нта понял,  что с мальчиком, наверно, случилось что-то очень нехорошее,
что  ему  тяжело  об  этом  теперь говорить,  а  потому он  не  стал  больше
расспрашивать.
     - Ну ладно!  -  сказал он.  -  Потом мне все расскажешь,  а пока лезь в
спальню (Полфунта указал на  эстраду) и  найди  свою  шапку.  Потом купаться
отправимся,  а  потом...  Ну,  да там увидим,  что потом будет...  Что же ты
стоишь?.. Беги, говорю, за шапкой...
     - У меня нет шапки, - едва слышно пробормотал Санька.
     - А где она?
     - Потерял.
     - Кого?
     - Шапку.
     - Где потерял?
     Рыжик снова замолчал и потупился.
     - Ну ладно, пойдем к морю... Выкупаемся и думать начнем. Марш за мной!
     Через час  оба  они  сидели на  берегу моря,  недалеко от  Практической
гавани,  и вели беседу. Для Рыжика Полфунта оказался тем же милым, веселым и
добрым человеком,  каким он  был  при  первой встрече.  Он  даже  и  наружно
нисколько не изменился.  Те же добрые круглые глаза, то же смуглое подвижное
лицо треугольником и та же серая крылатка... Рыжик чувствовал себя с ним как
нельзя  лучше.  Подробно  и  чистосердечно рассказал он  ему  о  всех  своих
злоключениях,  начиная с  того момента,  когда его  выбросили из  вагона,  и
кончая вчерашним покушением на кражу.
     - Тэк-с...  Вот  оно какие дела ты  отмачивал!..  -  вздохнул Полфунта,
когда выслушал рассказ своего маленького приятеля. - Да, брат, жизнь - штука
капризная.  На кого захочет,  легким перышком упадет,  а  на кого -  тяжелым
камнем навалится...  Тебя,  брат,  она здорово душить начала, а потому домой
тебе пора...
     Рыжик внимательно слушал фокусника и  в  то  же время глаз не спускал с
любимого моря, с которым, как почему-то казалось ему, он видится в последний
раз.  Море  было  почти покойно.  Темно-синяя гладь его,  озаренная солнцем,
чуть-чуть  морщилась  от  прикосновения ветра,  а  золотистые волны  мелкими
складками торопливо бежали к  берегу и там с тихим шепотом расплескивались о
камни. Извилистый берег гавани был весь усеян пароходами и парусными судами.
Мачты и  трубы бесчисленных судов издали казались огромным обнаженным лесом.
На  далеком светлом горизонте,  будто  белые птицы,  вырисовывались идущие к
Одессе корабли с распущенными парусами.
     - А теперь,  -  после небольшой паузы заговорил Полфунта,  - я расскажу
тебе,  что со мною было.  Купил я булку, выбежал на платформу и хотел было к
тебе в вагон,  а поезд-то вильнул этак перед моим носом хвостом и врезался в
темноту.  Только я его и видел.  Стало мне тут грустно. "Как же теперь Рыжик
будет без меня?  -  думаю.  -  Как он доедет?.." Но я,  должен тебе сказать,
долго думать не  люблю,  а  предпочитаю дело  делать.  И  вот  я  решился со
следующим поездом катнуть в  Одессу,  за тобой...  А так как денег у меня не
было,  то я поехал не человеком, а зайцем. В Одессе я тебя три дня искал, но
найти не мог. Тогда я решил махнуть в Житомир...
     - Куда? - заинтересовался Рыжик.
     - В Житомир,  в твой родной город,  откуда ты родом.  Ведь я тебя подле
Житомира нашел в прошлом году.
     - А какая там река? - возбужденно, глядя на Полфунта, спросил Санька.
     - Река Тетерев.
     - Правда, правда, - захлопал в ладоши Рыжик.
     Лицо его озарилось светлой, радостной улыбкой.
     - Ну-с,  прикатил я  через месяц в  Житомир,  -  продолжал Полфунта,  -
побродил по городу, погулял по берегу реки...
     - И у нас ты был? - живо перебил Санька, впившись глазами в фокусника.
     - А "вы" кто такие? - улыбаясь, спросил Полфунта.
     - Ну, у Зазулей... А может, ты Дуню встретил, а может, Мойпеса видел?
     - Ах, вот "вы" кто такие!.. Нет, не видел я "вас", а речку вот я видел.
Неважная речонка: мелкая, каменистая...
     - Неправда,  хорошая она!  -  горячо заступился за речку Рыжик.  - Есть
места страсть глубокие какие!  От крестной моей ежели спуститься, ужасти как
глубоко будет... Там один раз пьяный утоп...
     - Ну,  брат,  пьяному и  в луже утопиться ничего не стоит.  Да не в том
толк. Слушай дальше. В Житомире я тебя не нашел, а потому пустился обратно в
Одессу.  А  так  как мне захотелось прогуляться пешком,  то  я  только вчера
прибыл сюда из Кишинева.  Вот какую я  карусель ногами описал!  В Кишиневе я
захворал...  Я,  знаешь ли, хвораю иногда... И вот пришел сюда без копейки и
даже без сумочки.  Все состояние свое прохворал я. И отправился я ночевать в
городской сад.  Ну,  а дальше ты все знаешь. Теперь я тебя вот о чем спрошу:
домой хочешь?
     - Ох, хочу, дяденька! - просил Санька.
     - Не называй ты меня дяденькой.
     - Не буду, не буду, дяденька!
     - Опять!
     - Не  бу...  -  Рыжик  обеими  руками закрыл рот,  а  карие  глаза  его
плутовато и весело смеялись.
     - Вот что...  слушай!  - начал снова Полфунта, задумчиво устремив глаза
вдаль. - Я здесь имею родных. Люди они богатые, но я не люблю их и не хожу к
ним...  Но ты без шапки,  без сапог,  а  я без гроша...  С такими средствами
пуститься в  путь нельзя.  И  вот что я  надумал.  Спрячу я  свою гордость и
отправлюсь на поклон к  родным.  Что дадут,  то и ладно.  Обмундируемся мы с
тобою и начнем шагать, а ежели много дадут, на машине поедем.
     - Лучше на машине: скорей дома буду! - подхватил Рыжик.
     - Ты умный:  сразу понял,  что лучше...  Так вот,  ты здесь посиди, а я
кланяться пойду...  Что с тобой?  - закончил он вопросом, заметив, как вдруг
побледнел и какими испуганными глазами посмотрел на него Санька.
     - Я боюсь... - тихо ответил Рыжик.
     - Кого боишься?
     - А ежели ты не придешь?
     - Что ты! - заволновался Полфунта. - За кого ты меня принимаешь?.. Нет,
голубчик,  ты не бойся:  я тебя не обману...  Сиди и жди!  Через час,  самое
большее через два прилечу к тебе,  и мы позавтракаем так, что любой волк нам
позавидует.
     Полфунта ушел,  а Санька,  полный тревоги и сомнений, остался сидеть на
берегу моря.


        "XIII"

        "ПОЛФУНТА И ЕГО БОЛЕЗНЬ"

     Опасения и  тревоги Рыжика были напрасны:  ровно через два  часа явился
Полфунта.  В  руках он  нес небольшой,  чем-то наполненный мешок.  Подойдя к
Саньке, он сел рядом с ним и стал развязывать мешок.
     - Вот видишь,  я  и пришел,  а ты боялся,  -  проговорил Полфунта и,  к
великой радости Рыжика,  вытащил из  мешка пару подержанных,  но  совсем еще
целых сапог и суконный картуз с лакированным козырьком, тоже подержанный.
     - На-ка, примерь сапоги! - сказал Полфунта, подавая один сапог Рыжику.
     - Сей  секунд!  -  радостно волнуясь,  проговорил Санька и  хотел  было
натянуть сапог на босую ногу.
     Но Полфунта остановил его:
     - Погоди,  я и портянки купил...  Тряпицы отличные,  иным полотенцам не
уступят...
     Фокусник вытащил из мешка две длинные тряпки и подал их Саньке.
     - А ты сумеешь обернуть ноги? - спросил у Рыжика Полфунта.
     - Умею, чего тут не уметь! - живо подхватил Санька и стал обуваться.
     Сидя на камне,  он поднял ногу чуть ли не до лица,  изогнулся колесом и
торопливо принялся обматывать портянку вокруг  ноги.  Делал  он  это  крайне
неумело,  пыхтел, краснел и в то же время беспрерывно повторял: "Чего тут не
уметь!"  Наконец после  долгих усилий ему  удалось надеть сапоги.  Тогда  он
вскочил на  ноги,  поплясал на  одном месте и,  глядя на Полфунта смеющимися
глазами, сказал:
     - Чего тут не уметь!
     - А теперь надень фуражку, - проговорил Полфунта.
     Рыжик  охотно  натянул  на  голову  картуз,   подбоченился  и  от  души
расхохотался.  Ему было бесконечно весело. Он совершенно переродился. Картуз
делал  его  чрезвычайно забавным.  Вокруг  черного  околыша мягкими кольцами
лезли вверх рыжие кудри,  а из-под лакированного козырька выглядывали темные
горящие глаза  и  широкий вздернутый нос.  Тупой  подбородок,  полные  щеки,
обсыпанные веснушками,  красный рот с оскаленными крепкими зубами -  все эти
части  лица  вздрагивали и  ширились от  неудержимого смеха,  которым  Рыжик
выражал свою радость.
     Совсем иначе чувствовал себя  Полфунта.  Насколько можно было судить по
его грустному лицу и по горькой усмешке, с которой он смотрел на Саньку, его
настроение духа  было неважное.  Но  Рыжик был  настолько счастлив,  что  не
обращал  на  фокусника никакого  внимания и  нисколько не  интересовался его
душевным настроением.
     - Мы на машине поедем, да? - перестав смеяться, спросил Санька.
     - Может  быть,  и  на  машине...  А  пока  зайдем -  вот  тут  недалеко
трактирчик есть -  и позавтракаем. Ох, боюсь, опять бы мне не захворать, как
в Кишиневе! - со вздохом добавил Полфунта и направился к городу.
     Трактир,  в который зашли приятели, как все береговые одесские трущобы,
не отличался ни чистотой,  ни благоустройством.  Низкие, закоптелые потолки,
стены  с  грязными,  оборванными  обоями,  обширные  комнаты  со  множеством
столиков,  неизбежная  машина,  стойка,  буфетчик,  половые  с  намасленными
волосами  -   вот  и  вся  обстановка.  Ввиду  раннего  времени  в  трактире
посетителей почти  не  было.  Полфунта,  усевшись  с  Рыжиком  за  одним  из
столиков,  потребовал чаю,  а  у Саньки спросил,  не хочет ли он чего-нибудь
поесть.
     - Хочу, очень хочу! - живо заявил Рыжик.
     - Чего же ты хочешь?
     Прежде чем ответить,  Санька пробежал глазами по стойке, остановил свой
взгляд на огромном блюде,  нагруженном колбасами, а затем, повернув голову к
Полфунту, нерешительно и тихо промолвил:
     - Я бы колбаски съел...
     - Уж  вы,  господин хороший,  картузик снимите,  потому как здесь икона
божия...  -  сиплым,  простуженным голосом проговорил принесший чай половой,
обращаясь к Саньке.
     Рыжик мгновенно сдернул фуражку и сильно сконфузился.
     - Подай сюда вареной колбасы и хлеба! - приказал Полфунта половому.
     - Сейчас!
     Спустя  немного  Санька  с  жадностью  уписывал  колбасу,  набивая  рот
большими кусками хлеба.  Полфунта не дотрагивался ни до колбасы,  ни до чая.
Угрюмый, молчаливый, сидел он напротив Рыжика, устремив глаза в одну точку.
     - А вам ничего не угодно-с?
     Полфунта повернул голову.  У  стола с грязной и влажной салфеткой через
плечо стоял половой.  Фокусник бросил рассеянный взгляд на узкие приподнятые
плечи  полового,  а  затем  равнодушным тоном,  каким  просят холодной воды,
проговорил:
     - Принеси мне  полбутылки очищенной,  кусок  черного хлеба  с  солью  и
стаканчик.
     - Слушаю-с!
     Когда  половой  принес  водку,   Рыжик  с  завтраком  уже  покончил.  С
любопытством и  удивлением стал он следить за Полфунтом.  В  прошлом году во
время их  путешествия Санька ни  разу  не  видел,  чтобы Полфунта хоть  одну
рюмочку выпил.  Вот  почему он  с  таким  интересом стал  следить за  каждым
движением фокусника.  С  разинутым ртом смотрел Рыжик на  то,  как  Полфунта
налил полный стаканчик,  как он поднес его ко рту, как закинул голову, выпил
залпом,  как он некрасиво сморщил лицо и как стал нюхать черный хлеб,  держа
его перед носом.
     Не  прошло и  десяти минут,  как  бутылочка была совершенно опорожнена.
Полфунта быстро опьянел.  На лице выступили красные пятна, а глаза сделались
влажными и  мутными.  В  руке  он  держал пустую бутылку и  молча  глядел на
стойку, за которой стоял тучный буфетчик. Рыжик тоже молчал. Глядя на своего
благодетеля,  он  стал  понимать,  какой  болезнью хворает Полфунта,  и  ему
сделалось жутко.  В трактире было тихо. Единственные посетители, в лице трех
биндюжников, отпив чай, расплатились и ушли, а половые, собравшись в кучу, о
чем-то шушукались в соседней комнате.
     - Чертова родня! - вдруг громко и резко вскрикнул Полфунта и так ударил
бутылкой по столу, что она вдребезги разбилась.
     К столу подлетел половой.
     - Здесь,  сударь, страдать не полагается, - заговорил половой, подбирая
осколки. - У нас и больше выпивают, а таких экстренностей не делают...
     - Другую!  - коротко и повелительно оборвал полового Полфунта и швырнул
на стол скомканную трехрублевую бумажку.
     Слуга схватил деньги и побежал к буфету.
     - Дяденька! - залепетал Санька.
     - Ну? - бросил на него мутный взгляд фокусник.
     Санька съежился и  молчал.  Он  не  на  шутку  стал  побаиваться своего
благодетеля.
     - "Дяденька"!  -  заговорил снова  Полфунта,  выпив стаканчик из  новой
полбутылки.  -  Не называй меня ты дяденькой! Терпеть не могу!.. У меня свой
дяденька имеется...  И сестрица и братец есть...  Они порядочные, потому что
домовладельцы...  А я вот - пьяница, бродяга и никуда не годный человек... И
пусть...  И пусть я негодяй, пьяница, а все-таки я, Иван Раздольев, презираю
их...  Пре-зи-раю!.. - повторил он громко, раздельно и так ударил кулаком по
столу, что посуда заплясала.
     Полфунта  пьянел  с  каждой  минутой.  Лицо  его  сделалось  совершенно
красным, глаза потускнели, а веки воспалились. Речь становилась отрывистой и
почти бессвязной.  Он  пил,  не  закусывая,  как  истый алкоголик.  Рыжик со
страхом следил за ним.
     - Купцы!..  -  воскликнул Полфунта и  снова ударил кулаком по столу.  -
Знаешь ли ты,  что такое купец!.. А? Не знаешь?.. Купец, братец ты мой, тоже
человек...  У него все есть:  и глаза,  и руки,  и ноги,  и большой живот...
Одного только нет -  души... Вместо души у него под сердцем купон лежит... А
родня моя -  купцы...  Понял ты,  голубчик мой?..  Они купцы, а я бродяга...
Десять лет меня не видали,  а как пришел сегодня, через прислугу пять рублей
выслали... Видеть не захотели...
     Полфунта выпил, сморщился, плюнул и снова начал:
     - Нет,  ты пойми:  ведь обидно... Родная сестра... Я ее так любил... Мы
были маленькие... И вдруг - не хочет повидаться... Десять лет не видала!.. Я
плохо учился...  Меня из гимназии выгнали...  И  родные прогнали...  А из-за
чего?..  Из-за  искусства!..  Понимаешь ли,  я  искусство любил...  Я  театр
любил...  Ах,  как я  играл Аркашку!..  На Руси не было и не будет подобного
Аркашки...  А теперь кто я?.. Ничтожество из ничтожеств. Я пьяница и паяц!..
Балаганный па-яц!.. Голубчик ты мой, Саша, я несчастный... я неудачник...
     Полфунта захныкал и  залился слезами.  Потом он  рукавом вытер глаза и,
едва держась на стуле, дрожащей рукой снова взялся за бутылку. Он совершенно
ослаб и размяк.
     Рыжик,  видя,  что  его  благодетелю становится совсем  плохо,  победил
чувство страха и подошел к фокуснику.
     Обеими руками обхватил он пьяного и, чуть не плача, стал умолять его не
пить.
     - Голубчик, миленький Полфунтичек, не надо!.. - взмолился Рыжик.
     Пьяная голова Полфунта упала на плечо Саньки.
     - Ты думаешь,  я  пьян?  -  с трудом уже выговаривая слова,  забормотал
фокусник.  -  Нет,  брат...  Я ослаб... это верно... Не следовало натощак...
Натощак не годится...  Закушу я  вот...  и еще выпью...  Иван Раздольев пить
умеет... Он, брат, пить умеет!..
     Положение  Рыжика   становилось  безвыходным.   Полфунта   допился   до
бесчувствия,  и Санька не знал,  что с ним делать.  Безобразный вид пьяного,
его  беспомощность и  полнейшее  отсутствие  здравого  смысла  произвели  на
мальчика удручающее впечатление. Он много раз видал пьяных. Он не раз видал,
как  напивался Тарас Зазуля,  как  пьянствовал его  крестный,  Андрей-воин и
многие другие.  Но  на  этих  людей он  всегда смотрел издали,  а  когда они
становились буйными,  он убегал от них.  И  поэтому голодаевские пьяницы его
только забавляли.  Совсем иначе чувствовал себя  Санька с  фокусником.  Этот
маленький и  чужой ему  человек в  данную минуту был  для него самым близким
существом в мире.  От него зависела вся судьба Рыжика,  потому что только он
один мог  его  доставить на  родину.  И  вдруг этот благодетель напивается и
становится почти неодушевленной вещью. Санька приходил в отчаяние. А тут еще
вдобавок  их  выгнали  из  трактира.  Выгнали  за  то,  что  Полфунта ногами
опрокинул стол и  разбил два  стакана и  чайник.  За  посуду вычли,  мелочь,
оставшуюся  от  трех  рублей,   вручили  Саньке,  а  затем  обоих  попросили
удалиться.
     На  улице Рыжик совсем растерялся.  Через плечо у  него висел мешок,  а
обеими руками он держал пьяного. Полфунта буквально на ногах не стоял и всею
тяжестью навалился на мальчика.
     - Ты  не  бойся!..  -  бормотал  Полфунта,  раскачиваясь из  стороны  в
сторону.  -  Я, брат, все понимаю... Мы в Житомир пойдем... Пешком пойдем...
Мы  бродяги,  да?..  Ты Рыжик,  а  я  Полфунта...  Беспаспортные мы...  Ну и
ладно... А? Денежки заработаем и...
     Но тут Полфунта шлепнулся на мостовую и умолк,  растянувшись на камнях.
Санька,  растерянный и обессиленный, встал у ног пьяного и, точно покойника,
принялся его оплакивать.
     Собралась толпа.  Явился городовой. Рыжик, увидав полицейского, до того
струсил, что чуть было не бросился бежать.
     Ему  почудилось,  что  городовой знает,  что он  на  рассвете с  ворами
покушался на кражу,  и что он его сейчас арестует.  Но в ту же минуту Санька
успокоился,  так  как  полицейский даже  не  взглянул  на  него,  а  занялся
исключительно пьяным.
     - Ишь,  натрескался!  -  проворчал  городовой  и  сделал  было  попытку
поставить  пьяного  на  ноги,   но  не  тут-то  было:  Полфунта  оказался  в
бесчувственном состоянии.
     - Рано праздник встретил! - заметил кто-то из толпы.
     - В крылатке, а напился, как в поддевке, - послышался еще чей-то голос.
     - А ты думаешь, крылатки не пьют? Эге, еще как заливают!..
     - Ему бы банки поставить, живо очнется...
     - Чего зубы скалишь? Грех да беда с кем не живет...
     - Братцы, аблакат нашелся... Сейчас могильную речь скажет...
     Восклицания, шутки и острые словечки сыпались со всех сторон.
     - Чего вы тут не видали? Разойдитесь! - крикнул городовой.
     Толпа на  мгновение раздалась,  но потом опять сомкнулась.  Рыжик стоял
тут же  и  употреблял все усилия,  чтобы не расплакаться.  Городовой наконец
заметил его.
     - Ты был с ним, что ли? - спросил он у Рыжика.
     - Да, - едва слышно ответил мальчик и опустил глаза.
     - Где же вы были?
     - Вот там, в трактире.
     - А кто он тебе: отец, брат?
     - Дядя, - неожиданно для самого себя соврал Санька.
     - С какой же это он радости так напился?
     - Не знаю.
     - Где вы живете?
     - Не знаю.
     - Да ты что, на самделе дурак аль прикидываешься? Такой здоровый, а все
твердит одно: не знаю да не знаю.
     - А может, они нездешние? - снова послышался чей-то голос из толпы.
     Городовой повернул  голову,  презрительным и  строгим  взглядом оглядел
того,  кто  без  позволения осмелился вмешаться не  в  свое дело,  а  затем,
обернувшись к Рыжику, спросил:
     - Вы нездешние?
     - Нет.
     - Кто же вы? Приезжие?
     - Да.
     Полицейский  укоризненно покачал  головой  и  снова  принялся  было  за
Полфунта,  но  напрасно:  фокусник был мертвецки пьян и  не  подавал никаких
признаков жизни.
     - Его бы  на  извозчика да в  ночлежный дом,  -  не унимался все тот же
голос,  -  он  бы выспался и  на человека стал бы похож.  А  то расспросы да
допросы... Будто и впрямь умный аль следователь...
     - Вас  не  спрашивают и  прошу не  вмешиваться!  -  строго провозгласил
городовой, после чего снова обратился к Рыжику: - Деньги у твоего дяди есть?
     Рыжик вместо ответа разжал руку: на ладони у него лежало сорок копеек.
     - Сейчас я  вас  отправлю,  -  сказал городовой и  остановил извозчика,
который в это время проезжал мимо.
     Извозчик, увидав на панели пьяного, безнадежно махнул рукой.
     - И не везет же мне сегодня:  на второго утопленника наезжаю!  - сказал
он и энергично плюнул.
     - Не  в  часть,  а  в  ночлежный отвезешь...  И  мальчика  захватишь...
Двугривенный получишь, - проговорил полицейский.
     - Этак-то другое колесо выходит! - повеселел извозчик.
     Затем он слез с козел и обратился к толпе:
     - Православные, помогите багаж на дрожки взвалить.
     В толпе послышался смех.
     На другой день Полфунт