плакать над ним они должны, а взглянуть
на него и уйти домой, радуясь, чувствуя, что их позор смыт навсегда.
- Биггер, сыночек! - простонала мать. - Если б ты знал, как мы
измучились... Ни одной ночи не спали! Полиция от нас не отходит. Днем и
ночью стоят под дверьми... Шагу не дают ступить без надзора! Ох, сыночек,
сыночек...
Биггер слушал, как она плачет; но что он мог сделать? Не надо было ей
приходить сюда. Бэдди подошел поближе, теребя в руках кепку.
- Слушай, Биггер, если ты не виноват, ты только скажи мне, а я уж с
ними разделаюсь! Достану револьвер и перестреляю их всех...
Сзади ахнули. Биггер быстро повернул голову и увидел испуг и
негодование на белых лицах у стены.
- Замолчи сейчас же, Бэдди, - вскрикнула мать. - Хочешь, чтоб я умерла
тут на месте? Не могу я больше. Сейчас же замолчи... С нас и без того
довольно...
- Пусть только попробуют плохо с тобой обращаться, - упрямо сказал
Бэдди.
Биггер хотел их утешить, но не знал, как это сделать на глазах у белых
людей. Он напряженно искал, что бы сказать. Стыд и ненависть к людям,
стоявшим позади, кипели в нем; ему хотелось придумать такие слова, в
которых прозвучал бы вызов им, которые дали бы им понять, что вопреки их
усилиям у него есть свой мир и своя жизнь. Но этими же словами он хотел
остановить слезы матери и сестры, умерить и остудить гнев брата, он хотел
этого потому, что знал, что и слезы и этот гнев напрасны: все равно участь
его и его семьи в руках этих людей, выстроившихся у стены позади него.
- Нечего вам всем огорчаться, мать, - сказал он, сам удивляясь своим
словам; странная, повелительная нервная сила овладела им. - Я выпутаюсь из
этого, и очень скоро.
Мать недоверчиво посмотрела на него. Биггер опять повернул голову и
лихорадочным, вызывающим взглядом обвел белые лица у стены. Все глядели на
него с недоумением. У Бэкли губы растянулись в сдержанной усмешке. Джан и
Макс нахмурились. Миссис Долтон, белая, как стена, у которой она стояла,
вслушивалась, полуоткрыв рот. Проповедник и мистер Долтон сокрушенно
качали головой. Биггер знал, что никто в комнате, кроме Бэдди, не поверил
ему. Мать плакала, отвернув лицо. Вера опустилась на колени и закрыла
глаза руками.
- Биггер... - Голос матери был совсем слабый и тихий; она выпрямилась и
взяла его лицо в свои дрожащие ладони. - Биггер, - повторила она, - скажи
мне... Может, мы хоть чем-нибудь можем тебе помочь.
Он понимал: его слова о том, что он выпутается, вызвали этот вопрос. Он
знал, что у них нет ничего; они так бедны, что только общественная
благотворительность дает им возможность существовать. Ему стало стыдно
того, что он только что сделал; с ними надо было говорить по-честному.
Выставлять себя перед ними невинным и полным сил было бессмысленно и дико.
Может быть, потом, когда его уже убьют, они будут вспоминать его именно по
этим словам. Мать смотрела грустно и недоверчиво, но вместе с тем ласково
и терпеливо, ожидая его ответа. Да, нужно как-нибудь загладить эту ложь: и
не только так, чтобы дать им понять истину, но и так, чтобы оправдать
сказанное в глазах тех, чьи лица белеют сзади у стены. Он погиб, но он не
будет подлаживаться, не будет лгать, по крайней мере пока сзади высится
эта белая глыба.
- Нет, мать, ничего мне не нужно. Но ты не беспокойся за меня, -
пробормотал он.
Наступила тишина. Бэдди опустил глаза. Вера заплакала громче. Она
казалась такой маленькой и беспомощной. Не надо было ей приходить сюда. Ее
горе усугубляло его вину. Если б можно было заставить ее уйти. Ведь только
для того, чтобы не чувствовать этой ненависти, стыда и отчаяния, он всегда
был так груб и холоден с ними; а теперь ему некуда спастись. Блуждая
взглядом по комнате, он увидел Гэса, Джо и Джека. Они заметили, что он
смотрит на них, и подошли ближе.
- Вот ведь дело какое, - сказал Джек, глядя в пол.
- Знаешь, Биггер, нас тоже взяли, - стал рассказывать Джо, словно желая
подбодрить Биггера этим обстоятельством. - Но мистер Эрлон и мистер Макс
добились, чтобы нас отпустили. Там к нам все приставали, чтоб мы сознались
в таких делах, которых вовсе не было, но только мы не поддались.
- Мы тебе ничем не можем помочь, Биггер? - спросил Гэс.
- Мне ничего не нужно, - сказал Биггер. - Вот только что: проводите
мать домой, когда пойдете, ладно?
- Проводим, проводим, будь спокоен, - сказали они.
Опять наступила тишина, и натянутые нервы Биггера требовали чем-то
заполнить ее.
- Ну как т-твои курсы кройки и шитья, Вера? - спросил он.
Вера крепче прижала ладони к лицу.
- Биггер, - всхлипнула мать, с трудом выговаривая слова сквозь слезы, -
Биггер, голубчик, она больше не ходит на курсы. Она говорит, другие
девочки косятся на нее, и ей стыдно...
Он жил и действовал всегда, считая, что он один, и вот теперь
оказывается, что это не так. Из-за того, что сделал он, страдают другие.
Они не могут забыть его, как бы ему ни хотелось. Его семья - часть его
самого, не только по крови, но и по духу. Он сел на койку, и мать
опустилась на колени у его ног. Ее лицо было обращено к нему, пустота была
в ее глазах, устремившихся ввысь сейчас, когда рушилась последняя земная
надежда.
- Я молюсь за тебя, сынок. Больше я теперь ничего не могу сделать, -
сказала она. - Видит бог, я делала все, что могла, для тебя и для твоего
брата и сестры. Скребла, гладила, стирала с утра до ночи, пока меня носили
мои старые ноги. Все делала, как умела, сынок, и если вышло плохо, так это
потому, что я не умела лучше. Просто потому, сынок, что твоя бедная старая
мать не все понимала, что надо. Когда я услышала про то, что случилось, я
встала на колени и обратилась к господу и спросила его - может быть, я
плохо воспитала тебя? И я просила его, пусть он даст мне понести твое
бремя, если это я виновата. Голубчик, твоя бедная старая мать никуда уж
больше не годится. Стара я стала, сил не хватает. Видно, скоро мне конец
придет. Послушай меня, сыпок, обещай ты мне одно: твоя старая бедная мать
просит... Когда все уйдут и ты останешься один, встань на колени, голубчик
мой, и расскажи правду богу. Попроси у него совета. Это все, что тебе
теперь осталось. Пообещай мне, сыночек, пообещай, что ты обратишься к
господу...
- Аминь! - горячо возгласил проповедник.
- Забудь меня, мать, - сказал Биггер.
- Сынок, как же я могу забыть тебя? Ты ведь мое дитя. Я родила тебя на
свет.
- Забудь меня, мать, - повторил Биггер.
- Сынок, я вся изболелась за тебя. Не могу иначе. Подумай о своей душе.
Мне покоя не будет на земле, если я буду знать, что ты ушел от нас, не
обратив свое сердце к богу. Нелегка была паша жизнь, но все-таки мы всегда
все были вместе, правда ведь, Биггер?
- Да, ма, - пробормотал он.
- И есть такое место, сынок, где мы опять, может быть, будем вместе во
веки веков. Господь так устроил, сынок. Он создал место, где все мы
встретимся опять и где нам можно жить, не зная страха. Что бы с нами ни
стряслось здесь на земле, в царстве божьем мы опять будем вместе. Биггер,
твоя старая мать просит тебя, обещай мне, что будешь молиться.
- Это добрый совет, сын мой, - сказал проповедник.
- Забудь меня, мать, - сказал Биггер.
- Разве ты не хочешь опять свидеться со своей старой матерью, сынок?
Он медленно встал и протянул руки, чтобы коснуться лица матери и
сказать ей "да"; и в эту самую минуту что-то глубоко внутри его закричало,
что это ложь, что никогда им не свидеться после того, как его убьют. Но
мать верила, это была ее последняя опора; это было то, что долгие годы
давало ей силу жить. А сейчас, в своем горе, в горе, которое он ей
причинил, она верила особенно страстно. Его руки наконец нашли ее лицо, и
он сказал со вздохом (зная, что никогда этому не бывать, зная, что в его
душе нет веры, зная, что, когда он умрет, все будет кончено навсегда):
- Я помолюсь, мать.
- Иди сюда, Вера, - позвала она дрожащим от слез голосом.
Вера подошла.
- Иди сюда, Бэдди.
Бэдди подошел.
- Обнимите вашего брата, - сказала она.
Они стояли все трое посреди комнаты, обняв Биггера, и плакали. Биггер
стоял с каменным лицом, ненавидя их и себя, чувствуя на себе внимательные
взгляды белых людей у стены. Мать забормотала молитву, а проповедник
вторил ей.
- Господи, вот мы здесь перед тобою вместе, может быть, в последний
раз. Ты дал мне этих детей, господи, и велел растить их. Может быть, я не
все сумела, господи, но я старалась, как могла. _Аминь_! Эти бедные дети
всегда были при мне, господи, и, кроме них, у меня ничего нет на свете.
Дай же мне, господи, опять свидеться с ними, когда я избавлюсь от муки и
горестей этого мира! _Услышь ее, господи_! Дай мне свидеться с ними там,
где ничто не помешает мне любить их. Дай мне свидеться с ними после
смерти! _Смилуйся, господи_! Именем сына твоего прошу тебя, господи, ведь
ты обещал внять молитвам нашим.
- Аминь, и да благословит вас бог, сестра Томас, - сказал проповедник.
Они отпустили Биггера, медленно, безмолвно разомкнув руки, потом
отвернулись, словно устыдясь своей слабости перед лицом тех, кто был
сильнее их.
- Ну, оставайся с богом, Биггер, - сказала мать. - Смотри же, помолись,
сынок.
Они поцеловали его.
Бэкли вышел вперед.
- Вам пора идти, миссис Томас, - сказал он. Потом он обернулся к
мистеру и миссис Долтон. - Простите, миссис Долтон. Я не рассчитывал вас
так долго продержать здесь. По вы сами видите, как это все получилось...
Биггер вдруг увидел, что его мать выпрямилась и пристально смотрит на
слепую.
- Вы миссис Долтон? - спросила она.
Миссис Долтон нервно задвигалась на месте, протянула вперед тонкие
белые руки, приподняла лицо и слегка отклонила его вбок. Губы ее
раскрылись; мистер Долтон обнял ее одной рукой.
- Да, - шепнула она.
- Миссис Долтон, прошу вас, пройдите сюда, - поспешно вмешался Бэкли.
- Нет, зачем? - сказала миссис Долтон. - Вам что-нибудь нужно, миссис
Томас?
Мать Биггера бросилась к ней и упала на колени.
- Ради господа бога, мэм, - заплакала она. - Ради господа бога не
позволяйте им убивать моего мальчика! Ведь вы сами мать... Пожалейте,
мэм... Мы живем в вашем доме... Нам велели освободить квартиру... У нас
ничего нет...
Биггер окаменел от стыда: его словно по лицу ударили.
- Мать! - закричал он, больше пристыженный, чем возмущенный.
Макс и Джан подбежали к старой негритянке и хотели поднять ее.
- Успокойтесь, миссис Томас, - сказал Макс. - Идемте с нами.
- Подождите, - сказала миссис Долтон.
- Ради бога, мэм! Не позволяйте им убивать моего мальчика! У него
никогда не было случая выйти на дорогу в жизни! Он просто бедный,
несчастный мальчик! Не позволяйте им убивать его! Я буду на вас работать
до конца дней моих! Я все сделаю, что вы только скажете, мэм! - рыдала
мать.
Миссис Долтон слегка наклонилась, шевеля в воздухе дрожащими руками.
Она прикоснулась к голове матери.
- Я теперь ничего не могу поделать, - сказала миссис Долтон твердым
голосом. - Это не в моей власти. Я сделала все, что могла, дала вашему
сыну случай выйти на дорогу. Но вашей вины тут нет. Мужайтесь, миссис
Томас. Может быть, это к лучшему...
- Если вы скажете, мэм, они вас послушают, - рыдала мать. - Скажите им,
пусть пожалеют моего мальчика...
- Поздно, миссис Томас, теперь уже я не могу ничего сделать, - сказала
миссис Долтон. - Но вы не должны так убиваться. У вас ведь есть еще
дети...
- Я знаю, мэм, вы нас всех ненавидите. Вы потеряли дочку...
- Нет, нет... я не ненавижу вас, - сказала миссис Долтон.
Мать отползла от миссис Долтон к мистеру Долтону.
- Вы такой богатый, вы все можете, - рыдала она. - Не отнимайте у меня
сына...
Максу наконец удалось силой заставить ее встать. Стыд Биггера перешел
почти в ненависть к матери. Он сжал кулаки, глаза его горели. Он
чувствовал, что еще минута, и он на нее бросится.
- Успокойтесь, миссис Томас, - сказал Макс.
Мистер Долтон выступил вперед.
- Миссис Томас, мы тут ничего не можем поделать, - сказал он. - Это уже
не в нашей власти. Известную помощь мы вам можем оказать, но больше...
Охрана общественной безопасности превыше всего. А квартиру вам освобождать
не нужно. Я скажу, чтобы вас не трогали.
Старая негритянка зарыдала еще сильнее. Наконец она немного успокоилась
и сказала:
- Спасибо, сэр. Благослови вас бог за вашу доброту...
Она снова было повернулась к Биггеру, но Макс повел ее из камеры. Джан
взял под руку Веру и пошел за ними, на пороге он остановился и посмотрел
на Джека, Джо и Гэса:
- Вы куда, ребята, на Южную сторону?
- Да, сэр, - ответили они.
- Идемте. У меня машина, я вас подвезу.
- Да, сэр.
Бэдди медлил, нерешительно поглядывая на Биггера.
- До свидания, Биггер, - сказал он.
- До свидания, Бэдди, - пробормотал Биггер.
Проповедник, проходя мимо Биггера, положил ему руку на плечо:
- Благослови тебя господь, сын мой.
Все, кроме Бэкли, вышли из камеры. Биггер снова сел на койку, усталый и
обессиленный. Бэкли подошел и встал рядом.
- Вот видишь, Биггер, сколько ты бед натворил. Имен в виду, я хочу как
можно скорей покончить с этим делом. Чем дольше ты будешь сидеть в тюрьме,
том больше будет разводиться агитации и за тебя и против. А это тебе не
поможет, что бы тут ни говорилось. Ты теперь можешь сделать только одно:
чистосердечно во всем сознаться. Я знаю, эти красные, Макс и Эрлон,
наобещали тебе целые горы. Не верь ты им. Они только за рекламой гонятся,
понятно? Хотят на тебе заработать популярность. Помочь тебе они ничем не
могут. Ты теперь имеешь дело с законом! А если ты будешь слушать весь
вздор, которым красные забивают тебе голову, помни - ты играешь с жизнью!
Бэкли сделал паузу, чтобы разжечь погасшую сигару. Вдруг он наклонил
голову набок, прислушиваясь.
- Слышишь? - спросил он негромко.
Биггер в недоумении посмотрел на него. Потом он тоже прислушался и
услышал отдаленный гул.
- Иди-ка. Я хочу тебе кое-что показать, - сказал он и ухватил Биггера
за локоть.
Биггер не двигался, ему не хотелось идти за Бэкли.
- Идем. Никто тебя не тронет.
Биггер следом за ним вышел из камеры; в коридоре дежурило несколько
полисменов. Бэкли подвел Биггера к окну, и он выглянул и увидел, что улица
во всех направлениях забита народом.
- Видишь? Эти люди хотят тебя линчевать. Вот почему я и говорю:
доверься мне и расскажи всю правду. Чем скорей мы с этим делом покончим,
тем лучше для тебя. Мы не дадим им тебя мучить. Но ведь ты сам должен
понять: чем дольше они будут торчать здесь под окнами, тем труднее нам
будет справиться с ними.
Бэкли выпустил локоть Биггера и распахнул окно; холодный ветер
ворвался, и Биггер услышал многоголосый рев. Он невольно попятился. Вдруг
они вломятся в тюрьму? Бэкли закрыл окно и повел его в камеру. Биггер сел
на койку, и Бэкли тоже сел, напротив него.
- Ты как будто парень неглупый. Видишь, что делается. Расскажи мне все
по порядку. Не слушай этих красных, которые подговаривают тебя запираться.
Я с тобой говорю открыто, как говорил бы с родным сыном. Подпиши
признание, и все будет кончено.
Биггер ничего не ответил; он сидел и смотрел в пол.
- Джан причастен к этому делу?
Биггер слышал невнятный грозный гул голосов, доносившийся сквозь
бетонные стены здания.
- Он доказал свое алиби, он на свободе. Скажи правду. Он смылся и
оставил тебя расплачиваться за обоих?
Биггер слышал где-то вдалеке дребезжанье трамвая.
- Если это так, подай заявление на н