ей природы. Но они быстро осознали, что широкие различия имеют место и в их собственном движении. Люди, казавшиеся единомышленниками, стали оппонентами. Раскол прошел между теми, кто определял сохранение, как разумное использование и плановое развитие природных ресурсов, и теми, кто называя себя хранителями природы, отклоняли утилитаризм и выступали в защиту природы без вмешательства человека.
Вначале Дж. Мюир и его последователи старались держаться в одном лагере. Теоретически это было возможно. Но ответственность за принятие решений относительно специфики диких земель наращивала противоречия. После периода нерешительности и замешательства Мюир примкнул к сторонникам полного сохранения природы, тогда как остальные, следуя за Гиффордом Пинчотом и профессиональными лесоразработчиками, примкнули к школе "благоразумного использования". В конечном счете конфликт в американском движении за сохранение природы, все еще широко распространенный сегодня, имел большое значение для природоохранного движения.
Ферма Мюира в Висконсине имела сорок акров болота, прилегающего к озеру Фонтейн. В молодости Дж. Мюир считал его проявлением "чистой дикой жизни" в окружающем пейзаже. В середине 1860 г., покинув отчий дом, ему представилась возможность увидеть то, что если не сохранить болото, то оно очень скоро превратится в затоптанный скотный двор. Мюир сразу же попытался купить землю у своего шурина, чтобы оставить ее в первозданном виде, но получил резкий отказ, как сентиментальный глупец. Тем не менее, его интерес к сбережению по частям американской природы продолжал расти.
На протяжении первого года в Калифорнии Мюир с сожалением отмечал, как овцы (он их называл "саранчой на копытах") продвигались вглубь Сьерры. "С продвижением овец, - заявлял он, - цветы, зелень, трава, почва, изобилие и поэзия исчезают". В это же время Мюир также столкнулся с идеями Генри Джорджа о вреде частного владения землей. Снаряженный страстью к дикой природе и понятиями общественного владения, Мюир начал писать и читать лекции в пользу сохранения природы посредством государственных акций. "Первый храм господний: как нам сохранить наши леса?" - вопрошал он 5 февраля 1876 г. в "Рекорд Юнион", предполагая, что ответ лежит в государственном контроле. Пятью годами позже Мюир попытался убедить Конгресс в потребности создания национального парка, подобного Йеллоустоунскому на Кингс Ривер в южной Сьерре, но закон, набросок которого он передал, был завален в Сенатском комитете общественных земель. Гора Шаста в Сев. Калифорнии также привлекла его внимание. В 1888 г. Мюир настаивал на том, чтобы эту "свежую, нетронутую пустошь" охранять как национальный парк.
В июне 1889 г. Роберт Андервуд, редактор передового литературного ежемесячника "Столетие" прибыл в Сан-Франциско в поисках материала для печати. Он встретился с Мюиром, уже хорошо известным писателем, и они спланировали путешествие пустошами долины Йосемит. Однажды вечером у костра Джонсон спросил, когда же начнутся прекрасные долины и горы, покрытые дикими цветами, как он предполагал. Мюир уныло ответил, что выпас скота уничтожил эту красоту по всей Сьерре, что побудило его компаньона заметить: "очевидно вполне, что нужно создавать национальный парк Йосемит вокруг долины, по плану Йеллоустоуна". Мюир искренне согласился и принял в конечном итоге обязательство написать две статьи для "Столетия", как части плана провозглашения Йосемита национальным парком.
Статьи Мюира, дополненные искусно сделанными иллюстрациями, увидели свет осенью 1890 г. Он надеялся на более, чем миллионную аудиторию, но более реальная цифра была около 200000 копий в каждом выпуске "Столетия", находящегося в обращении. Во всяком случае это была наибольшая огласка для идеи сохранения природы, известная до сих пор. Большая часть двух эссе была наглядной и, в отличие от оригинальных работ приверженцев Йеллоустонского парка и Андирондакского заказника, Мюир дал четко понять в них, что природа должна быть объектом защиты. Он заявлял, что Сьерра вокруг долины Йосемит будет "знаком благородства любителей чистой и единственной природы". Приближаясь к идеям Джорджа Перкинса Марша, Мюир подчеркивал особое значение сохранения почвы Сьерры и лесов, как водораздела. Его последнее предложение не оставило сомнений, что первостепенным делом для него было предотвращение "разрушения прелести дикой природы". Как только Мюир написал свои статьи, Роберт Андервуд лобировал вопрос парка Йосемит перед Палатой Представителей в Комитете общественных земель. Он также выступал с редакционными статьями в "Столетии" о сохранении "красоты природы в широчайшем аспекте". Возможно и то, что Мюира и его друзей поддержала могущественная железнодорожная кампания "Саутери Пасифик", которая рассматривала Йосемит, как источник доходов от туризма. 30 сентября 1890 г. закон о парке вместе с коментариями Мюира был принят обеими палатами Конгресса после небольшого обсуждения. На следующий день подпись Бенджамина Гаррисона дала нации первый закон, сознательно разработанный в защиту дикой природы. Акт Йосемита ознаменовал собой большой триумф, но Мюир знал по опыту, что без жесткого контроля даже защита закона не убережет природу от утилитарных инстинктов. В результате он приветствовал в 1891 г. идею своего коллеги Джонсона о создании "Ассоциации защиты Йосемита и Йеллоустуона". В то же время, группа профессоров Калифорнийского университета, Беркли и Стенфорда обсуждали планы организации альпийского клуба. Мюир тотчас же присоединился к ним и занял лидирующее положение в планировании организации, которая имела бы "возможность сделать что-либо для природы и утешить горы". 4 июня 1892 г. в офисах Сан-Франциско адвокат Уоррен Олни и еще двадцать семь человек учредили Сьерра-Клуб, посвятив его "исследованию, наслаждению, предоставлению доступа в район гор на тихоокеанском побережье". Они также предложили "заручиться поддержкой общества и правительства в защите лесов и других объектов Сьерры и гор Невады". Мюир был единогласно выбран президентом (будучи им 22 года, вплоть до смерти) и Сьерра-Клуб в скором времени стал меккой для всех интересующихся природой и ее сохранением.
Несмотря на то, что в начале 1890 г. парк Йосемит и Сьерра-Клуб занимали большую часть его внимания, Мюир продолжал интересоваться федеральной программой защиты лесов. В это время Президент США был одержим созданием "лесных заказников" (позже переименованных в национальные леса) на землях, изъятых из обращения, и Бенджамин Франклин вскоре объявил пятнадцать заказников общей площадью более 13000000 акров.
Однако новые лесные заказники были защищены только на бумаге. На деле эксплуатация даже не была остановлена. Также защитников дезориентировала недостаточность четких определений о целях заказников. Мюир соглашался только на защиту лесов в их первозданном состоянии. Бернард Е. Ферноу из федерального отдела лесничеств и молодой выпускник Йеля Гиффорд Пинчот руководствовались другими идеями. Пинчот в конечном счете стал главным представителем позиций лесников. Он прошел учебную подготовку в Европе, где древесные массивы управлялись как сельхозкультура с непрерывной максимальной производительностью. Возвратившись в 1890 г., Пинчот пытался возбудить интерес к применению этих лесных принципов на американских просторах. Он обращал внимание на то, что если лесозаготовитель заинтересован только выжать из леса все до последнего пенни без внимания на последствия, то лесовод управляет лесом по-научному, так, чтобы получить постоянный и нескончаемый запас ценных продуктов. Теоретически это был неотразимый аргумент - нация могла бы иметь и использовать леса одновременно. Вначале с этим согласился и Джон Мюир. Лесничество казалось существенным улучшением нерегулируемой лесоразработки, но он не сразу разглядел несовместимость ее с сохранением природы. В 1895 г. он вместе с Пинчотом, Ферноу и др. созвали симпозиум по управлению лесами под эгидой "Столетия". Мюир заявил: "Леса должны быть и будут не только сохранены, но использованы и..., как вечные источники... будут приносить урожай древесины, в то же время все их духовные и эстетические стороны останутся нетронутыми". Это предположение тем не менее оказалось недолговечным. В 1896 г. цепочка событий пробудила у Мюира антипатию к лесничеству и расколола ряды природоохранителей.
Статья, написанная Мюиром поздней весной 1897 г., яростно атаковала оппонентов лесных заказников. В то же время она показала противоречивость Мюира, продолжающуюся в вопросе "лесничество или заказники". Он начал с резкой критики первопроходцев, которые находили в лесах "радость дикой жизни" и рассматривали "божьи деревья, как сорт больших вредных сорняков" и вступили в "бесконечную войну с лесами". Но этим Мюир не старался остановить прогресс. "Дикие деревья, - отмечал он, - найдут место в садах и полях". Подобные противоречия имеют место в его дискуссиях о защите лесов. С одной стороны, он ратовал за кампанию сохранения лесов, как полную и безоговорочную. В то же время, он также защищал точку зрения лесничеств о непрерывной производительности, полностью разделяя идеи Пинчота и его идеи "целесообразности хозяйствования". Переняв опыт Европы, как модель для Америки, Мюир заявлял, что "оптимальное состояние преобладает, когда государственные лесные массивы не остаются без употребления, но дают столько древесины, сколько возможно без уничтожения их". В завершение Мюир добавил, что выборочная вырубка зрелых деревьев обеспечит лесам состояние "неиссякаемого фонтана изобилия и красоты".
Ахиллесовой пятой этой попытки компромисса был факт того, что даже благоразумнейшие методы лесозаготовки и расчистки обязательно влекут за собой гибель деревьев. Существование дикой природы просто несовместимо с продуктивным лесным хозяйством. Готовность Мюира пропускать мимо эти противоречия, идя рука об руку с Пинчотом, положили начало факту широкой оппозиции к другим формам защиты лесов, временно объединивших всех последователей принципов сохранения. Расколу не смогло противостоять даже эссе Мюира, опубликованное в августе в ежемесячнике "Атлантик". 4 июня 1897 г. Конгресс рассмотрел Акт хозяйствования лесами, который не оставил сомнения, что дикая природа не будет заповедной. В соответствии с требованиями лесничеств и западных законодателей, Акт провозгласил основной целью заказников "снабжение древесиной и удовлетворение потребностей в ней народа США". Он также открыл леса для разработок руды и выпаса скота. Мюир больше не питал надежд, что эти леса останутся дикими.
Решающим ударом по доверию Мюира к лесничествам стала встреча с Пинчотом летом 1897 г. в Сиэтле. Пинчот, активный носитель идеи благоразумного использования ресурсов, опубликовал сообщение в газетах Сиэтла, санкционирующее выпас овец в лесных заказниках. Для Мюира этот компромисс с "копытной саранчой" был неприемлем. Столкнувшись с Пинчотом в холле гостинницы, он потребовал объяснений. Мюир бросил: "Что ж, я не хочу больше иметь дела с вами. Прошлым летом в Каскадах вы собственноручно констатировали, что овцы наносят много вреда". Эта личная размолвка символизировала конфликт понятий, разрушивший движение природоохранителей.
Новый подход Мюира появился в январе 1898 г. в его втором эссе в ежемесячнике "Атлантик". Это был резкий контраст к предыдущей статье в августе, полное отсутствие упоминаний о лесничествах и использовании леса. Вместо этого Мюир описывает заказники, как "нетронутые леса", искусно разработанные "божьими благодеяниями". Полностью освободившись от поддержки школы Пинчота, он прилагал усилия, чтобы убедить читателей в важности дикой природы и необходимости ее сохранения. Поэтому он использует каждый удобный случай для содействия и поддержки национальных парков. С этой целью он отложил мировое турне 1903 г. вместе с Чарлзом Сарджентом, в надежде "сделать что-нибудь для лесов, разговаривая свободно вокруг костра с Теодором Рузвельтом". Президент лично предлагал Мюиру составить кампанию в Йосемите, включавшей в себя ночевки на снегу, по возвращению из которого он громко сказал: "Это был грандиознейший день моей жизни". "Мистер Президент, - спросил Мюир однажды, - если Вы собираетесь быть выше ребячества, т.е. убийства животных, не считаете ли нужным бросить это дело совсем?" Застигнутый врасплох Президент ответил: "Мюир, я думаю, Вы правы". Одним из результатов похода в Сьерру было согласие Президента на предложение Мюира о том, что Калифорния отказывается от Йосемитской долины в пользу включения ее правительством в соседний национальный парк. Конгресс зафиксировал этот акт в 1906 г., а двумя годами позже усилия Мюира закончились тем, что еще один объект - Гранд Каньон стал национальным памятником. 
После 1905 г. крестовый поход за природу вызвал действия противоположного характера. Пинчот, как шеф службы лесов США и опекун лесных заказников, стал более активным. Очень эффективный пропагандист в своей отрасли, Пинчот и его коллеги быстро достигли успеха в замене термина "охрана" термином "благоразумное использование". Расстроенные защитники природы не имели другого выбора, как назвать Пинчота "деконсерватором". Драматическая конференция по сохранению природных ресурсов, состоявшаяся в Белом Доме в 1908 г., отдала первенство утилитаризму и разумному использованию. Как главный организатор конференции, Пинчот не внес Мюира, Джонсона и других важных представителей в заявочный список. Но он не мог подавить в корне популярный энтузиазм к дикой природе, что в начале 20-го века достиг величия национального культа. "Людям нужна дикая природа не как источник древесины и ирригации, а как источник жизни" - сказал Мюир. Он побудил людей гордиться этим феноменом, ибо посвятил этому свою жизнь.
Глава IX
Олдо Леопольд: пророк
Способность понять культурную ценность дикой природы
сводится в итоге к вопросу об интеллектуальной скромности.
Лишь ученый понимает, почему дикая природа определяет
и осмысливает человеческое бытие.
Олдо Леопольд, 1949 
В 1854 г. Генри Дэвид Торо говорил об изменениях, которые иногда имеют место в отношении человека к природе. Молодой человек, обычно видящий в лесах лишь источник охотничьих трофеев, "вдруг, как бы в результате пробивания в нем лучших ростков, начинает видеть то, что ему действительно нужно, возможно глазами поэта или натуралиста, и отставляет в сторону ружье или удочку"; Олдо Леопольд почти в точности отвечает этой характеристике, за тем исключением, что на мир он стал смотреть глазами не поэта, а эколога. В рамках экологии он создал философию значимости дикой природы, сравнимую с тонкостью и воздействием философии самого Торо. Леопольд провел успешную кампанию за создание политики охраны дикой природы в ситеме национальных лесов. Несколько лет спустя, его возрастающее понимание взаимоотношений организмов с их средой обитания, заставило его увидеть то, что защита дикой местности является как делом научной необходимости, так и этики. Этот синтез логики ученого с этической и эстетической чувственностью романтика явился эффективным оружием в деле защиты дикой природы. Несмотря на то, что леопольдовские концепции "экологической совести" и "этики земли" и остались идеалами, природоохранники признали в них пути к новым отношениям между человеком и землей, а также к новому видению природы.
Свое знакомство с природой Леопольд начал среди утесов и низин Миссисиппи. Его родители, оба спортсмена-энтузиаста, жившие в Бэрмингтоне, Айова, поощряли интерес сына к птицам. Свои орнитологические занятия Ольдо продолжил в студенческие годы в Лоуренсвильской школе в Нью-Джерси и в Йеле. Завершив его в 1908 г., он, подобно Гиффорду Пинчоту, решил не отказываться от своего влечения к природе, выбрав карьеру лесничего. Йельская лесная школа, открытая благодаря филантропии семьи Пинчот в 1900 г., была ведущим центром и поставляла большинство персонала для Лесной службы США. В 1909 г. Леопольд получил диплом, дававший ему звание "лесного помощника" на Юго-Западе. В то время Аризона и Нью-Мексико были еще "неосвоенными", и молодость Леопольда была проведена в дикой природной местности. Озабоченность вопросами защиты диких животных привела Леопольда к пониманию и оцениванию дикой природы. Он смог оценить, насколько быстро сокращались запасы зверя, рыбы и птицы. Как спортсмена, его очень волновала подобная ситуация, но в 1913 г. чуть не оказавшийся смертельным приступ болезни вывел его из строя более чем на год. Вернувшись к активной работе, он начал организовывать местных охотников и рыбаков в ассоциации по защите животных. Одна из таких групп выпускала газету, в которой Леопольд в 1915 г. писал: "Целью этой газеты является помощь защите природных объектов и существ,... распространение семян мудрости и понимания среди людей с тем, чтобы каждый гражданин мог научиться считать жизнь безвредного дикого существа залогом блага человека и бороться со злом, за которое он несет личную ответственность". Эти идеи были "семенами" поздней философии Леопольда.
Лесник Артур Ринглэнд оценил энтузиазм своего помощника и его способности, назначив его ответственным по вопросам дичи, рыб и туризма. Леопольд с рвением взялся за работу, и вскоре его коллеги-подчиненные также усердно стали проводить в жизнь идеи, имеющие отношение к животным, равно как уничтожая хищников, так и защищая местную живность. Он написал карманную книгу по животным района и вынашивал идею об оставлении Лесной службы с тем, чтобы возглавить Депортамент животных штата Нью-Мексико. Но Леопольд не оставил свою работу и в 1916 г. отклонил лестное предложение работы в отделе общественных отношений в Вашингтонском оффисе Лесной службы на том основании, что "из-за болезни он не знает, сколько ему осталось жить - 20 дней или 20 лет", и что он хочет сделать что-то определенное для защиты диких животных Юго-Запада. В том же году появилась первая из его статей об управлении дикими животными. Вскоре старания Леопольда привлекли внимание всей страны: от Фонда Защиты диких животных он получил медаль отличия, и сам Теодор Рузвельт говорил, что его работа должна быть примером для всей страны.
В начале 1918 г. движение за охрану животных в Аризоне и Нью-Мексико была на подъеме, но главные чиновники Лесной службы не разделяли энтузиазма Леопольда. 3 января он неохотно перешел на работу секретаря Албукеркской коммерческой палаты, не скрывая, впрочем, своего намерения присоединиться к службе, "как только эта организация будет готова продолжить работу по управлению животными национальных лесов". Долго ему этого ждать не пришлось. Новые идеи о нематериальных ценностях национальных лесов начали бросать вызов традиционным утилитарным целям лесников. Кроме того, Служба национальных парков, которую с момента ее основания в 1916 г. возглавил энергичный Стефан Т. Матер, стала привлекать внимание общественности к паркам, как к мекке туристов. Не желая видеть, как новичок крадет у нее внимание общественности, а возможно и некоторые из ее земель, Лесная служба ответила беспрецедентной рекламой пейзажей и отдыха на лоне природы, как главных "продуктов" национальных лесов. Таким образом Служба надеялась привлечь поддержку растущего числа американцев, заинтересованных дикой природой. В 1917 г. Служба дала задание ландшафтному архитектору Франку А. Вогу провести изучение туристического потенциала земель, находящихся в ее ведении. Вог пришел к выводу, что "соблазнительная дикая природа" и "благородная красота" лесов обладает "прямой человеческой ценностью" и рекомендовал, чтобы обзору местности и походам по ней придавали не меньшее внимание, чем экономическим критериям в определении пользы лесов.
Чувствуя благоприятные веяния из Вашингтона, Леопольд летом 1919 г. вернулся в Лесную службу. Его интерес к охране животных по прежнему имел место, но постепенно он стал признавать, что притягательность охоты и рыбной ловли являются частью большой проблемы сохранения всей дикой природы, где имеется подобная деятельность. Вместе в Уордом Шепардом, Фредериком Уинном и другими коллегами с Юго-Запада Леопольд уже обсуждал возможность сохранения части национальных лесов в диком состоянии. В конце 1919 г. он отправился в Денвер