стро напряженно вглядывался вдаль, пытаясь сосчитать людей на
пристани. Святослав Альфредович был уверен, что его популярность  уже  в
зените, но в Стокгольме яхту встречала  небольшая  толпа,  и  Стерн  был
разочарован. Он  ожидал  большего  и,  стоя  на  палубе,  снисходительно
помахивал встречающим, пряча за улыбкой горечь от их малочисленности.
   Королевская академия художеств прислала за именитым гостем автомобиль
и секретаря академии Макса Корна с супругой, но Стерн дождался, когда  с
яхты снимут его лимузин, и только после этого сошел на берег.
   Алису Николасвну так завалили цветами, что Шамиль с трудом вместил их
в машину. Ехали медленно. Немалая часть из тех, кто  прибыл  в  порт  на
такси  и  извозчиках,  сопровождала  путешественников  до  отеля.   Этот
импровизированный  кортеж  не  поднял  настроение  Стерна.   Горечь   от
разочарования встречей не проходила.
   Супруга Макса Корна Берта  Корн  любезно  предложила  показать  детям
город и увела мальчиков за собой. Сам  представитель  шведской  академии
художеств рассказал Стернам историю отеля  "Адмирал  Нельсон",  проводил
чету до номера и, пожелав им  приятного  отдыха,  удалился.  Официальная
часть визита Стернов начиналась в час дня на вернисаже. Затем  предстоял
торжественный обед в городской ратуше, после чего  балет  в  Королевском
театре и ужин в их отеле.
   - Вот ты и дождался признания, мой дорогой друг, -  улыбнулась  Алиса
Николасвна, выйдя из ванной.
   Стерн уже принял ванну и облачился в  бархатный  халат.  Он  сидел  в
мягком обитом  шелком  кресле  и  мрачно  смотрел  на  черепичные  крыши
шведской столицы.
   -  Нечего  сказать  -  признание!  Жалкие  пятьдесят  встречающих   и
единственный официальный  представитель  Макс  Корн.  Это  позор,  а  не
признание. - Стерн мечтал о толпах поклонников и продолжал злиться.
   - А вы хотели бы видеть у трапа всех жителей страны плюс  королевскую
чету?
   - съязвила Алиса Николасвна.
   -  Да,  и  чету  тоже,  -  на  полном  серьезе  подтвердил  Святослав
Альфредович. - Пойми, дело не в моих амбициях.  Чтобы  простые  смертные
внимали Учению, они должны видеть интерес и почтение ко мне  со  стороны
сильных мира сего. Так устроен человек. Ему нужна реакция его кумиров.
   Алиса Николасвна покачала головой и уселась перед зеркалом.
   - Ты, мой друг, как всегда прав. Но наберись терпения. И так  за  три
месяца о тебе узнал весь мир, - попыталась она успокоить супруга.
   Стерн хотел что-то ответить, но в этот момент к ним постучали.
   - Кто там? - недовольно спросил он.
   Вместо ответа дверь тихо открылась, и в нее осторожно проник  человек
в долгополом пальто, шляпе и с чемоданом в руке.
   - Кто вы и что вам  нужно?  -  Святослав  Альфредович  в  негодовании
вскочил с кресла.
   - Не надо волноваться. Вы меня знаете, - тихо ответил посетитель.
   Стерн пригляделся. Зрительная память у него была профессиональная,  и
вошедшего  он  узнал.  Перед  ним  стоял  Вацлав  Боровский.   Святослав
Альфредович пришел в ярость. Однажды  он  уже  выставил  этого  типа  за
дверь. Но теперь, пользуясь золотом Кремля, показать  Вацлаву  на  порог
права не имел.
   - Что вам угодно, господин Боровский? Мы отдыхаем  и  сейчас  принять
вас не можем.
   - Во-первых, не господин, а товарищ. Во-вторых, я отниму у вас  всего
две минуты. - Боровский огляделся и перешел на шепот:
   - Слушайте меня внимательно.
   В этом чемодане вещи и парик. Сейчас вы быстро переоденетесь, выйдите
из отеля и пешком,  тут  недалеко,  проследуете  в  наше  посольство.  В
парадную дверь не входите. Обойдите здание вокруг и  зайдите  в  него  с
переулка. Там есть служебный  вход.  Постарайтесь  не  тянуть  за  собой
хвоста. Королевская контрразведка вполне может вами интересоваться.
   - У меня  открытие  выставки,  неприлично  опаздывать,  -  растерялся
Стерн.
   Алиса Николасвна встала от туалетного столика и подошла к мужу:
   - Милый, до открытия выставки еще полтора  часа,  господин,  то  есть
товарищ Боровский сказал, что  посольство  недалеко.  Ты  прекрасно  все
успеешь.
   - Не выходя из Гамластана, это райончик в самом центре, где мы сейчас
и   находимся,   пересечете   Королевскую   улицу,   она   упирается   в
железнодорожный вокзал, за Королевским дворцом свернете  направо,  через
пять минут увидите красный флаг, и вы у цели. Вот вам на  всякий  случай
план. По нему  вы  доберетесь  до  места,  ни  к  кому  не  обращаясь  с
вопросами, - Боровский протянул Стерну листок и  покинул  номер  так  же
осторожно, как и вошел в него.
   Святослав Альфредович нерешительно взял чемодан и взглянул  на  жену.
Алиса  Николасвна  ободряюще  кивнула.  В  чемодане  оказалась  спецовка
рабочего водопроводной компании, башмаки, подбитые  гвоздями,  трос  для
прочистки труб и темный парик. Стерн  двумя  пальцами  брезгливо  извлек
одежду и повертел ее перед супругой.
   - Тебе помочь, мой друг,  или  сам  справишься?  -  улыбнулась  Алиса
Николасвна.
   -  Почему  я  должен  маскироваться,  словно  террорист  какой-то?  -
проворчал Стерн, облачаясь в спецовку и обувая грубые  башмаки.  В  этом
костюме и парике  признать  его  превосходительство,  бывшего  статского
советника Святослава Альфредовича Стерна было невозможно.
   Алиса Николасвна выразила восхищение:
   - Встретив такого субъекта на улице, никогда в нем тебя  не  признала
бы.
   - Дай Бог, - проворчал мистик и направился к двери.
   - Мой друг, ты забыл инструмент, - напомнила мадам Стерн.
   Святослав Альфредович вернулся,  с  омерзением  взял  в  правую  руку
свернутый трос и вышел из номера.  Ковровые  дорожки,  золоченая  бронза
перил и мрамор лестниц в новом обличий  воспринимались  совсем  не  так.
Стерну было неловко  топтать  грубыми  башмаками  ковры  и  сияющий  лак
паркета. Походка его изменилась.
   От уверенной поступи наставника человечества  не  осталось  и  следа.
Стерну сделалось страшно. Казалось, что сейчас его обязательно узнают  и
арестуют. Но на  работника  водопроводной  компании  никто  и  не  думал
обращать внимание. Наоборот, его сторонились. Шикарный господин с  дамой
и двумя разодетыми малышками, шедший навстречу, остановил все  семейство
и пропустил "работягу". Святославу Альфредовичу так  дорогу  никогда  не
уступали. Господин, видимо, испугался, что дети могут замарать  об  него
свои яркие костюмчики.
   Лестницы и вестибюли отеля "Адмирал Нельсон" показались  конспиратору
бесконечными. Очутившись на улице, он  с  облегчением  вздохнул.  Сверяя
свой путь с планом, выданным ему Воровским, Стерн через пятнадцать минут
добрался до служебного входа посольства Советской России. Как только  он
шагнул на ступеньку,  дверь  перед  ним  раскрылась  и  крепкий  молодой
человек взял его за локоть.
   - Я вас провожу, - сказал он  и  повел  Стерна  по  длинному  темному
коридору.
   Они  несколько  раз  сворачивали,  спускались  по   лестнице,   вновь
поднимались, пока не дошли до  внушительных  дубовых  дверей.  Проводник
открыл  одну  створку  и   слегка   подтолкнул   посетителя.   Святослав
Альфредович  оказался  в   сумрачном   помещении   с   двумя   окошками,
смахивающими на бойницы, и сводчатый потолком. Темный  овальный  стол  с
готическими стульями и такой же темный шкаф составляли его меблировку.
   За столом сидели двое мужчин. Их лиц Стерн разглядеть не мог.
   - Приятно видеть товарища Стерна в костюме пролетариата, - усмехнулся
тот, что сидел ближе.
   - Присаживайтесь,  Святослав  Альфредович.  В  ногах  правды  нет,  -
добавил второй, и его голос Стерн узнал:
   - Это вы, Серафим Маркович?
   - Я собственной персоной. А рядом со мной Яков Михайлович Блюмкин.
   Человек, начавший мировую войну. Это он выбил из Совнаркома деньги на
все, что вы теперь имеете, - ответил Шульц.
   Блюмкин не вставая протянул Стерну волосатую руку.
   - Прочитал вашу книжицу. Бред. Но если вложить в  этот  бред  десяток
миллионов американских долларов, он превратится в новую религию.
   Стерн обиженно засопел.
   - Не обращайте  внимания.  Яков  Михайлович  резковат,  но  человеку,
застрелившему Мирбаха, это можно простить. Способности Блюмкина  вы  еще
будете иметь возможность оценить, - постарался  смягчить  слова  коллеги
Шульц.
   - Хватит разводить антимонии, давайте к делу. Ведь Гуру торопится,  -
прервал Блюмкин Шульца и повернулся к Святославу Альфредовичу:
   - Мы истратили на тебя, Стерн, кучу денег, и предстоит истратить  еще
больше.  Пока  юридически  наши  отношения  никак  не  закреплены.  Тебе
придется подписать нужные бумаги и дать  нам  расписки.  Как  юристу  по
образованию, тебе это должно быть  понятно.  Ты  теперь  агент  ОГПУ  по
кличке Гуру.
   - Простите, но так мы  не  договаривались.  -  Святослав  Альфредович
покраснел, и голос его задрожал.
   - Не нравится  слово  "агент"?  -  усмехнулся  Блюмкин.  -  Я  привык
называть вещи своими именами. Ты агент, и мы вкладываем в  тебя  большие
деньги. Об этом кроме нас троих - Феликса Эдмундовича, Ленина и Троцкого
- никто не знает и знать не должен. Так что перед обществом  ты  великий
учитель и, как говаривали в Одессе, чист, словно моча младенца. А нам за
деньги, политые кровью рабочих и крестьян, придется отчитаться.
   Шульц при этих словах Блюмкина улыбки сдержать не смог.
   О происхождении средств на кампанию Стерна-Гуру он хорошо  знал.  Они
поступали из подвалов Лубянки  и  были  политы  совсем  не  пролетарской
кровью.
   - Господин Шульц при нашей первой встрече не говорил,  что  я  должен
стать... - Стерн замолчал, подбирая слово. - Господин Шульц не  говорил,
что я должен стать... филером.
   - Во-первых, не господин, а товарищ. А во-вторых,  на  филера  ты  не
тянешь.
   Это профессия требует незаметности и  скромности.  А  тебя  видно  за
километр, и тщеславие у тебя, как у индюка. Ты  же  хочешь,  чтобы  тебе
лизали пятки? Мы не против, будут лизать, но за денежки нашей конторы. А
раз так, изволь оформить отношения с нами по протоколу.
   - Зачем ты, Яша, так откровенно? поморщился Шульц.  -  Товарищ  Стерн
человек неглупый, сам поймет. Не надо его обижать. Нам вместе работать.
   - Если в ОГПУ хотят обидеть, то ставят к стенке, а не тратят миллионы
долларов на популярность данной персоны. - Блюмкин помолчал  и,  зыркнув
на Стерна исподлобья, зловеще добавил:
   - Яхты в море иногда тоже тонут.
   - Не вижу особой популярности.  В  порту  Стокгольма  меня  встречала
жалкая кучка, - глядя  на  свои  рабочие  башмаки,  обиженно  проговорил
Стерн. Он сделал вид, что на угрозу Блюмкина не обратил внимания.
   - Да, мы тоже недовольны. Тут ты, Гуру, прав. Недоработочка. Обещаю в
Данцинге встречу посолиднее. Ну а теперь вот тебе ручка, а вот бумаги. -
И Блюмкин раскрыл  перед  Святославом  Альфредовичем  папку  с  тисненой
звездой на кожаной обложке и подвинул перо с чернильницей.  -  Подписал?
Молодец. Еще вот здесь в дубликате. - Блюмкин взял у Стерна  подписанные
листки спрятал их в папку, аккуратно убрал папку в  сейф,  запер  его  и
торжественно  остановился  посередине  комнаты.  -  Тебе,  Гуру,  выпала
большая честь. Партия хочет поставить тебя царем Тибета.  Европа  -  это
подготовительный вояж. В Америке начнутся главные дела. Ты  поведешь  на
Тибет экспедицию как американский подданный.
   Стерн побледнел. Он мечтал, став  владыкой,  горной  страны,  сделать
товарищам большевикам ручкой. А оказался всего лишь их подсадной уткой.
   - Что испугались, товарищ Стерн? - Шульц по-своему истолковал реакцию
вновь испеченного агента. - Вы же хотели  видеть  человечество  у  своих
ног.
   Будете смотреть на всех нас с высоты самой большой горы.
   - Нет, нет, ничего... Все  в  порядке,  -  нервно  заверил  Святослав
Альфредович. Он помнил слова Блюмкина, что яхты тоже тонут, и теперь  до
конца понял их значение. Обратного пути у мистика не было.
   - Хвоста за собой не заметили? - спросил Шульц, перед тем как  пожать
Стерну руку на прощание.
   Святослав  Альфредович  все  еще  находился   под   впечатлением   от
услышанного  и  с  трудом  заставил  себя  вникнуть  в  вопрос  Серафима
Марковича.
   - Если честно, господа, то забыл проследить.
   - Напрасно. Пора относиться к поручениям Центра серьезно. Нас,  Гуру,
ждут великие дела, и негоже обосраться на мелочах...  -  изрек  Блюмкин,
развалившись на стуле. - А от господ пора отвыкать, мы,  Гуру,  тут  все
товарищи. А господа или лежат в сырой земле, или с  протянутой  рукой  в
эмиграции.
   На обратном пути в отель Стерн несколько  раз  оглянулся,  но  ничего
подозрительного не заметил. Однако на углу перед Королевской  улицей  он
на всякий случай шмыгнул в лавку с тканями и стал смотреть в окно. Никто
за ним не следил. Святослав Альфредович облегченно  вздохнул,  вышел  из
лавки и столкнулся нос  к  нос  у  со  своим  водителем  Шамилем.  Стерн
отвернулся и почти бегом понесся к отелю.  Поднимаясь  по  лестнице,  он
гадал, узнал его шофер в рабочей спецовке или нет. И только потом, уже в
номере, пришла мысль, от которой Стерну стало жарко:  уж  не  Шамиль  ли
следил за  ним  всю  дорогу  до  посольства  и  обратно?  Шульц  не  раз
интересовался у Стерна, не заметил ли тот чего  в  своем  окружении.  Не
появился ли рядом кто-нибудь подозрительный?  Стерн  о  Шамиле  умолчал.
Наличие камня, символа власти  над  горной  страной,  мистик  от  своего
благодетеля утаил.
   Он надеялся, получив трон,  отказаться  от  услуг  красных,  и  вновь
обрести независимость. Но теперь это теряло  всяческий  смысл  и  сейчас
агент Гуру подумал,  что  все  же  стоит  рассказать  о  Шамиле  Шульцу.
"Неплохо бы при помощи горбуна завладеть и вторым камнем. Раз они теперь
сами ведут эту игру, пускай работают", - решил он.  О  том,  что  второй
камень у Шамиля, Стерн ни минуты  не  сомневался.  Но  как  связаться  с
Шульцем, не знал. Горбун всегда появлялся без  предупреждения  и  искать
себя не велел.
   -  Встреча  с  "родиной"  прошла  успешно?   поинтересовалась   Алиса
Николасвна, подавая мужу халат.
   -  Необычайно  успешно.  Ты  теперь  жена  будущего  Царя  Тибета   и
теперешнего агента ОГПУ по кличке Гуру, - буркнул Стерн и  направился  в
ванную.
   - Чииз, - отозвалась супруга.
   - При чем тут "чииз"? - разозлился Стерн. - Из меня делают клоуна.
   - При слове "чииз" надо улыбнуться. Ведь это ты придумал, - напомнила
Алиса Николасвна и добавила:
   - Ты имеешь право для своей высокой цели использовать  всех.  Они  же
тебя использовать не  сумеют.  Слишком  мелки.  Поэтому  клоуном  ты  не
станешь Не тревожься и живи с "улыбкой".
   Святослав Альфредович вошел в ванную и со стуком захлопнул  за  собой
дверь.

***

   Слава трясся в метро из Нагатина,  прикидывая,  куда  направиться.  В
семь работа райотдела уже закончилась, и  ехать  туда  не  было  смысла.
Стакан  водки  все  же  не  прошел  для  организма  бесследно,   Синицын
чувствовал себя как рапирист, воткнувший  клинок  в  сердце  противника.
Теперь следователь не  сомневался  -  оба  убийства  совершил  Гурьевич.
Охранник специально просил Керн не говорить о том, что она видела парня.
Он заранее продумал свалить убийство на Соболева. Деев запер  за  парнем
люк, выстрелил в  затылок  Раневской  и  спокойно  занял  свое  место  в
проходной.
   Мотив убийств писателя и издательницы был прост как ясный день.  Отец
чекиста, разрекламированный в семье и широком кругу знакомых как  герой,
в книге разоблачен и показан примитивным палачом, застреленным своими же
бойцами. Этого Семен Гурьевич пережить не мог. Остается неясным,  как  к
нему попал роман, но и эта загадка решалась. Каребин, по словам  главной
редакторши, обещал ознакомить Рачевскую со  своим  трудом  и  принес  ей
часть написанной книги. Охранник вполне  мог  обнаружить  распечатку  на
столе директрисы и, пролистав первые  страницы,  наткнуться  на  фамилию
Деев. Слава спрятал распечатку в портфель и  покинул  вагон.  Почему  он
вышел именно здесь, Синицын не думал. Он и название станции  не  увидел,
но уверенным шагом направился к эскалатору. Выбравшись из метро, молодой
человек быстро зашагал по широкому проспекту, свернул в переулок,  вошел
в подъезд четырехэтажного кирпичного дома и,  легко  взбежав  на  второй
этаж, позвонил в дверь. Дверь открылась, и он  смело  переступил  порог,
миновал прихожую и, толкнув стеклянную дверь, оказался в  кабинете.  Его
не удивило, что в кабинете никого  не  было,  что  на  письменном  столе
поблескивал старинный глобус на бронзовой подставке, а на полках,  между
книг  расположились  самые  невероятные  экзотические   предметы   вроде
рогатого черепа яка. Слава удобно расселся в  низком  бархатном  кресле,
покрытом шкурой барса, и задремал.
   -  Вот  мы  и  встретились,  -  услышал  он   голос,   вздрогнул   от
неожиданности и обнаружил за  письменным  столом  напротив  себя  седого
мужчину со странным остановившимся взглядом темных  глубоких  глаз.  Эти
глаза смотрели на Синицына и словно не видели его совсем, или  наоборот,
видели насквозь.  А  еще  он  заметил  перед  собой  пиалу  с  дымящимся
напитком, распространяющим вокруг терпкий запах незнакомого растения.
   Мужчина тоже имел перед  собой  пиалу  и  иногда  потягивал  из  нее,
наклоняясь к сосуду, как зверь.
   - Попробуй, это не яд, - улыбнулся хозяин кабинета.
   Слава кивнул и пригубил зелье. Напиток оказался травяным чаем с очень
своеобразным терпким вкусом. Сделав два глотка, молодой  человек  ощутил
необычайный прилив сил, легкость и покой на сердце.
   - Хорошо? - улыбнулся седой хозяин.
   - Очень хорошо, - улыбнулся Слава в ответ. Некоторое время они сидели
молча, попивая чай и ласково поглядывая друг на друга.  Славе  казалось,
что в этом кресле он уже отдыхал много раз, что они  с  хозяином  давние
знакомые, и странный глобус, где материки выглядели совсем не  так,  как
на современной карте, и череп горного быка с рогами он прекрасно помнит.
Прошло несколько минут;  седой  мужчина  не  торопясь  отодвинул  локтем
чашку, затем не глядя так же локтем выдвинул  ящик  из  своего  стола  и
достал шкатулку. Слава со спокойным  интересом  наблюдал,  как  шкатулка
сама открылась и из нее  на  стол  выпали  сверкающие  осколки,  которые
странным образом соединились, и перед Синицыным  засверкал  удивительной
чистоты белый камень.
   - Ты Сабсан, я тебя знаю. Это  ты  забрал  разбитый  камень  у  Ирины
Старовцевой. Твое имя как у героя романа Каребина. Там тоже есть Сабсан,
- догадался Слава.
   - Я его внук. Отец дал мне имя деда, - тихо отозвался седой.
   - Зачем ты помогал мне, Сабсан?  -  Слава  наконец  имел  возможность
получить ответы на все свои вопросы из первых рук.
   - Абакин причинил мне зло, и я должен был наказать его. И  не  только
за себя, а за те молодые души, которые он губит. Это я поведал  Каребину
историю деда, отца и проклятого Стерна.
   - Значит, ты знаешь конец романа? - обрадовался Слава.
   - Знаю? Это  моя  жизнь.  -  Сабсан  взял  локтями  глиняный  чайник,
наполнил обе пиалы и выдвинул между ними на стол глиняный  подсвечник  с
толстой восковой свечкой.  Слава  наблюдал,  как  его  хозяин  уставился
невидящим взглядом на конец свечи и фитилек вспыхнул.  Но  Синицына  это
вовсе не удивило.
   - Расскажи, что было дальше? попросил Слава.
   - Моя история невеселая. Отец нашел меня в приюте  ГУЛАГа.  Мама  при
родах умерла. Отец, вернувшись в Эстонию, ее в живых уже  не  застал.  Я
свою маму никогда не видел. Наверное, наши Боги так решили,  потому  что
все женщины нашего рода умирают, дав жизнь ребенку.
   - Твою маму звали Верой?
   - Конечно. Каребин не менял имен. Я разрешил ему это.
   - А как ты оказался в ГУЛАГе?
   - Меня годовалым малюткой  выкрал  с  эстонского  хутора  Шульц.  Они
хотели на меня как на приманку выманить отца,  и  им  это  удалось.  Они
ненавидели папу, потому что он не допустил Стерна на тибетский  престол.
Тот вошел с вооруженным отрядом в Лхассу и, собрав  с