Ричард Райт.
    Сын Америки

   -----------------------------------------------------------------------
   Native Son (1940). Пер. - Е.Калашникова.
   В кн.: "Ричард Райт. Сын Америки. Повести. Рассказы".
   М., "Прогресс", 1981 (Библиотека литературы США).
   OCR & spellcheck by HarryFan, 21 August 2001
   -----------------------------------------------------------------------



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СТРАХ

   Дрррррррррррррр!
   В темной комнате затрещал будильник. Скрипнула пружина матраса. Женский
голос нетерпеливо окликнул:
   - Биггер, да заткни ты его!
   Недовольное  ворчание   послышалось   сквозь   металлический   трезвон.
Зашлепали босые ноги по деревянным половицам, и звук сразу оборвался.
   - Зажги свет, Биггер.
   - Сейчас, - пробормотал сонный голос.
   Электрическая лампочка осветила  комнату  и  посреди  комнаты  молодого
негра, который стоял между двумя железными кроватями и тер кулаками глаза.
Женщина на кровати справа заговорила опять:
   - Бэдди, ты тоже вставай! У меня сегодня большая стирка, я  хочу,  чтоб
вы все поскорей убрались из дому.
   Другой негр, помоложе, вылез из-под  одеяла  и  спустил  ноги  на  пол.
Женщина в длинной ночной рубашке тоже встала с кровати.
   - Отвернитесь, я буду одеваться, - сказала она.
   Оба повернули головы и стали смотреть в противоположный  угол.  Женщина
сбросила рубашку и быстро надела  трико.  Потом  она  оглянулась  на  свою
кровать и позвала:
   - Вера! Вставай.
   - А который час, мама? -  спросил  приглушенный  девичий  голос  из-под
ватного одеяла.
   - Вставай, говорят тебе.
   - Встаю, встаю.
   Темнокожая девушка слезла с кровати, потянулась всем телом  и  зевнула.
Все еще сонная,  она  села  на  стул  и  взялась  за  свои  чулки.  Братья
по-прежнему стояли спиной и повернулись только тогда, когда мать и  сестра
были уже достаточно одеты, чтобы не стыдиться их взгляда; потом те в  свою
очередь отвернулись, чтобы дать одеться мужчинам.  Но  вдруг  все  четверо
замерли  -  их  внимание  привлек   негромкий   шорох   где-то   в   жидко
оштукатуренной стене. Они забыли о ритуале деликатности  и,  повернувшись,
испуганно шарили взглядами по полу.
   - Вот она, Биггер! - взвизгнула женщина,  и  тотчас  же  вся  маленькая
однокомнатная квартира пришла в движение.  С  грохотом  опрокинулся  стул,
женщина, полуодетая, в одних чулках, задыхаясь, вскочила на  кровать.  Оба
брата, босые, словно окаменели на месте, только глаза их тревожно  бегали,
заглядывая под стулья и кровати. Девушка забилась  в  угол,  съежилась  и,
подхватив обеими руками подол рубашки, стянула ее вокруг колен.
   - О-о! О-о! - жалобно вскрикивала она.
   - Вон она, вон!
   Женщина протянула дрожащий палец. Глаза у нее были  совсем  круглые  от
страха.
   - Где?
   - Я не вижу.
   - Биггер, она за сундуком, - заплакала девушка.
   - Вера! - закричала женщина. - Иди сюда, на кровать! Она тебя укусит!
   Не помня себя, Вера бросилась к кровати, и женщина помогла  ей  влезть.
Крепко ухватившись друг за друга, черная мать и коричневая дочка с  ужасом
глядели на сундук, стоявший в углу.
   Биггер диким  взглядом  обвел  комнату,  потом  метнулся  к  занавеске,
скрывавшей газовую плиту, отдернул  ее  и  сорвал  со  стены  две  тяжелые
чугунные сковороды. Потом он быстро повернулся и, не сводя глаз с сундука,
вполголоса позвал брата.
   - Бэдди!
   - Да?
   - На, держи сковороду.
   - Есть!
   - Теперь иди к двери.
   - Есть!
   Бэдди присел на корточки у двери, согнув руку и держа на  весу  тяжелую
сковороду. В комнате было тихо, слышалось только  частое  тяжелое  дыхание
всех четверых. Биггер на  цыпочках  стал  подбираться  к  сундуку,  крепко
стиснув край второй  сковороды,  быстрым,  пляшущим  взглядом  впиваясь  в
каждый дюйм пола. Вдруг он застыл на месте и, не оглядываясь, не шевеля ни
одним мускулом, позвал:
   - Бэдди!
   - Угу?
   - Поставь ящик на то место, где дыра, чтоб ей никуда ходу не было.
   - Сейчас.
   Бэдди подскочил к деревянному ящику и  быстро  переставил  его,  закрыв
большую дыру, зиявшую у самого плинтуса, потом вернулся и  снова  замер  у
двери со сковородой наготове. Биггер потихоньку ступил еще шаг и осторожно
заглянул за сундук. Там ничего не было. Стараясь не  шуметь,  он  выставил
вперед босую ногу и чуть-чуть подвинул сундук.
   - Вон она! - снова вскрикнула мать.
   Огромная черная крыса, пискнув, подпрыгнула, вцепилась зубами в штанину
Биггера и повисла на ней.
   - А, дьявол! - шепотом выругался Биггер и завертелся на месте,  яростно
дрыгая ногой. Он дрыгал с такой силой, что крыса не удержалась и,  отлетев
в сторону, ударилась о стену и упала. Но тотчас  же  она  перевернулась  и
прыгнула снова. Биггер отскочил, и крыса угодила в  ножку  стола.  Стиснув
зубы,  Биггер  занес  сковороду,  но  не  решался   швырнуть   ее,   боясь
промахнуться. Крыса пискнула,  повернулась  и  забегала  мелкими  кругами,
высматривая, куда бы  укрыться:  она  еще  раз  прыгнула  на  Биггера,  но
пролетела мимо  и,  шмыгнув  к  ящику,  стала  царапаться  разъезжающимися
лапками сначала об одну стенку, потом о другую в  поисках  знакомой  дыры.
Потом она повернулась и вдруг встала на задние лапки.
   - Давай, Биггер! - закричал Бэдди.
   - Убей ее! - взвизгнула женщина.
   Брюшко у крысы пульсировало от страха.  Биггер  сделал  шаг  вперед,  и
крыса издала протяжный,  тонкий  писк  отчаяния,  ее  черные,  похожие  на
бисеринки глаза блеснули, короткие передние лапки беспомощно задергались в
воздухе.  Биггер  швырнул  сковороду  и  не  попал:  сковорода,  громыхая,
покатилась по полу и ткнулась в стену.
   - А, дьявол!
   Крыса опять прыгнула. Биггер  увернулся.  Крыса  забилась  под  стул  и
злобно запищала. Биггер стал медленно пятиться назад, к двери.
   - Давай мне твою сковороду, Бэдди, - сказал он тихо, не спуская глаз  с
крысы.
   Бэдди протянул руку. Биггер схватил сковороду и высоко  поднял  ее  над
головой. Крыса рысцой перебежала комнату и снова стала тыкаться  мордой  в
ящик, лихорадочно ища дыру; потом опять поднялась на задние лапки, выпятив
вздрагивающее брюшко, и с пронзительным  писком  оскалила  длинные  желтые
клыки.
   Биггер прицелился, ругнулся себе под нос и метнул  сковороду.  Раздался
треск проломанного ящика. Женщина вскрикнула и закрыла лицо руками. Биггер
на цыпочках сделал несколько шагов и заглянул, вытянув шею.
   - Попал! - пробормотал он, и улыбка  обнажила  его  стиснутые  зубы:  -
Ей-богу, попал.
   Он оттолкнул ногой обломки ящика, и все  увидели  длинное  черное  тело
крысы, распластанное на полу, и два торчащих  желтых  клыка.  Биггер  взял
свой  башмак  и  сильным  ударом  размозжил  крысе  голову,   приговаривая
срывающимся голосом:
   - Ах ты, сволочь!..
   Женщина упала на колени и, зарыв голову в подушки, рыдала:
   - Господи, господи, помилуй нас...
   - Мама, мама, - жалобно тянула Вера, нагнувшись над ней.  -  Не  плачь.
Она уже издохла.
   Братья стояли над мертвой  крысой  и  переговаривались  с  почтительным
восхищением:
   - Ну и здоровенная гадина!
   - Такая и горло перегрызть могла, очень даже просто!
   - С фут будет, я думаю.
   - И как это они вырастают такие большие?
   - А чего ей, сволочи. Жрет всякие отбросы, что ни попадется.
   - Смотри, Биггер, как она тебе здорово штаны разорвала.
   - Еще хорошо, что только штаны, а не ногу.
   - Биггер, пожалуйста, выбрось ее, - попросила Вера.
   - Эх ты, трусиха несчастная, - сказал Бэдди.
   Женщина на кровати продолжала всхлипывать. Биггер оторвал кусок газеты,
осторожно ухватил крысу за хвост и поднял на вытянутой руке.
   - Выбрось ее, Биггер, - повторила Вера.
   Биггер засмеялся и пошел к кровати, раскачивая крысу,  словно  маятник,
взад и вперед. Его забавлял страх сестры.
   - Биггер! - судорожно выкрикнула Вера и осеклась: глаза  ее  закрылись,
она пошатнулась, упала на мать и мешком свалилась с кровати на пол.
   - Биггер, ради бога! - простонала мать,  поднимаясь  и  наклоняясь  над
Верой. - Сейчас же перестань. Выбрось вон эту крысу.
   Он положил крысу на пол и принялся одеваться.
   - Биггер, помоги мне положить Веру на постель, - сказала мать.
   Он повернулся не сразу.
   - А что случилось? - спросил он с притворным недоумением.
   - Делай, что я тебе сказала.
   Он подошел к кровати и помог  матери  поднять  Веру.  Глаза  Веры  были
закрыты. Он отошел и  продолжал  одеваться.  Потом  он  завернул  крысу  в
газету, вышел, спустился по лестнице и бросил крысу в мусорный ящик в углу
двора. Когда он возвратился, мать все еще хлопотала над Верой, прикладывая
ей мокрое полотенце к голове. Увидя, его, она выпрямилась, глаза и щеки  у
нее были мокрые от слез, губы гневно сжаты.
   - Знаешь, я иногда просто не пойму, откуда это у тебя.
   - Что "это"? - спросил он вызывающе.
   - Выходки какие-то дурацкие.
   - А в чем дело?
   - Вот напугал сестру чуть не до смерти этой крысой. Что  ты  -  дурачок
или маленький?
   - А я почем знал, что она такая трусиха?
   - Бэдди! - позвала мать. - Возьми постели там газету.
   - Сейчас, мама.
   Бэдди развернул газету и накрыл кровавое пятно на полу,  где  свалилась
убитая крыса. Биггер подошел к окну и рассеянно выглянул на  улицу.  Мать,
нахмурясь, смотрела ему в спину.
   - Я иной раз думаю, зачем я только тебя на свет родила, - сказала она с
обидой.
   Биггер посмотрел на нее и опять отвернулся:
   - А ведь верно. Оставила б меня там, где я был.
   - Бесстыдник! Замолчи сейчас же!
   - Да не кричи ты, ради бога, - сказал Биггер, закуривая сигарету.
   - Бэдди, возьми обе сковороды и брось их в раковину, - сказала мать.
   - Сейчас, мама.
   Биггер прошелся по комнате и  сел  на  кровать.  Мать  следила  за  ним
глазами.
   - Был бы ты мужчиной, так нам не пришлось бы жить в этой помойной  яме,
- сказала она.
   - Ну, начинается.
   - Как ты, Вера? - спросила мать.
   Вера подняла голову и испуганно огляделась, как будто  ожидала  увидеть
еще одну крысу.
   - Ох, мамочка!
   - Бедная ты моя.
   - Я не виновата. Меня Биггер напугал.
   - Ты не ушиблась?
   - Головой стукнулась, когда упала.
   - Ну ничего, успокойся. Пройдет.
   - Как это он только может, Биггер. - Вера опять заплакала.
   - Он просто дурень, - сказала мать. - Дурень безмозглый, вот и все.
   - Я теперь опоздаю на курсы кройки и шитья.
   - Ты ляг как следует и полежи еще немного. Тебе легче станет, - сказала
мать.
   Она отошла от Веры и сердито посмотрела на Биггера.
   - А если бы ты встал как-нибудь утром и нашел сестру мертвой в постели?
Что бы ты тогда сказал? - спросила она. - А если  б  эти  крысы  всем  нам
ночью горло перегрызли? Да что! Тебя ведь это не трогает! Ты только о себе
и думаешь. Даже когда Бюро помощи предлагает тебе  работу,  ты  ломаешься,
покуда не пригрозят снять семью с пособия и лишить последнего куска хлеба.
Честное слово, Биггер, такого никудышного парня я в жизни не встречала.
   - Это я уже тысячу раз слышал, - сказал он, не поворачивая головы.
   - Ну так выслушай еще раз! И помни, Биггер, когда-нибудь придется  тебе
поплакать. Когда-нибудь ты еще пожалеешь, что не  научился  ничему,  кроме
как шляться по улицам. Только будет поздно.
   - Довольно тебе каркать, - сказал он.
   - Я не каркаю, а говорю то, что есть! А если тебе не  нравится,  можешь
убираться. Мы и одни проживем. Что с тобой в этой дыре мучиться,  что  без
тебя.
   - Да оставь ты меня, ради бога, - сказал он с раздражением.
   - Вот попомни мои слова, - продолжала она. - Если ты не  возьмешься  за
ум и не отстанешь от своей шайки, кончишь  там,  где  тебе  и  не  снится.
Думаешь, я не знаю, чем вы занимаетесь? Знаю. Та дорожка,  по  которой  ты
идешь, сынок, ведет прямо на виселицу, заруби себе  это  на  носу.  -  Она
оглянулась и увидела Бэдди. - Бэдди, выкинь этот ящик.
   - Да, мама.
   Наступило молчание. Бэдди понес ящик из комнаты. Мать ушла к  плите  за
занавеску, Вера села на кровати и спустила ноги на пол.
   - Полежи еще, Вера, - крикнула мать.
   - Уже все прошло, мама. Мне надо идти на курсы.
   - Ну, если прошло, так накрывай на стол, - сказала мать, снова уходя за
занавеску. - Господи, как я устала от  всего  этого,  -  жалобно  зажурчал
оттуда ее голос. - Мечешься, мечешься, все только стараешься для детей,  а
им и дела нет.
   - Неправда, мама, - запротестовала Вера. - Зачем ты так?
   - Иной раз кажется, вот легла бы - и не встала.
   - Мама, мама, не надо так говорить.
   - Все равно при такой жизни меня надолго не хватит.
   - Скоро я буду уже взрослая, мама, начну работать.
   - Только я до этого не доживу. Господь призовет меня раньше.
   Вера  прошла  за  занавеску,  и  Биггер  услышал,  как  она  утешает  и
уговаривает мать. Он старался не вслушиваться в их  голоса.  Он  ненавидел
своих родных, потому что знал, как им тяжело и что он бессилен помочь  им.
Он знал, что, если только он впустит в свое  сознание  картину  их  жизни,
такой жалкой и неприглядной, страх и отчаяние тотчас  же  захлестнут  его.
Вот почему он старался замкнуться в каменном равнодушии. Он жил  вместе  с
ними, но за непроницаемой стеной. К себе он был еще более суров. Он  знал,
что стоит ему осознать во всей полноте, что представляет собой его  жизнь,
и он убьет себя или кого-нибудь другого. Поэтому  он  прятался  от  самого
себя и искал выхода в бессмысленном озорстве.
   Он встал и  раздавил  окурок  о  подоконник.  Вошла  Вера  и  принялась
раскладывать на столе ножи и вилки.
   - Идите завтракать, дети, - позвала мать.
   Он сел за стол. Запах жареного бекона и кипящего кофе  проникал  сквозь
занавеску. Донесся голос матери, напевавшей:

   Жизнь мчится, словно горный поезд,
   И машинист пусть смотрит в оба,
   Чтоб с рельсов не сойти ни разу
   От колыбели и до гроба.

   Песня его раздражала, и он был рад, когда мать перестала петь и вошла в
комнату с кофейником и  сморщенными  ломтиками  бекона  на  тарелке.  Вера
поставила на стол хлеб, и все сели. Мать закрыла глаза, опустила голову  и
забормотала:
   - Благодарим тебя, господи, за  пищу,  которую  ты  ниспослал  нам  для
поддержания тела нашего. Аминь.  -  Она  подняла  глаза  и  тем  же  тоном
сказала: -  Если  хочешь  удержаться  на  работе,  Биггер,  придется  тебе
научиться вставать пораньше.
   Он не ответил, даже не посмотрел на нее.
   - Кофе будешь пить? - спросила Вера.
   - Буду.
   - Так ты, значит, возьмешь это место, Биггер? - спросила мать.
   Он отложил вилку и повернулся к ней.
   - Я же тебе вечером сказал, что возьму. Сколько  раз  можно  спрашивать
одно и то же?
   - Что ты набрасываешься, как дикий зверь? - сказала  Вера.  -  Спросить
нельзя?
   - Передай мне хлеб и заткнись.
   - Помни же, в половине шестого ты должен  быть  у  мистера  Долтона,  -
сказала мать.
   - Ты уже это десять раз говорила.
   - Я боюсь, как бы ты не забыл, сынок.
   - И наверняка забудет, - сказала Вера.
   - Оставьте вы Биггера в покое, - вмешался Бэдди. - Он ведь сказал,  что
возьмет это место.
   - Брось ты с ними говорить, - сказал Биггер.
   - Сейчас же замолчи, Бэдди, или уходи из-за стола, - сказала мать. - Не
хватало еще, чтоб и ты стал язык распускать. Довольно и одного  полоумного
в семействе.
   - Оставь, мама, - сказал Бэдди.
   - Посмотреть на Биггера, так он будто и не рад, что получает работу,  -
сказала мать.
   - А что я должен делать? Танцевать? - спросил Биггер.
   - Биггер! - крикнула сестра.
   - А ты не суйся, не твоего ума дело, - сказал он ей.
   - Если Биггер  возьмет  это  место,  -  сказала  мать  тихим,  ласковым
голосом, аккуратно отрезая ломтик хлеба, - я для вас устрою хорошее уютное
жилье, ребятки. Не будете больше тесниться, как свиньи в хлеву.
   - Не из таких Биггер, чтобы думать об этом, - сказала Вера.
   - Слушайте, дайте мне поесть спокойно, - сказал Биггер.
   Мать продолжала говорить, не обращая внимания на его слова, но  он  уже
не слушал.
   - Мама говорит с тобой, Биггер, - сказала Вера.
   - _Ну и что_?
   - Как тебе не стыдно, Биггер!
   Он отложил вилку, и его крепкие черные пальцы вцепились в  край  стола;
стало тихо, только вилка Бэдди позвякивала о тарелку.  Биггер  смотрел  на
сестру в упор, пока та не опустила глаза.
   - Дайте мне поесть спокойно, - повторил он.
   Доедая, он чувствовал, что они  думают  о  работе,  которую  он  должен
получить сегодня, и  это  бесило  его:  он  чувствовал,  что  его  обошли,
заставили дешево сдаться.
   - Мне нужно денег на трамвай, - сказал он.
   - Вот, больше у меня нет, - сказала мать, подвинув к его тарелке монету
в двадцать пять центов.
   Он положил монету в карман и одним духом проглотил свою чашку кофе.  Он
снял с вешалки пальто и кепку и пошел к двери.
   - Помни, Биггер, - сказала мать. - Если ты не возьмешь это  место,  нас
снимут с пособия. Бюро вычеркнет нас из списков.
   - Я же сказал, что возьму! - крикнул он и с силой захлопнул дверь.
   Он спустился по лестнице, в подъезде  остановился  и  через  стеклянную
дверь посмотрел на улицу. Мимо то и дело проносились трамваи, дребезжа  на
повороте. Все опротивело ему дома. Ссоры, крики, изо дня в день одно и  то
же. Но что делать? Каждый раз, когда он задавал себе  этот  вопрос,  мысль
его упиралась в глухую стену, и он переставал думать. Через улицу, как раз
напротив, остановился грузовик, и он увидел,  как  двое  белых  рабочих  в
комбинезонах, с ведерками и кистями, спрыгнула на тротуар. Да, можно взять
это место у Долтона, надеть на себя ярмо, а можно отказаться и подохнуть с
голоду. Злоба душила его при мысли о том, что у него нет  другого  выбора.
Да, но нельзя стоять тут так до вечера. Чем же ему  заняться?  Он  не  мог
решить, купить ли за десять центов иллюстрированный журнал, или сходить  в
кино,  или  пойти  в  биллиардную  потолковать  с  ребятами,  или   просто
пошататься по улицам. Он стоял, засунув руки глубоко  в  карманы,  сдвинув
сигарету в угол рта, и в раздумье наблюдал за рабочими, возившимися у дома
напротив. Они наклеивали на рекламный щит  большой  красочный  плакат.  На
плакате изображено было лицо белого мужчины.
   -  Бэкли,  -  пробормотал  он  вполголоса.  -  Опять  хочет  пройти   в
генеральные  прокуроры  штата.  -  Рабочие  пришлепывали  плакат   мокрыми
кистями. Он посмотрел на круглое, сытое лицо и покачал головой. -  Будь  я
проклят, если этот жулик загребает меньше миллиона в год. Эх, один бы день
посидеть на его месте, никогда больше не знал бы горя.
   Рабочие, покончив с плакатом, собрали свои  ведерки  и  кисти,  сели  в
кабину, и грузовик укатил. Биггер  смотрел  на  плакат:  белое  лицо  было
пухлое, но строгое; одна рука была поднята,  и  палец  указывал  прямо  на
прохожих. Есть такие  плакаты:  когда  стоишь  перед  ними,  кажется,  что
нарисованное лицо смотрит прямо на тебя, и,  даже  если  пройдешь  мимо  и
оглянешься, оно все  смотрит  тебе  вслед  немигающими  глазами,  пока  не
отойдешь совсем далеко, и тогда оно расплывается, вот как в  кино  бывает.
Вверху плаката стояло большими красными буквами: КТО НАРУШАЕТ  ЗАКОН,  ТОТ
НИКОГДА НЕ ВЫИГРАЕТ!
   Биггер выпустил дым и беззвучно засмеялся.
   - Ах ты, мошенник, - пробормотал он, качая  головой.  -  Уж  у  тебя-то
всегда выиграет тот, кто _тебе_ заплатит!
   Он открыл дверь, и его обдало утренней свежестью. Он пошел по  тротуару
опустив голову, поигрывая монетой в  кармане.  Он  остановился  и  обшарил
карманы: в  жилетном  кармане  лежал  один  медный  цент.  Выходило  всего
двадцать шесть центов, из них четырнадцать нужно было отложить на проезд к
мистеру Долтону - если, конечно, он решит взять это  место.  Чтобы  купить
журнал и сходить в кино, не хватает еще но крайней мере двадцати центов.
   - Вот жизнь собачья, вечно ходишь без гроша! - выругался он.
   Он постоял на углу, на солнышке,  оглядывая  прохожих  и  бегущие  мимо
трамваи. Денег мало; если он не достанет еще, ему некуда  девать  себя  до
вечера. Е