Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Райт Ричард. Сын Америки -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  -
овившимся в положении незаконченной партии. Биггер встал и резким взмахом руки разогнал шары, потом повернулся к Гэсу, не глядя, как шары, поблескивая, чертят зигзаги по зеленому сукну, сталкиваются, расходятся, отскакивают от упругих бортов. Биггер сам звал Гэса на этот грабеж, и все же от страха, что Гэс и в самом деле пойдет, что-то сжалось у него внутри; ему даже сделалось жарко. У него было такое ощущение, словно он хочет чихнуть и не может, только это было мучительнее, чем когда хочешь чихнуть. Ему стало еще жарче, внутри сжалось еще сильнее; зубы у него были стиснуты, нервы напряжены до предела. Он почувствовал, что в нем вот-вот что-то лопнет. - А, черт! Говорите же наконец кто-нибудь. - Я иду, - снова сказал Джек. - Если все идут, значит, и я тоже, - сказал Джо. Гэс все еще молчал, и у Биггера возникло странное ощущение, полусознательное, полуинстинктивное. Он как будто раздвоился и мешал самому себе. Все шло до сих пор так, как ему хотелось: все, кроме Гэса, дали согласие. Теперь их было трое против Гэса одного; именно этого он добивался. Биггеру страшно было грабить белого человека, и он знал, что Гэсу тоже страшно. Лавка Блюма была невелика, и Блюм был один, но Биггер никогда не решился бы на грабеж иначе как при участии своих трех друзей. И даже с ними ему все-таки было страшно. Он убедил всех, кроме одного, и этот один внушал ему страх и горячую ненависть; он перенес на Гэса часть своего страха перед белыми. Он ненавидел Гэса, потому что он знал, что Гэсу так же страшно, как и ему самому; и он боялся Гэса, потому что знал, что Гэс согласится и тогда он вынужден будет идти на этот грабеж. Точно человек, который решил покончить с собой, и боится, и знает, что он должен это сделать, и все эти чувства давят на него сразу, он смотрел на Гэса и ждал, чтоб тот сказал "да". Но Гэс молчал. Биггер стиснул зубы так сильно, что челюсти заболели. Он тянулся к Гэсу, не глядя на него, но ощущая его присутствие всем своим телом, повсюду: снаружи и внутри, и ненавидя и Гэса и самого себя за это. Потом вдруг он почувствовал, что больше не может. Нужно было заговорить, разрядить томительное напряжение нервов. Он взглянул на Гэса в упор глазами, покрасневшими от страха и злобы, прижав к бокам стиснутые кулаки. - Сволочь черномазая, - сказал он ровным невыразительным голосом. - Ты трусишь, потому что он белый. - Не ругайся, Биггер, - сказал Гэс спокойно. - Буду ругаться! - Зря ты меня ругаешь, - сказал Гэс. - А ты что, не можешь пошевелить своим поганым языком? - спросил Биггер. - Не можешь сказать, пойдешь ты или нет? - Я тогда пошевелю языком, когда мне _захочется_. - Сукин ты сын! Трус и сукин сын! - Ты мне не хозяин, - сказал Гэс. - Ты предатель! - сказал Биггер. - Ты боишься грабить белого. - Брось, Биггер. Сказал раз, и будет, - вступился Джо. - Чего ты к нему пристал? - Он предатель, - ответил Биггер. - Он не идет с нами. - Я не говорил, что не иду, - сказал Гэс. - Так что же, собачья твоя душа, пойдешь или нет? - спросил Биггер. Гэс оперся на свой кий и внимательно посмотрел на Биггера, и опять у Биггера что-то сжалось внутри, как будто он ожидал удара и готовился принять его. Он стиснул кулаки еще сильнее. На одну секунду ему представилось, какое ощущение будет у него в руке и во всем теле, если он сейчас наотмашь хватит Гэса по лицу так, чтоб кровь пошла; Гэс тогда упадет, а он молча выйдет вон, и тем дело кончится - и грабежа не будет. И оттого, что он придумал и представил себе все это, теснящее чувство, изнутри подступавшее к горлу, слегка отпустило его. - Вот видишь, Биггер, - начал Гэс тоном, в котором была смесь снисходительности и достоинства. - Видишь, Биггер, все неприятности у нас всегда выходят из-за тебя. Очень ты горяч. Ну скажи, чего ты вдруг на меня взбеленился? Разве я не имею права подумать? Но у тебя терпенья не хватает. И сейчас же ругаться. Ты вот говоришь, что я трушу. А я тебе скажу, что это ты трусишь. Ты боишься, что я скажу "да", и тогда тебе придется в самом деле пойти на это... - А ну, повтори, что ты сказал! Вот повтори, так я возьму этот шар и заколочу его в твою поганую глотку, - сказал Биггер, задетый за живое. - Да ну вас в самом деле, - сказал Джек. - Ты же _слышал_, это все он, - сказал Гэс. - Почему ты не говоришь прямо, пойдешь или не пойдешь? - спросил Биггер. - Я пойду вместе со всеми, - сказал Гэс, стараясь говорить твердо, не выдавая своего волнения и стараясь поскорей заговорить о другом. - Я пойду, но Биггер не нрав. Зачем он ругался? - А почему ты сразу не сказал? - спросил Биггер. Его злоба переходила уже в настоящее бешенство. - Доводишь человека до того, что он тебя пришибить готов! - ...Я помогу в этом деле, - продолжал Гэс, как будто не слыша слов Биггера. - Я помогу, как я всегда помогал. Но только имей в виду, Биггер, _тебе_ я подчиняться не собираюсь. Ты трус, и больше ничего. Ты кричишь, что я трушу, чтобы никто не заметил, как ты трусишь сам. Биггер рванулся к нему, но Джек бросился между ними, а Джо схватил Гэса за локоть и отвел его в сторону. - Кто тебя просит подчиняться? - сказал Биггер. - Очень мне нужно, чтобы мне подчинялся такой сопляк, как ты? - Эй, ребята, хватит вам лаяться! - крикнул Док. Они молча стояли вокруг биллиарда. Биггер, не отводя глаз, следил, как Гэс вставил свой кий на место, отряхнул мел с брюк и не торопясь отошел на несколько шагов. Что-то жгло Биггера внутри, зыбкое черное облако на мгновение застлало ему глаза, потом пропало. Бессвязные картины, точно песчаный вихрь, сухой и быстрый, проносились в его голове. Можно нырнуть Гэса ножом; можно избить его; можно вывернуть ему руки в плечах; можно дать ему подножку, чтоб он ткнулся носом в землю. Можно по-разному причинить Гэсу боль за все, что пришлось из-за него испытать. - Идем, Джо, - сказал Гэс. - Куда? - Так, пошатаемся. - Пошли. - Так как же? - спросил Джек. - Встретимся в три, здесь? - Ну да, - сказал Биггер. - Ведь мы же решили. - В три я буду, - сказал Гэс не оборачиваясь. Когда Гэс и Джо ушли, Биггер сел и почувствовал, как холодный пот выступает у него на коже. План выработан, и теперь нужно приводить его в действие. Он заскрежетал зубами: перед глазами у пего все еще стоял Гэс, притворяющий за собой дверь. Можно было выхватить из стойки кий, размахнуться и стукнуть Гэса по голове, так чтоб во всем теле отдался треск его черных костей под тяжестью сухого дерева. Внутри у него по-прежнему сжималось что-то, и он знал, что так будет, пока не дойдет до дела, пока они не очутятся в лавке, у ящика с выручкой. - Что-то вы с Гэсом никак не поладите, - сказал Джек, покачивая головой. Биггер обернулся и посмотрел на Джека: он забыл, что Джек еще здесь. - Сволочь он, предатель черномазый, - сказал Биггер. - Он не предатель, - сказал Джек. - Он трус, - сказал Биггер. - Чтоб его подготовить к делу, нужно заставить его перетрусить вдвойне. Нужно, чтобы он больше боялся того, что с ним будет, если он не пойдет, чем того, что с ним будет, если он пойдет. - Если мы решили сегодня идти к Блюму, надо бросить эту грызню, - сказал Джек. - У нас ведь дело впереди, серьезное дело. - Да, да. Верно. Я знаю, - сказал Биггер. Биггер чувствовал острую потребность скрыть нервное напряжение, все сильнее овладевавшее им; если он не сумеет освободиться, оно одолеет его. Нужна была встряска, достаточно крепкая, чтобы отвлечь внимание и дать выход накопившейся энергии. Хорошо бы побегать. Или послушать танцевальную музыку. Или посмеяться, пошутить. Или почитать детективный журнал. Или сходить в кино. Или побыть с Бесси. Все утро он прятался за своей завесой равнодушия и злобно огрызался на все, что могло побудить его расстаться с ней. Но теперь он попался; мысль о налете на Блюма и стычка с Гэсом выманили его из прикрытия, и его самообладание исчезло. Вернуть уверенность можно было только действием, яростным и упорным, которое помогло бы забыть. Таков был ритм его жизни: от равнодушия к ярости; от рассеянной задумчивости к порывам напряженного желания; от покоя к гневным вспышкам - точно смена приливов и отливов, вызванная далекой невидимой силой. Эти внезапные переходы были ому так же необходимы, как пища. Он был похож на те странные растения, что распускаются днем и никнут ночью; но никто не видел ни солнца, под которым он расцветал, ни холодной ночной мглы, от которой он замирал и съеживался. Это было его собственное солнце и его собственная мгла, заключенные в нем самом. Он говорил об этой своей черте с оттенком мрачной хвастливости и гордился, когда ему самому приходилось страдать от нее. Такой уж он есть, говорил он; и ничего с этим не поделаешь, добавлял он, покачивая головой. Эта угрюмая неподвижность и следовавшая за ней бурная жажда действия были причиной тому, что Джек, Гэс и Джо ненавидели и боялись его не меньше, чем он сам себя ненавидел и боялся. - Куда пойдем? - спросил Джек. - Надоело торчать на одном месте. - Пошатаемся по улицам, - сказал Биггер. Они пошли к выходу. На пороге Биггер остановился и обвел биллиардную хмурым, враждебным взглядом, губы его решительно сжались. - Уходите? - спросил Док, не поворачивая головы. - Уходим, - сказал Биггер. - Мы еще вернемся, - сказал Джек. Они шли по улице, освещенной утренним солнцем. На перекрестках они останавливались, пропуская встречные машины: не из страха попасть под колеса, а просто потому, что некуда было спешить. Они дошли до Южного Парквэя, держа в зубах только что закуренные сигареты. - Мне в кино хочется, - сказал Биггер. - В "Рогале" опять идет "Торговец Хорн". Сейчас много старых картин показывают. - Сколько там стоит билет? - Двадцать центов. - Ладно. Пойдем посмотрим. Они прошли еще шесть кварталов, молча шагая рядом. Когда они очутились на углу Южного Парквэя и Сорок седьмой улицы, было ровно двенадцать. "Регаль" только что открылся. Биггер помешкал в вестибюле, разглядывая пестрые плакаты, а Джек отправился в кассу. Объявлены были две картины в один сеанс; плакаты к первой, "Ветренице", изображали белых мужчину и женщину, которые купались, нежились на пляже или танцевали в ночных клубах; на плакатах ко второй, "Торговец Хорн", чернокожие дикари плясали на фоне первобытных джунглей. Биггер обернулся и увидел за собой Джека. - Идем. Сейчас начало, - сказал Джек. - Идем. Он пошел за Джеком в зал, где уже был погашен свет. После яркого солнца глаза приятно отдыхали в полутьме. Сеанс еще не начался; он поглубже вжался в кресло и стал слушать фонолу, исходившую ноющей, тоскливой мелодией, которая навязчиво отдавалась у него внутри. Но ему не сиделось, он все время ворочался, оглядывался, как будто подозревая, что кто-то исподтишка следит за ним. Фонола заиграла громче, потом почти совсем стихла. - Как ты думаешь, сойдет благополучно у Блюма? - спросил он хрипловатым голосом, в котором слышалась тревога. - Понятно, - сказал Джек, но его голос тоже звучал неуверенно. - Все равно, по мне, лучше сесть в тюрьму, чем браться за эту работу от Бюро, - сказал Биггер. - Почему в тюрьму? Увидишь, все сойдет отлично. - Думаешь? - Уверен. - А впрочем, наплевать. - Давай лучше думать про то, как мы это сделаем, а не про то, что нас поймают. - Ты боишься? - Нет. А ты? - Ничуть! Они помолчали, слушая фонолу. Мелодия замерла на долгой, вибрирующей ноте. Потом потянулась опять тихими, чуть слышными стонами. - Пожалуй, в этот раз надо взять с собой револьверы, - сказал Биггер. - Возьмем. Но только будем осторожны. Чтобы обошлось без убийства. - Ну, понятно. Просто в этот раз с револьвером как-то спокойнее. - Черт, я бы хотел, чтоб уже было три часа. Чтоб уже это кончилось. - Я тоже. Фонола смолкла, вздыхая, и экран вспыхнул ритмическим бегом теней. Сначала шла короткая хроника, которую Биггер смотрел без особого интереса. Потом началась "Ветреница". Замелькали бары, дансинги, пляжи, площадки для гольфа и игорные залы, в которых богатая белая молодая женщина назначала свидания любовнику, в то время как ее муж-миллионер занимался делами на своей гигантской бумажной фабрике. Биггер толкал Джека локтем в бок каждый раз, когда легкомысленной миллионерше особенно ловко удавалось провести мужа и скрыть от него, где она была и что делала. - Здорово она его обставляет, а? - сказал Биггер. - Еще бы. Он думает только о деньгах, вот и не видит, что у него под носом делается, - сказал Джек. - Уж эти богатые дамочки! - Известно. А она ничего штучка, ей-богу, - сказал Биггер. - Слушай, а может, я, если пойду на это место, попаду вот к таким, а? Может, придется их возить на машине... - Наверняка даже, - сказал Джек. - Дурак ты: понятно, иди. Мало ли что может быть. У меня мать ходила поденно к одним богатым белым, так ты б послушал, что только она про них рассказывала... - А что? - живо спросил Биггер. - Говорит, эти белые барыни с кем хочешь готовы лечь в постель, хоть со стриженым пуделем. Бывает, что даже с шоферами путаются. Смотри, может, у тебя там столько дела будет, что не справишься, так ты тогда меня зови на подмогу... Они засмеялись. Картина между тем продолжалась. На экране появился зал ночного клуба, переполненный кружащимися парами, и послышались звуки джаза. Молодая миллионерша танцевала со своим любовником и улыбалась ему. - Хотел бы я разок попасть в такое место, - вслух подумал Биггер. - Просто попробовать. - Дурак, да там бы все разбежались от одного твоего вида, - сказал Джек. - Подумали бы, что это горилла удрала из зоологического сада и нарядилась в смокинг. Они нагнули головы и долго хохотали, не пытаясь сдерживаться. Когда Биггер наконец выпрямился и посмотрел на экран, рослый лакей подавал молодой миллионерше и ее любовнику какой-то напиток в высоких хрустальных бокалах. - У таких, верно, и матрасы набиты долларовыми бумажками, - сказал Биггер. - Знаешь, им даже не приходится ворочаться во сне, - сказал Джек. - Ночью у постели стоит лакей и, как услышит, что барин вздохнул, так сейчас же легонько его на другой бок и перекатывает... Они опять засмеялись, но сразу смолкли. Танцевальная музыка вдруг сменилась низким рокочущим тремоло, и миллионерша повернулась и стала смотреть на дверь зала, откуда слышались крик и шум. - Держу пари, что это муж идет, - сказал Джек. - Факт, - сказал Биггер. Какой-то молодой человек, растрепанный, с блуждающими глазами, стал проталкиваться сквозь толпу лакеев и танцующих. - Сумасшедший какой-то, что ли, - сказал Джек. - Чего ему здесь надо? - спросил Биггер, как будто его лично оскорбило вторжение беспокойного незнакомца. - А черт его знает, - пробормотал Джек, озабоченно глядя на экран. Биггер увидел, как растрепанный человек увернулся от лакеев и побежал прямо к столику молодой миллионерши. Музыка оборвалась, кавалеры и дамы в панике разбежались по углам. Послышались крики: "Держите его! Хватайте его!" Растрепанный молодой человек остановился в нескольких шагах от столика, засунул руку за борт пиджака и вытащил какой-то черный предмет. Раздались пронзительные возгласы: "У него бомба! Держите его!" Биггер увидел, как любовник миллионерши одним прыжком очутился на середине зала, высоко вскинул руки и поймал бомбу на лету, после того как растрепанный человек ее бросил. Миллионерша упала в обморок, а любовник вышвырнул бомбу в окно, разбив при этом два стекла. Биггер увидел белую вспышку за окном и услышал оглушительный взрыв. Потом на экране опять появился растрепанный человек, он лежал на полу, и десятка полтора рук его держали. Он услышал, как одна из женщин воскликнула: "Он коммунист!" - Слушай, Джек! - Угу? - Что такое коммунист? - Коммунист - это красный, что ты, не знаешь? - Хорошо, ну а что такое "красный"? - А черт его знает. По-моему, это такие люди, которые живут в России. - Безумные они все, что ли? - Да вроде. Ты слушай. Он хотел убить кого-то. На экране растрепанный человек рыдал, стоя на коленях, и вперемежку с проклятиями стонал: "Я хотел убить его!" Выяснилось, что растрепанный бомбометатель - из левых, он принял любовника миллионерши за ее мужа и хотел его убить. - Они, видно, не любят богатых, - сказал Джек. - Еще бы, - сказал Биггер. - Про них только и слышно - то хотели убить кого-то, то взрыв устроить. Кадры быстро сменялись, и теперь молодая миллионерша в приливе раскаяния говорила своему любовнику, что она благодарна ему за спасение ей жизни, но то, что произошло, заставило ее понять, что она нужна мужу. Что, если б это был он? - жалобно восклицала она. - Она вернется к своему старику, - сказал Биггер. - Ну да, - сказал Джек. - Надо же им поцеловаться в конце. Биггер увидел машину, в которой молодая миллионерша спешила домой к мужу. После долгих объятий и поцелуев они поклялись простить друг друга и никогда больше не расставаться. - Как ты думаешь, на самом деле так бывает? - спросил Биггер, полный мыслей о жизни, которую он никогда не видал. - Понятно. У богатых вот так и бывает, - сказал Джек. - Интересно, этот тип, у которого я буду работать, тоже такой богатый? - спросил Биггер. - Может быть, - сказал Джек. - Черт! Что-то мне захотелось пойти на эту работу, - сказал Биггер. - А ты иди. Мало ли что может случиться. Они засмеялись. Биггер повернулся к экрану, но не видел, что там происходит. Он по-новому, с особым возбуждением думал о своей будущей работе. Правда ли все то, что он слышал о богатых белых? Похожи ли его будущие хозяева на тех людей, которых он видел в фильме? Если да, то он все это увидит вблизи, изнутри, так сказать, узнает всю подноготную. На экране замелькали первые кадры "Торговца Хорна", и он увидел голых черных мужчин и женщин, извивающихся в бешеной пляске, и услышал глухой стук тамтама, но африканское празднество расплывалось перед его глазами, уступая место образам белых мужчин и женщин в черных и белых костюмах, которые смеялись, разговаривали, пели и танцевали. Это были умные люди: они умели загребать деньги, целые кучи денег. Может быть, если он у них станет работать, случится что-нибудь неожиданное и часть этих денег достанется ему? Он присмотрится, как они делают это. Ведь это просто такая игра, и белые умеют играть в нее. А потом богатые белые не так плохо относятся к неграм; это бедные белые их ненавидят. Они потому ненавидят негров, что не сумели тоже нахапать денег. Мать всегда говорила ему, что богатые белые предпочитают негров бедным белым. Он подумал, что, если б он был бедным белым и не сумел нахапать денег, его стоило бы повесить. Бедные белые - дураки. Только богатые белые умны, и они знают, как обходиться с людьми. Он вспомнил историю, которую ему кто-то рассказывал, про шофера-негра, который женился на богатой белой девушке, и родители девушки дали им много денег и спровадили их за границу. Да, этим местом у Долтонов швыряться не стоит. Может быть, мистер Долтон - миллионер. Может быть, у него есть дочка, у которой горячая кровь, может быть, она любит сорить деньгами, и когда-нибудь ей захочется прокатиться на Южную сторону, посмотреть, что там есть

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору