ешь, Ахмед?
     Валидов потеребил куцую бороденку, прищурил и без того узкие глазки.
     - Днем убыр лежит без движения, как вроде спит. Но можно легко проверить...
     - Губы-то какие красные, - закричал дед Харин. - Да живой он! Точно! Убыр и есть!
     - Погоди орать, - одернул его Федоров. - Послушай, что Ахмед сказать хочет.
     - Проверить легко, - повторил Валитов. - Дай-ка топор, Хасан.
     Он перерубил черенок лопаты у самого основания, а затем несколькими затесами заострил его. Получился кол.
     - Теперь вобью дерево ему в грудь, - со знанием дела сообщил Валитов, словно каждый день имел дело с убырами, - и все станет ясно.
     - Кол вобьешь? - озадаченно переспросил Федоров. - Да разве можно?
     - Он же мертвяк, - засмеялся дед Харин. - Хуже ему от этого не будет.
     - Ну, знаете, товарищи!..
     - Нужно бы его оттуда достать, а то не с руки, - сказал Валитов, не обращая внимания на разговоры. Он с сомнением посмотрел на Хасана, пожевал губами. - Наверное, лучше я сам.. - Валитов снял с себя сюртук, жилет, шляпу. Под шляпой оказалась маленькая зеленая шапочка вроде тюбетейки. Ее он снимать не стал. Потом спрыгнул в могилу, подхватил тело мальчика и поднял на поверхность, где его принял Хасан.
     - Фу, гадость какая! - прокомментировал Федоров и сплюнул.
     Теперь тело ребенка лежало прямо на земле, и присутствующие столпились вокруг. Под яркими лучами солнца стало отчетливо видно, что мальчик нисколько не похож на мертвеца. Лицо его дышало жизнью. Румяные щеки и пунцовые губы придавали Ване цветущий вид, хотя при жизни он всегда выглядел голодным и заморенным. И вместе с тем в лице мальчика чудилось нечто неприятное, даже зловещее.
     - Экий он веселый, - изумился дед Харин. Валитов приподнял у трупа губу. На верхней челюсти все увидели небольшие клычки.
     - Ничего себе! - потрясение сказал дед Харин. - ак у собачонки прямо... Да глядите, глядите: он же дымится!
     Действительно, от тела поднимался едва заметный парок.
     - Закоченел, должно быть, в земле, - неуверенно заметил Федоров, - а теперь на солнышке отогревается.
     - Опять чушь несешь.
     Валитов взял кол, упер в грудь мальчика и обухом топора ударил по верхнему концу. Тело вздрогнуло и изогнулось.
     - Да он живой!!! - заорал дед Харин. Валитов ударил по колу еще несколько раз. Тот прошел насквозь и воткнулся в землю. Мальчик открыл глаза, которые оказались красными, как у кролика. Он обвел присутствующих совершенно осмысленным злобным взглядом, поднял левую руку, словно собираясь погрозить, но тут же бессильно уронил ее на землю. Вместо проклятия изо рта раздалось злобное кипение. Он вновь затрепыхался на колу, словно проткнутая летучая мышь. Дед Харин и Федоров одновременно в ужасе перекрестились и отпрянули от тела.
     Изо рта нежити хлынул поток густой черной крови. Шипение перешло в жуткий хрип. Руки и ноги с неистовой силой забили по земле. Валитов поднял топор и, размахнувшись, опустил лезвие на шею. Голова отскочила и свалилась в могилу. Тело еще некоторое время корчилось в конвульсиях, но скоро затихло.
     - Все, - сказал Валитов. - Он больше не убыр. Положить надо в гроб.
     Остальные с вытаращенными глазами взирали на происходящее. Они словно окаменели и никак не прореагировали на слова старого татарина
     - Положить, говорю, назад нужно, - повторил тот. - Хасан, бери за руки, я за ноги...
     Парень вздрогнул и посмотрел на деда. В глазах его читался страх, однако он не осмелился прекословить. Опасливо подойдя к обезглавленному телу, он взял его за кисти. Ладонь левой руки сжалась, и Хасан, воскликнув: "Ай!", - отпрянул в сторону.
     - Не бойся, сынок, он уже не страшен. Берись...
     Валитов первый подал пример, взяв труп за руки, а Хасан подхватил ноги, и они швырнули тело в могилу. Глухой звук падения как будто вернул остальных присутствующих к жизни. Оба старика тяжело вздохнули и с огромным почтением посмотрели на Валитова.
     - Что дальше делать? - спросил дед Харин.
     - Бросьте верх туда.
     Крышка гроба полетела вслед за телом.
     - Закапывайте.
     - А он не встанет? - дрожащим голосом спросил Федоров.
     - Уже нет. Больше не должен.
     Несмотря на то, что осталась всего одна лопата, могилу завалили в считанные минуты. Присутствующие буквально вырывали инструмент из рук друг друга, стараясь поскорее завершить столь жуткое дело. Время от времени Федоров вытирал пот со лба и со страхом заглядывал в полузасыпанную могилу, словно ожидая вновь узреть зловещую фигуру.
     - Теперь помолиться нужно, - сообщил Валитов, увидев, что работа закончена. - Мы своему богу, вы своему... - Он расстелил сюртук, встал на колени, а рядом опустился Хасан. Дед Харин стал сбивчиво читать "Отче наш", ему вторил Федоров. Потом все молча двинулись в обратный путь.
     Пережитое не прошло бесследно. Казалось, тяжкий груз навалился на плечи людей, только что переживших непередаваемый ужас. Даже жизнерадостный Хасан посерел лицом. Он тихо, глядя себе под ноги, плелся позади стариков.
     - Никогда не поверил бы, если б сам не убедился, - нарушил тягостное молчание Федоров. - Как теперь спать... да какой спать, как жить? И дальше-то что будет?
     - Нужно довести дело до конца, - спокойно ответил Валитов. - Мальчишка к свои ходил... Они теперь тоже...
     - И их так-то? - ужаснулся дед Харин, всплеснув руками. Он даже остановился.
     - А как иначе?
     - В милицию нужно сообщить... или врачам. Ладно, этот мертвый, а те-то ведь живые! Уголовное дело!
     - А я разве не об этом же толковал? - впервые поддержал деда Харина Федоров. - Ведь самоуправство! По головке не погладят. Не хотелось бы...
     - Точно евоные папка и мамка... эта... убыры? -
     спросил дед Харин. - А братишка с сестренкой?.. Их что, тоже колами, что ли?
     - Идите милиция, - равнодушно отозвался Валитов. - О чем говорит будете?
     - Да-а, - протянул Федоров. - Об этом, конечно, не расскажешь. Какой же выход?
     - Выход два. Один: сиди жди, пока убыр к тебе в гости придет, другой...
     - Про другой тоже понятно, - перебил его дед Харин. - В любом случае не сносить нам головы.
     Странное дело: по мере приближения к поселку четверка борцов с вампирами стала обрастать народом. Сначала к ней присоединились несколько ребят - подростков в возрасте Хасана, потом кучка женщин, во все глаза таращившихся на стариков. В поселок вошла уже довольно приличная группа. Казалось, все уже знали о случившемся. Старики молча шли впереди, а следом за ними взбудораженная, жестикулирующая толпа, на ходу обраставшая новыми людьми. К старикам подойти с вопросами боялись. Хасан вымолвил несколько слов, но обернувшийся дед взглядом пресек дальнейшую утечку информации. Непонятное поведение стариков только подлило масла в огонь. Слухи переливались через край, шипели и пенились... Никто толком ничего не знал, и от этого толпа еще больше зверела.
     - Кровопийцы... - внезапно прошелестело по толпе, - ... кровь пьют... народную кровь... колдуют, а мы тут дохнем...
     - Дави их, христопродавцев! - заорал какой-то босой парень с безумными глазами.
     Федоров в ужасе обернулся назад. Ему сделалось еще страшней, чем на кладбище.
     - Что происходит, что происходит? - в тоске шептал он.
     - А пускай их, - отозвался дед Харин. - Так даже лучше. Как обчество порешило, так тому и быть. И с нас спросу меньше. Потом и не разберешь кто начал.
     Тем временем народные массы подошли к усадьбе Скворцовых. Некоторое время толпа клубилась на улице, потом как-то сам собой рухнул ветхий трухлявый забор, и люди заполонили подворье. Валитов, а вместе с ним и два других старика отошли в сторону, предоставив "обчеству" самостоятельно вершить суд и расправу.
     В дверь дома застучали кулаки, кто-то пнул ее ногой, но дверь была закрыта изнутри. Несколько голов прильнуло к двум запыленным подслеповатым оконцам, но они оказались плотно зашторены. Это обстоятельство еще больше раззадорило массы. В окна полетели куски кирпича. Стекла разлетелись с хрустальным звоном. В толпе раздались веселые возгласы:
     - Тащите наружу кровопивцев! Мы им самим сейчас юшку пустим! Зори нечисть, пущай пух из перин до ветра!
     Само по себе такое отношение к доселе добропорядочным поселковым жителям казалось странным. Семейство Скворцовых всегда слыло меж соседями людьми покладистыми и гостеприимными. И вот в одну минуту репутация рухнула под натиском неуправляемой стихии.
     Гул толпы на мгновение стих. Никто не знал, что предпринять: в окна не пролезть, а вход на крепком засове. Откуда-то притащили оглоблю. Несколько энтузиастов, схватив ее, стали высаживать дверь - только щепки полетели в разные стороны. Штурм продолжался недолго. Дверь была выбита, и толпа гурьбой бросилась в проход. Образовалась давка, послышались стоны и матерная брань. Наконец наружу выбросили первую жертву. Ею оказался глава семейства - кочегар.
     - Пьяный вроде, - послышались недоуменные голоса.
     И опять народ пришел в замешательство. Если человек пьяный, зачем его беспокоить? Главу семейства окружили и стали придирчиво исследовать. Скворцов-старший действительно производил странное впечатление. Лицо его выглядело опухшим, глаза превратились в две щелочки. Он непрестанно судорожно зевал, прикрывал ладонью лицо, словно не мог вынести яркого солнечного света.
     - Не пьян он вовсе, - вновь заорали в толпе. - Не пахнет от него даже. Водки не чуем, зато несет тухлятиной, аж стоять рядом невмочь.
     - Бабу его тащите сюда! - заорали из задних рядов. - Выволакивай ее, родимую...
     Достали и бабу. На ней была лишь исподняя рубаха. Хозяйка вела себя таким же образом, как и муж, только она не зевала, а непрерывно икала. Бессмысленный, пустой взгляд свидетельствовал о том, что она даже не воспринимает происходящее.
     - Справная какая бабенка! - завопил все тот же босяк и рванул на Скворцовой рубаху. Она с треском лопнула, открыв две обвисшие груди с огромными коричневыми сосками. Скворцова вдруг издала пронзительное шипение и костлявыми пальцами как клещами вцепилась парню в горло.
     - Убивают! - заверещал он. - Оттащите ее...
     - Что происходит, что происходит... - стоя в отдалении вместе с другими стариками, как заведенный повторял Федоров.
     Даже невозмутимый Валитов выглядел подавленным. Он что-то бормотал себе под нос не то молился, не то сожалел о происходящем.
     - Я знал, что так будет, - наконец заговорил он. - Всегда одно и то же, всегда одно и то же... Но где иной выход? Только Аллах знает... Я не знаю. Ты же сам видишь, какими они стали. Уже не люди. - Кто именно перестал быть человеком, старый татарин не пояснил.
     - Сейчас их прибьют, и все закончится, - заметил дед Харин.
     - Ты думаешь? - Федоров с сомнением посмотрел на соратника. - А мне кажется, все только начинается.
     Между тем события на подворье стремительно развивались. Скворцову оторвали от парня, стукнули по темени оглоблей и бросили у крыльца. Потом принялись за хозяина: его свалили, стали избивать сначала ногами, а затем в ход пошла все та же оглобля. Скворцов ворочался на земле как огромный червяк, даже не стонал, а только судорожно дергал конечностями, как картонный чудилка. Наконец участники избиения, по-видимому, устали. Толпа во дворе стала редеть. Многие из присутствующих, напуганные происходящим, постарались вовремя исчезнуть. Остались наиболее рьяные. Обоих Скворцовых затащили внутрь дома, потом там началась непонятная возня, и наконец последние из присутствующих стали поспешно покидать место событий. Запахло гарью.
     - Пойдем и мы, - сказал Валитов, - делать тут больше нечего.
     - Они что же, подожгли дом? - испуганно спросил Федоров. - Да как же это? Ведь там дети!
     - Ты одного из этих детей сегодня уже видел, - веско напомнил дед Харин. - Если не желаешь больше смотреть, молчи в тряпочку.
     - Слышали? Скворцовых-то сожгли, - сообщил Фужеров дяде Косте.
     Оба старика находились в своей халупе. Фужеров готовил нехитрый ужин, дядя Костя читал газету.
     - Еще и как слыхал, - отозвался старый шулер, не отрываясь от чтения. - Ходил даже, смотрел... Гарь на весь Шанхай.
     - Ужас какой! Прямо Средневековье.
     - Но вы же, куманек, любитель Средневековья.
     - В данном случае ирония неуместна. Погибли люди.
     - Да нет никакой иронии. Просто у меня такая манера разговаривать.
     - Знаем мы ваши манеры. И еще толкуют: старики ходили на кладбище, раскопали могилу мальчика. И он в ней лежит вроде живой. Словом, вампир. Кровь, говорят, фонтаном брызнула, когда кол в него забили.
     - Страсти-то какие.
     - Вам, я вижу, неинтересно.
     - А почему мне должно быть интересно? Это вы у нас специалист по мрачным обрядам и мистериям. А меня на сегодняшний день лишь одно интересует: дожить свой век без бурь и потрясений. Хватит! Их и так случилось предостаточно. Для этого, собственно, я здесь и обосновался, да и вы, как я понимаю, по той же причине. Чего же нам дергаться и ножками сучить? Незаметнее нужно быть. Незаметнее! Вампиры, вурдалаки, оборотни вокруг... Да нам-то какое дело? Если разобраться, вся страна - единое огромное логово вампиров. А, куманек? Или не так?
     - Я тут одного человека телеграммой вызвал.
     - Какого еще человека?
     - Специалиста...
     - Выражайтесь точнее, куманек.
     - Ну, как бы это сказать... демонолога, что ли...
     - Кого, кого?!
     - Одного своего знакомого, который занимается подобными вещами, в частности вампирами. Находит их и уничтожает.
     - Вы это серьезно?
     - Вполне.
     Дядя Костя вскочил и в гневе отшвырнул газету.
     - Вы нас погубить хотите?! - закричал он. - Мало вам лагеря, желаете пулю в затылок? Да, куманек, не ожидал! Думал, имею дело с нормальным человеком, а он, видите ли, охотника за вампирами в гости приглашает. Да в своем ли вы уме?
     - А что такое?
     - Он еще спрашивает: что такое? Придут, заберут, и поминай как звали. Вы с Петром Петровичем Томиловским случайно не знакомы? До семнадцатого в Санкт-Петербурге авиационную школу возглавлял, потом у Колчака служил. Седенький такой, тщедушный... Божий одуванчик, одним словом. Да я вам про него рассказывал. Тоже в детском саду в качестве сторожа подвизался. Так вот, третьего дня арестовали. Я думаю, припомнили и полковничьи погоны, и Колчака. Кому он, спрашивается, мешал? Ведь на ладан дышит. И с нами тоже аналогично поступят по вашей милости.
     - Не каркайте.
     - Это я-то каркаю? Просто здраво мыслю, в отличие от некоторых аристократов. Хоть кто он такой, этот ваш демонолог?
     - Очень порядочный господин. Николай Николаевич Всесвятский. Историк по образованию. Приват-доцент... или профессор. Мы хорошо знакомы по Петербургу.
     - Господин! Господа в Париже улицы метут. Яркий представитель вашей оккультной братии. Чем же он нынче занимается? Неужели рыщет по бескрайним просторам СССР в поисках вампиров?
     - Он постоянно проживает в Кинешме.
     - Замечательное место. Волга, великолепные пейзажи... Чего же ему там не сидится?
     - Такой уж человек.
     - Где вы намерены его поселить?
     - Думал, у нас.
     - У нас?! Да вы самоубийца. Нет, это уму непостижимо! Приезжает в гости приват-доцент из Кинешмы, да к тому же ловец вампиров. Или, может, он опыт желает перенять в духе современных веяний? Так сказать, внедрить в Верхнем Поволжье методику действий на передовом крае социалистического строительства. Забил кол... сжег...
     - Он весьма интеллигентный человек...
     - Ну, слава богу. А то в Соцгороде с вампирами борются бродяги и неучи.
     - ...прекрасный собеседник.
     - Мне вас с избытком хватает. У нас и так не повернуться. На чем он будет спать?
     - Принесете из детского сада дачку1.
     - Нет, каково! Он все продумал. Вы понимаете, куманек, что наше шаткое благополучие в одночасье может рухнуть? Сожжение дома Скворцовых наверняка привлечет внимание властей. Начнут копать... Удивляюсь, кстати, почему здесь до сих пор не видно вашего друга милиционера?
     - Хохлова?
     - Да. Кажется, у здешнего цербера именно такая фамилия.
     - С Хохловым, видимо, случилось несчастье.
     - Вы меня хотите доконать.
     - В тот вечер, помните, когда он неожиданно явился к нам, мы с ним отправились к дому Скворцовых и увидели, что в него прокрался умерший мальчик.
     - Своими глазами видели?
     - Вот именно. А потом милиционер отправился на кладбище. И с тех пор о нем ни слуху ни духу.
     - Погиб, значит, при исполнении... съеденный вампиром
     - Зря иронизируете.
     - А вы что, действительно верите во всю эту чепуху?
     - Без сомнения.
     - Хорошо. На минутку представим, что вы правы. Приехал этот охотник... Что дальше?
     - Он, наверное, расскажет.
     - Да уж, конечно, пусть введет в курс дела. Но я, собственно, не о плане мероприятий. Это, так сказать, вторично. Нам-то с вами данная затея ничего доброго не сулит. Разве нам плохо живется? Спокойно, размеренно... Вот вы говорите: милиционер пропал. А ведь данный факт куда более опасен, чем сожжение дома какого-то там шанхайского поселенца. Исчез представитель власти. С этим шутить не будут. Начнется следствие, всплывет и ваше участие.
     - Конечно, вы правы, - чуть подумав, начал Фужеров. - Но ведь тоска смертная в этой дыре. И вы, как я наблюдаю, тоже маетесь. Картишки, бильярд - конечно, таким образом время убивается. Но есть ли смысл в подобной жизни?
     - Что же мне, на домну идти, стать в первые ряды комсомольцев-строителей?
     - Не перебивайте! Возможно, напоследок провидение посылает нам шанс пережить единственное и неповторимое приключение. А ради него можно и рискнуть всем.
     - Как высокопарно.
     - Не отрицаю.
     - Вот и рискуйте, если есть к сему интерес.
     - Но ведь и вы всю жизнь ходили по лезвию бритвы. Во имя чего? Деньги разве были вам нужны? И я читаю профессиональному игроку лекцию о смысле риска!
     - Пристыдил, куманек, пристыдил. Задел, так сказать, потаенные струны души. Я не против риска, когда он оправдан. Возможно, деньги в жизни и не главное, но они, так сказать, эквивалент, мерило успеха или неудачи. А здесь что? Какие-то ожившие мертвецы. - Дядя Костя иронически засмеялся. - Во-первых, я в подобные бредни не верю, а если даже нечто подобное имеет место, то не мое это. Не мое! Но поскольку вы правы на тот счет, что я привык к риску, можно попробовать испытать судьбу в очередной раз. А посему вы меня уговорили. Пускай приезжает ваш приват-доцент и вступает в борьбу с демонами. А я предоставлю ему жилплощадь.

ГЛАВА 8

     "Стоит ли верить всему, что слышишь?" - меланхолично размышлял Шахов, слушая доклад начальника оперативного сектора лейтенанта НКВД Федорова. В настоящий момент его мысли витали весьма далеко от происходящего в Соцгороде. Даже ежедневный осмотр в бинокль поднадзорной территории был на время заброшен. Все приелось. Беспросветная тоска овладела Александром Кирилловичем. Вот уже два дня он пребывал в странном, неопределенном состоянии, которое характеризовалось полным отсутствием каких-либо желаний и помыслов. Работа надоела. Окружающие вызывали стойкое отвращение. Вот напротив сидит этот белобрысый молокосос, открывает и закрывает папки, перелистывает бумажонки, считая себя чертовски умным и деловым, а того, дурак, не знает, что в любую минуту может слететь со своего стула и угодить, так сказать, в "неведомые дали". Сегодня он чувствует себя царем и богом в этой дыре, именуемой "передним краем социалистического строительства", а завтра его самого могут бросить в застенок.
     - Раскрыта террористическая группа полковника царской армии Томиловского, - бубнил Федоров, - Томиловский арестован, сейчас дает показания... - Голос лейтенанта начал отдаляться и наконец вовсе исчез из сознания. Шахов, поглощенный своими мыслями, перестал воспринимать доклад подчиненного. Персональное бытие занимало его значительно больше, чем высосанные из пальца истории про террористов, шпионов и вредителей.
     До сих пор Александр Кириллович не особенно заду