рхам ловко прыгают.  Хочешь,  выделим
охрану?
   - Зачем? - Синицына вовсе не радовала перспектива ночевать втроем.  -
Со мной Лена, и балконную дверь можно изнутри на ночь запирать.
   - Ну как скажешь... - Капитан хотел еще что-то сказать, но  в  палату
вошла Вера Сергеевна с большим пакетом, а за ней Шмелева.
   - Извините, но нам пора Пусика кормить. -  В  голосе  матери  звучала
решительность, и Лебедев стал быстро прощаться.
   - Что тебе принести, инвалид? - спросил он.
   - Распечатай дискетку с романом. Я тут его еще поштудирую, - попросил
Слава.
   Капитан кивнул и вышел. Через полтора часа стажер  Лапин  доставил  в
палату папку с текстом.

***

   Карамжанов покидал  Ревель  вполне  удовлетворенный  -  ювелир  Мойша
Рамович с его заказом справился. Тимур  получил  две  копии  магического
хрусталя,  тайные  письмена  на  тыльной  стороне  которых  в   точности
совпадали  с  оригиналом.  Любое  увеличительное  стекло  не   позволяло
обнаружить ошибки в кабалистических знаках.
   Больше молодого человека в этом  городе  ничего  не  задерживало.  За
жилье с Эльзой он расплатился заранее, а его вещи умещались в  маленький
саквояж.
   Тимур спешил, потому что чувствовал - Стерн долго на одном  месте  не
усидит. Еще когда был  жив  Сабсан,  они  вычислили  обладателя  второго
царского камня. По словам отца, добыв этот  камень,  молодой  Карамжанов
мог претендовать на корону. Но юноша вовсе не мечтал  усесться  на  трон
Царя Тибета. Он предпочитал жениться на Верочке Филлиповой  и  зажить  с
ней нормальной человеческой жизнью. Работы  Тимур  не  боялся  и  многое
умел. А тому,  чего  не  умел,  легко  обучался.  Но  отец  сказал  ему:
"Случайный человек не должен править нашей  страной.  Твоя  мама  умерла
совсем молодой, дав тебе жизнь по воле наших  богов.  Если  тебе  не  по
сердцу царская ноша, добудь второй камень и вручи достойному".
   Наказ отца молодой Карамжанов считал священным.  Жить  для  себя,  не
исполнив волю родителя, он не имел права.
   О том, что господин Стерн с  семьей  поселился  в  маленьком  финском
местечке, Тимур знал из газет. В последнее время  об  этом  господине  в
эмигрантской печати писали особенно часто.  В  Эстонии  Карамжанов  имел
возможность читать белую прессу в любом количестве. Пресса и навела  его
на мысль, что в жизни петербургского затворника что-то  меняется.  Тимур
сел на паром и переплыл из бывшего Ревеля в бывший Гельсингфорс, ставший
финской  столицей  Хельсинки.  Тут,  как  и  в  Таллине,  все   говорили
по-русски, поскольку Финляндия тоже лишь недавно  стала  самостоятельным
государством, а до  большевистского  переворота  управлялась  российской
короной. Финская столица показалась молодому человеку тихой  провинцией.
Даже Ревель - Ревал - Таллин с его старинными улочками  и  толкотней  на
рынках выглядел веселее.
   Тимур вышел в город, прошелся по портовым улицам и уже собрался взять
извозчика, чтобы ехать на  железнодорожный  вокзал,  как  возле  таверны
"Треска" его что-то остановило. Карамжанов постоял  немного  у  входа  и
решительно открыл  дверь.  Хозяин  заведения,  полный  финн  с  огромным
брюхом, выдающим страстного любителя пива,  обслуживал  клиентов  и  как
официант, и как буфетчик, и как собутыльник. К знакомым  посетителям  он
подсаживался с кружкой пива и, сопя,  скрашивал  их  одиночество.  Финны
народ молчаливый, и сопение рядом для них  вполне  полноценное  общение.
Готовила на кухне его жена, по контрасту с мужем-толстяком - миниатюрная
остроносая блондиночка.
   Тимур оглядел столики и решительно направился в уголок у стойки,  где
уже сидел сухопарый мужчина с белой гвоздикой  в  петлице  светло-серого
пиджака.
   Почему он выбрал именно  этот  столик,  когда  рядом  несколько  было
совершенно свободных, Тимур и сам не знал. Просто почувствовал, что этот
господин его привлекает.
   - Простите, не помешаю? - улыбнулся молодой человек. - Очень не люблю
трапезничать в одиночестве.
   Мужчина с гвоздикой горячо заверил, что  не  только  не  помешает,  а
совсем наоборот, поскольку он тоже терпеть не может  веселиться  сам  по
себе.
   - Мое имя Тит Верп, но все зовут  меня  Руль.  Ты,  парень,  мне  как
подарок к празднику, - добавил он.
   - А меня зовут Шамиль, - придумал на ходу себе новое имя Карамжанов.
   Интуиция ему подсказала, что открываться этому человеку не следует.
   - Очень приятно, Шамиль. Давай свою руку, - заорал  Верп  и  принялся
трясти своей огромной лапищей кисть Тимура.
   - У вас сегодня именины?  Поздравляю,  -  сердечным  тоном  заговорил
Карамжанов.
   - Нет, именины я не праздную. Женюсь! - заорал Верт.
   - А где же невеста?
   - Катрин у меня горничная в портовой гостинице. Сегодня  работает  до
ночи, а завтра с утра свободна, и мы пойдем в  кирик,  нашу  церковь,  -
деловито разъяснил одинокий жених.
   - Тем более поздравляю! Сейчас закажу что-нибудь крепенького и  выпью
за ваше счастье, - искренне порадовался за нового знакомого Тимур.
   - Нет уж, раз пришел за мой столик, ты мой гость.  Я  сам  закажу,  -
решительно возразил Верп и жестом подозвал толстяка.
   Через четверть часа Карамжанов знал всю историю  романа  Тита  Верпа.
Жених, оказывается, со своей Катрин  прожил  уже  не  один  год.  Только
венчаться они не ходили, потому что женщина настаивала, чтобы он  сменил
работу.
   - Какой же бабе понравится, если мужик по несколько месяцев в море?
   - Вы моряк? - предположил Карамжанов и ошибся.
   - Я шофер, - ухмыльнулся Верп.
   - Ничего не понимаю. Как на автомобиле  можно  плавать  по  морям?  -
усомнился Тимур.
   - Да, это не часто случается, - согласился морской  водитель.  -  Мой
автомобиль плавал на яхте  "Матильда".  Хозяин  яхты,  вдовец  Толсенсен
возил меня по всему свету. Приплывем в какой-нибудь город,  я  выкатываю
авто и вожу его смотреть страну. Достойный человек этот швед. Полюбил  я
его. Платил хорошо и не придирался. Как с другом со мной  себя  вел.  Не
мог я его бросить. Теперь другое дело.
   - А что  изменилось?  -  Тимур  сделал  стойку,  как  охотничий  пес,
почуявший дичь. Ему все время казалось, что этот человек сейчас  сообщит
нечто для него важное. И на этот  раз  не  ошибся.  Верп  объяснил,  что
вдовец - хозяин яхты - нашел себе даму сердца, через много  лет  решился
на второй брак и яхту продал.
   Но шофер - редкая  профессия,  работу  на  суше  для  него  найти  не
проблема:
   - Новая метла по-новому метет, "Матильда"  уже  и  название  сменила.
Чудное оно теперь у нее - "Спаситель мира Стерн". Не нравится мне оно, -
подливая Тимуру джина, пожаловался Верп.
   Тимур при имени Стерна вздрогнул.
   - Кто же новый хозяин яхты?
   - Этот  самый  спаситель  мира  и  есть.  Постеснялся  бы  людей  так
возноситься, - проворчал жених.
   - Вы его видели? - Тимур  не  мог  скрыть  волнения,  но  собеседник,
изрядно согретый джином, этого не заметил.
   - Спасителя? Нет. Его человек приезжал бумаги оформлять, облазил  все
судно, как ищейка. Вообще-то я к  калекам  отношусь  сострадательно,  но
этот горбун мне не понравился. Скользкий тип, и глазенки бегают.  Видно,
от миллиардов хозяина и к нему прилипает.
   - Получается, вы уволились?
   - Пока  нет.  Обещал  шведу  Толсенсену  замену  себе  найти.  Новому
владельцу яхта с автомобилем полагается. Завтра утром  женюсь,  а  после
обеда пойду в правительственный гараж,  там  у  меня  механик  знакомый.
Надеюсь, кого-нибудь порекомендует.  Вообще-то  это  дело  непростое.  В
Гельсингфорсе автомобилей всего штук шестьдесят, а половина водителей  -
иностранцы. Своих пока мало, - посетовал Верп. -  Сам-то  я  во  Франции
обучался и автомобиль для Толсенсена  прямо  с  завода  "Рено"  получал.
Красавец! Спицы так и горят. И двигатель зверский. Шестьдесят миль в час
выжать можно.
   - Послушай, Руль, порекомендуй меня  себе  на  замену,  -  неожиданно
предложил Карамжанов.
   - Ты, Шамиль, шофер?! - воскликнул Верп.  Его  осоловевшие  от  джина
глаза резко просветлели.
   - Нет, - простодушно признался Тимур, с  любопытством  вслушиваясь  в
свое новое имя. Интуиция его и на этот раз не  подвела,  имя  он  сменил
вовремя.
   - Как же ты работать сможешь? - удивился Верп и протрезвел до конца.
   - Ты женишься, и тебе нужны деньги.  Я  хорошо  заплачу.  Научи  меня
водить автомобиль, - попросил Карамжанов.
   - Водить авто, брат, сразу не научишься. Машина - штука сложная. Чудо
технического прогресса. Это тебе не кобылой править.
   - А ты попробуй. Тысячу франков не пожалею, - принялся соблазнять его
Тимур.
   - Тысяча франков большие деньги... А  зачем  тебе  это?  -  почесывая
темечко, призадумался жених. Названная Тимуром сумма произвела  на  него
впечатление.
   - Хочу на яхте покататься, мир поглядеть. А  таких  денег,  чтобы  на
кораблях плавать и в дорогих гостиницах жить, у меня нет. Да и профессия
шофера, как ты сам сказал, редкая. А у меня у  самого  невеста.  Женюсь,
придется семью кормить, - пояснил свое желание Карамжанов.
   Верп немного помолчал, затем торжественно встал, пожал Тимуру руку  и
заявил, что согласен.
   Ночным поездом, который шел из Хельсинки в Петроград,  они  добрались
до верфи Штокмана. В по-селочке имелась гостиница  на  пять  номеров,  в
одном из которых приезжий и поселился. И то ли Верп оказался  прекрасным
педагогом,  то  ли  Тимур  одаренным  учеником,  но  за  неделю   основы
водительской премудрости Карамжанов освоил. Теперь своей главной задачей
Тит считал научить новичка разбираться в моторе и ходовой части  машины.
Водитель приписанного к яхте лимузина обязан быть и механиком.
   Карамжанов без возражений взял в руки гаечный ключ  и  отвертку.  Еще
через неделю он  знал  устройство  двигателя,  мог  заменить  рессору  и
заклеить покрышку.
   После придирчивого  экзамена  Верп  решился  представить  его  своему
хозяину.
   Тимуру везло. Пока ему все удавалось. И если бы не тревожные мысли  о
любимой девушке, он мог бы  считать  себя  вполне  удачливым  человеком.
Унаследовав от родителей удивительные способности к  телепатии,  молодой
человек многое предвидел и чувствовал на расстоянии. Он  умел  заставить
себя так сконцентрировать волю, что мог  передать  свои  мысли  в  любую
часть света.
   Опасность,  грозящая  Верочке  Филлиповой,  обожгла  Тимура  во  сне.
Накануне Верп до  двенадцати  ночи  заставлял  его  собирать  бензиновый
карбюратор, и Карамжанов очень  поздно  добрался  до  постели.  На  ночь
тетушка Марта гостиницу запирала. Пришлось долго  стучать,  наконец  она
услышала и впустила жильца.
   Хозяйка отеля была глуховата.
   В восемь утра Тимур проснулся в чрезвычайном волнении и первым  делом
подумал  о  Вере.  Собрав  всю  волю  и  отогнав   сонливость,   которая
расслабляла и не давала сосредоточиться, он ясно представил  себе  хутор
рыбака Матти и увидел, что тот собирается в дорогу. Ничего тревожного  в
этих сборах не было.  Но  какая-то  черная  сила  продолжала  давить  на
подсознание. Опасность могла исходить только с  русского  берега.  Тимур
заставил себя мысленно перенестись туда и все понял. Там тоже собирались
в путь. Большая черная лодка и пять темных фигур  представляли  для  его
Верочки  смертельную  опасность.   Карамжанов   пытался   вернуть   свой
телепатический взгляд на хутор и  не  смог.  Слишком  много  энергии  он
потратил на этот сеанс, и воля его устала. Он в смятении уселся на койку
и до хруста сжал голову ладонями. От того, что его возлюбленная в  беде,
а он не в силах помочь, наступало отчаяние. Он тер виски,  бил  себя  по
щекам, подставлял голову под кран с холодной водой. Ничего не  помогало.
Тогда он достал из кармана отцовскую зажигалку и запалил свечу.
   В   номере   имелось   современное   освещение,   но   с   новомодным
электричеством нередко происходили аварии. На этот  случай  на  тумбочке
возле постели хозяйка и припасла бронзовый подсвечник со  свечой.  Тимур
вытянул ладонь вперед  и  поднес  ее  к  кончику  пламени.  Жуткая  боль
пронзила все его нервы.  Карамжанов  сжал  зубы  и  несколько  мгновений
терпел. Болевой шок восстановил телепатические возможности, и он  увидел
Веру. Она при свете керосиновой лампы возилась с животными. Тимур понял,
что если девушка выйдет из сарая на улицу с лампой, с лодки ее  заметят.
Тогда он и крикнул ей. Вера не сразу поняла.  Тимуру  пришлось  крикнуть
еще раз, и он, обессиленный, упал на койку.
   - Что случилось? -  В  дверях  возникло  обеспокоенное  лицо  тетушки
Марты.
   - Ничего, - устало ответил Карамжанов.
   - Вы так ужасно кричали. Я решила, у вас  пожар,  проворчала  хозяйка
гостиницы и, покачав головой, удалилась.
   "Если  глухая  Марта  услышала,  наверное,  и  до  Верочки  мой  крик
долетел", - удовлетворенно подумал Тимур и снова уснул. В  тот  день  он
спал до одиннадцати.
   Тит несколько раз заходил его спрашивать,  но  Тимур  не  просыпался.
Наконец Верп не выдержал, ворвался к нему  в  номер  и  стал  трясти  за
воротник пижамы.
   - Вставай, бездельник!  Ты  забыл?  Сегодня  тебе  предстоит  впервые
возить нового хозяина.
   Тимур с трудом оторвал голову от подушки. На кресле перед  ним  лежал
мешок с вещами.
   - Это еще что? - спросил он сонным голосом.
   - Костюм водителя - кожаная  куртка,  бурки,  полный  комплект.  Даже
ветровые очки, которые ты просил. Хотя не  знаю,  зачем  они  тебе?  Наш
лимузин закрытый, ветер в нем не дует.

***

   Слава открыл глаза, и первое, что он увидел, были знакомые занавески.
   "Я дома", - прошептал он и улыбнулся. Рядом, уложив две  ладошки  под
щеку, посапывала Шмелева. Слава погладил ее по  волосам  и  поцеловал  в
щечку. Часы показывали начало седьмого,  но  Синицын  Уже  выспался.  Он
вообще выспался  в  больнице  за  прошлый  и  будущий  недосып.  Старший
лейтенант лежал с открытыми глазами и размышлял.
   Из больницы его выписали через неделю. А за это время произошло много
событий. Трюк с сочиненилем удался. Пацана, наследившего в "Издательском
доме  Рачевской"  и  на  квартире  писателя,  взяли.  Звали  его  Павлом
Соболевым, и он уже получил паспорт. Это означало, что парень взрослый и
может  отвечать  по  всей  строгости  закона.  Задержали  и  долговязого
блондина,  оказавшегося  Борисом  Крестовским.   У   обоих   гимназистов
произвели обыск. В квартире Соболева нашли листки  первой  части  романа
Каребина, украденные у Славы в  электричке,  и  антикварный  кинжальчик.
Анализ показал на лезвии кровь, по группе идентичную крови Синицына. А у
Крестовского обнаружились листки второй части романа Каребина и  тетрадь
с записями  следователя.  Улик  для  суда  было  более  чем  достаточно.
Особенно если учесть, что Павел в дополнение к званию мастера спорта  по
альпинизму и черному поясу каратэ имел  первый  разряд  по  стрельбе  из
пистолета.
   Славе было немного обидно, что преступников задержали  без  него,  но
Грушин объявил ему приказом благодарность и послал ходатайство о награде
своего сотрудника в Министерство внутренних дел. Так что заслуг молодого
следователя никто не умалял.
   Встречать Славу из больницы приехал чуть ли не весь райотдел.  Грушин
подал к подъезду свою казенную "Волгу",  но  Слава  уселся  к  Турину  в
"уазик".
   Он хотел сразу  ехать  на  службу,  но  его  привезлидомой,  завалили
алкоголем, фруктами и цветами, от чего герой краснел и смущался. - Зачем
мне коньяки? Я же не пью, - вопрошал Слава, но в ответ получал шуточки и
гогот.
   Лена с Верой  Сергеевной  соорудили  импровизированный  ужин,  быстро
превратившийся в банкет.
   Кроме виновника торжества все остальные пили. Но, естественно,  тосты
звучали однообразные. Синицыну желали здоровья и  требовали  от  него  и
Лены потомства. Молодым людям пришлось  наметить  для  сослуживцев  день
свадьбы.  Это  означало,  что  на  следующее  утро  Синицыну  предстояло
отправиться со Шмелевой в загс и подать заявление.
   Длительное застолье жениха изрядно утомило, и когда все  ушли,  он  с
облегчением вздохнул. В десять вечера стала собираться домой и Лена.  Но
Вера Сергеевна выразительно на нее посмотрела, вышла к себе и  вернулась
с халатом.
   - Он тебе великоват, но временно сойдет, - обратилась она к  Лене.  -
Оставайся, девочка. Кажется, теперь на штампы  в  паспорте  внимания  не
обращают.
   Вы и так с Пусиком давно вместе, зачем нам спектакли...
   Слава с благодарностью посмотрел на маму.  За  больничную  неделю  он
привык, что Шмелева рядом, и отпускать ее от себя ему было грустно.
   Лена осталась и сообщила об этом по телефону своим родителям.
   Все у Славы вроде шло путем. И личная жизнь, и рана быстро  заживала,
да и громкое дело двигалось  к  завершению.  Лишь  одна  мелочь  ему  не
нравилась. Соболев оба убийства отрицал. Что сунул следователю  ножичком
в бок, признавал, а убийства отрицал с убежденностью фанатика.
   Слава сразу после рассказа Лебедева о директоре гимназии подумал, что
именно он  организатор  и  заказчик  преступлений.  Но  ни  Соболев,  ни
Крестовский Абакина не выдавали. И в показаниях оба  не  путались.  Они,
конечно, могли заранее договориться о легенде, но слишком  уж  они  были
оба молодые, чтобы так складно врать. Однако не  только  это  беспокоило
молодого следователя. В последние  дни  он  все  чаще  вспоминал  седого
человека с глубоким остановившимся взглядом и чудеса, связанные  с  ним.
Какую роль играл этот тип во всем  деле?  Уж  не  сам  ли  это  директор
гимназии Абакин? Но если это он, то зачем помогал  следствию  и  посадил
милицию на "хвост" своим ребятам?  И  потом,  этот  странный  седой  тип
вызывал у Синицына симпатию, а мошенник Абакин, по его мнению,  симпатии
вызвать не  мог.  Эти  вопросы  не  имели  ответов,  а  потому  старшего
лейтенанта беспокоили.
   "Сегодня я сам посмотрю в глаза обоим мальчишкам", -  решил  Слава  и
тихо, чтобы не будить Лену, поднялся. Бок немного болел. Но эта уже была
не острая, а ноющая боль, возникающая только при неловких движениях.
   Он вышел на кухню и увидел маму. Вера Сергеевна сидела  над  остывшим
чаем и смотрела в окно. В свете утреннего солнца  Слава  вдруг  заметил,
что голова у нее седая.
   - Мамочка, ты за неделю стала белая, а я сразу и не заметил.
   - Вот когда ты, Пусик, вырастишь своего сына, а ему засунут  нож  под
ребро, посмотрим на твои волосы, - вздохнула Вера Сергеевна.
   - Прости, мама. Но я же не нарочно. - Слава закрыл рот и  понял,  что
сморозил дурь.
   Вера Сергеевна грустно  улыбнулась,  резко  вскочила  из-за  стола  и
прижала сына к себе.
   - Живой. Слава Богу, - прошептала она и заплакала.
   - Не надо, мама. Все хорошо, - попытался успокоить он мать.
   - Потому и плачу, что хорошо. Пока было плохо, молчала, -  всхлипнула
Вера Сергеевна. - Хочешь чаю?
   Слава чаю не хотел, но чтобы побыть с мамой и  отвлечь  ее  хозяйской
заботой, согласился.
   - Ты Лену береги.  Она  девочка  настоящая.  В  последний  момент  не
вздумай вильнуть хвостом. - Вера  Сергеевна  утерла  фартуком  слезы  и,
подвинув сыну чашку, уселась рядом.
   - А почему я  должен...  хвостом?  -  не  понял  материнской  тревоги
Синицын.
   - Ты  лучше  меня,  сынок,  знаешь.  Та  красавица  хоть  вежливая  и
внешностью хороша, а тепла от нее нет. А Лена может сказать грубость, но
сердечко у нее сострадательное.  Такая  не  продаст  в  тяжелую  минуту.
Однако для совместной жизни это, Пусик, главное. Лена у тебя,  может,  и
не такая красавица, но очень милая и по-женски привлекательная.
   - Какая красавица, мама? О ком ты?! - Слава глядел  на  мать  во  все
глаза.
   Уж в ветрености он себя никак не отмечал. Познакомившись  с  Леной  в
молодежном лагере на последнем курсе института, он  и  в  мыслях  никого
больше не имел.
   Вера Сергеевна  тяжело  вздохнула,  явно  не  желая  продолжать  этот
разговор.
   Но Слава был заинтригован и настаивал.
   - Ладно, скажу, если просишь, - подумав, согласилась она. -  Пока  ты
лежал в больнице, ко мн