®яснять. А если она увидит меня  на
ступеньках вокзала, тогда уже об®яснять ничего не надо. Жаль, что  у  меня
не было угольного брикета - визитной карточки.
   На улице стало прохладно - типичный мартовский вечер; я поднял воротник
пиджака,  нахлобучил  шляпу  и  нащупал  в  кармане  последнюю   сигарету.
Наверное, следовало захватить коньячную бутылку; она очень  живописна,  но
может помешать делу благотворительности, коньяк - дорогой,  и  по  бутылке
это видно. Зажав под левой рукой подушку, а под правой - гитару,  я  опять
шел на вокзал. Только сейчас я увидел приметы  времени,  времени,  которое
прозвали у нас "шутовским". Пьяный  паренек,  загримированный  под  Фиделя
Кастро, пристал ко  мне,  но  я  благополучно  ускользнул.  На  вокзальной
лестнице кучка людей - матадоров и испанских сеньорит - поджидала такси. Я
совсем забыл, что в городе карнавал. Для меня это как нельзя более кстати.
Профессиональный актер надежней всего скрыт в толпе любителей.  Я  устроил
подушку на третьей ступеньке снизу, сел, снял шляпу и положил  на  донышко
сигарету - не на самую середину и в то же время не совсем  сбоку,  а  так,
чтобы казалось, будто ее бросили сверху;  потом  я  начал  петь:  "Неохота
слушать ХДС", никто не замечал меня; да это было и не нужно - Пройдет час,
два, три, и они обратят на меня внимание. Когда на вокзале раздался  голос
диктора, я перестал петь. Он об®явил о прибытии поезда из  Гамбурга,  и  я
запел снова. И вдруг я вздрогнул: в шляпу упала первая  монетка  -  десять
пфеннигов; монетка ударилась о сигарету и немного сдвинула ее.  Я  положил
сигарету на место и снова запел.