дет. И еда, и новая  обувь,  -
уговаривал ее Тимур и тащил вперед.
   К вечеру они вышли на опушку и увидели крепость Ивангорода. - Мы  уже
близко, но до сумерек надо переждать,  чтобы  не  попадаться  на  глаза.
Теперь можешь поспать, - разрешил молодой человек.
   Но Вера спать уже не хотела - она хотела есть. Тимур побродил  вокруг
и собрал немного грибов. Разводить костер  он  опасался,  чтобы  дым  не
привлек к ним внимания. А есть неприготовленные сыроежки Вера не  могла.
Она весь день питалась только брусникой, и от терпких ягод  язык  сильно
щипало. Девушка улеглась на мягкий покров из травы и опавших листьев и в
мечтах увидела столовую в своем бывшем особняке.
   - Хочу рябчика в сметане или хотя бы кусок отварной телятины с хлебом
и  артишоками.  -  Барышня  вспоминала,  как  няня  заставляла  ее  есть
ненавистный суп из стерлядки, и от воспоминаний глотнула слюну.  "Почему
я была такая дура?" - думала она, и слезы сами  собой  навертывались  на
глаза. Мысли о няне снова вызвали беспокойство.
   - Тимур, ты уверен, что Глаша нас услышала?
   - Конечно. Я ведь донес до нее твои слова. Меня Глафира могла бы и не
послушаться, но твой голос она хорошо знает, - успокоил Веру Тимур.
   - Ты думаешь, ее не поймают? - все равно продолжала допытываться она.
   - Ее не будут ловить. Она же не буржуйка, по их мнению, а  угнетенный
пролетарий, - усмехнулся молодой человек. Он  жевал  сыроежку,  и  Вера,
чтобы не видеть этого, отвернулась.
   - Как ты узнал, что к нам нагрянут эти из  ОГПУ?  -  спросила  она  и
покраснела. Все произошло так  неожиданно,  что  в  ее  голове  путались
мысли, вызывающие не только ужас, но и смущение.
   Воспользовавшись  тем,  что  в  каморке  няни  они   остались   одни,
влюбленные начали целоваться. Целовались они и раньше. Вера через задний
лаз бегала на свидание к  Тимуру,  и  они  до  рассвета  просиживали  на
скамейке, нашептывая друг  другу  в  перерывах  между  поцелуями  нежные
признания. А там, в каморке няни, Вера вдруг почувствовала,  что  сейчас
произойдет то таинственное, страшное и прекрасное, о чем она  так  много
думала, мечтала и одновременно боялась.
   Тимур расстегнул ей корсет  и  поцеловал  грудь.  Девушка  затихла  и
поняла, что больше себе не принадлежит. Она не  помнила,  как  оказалась
раздетая. Тимур  так  нежно  и  ласково  прикасался  к  ней,  что  страх
отступил. Она гладила его жесткие темные волосы  и  млела  от  умиления.
Потом ее сковали тяжесть и боль.
   Вере очень хотелось крикнуть, но она знала,  что  за  стеной  соседи,
которые не должны о них знать. Она до крови кусала губы  и  терпела.  Но
боль внезапно прошла  и  Вера  почувствовала  нежность.  Такой  огромной
необъятной нежности она никогда  еще  не  испытывала.  Железные  объятия
Тимура вмиг стали легкими. Ей хотелось, чтобы возлюбленный сжал  ее  еще
сильнее, чтобы он растворил ее тело в своем. Ее  грудь  рвалась  к  нему
навстречу. Вера снова кусала губы, чтобы не  закричать,  но  теперь  она
сдерживала крик страсти. Потом наступил покой и блаженство.  Она  лежала
бы так вечно, чувствуя, как он ласкает ей живот и грудь, как смотрит  на
нее темными, полными восхищения глазами.
   Стыд отступил, под  восторженным  взглядом  Тимура  ей  было  хорошо,
потому что девичья откровенная  красота  делала  мужчину  ее  рабом.  Но
неожиданно он вскочил.
   Лицо его в секунду переменилось и стало тревожным.
   - Скорей одевайся, - шепнул Тимур и стал натягивать  на  себя  штаны,
рубаху, бархатную куртку.
   - Няня пришла? - предположила Вера, с трудом изгоняя из  себя  истому
после их близости.
   - Нет. Сюда едут чекисты, - бросил он и стал помогать ей с одеждой.
   Его слова вернули девушку в реальный мир. Она  так  недавно  пережила
кошмар насилия, от которого ее чудом спас отец возлюбленного,  что  одно
напоминание об этих страшных людях вызывало ужас. Тимур  тихо  приоткрыл
окно,  оглядел  двор  барака  и  выпрыгнул  вниз.  Вера  склонилась   на
подоконник, и он принял ее на руки.
   Молодой  человек  аккуратно  прикрыл  створки,  и  они,  пригнувшись,
побежали  к  дровяным  сараям.  Спрятавшись  за  дощатой  стеной,  Тимур
приложил палец к губам и стал смотреть в щелку.
   По переулку прогромыхал  автомобиль  и  остановился  у  ворот.  Затем
хлопнули  дверцы,  и  машина  укатила.  Во  двор  вошли  трое.  Двое   в
тельняшках, один в коже с  маузером  в  руке.  Им  навстречу  из  барака
выскочил дворник Прохор в штанах навыпуск и поддевке. Что-то  шепнув  на
ухо мужику  с  маузером,  он  остался  топтаться  возле  двери,  а  трое
приехавших двинулись вокруг барака.
   -  Дворник,  пес,  о  нас  пронюхал.  Сейчас  они  проверят  снаружи,
вломятся, а птички улетели, - усмехнулся Тимур.
   - А как же Глаша? Она скоро вернется  и  попадет  к  ним  в  лапы,  -
испугалась за няню барышня.
   - Сейчас ты ее предупредишь, - ответил он и полез за пазуху:
   - Смотри мне в  зрачки  и,  не  отводя  взгляда,  говори.  -  Девушка
заметила, как  возлюбленный  открыл  кожаный  мешочек  и  вынул  сияющий
гранями белый камень.
   - На хрусталь не смотри. Смотри мне в глаза и говори.
   - Что говорить? - не поняла Вера.
   - Еще рано. Я скажу, когда будет нужно.
   Девушка встретилась глазами с Тимуром. По ее спине поползли  мурашки.
Его темные зрачки расширились и заняли все радужные оболочки глаз. В  их
бездонной тьме замерцали два огонька.  Это  отражался  огромный  сияющий
камень, который Тимур держал на ладонях.
   - Говори: "Няня, не ходи домой", - прошептал он. Вера повторила и как
бы услышала свой голос эхом. Ей  казалось,  что  она  беззвучно  шевелит
губами, а говорит кто-то другой.
   - Еще раз скажи: "Няня, не ходи домой", - приказал Тимур.
   Вера послушно выполнила приказ, но теперь не услышала эха, поэтому  с
отчаянием и мольбой крикнула:
   - Няня, не ходи туда!
   - Не кричи, нас обнаружат. - Тимур потряс ее за плечо,  и  его  глаза
стали обычными. - Нам пора, - еле слышно проговорил он,  спрятал  камень
за пазуху и, дождавшись, когда все четверо скрылась  в  бараке,  потянул
Веру за собой.
   Они  бежали  дворами.  Молодой  человек  ловко  перелезал  заборы   и
подсаживал девушку. Она порвала о гвоздь платье и  поцарапала  ногу,  но
боли не ощутила.
   Через два часа  они  пустырями  выбрались  из  города  и  с  тех  пор
находились в пути.
   Спали урывками и двигались дальше.
   - Куда мы идем? - спрашивала Вера.
   - За границу, - отвечал Тимур.
   Барышня Филлипова изучала в гимназии географию и знала, что Финляндия
от Питера совсем близко, а они все шли и шли. Вера хотела понять, почему
они идут так долго.
   - Мы не можем спрятаться в Финляндии. Финны дружат с  большевиками  и
нас выдадут, - объяснил Тимур, и больше она вопросов не задавала.

***

   - Просыпайся, надо идти.
   Вера открыла глаза. Она не заметила, как  за  воспоминаниями  уснула.
Солнце скрылось, на землю оседал холодный сырой туман. Вера поежилась  и
поднялась с травы. Сумерки сгущались, и вдали, в Ивангороде,  зажигались
огоньки.
   Тимур зашагал по полю. Острые остатки сжатой  соломы  кололи  девушке
ноги, и она остановилась:
   - Не могу здесь идти. Больно.
   Тимур поднял Веру и усадил на плечи. Скоро он вынес ее к реке.
   - Это Нарова, за ней Эстония. Нам  туда,  -  произнес  он,  махнув  в
сторону другого берега, и вернул Веру на землю.
   За светлой полосой воды в темной мгле мерцал одинокий огонек.
   - Как же мы переберемся? Река широкая, а лодки нет,  -  вновь  обретя
почву под ногами, забеспокоилась Вера. - Садись и жди. -  Тимур  снял  с
себя бархатную куртку, постелил на влажную от тумана траву и усадил  ее.
Затем полез за пазуху и извлек кожаный  мешочек  с  камнем  и  небольшой
узелок. Развернув узелок, он расставил треугольником маленькие бронзовые
фигурки и запалил веточку.
   Розовое облако сначала накрыло фигурки, затем стало  расплываться,  и
Вера увидела русого мужчину,  сидящего  за  деревянным  столом  с  двумя
такими же русыми мальчишками и  женщину  с  усталыми  глазами,  подающую
сковородку со шкворчащим салом. Она даже унюхала аппетитный запах  блюда
и проглотила слюну. Мужчина уже поднял  ложку,  чтобы  начать  есть,  но
вдруг остановился и посмотрел на них.
   - Как тебя зовут, рыбак? - спросил Тимур.
   - Меня зовут Матти, но я сейчас ужинаю, и это  не  лучшее  время  для
разговора, - ответил эстонец с сильным акцентом.
   - Извини, Матти, но нам срочно  нужна  помощь.  Ты  получишь  золотой
червонец, если перевезешь нас на свой берег.
   - А могу, курат, получить красноармейскую пулю, - безразличным  тоном
сообщил рыбак и поднялся.
   Женщина что-то спросила его на своем языке и, получив ответ,  уселась
за стол рядом с  сыновьями.  Розовое  облако  постепенно  рассеялось,  и
видение исчезло.
   - Что это было? - испуганно прошептала Вера.
   - Я поговорил с хозяином рыбацкого хутора. Сейчас он к нам приплывет.
   - Ты колдун? - изумленно воскликнула она.
   - Не  кричи.  По  берегу  могут  патрулировать  пограничные  разъезды
красноармейцев, - ответил возлюбленный и, сложив фигурки в узелок, убрал
их обратно за пазуху. Туда же он спрятал и кожаный мешочек с камнем.
   Минут через двадцать вдалеке послышался  мерный  всплеск  весел.  Еще
через пять минут большая рыбацкая лодка зашуршала носом о песок.
   - Пошли! - приказал Тимур и, подав Вере руку, повел ее к воде.
   Эстонец подождал, когда они усядутся, затем молча  отпихнулся  веслом
от прибрежного валуна.
   Не успели  они  отплыть  и  десяти  метров,  как  со  стороны  берега
послышался конский топот и крики: "Стой!" Эстонец налег на весла.  Тимур
и  Вера  пытались  разглядеть  кричащих,  но  в   сгустившейся   темноте
вырисовывались лишь контуры конников.  Красноармейцы  загнали  коней  по
брюхо в реку, и темноту разорвали вспышки  винтовочных  выстрелов.  Пули
свистели рядом:
   - Ложитесь,  курат,  на  дно,  -  тихо  потребовал  Матти,  продолжая
невозмутимо грести.
   - Сейчас они уберутся, - проговорил Тимур и  не  мигая  посмотрел  на
берег.
   Через мгновение там  раздалось  тревожное  ржание  коней  и  матерная
ругань красноармейцев. Животные рвались от реки  и  сбрасывали  седоков.
Один плюхнулся в воду, другие, пытаясь удержаться, матерились  и  лупили
коней кнутами. Лодка быстро миновала середину реки, и возня  на  .берегу
стала стихать.
   Вера никогда не слышала свиста  пуль  рядом  со  своей  головкой,  но
совсем не испугалась. Она была так поражена  чудесами  Тимура,  что  все
остальное ее мало трогало. Как ее друг смог договориться с человеком без
телеграфа и телефона?
   Она сама  отчетливо  видела  этого  светловолосого  рыбака-эстонца  с
ежиком колючих усов на верхней губе.  Эстонец  в  розовом  облаке  и  их
гребец, без сомнения, одно и то  же  лицо.  Сознание  Веры  отказывалось
принимать информацию из потустороннего мира, в котором  ее  любимый  так
вольготно себя чувствовал, и пребывало в  смятении.  Она  покосилась  на
Тимура, но тот сидел как ни в  чем  не  бывало  и  спокойно  смотрел  на
стремительно приближавшийся к ним эстонский берег.
   Пришвартовавшись к длинным мосткам из свежевыструганных досок,  Матти
привязал лодку и молча переждал, пока Тимур помогал  Вере  выбраться  на
причал.
   На берегу сушились сети. Выложенная булыжниками дорожка вела к дому.
   - Принимай, курат, гостей, - сказал Матти жене.
   Женщина не поняла. Рыбак повторил ей на родном языке и уселся на свое
место.
   Вера огляделась и подумала, что жилище рыбака точь-в-точь такое,  как
она разглядела его в розовом видении. Даже запах из  сковородки  был  ей
уже знаком.
   Узнала она и  жену  хозяина,  и  его  сыновей,  со  слабо  скрываемым
любопытством разглядывающих пришельцев.
   Тимур вынул из кармана царский червонец и выложил его на стол,  рядом
с миской хозяина.
   - Это терпит, курат. Ужин не терпит, еда остыла. Надо есть.
   Уговаривать Тимура и Веру не пришлось. Хозяйка на  огромной  пылающей
плите быстро приготовила им яичницу с салом, и гости наконец насытились.
   - Вам стелить одну постель, или будете  спать  раздельно?  -  спросил
Матти, потягивая на десерт самодельное пиво.
   - Мы муж и жена, - ответил Тимур. Вера покраснела и отвернулась.
   - Утром я повезу рыбу в Нарву и могу  прихватить  вас.  Но  имейте  в
виду, у нас тоже есть пограничники, а документов, как я понимаю,  у  вас
нет, - сказал Матти, провожая гостей в малюсенькую комнатушку за печью.
   - Спасибо за все, - улыбнулся хозяину Тимур.
   - За эти деньги я  должен  бросать  сеть  месяц.  Поэтому  можете  не
благодарить. Я, курат, хорошо заработал, - возразил  рыбак  и,  поставив
возле высокой железной кровати свечу, удалился.
   Вера, продолжая смущаться, нерешительно  остановилась  у  незнакомого
ложа.
   - Укладывайся и ни о чем не думай. Тебе  надо  выспаться,  -  ответил
Тимур на вопросительный взгляд девушки.
   Он быстро  скинул  с  себя  одежду,  спрятал  под  подушку  узелок  с
фигурками, мешочек с магическим хрусталем и забрался под одеяло.
   Вера присела на краешек кровати, нерешительно сняла с себя кофточку и
юбку. Оставшись в чулках и корсете, немного  подумала,  задула  свечу  и
разделась догола. Укладываясь рядом с возлюбленным, она прижалась к нему
и нашла его губы.
   - Я тебя люблю. Ты волшебник, Тимур,  -  прошептала  она  и  услышала
мерное посапывание.
   Молодой человек крепко спал.
   Проснулась  Вера  от  яркого  света.  Низкое  осеннее  солнце  стояло
напротив маленького оконца и било в глаза. Девушка сперва не поняла, где
она, и с удивлением оглядела незнакомую  комнатку.  Тут  было  множество
незнакомых вещей - прялка в уголке  за  комодом,  корзины  с  шерстью  в
изголовье кровати, охотничье ружье на стене... Потом вспомнила вчерашние
приключения и улыбнулась. Они за границей, и больше нечего  бояться.  Но
вместе с памятью пришла и неловкость.
   Юная Филлипова первый раз в жизни спала всю  ночь  с  мужчиной.  Вера
быстро  оглядела  постель,  но  Тимура  рядом  не  обнаружила.  Еще  раз
оглядевшись, приподнялась, дотянулась до своей  одежды  и  торопливо  ее
натянула.
   От стены с  печью  шел  сильный  жар.  Девушка  потрогала  изразцы  и
одернула руку -  так  горячи  они  были.  Нерешительно  потоптавшись  по
комнатке, она остановилась возле окна. Солнце мешало глядеть  вдаль,  но
Вера все-таки рассмотрела дорогу и бегущих по ней двух лошадок,  которые
тянули  возок  на  резиновых  шинах.  Такие  шины  в   Питере   называли
"дутиками". Упряжка приближалась.
   Скоро ей удалось  разглядеть  и  возницу.  Вожжи  держал  русоволосый
Матти. Вера видела, как он лихо подкатил к  крыльцу  и  осадил  лошадок.
Навстречу из дома выбежали мальчишки и жена рыбака. Они  стали  деловито
выгружать поклажу, а Матти распряг лошадей и куда-то повел их под узцы.
   Гостья осторожно открыла дверь, выбралась в  горницу  и  заметила  на
обеденном столе большой глиняный горшок, из-под крышки которого шел  пар
и вкусно пахло. Хозяйка и ее сыновья внесли несколько коробов.
   -  Терре,  Верра,  -  улыбнулась  эстонка,  смешно  выговаривая   имя
Филлиповой.
   - Здравствуйте, - ответила Вера. - А где Тимур?
   Хозяйка знаками показала, что по-русски не понимает,  и,  трогательно
наморщив лоб, сообщила:
   - Матти понимает.
   Вера сообразила, что надо ждать хозяина. Женщина указала ей на стол и
жестом предложила занять ее вчерашнее место. Гостья благодарно кивнула и
села.
   Сыновья еще  раз  внесли  по  коробу  и  тоже  чинно  уселись.  Через
несколько минут появился с большой коробкой и сам хозяин. Он  подошел  к
Вере, пожал ей руку и, поставив короб у ее ног, протянул конверт:
   - Вот, письмецо от мужа, а в картоне твой новый гардероб.
   Вера  открыла   конверт   и   достала   листок,   исписанный   мелким
каллиграфическим почерком. Тимур писал, как печатал:
   "Любимая, теперь ты моя жена и должна знать, что твой муж по рождению
Царь Тибета. Наша судьба предначертана  Богами,  и  я  должен  выполнить
возложенную на меня миссию. Так наказал мне  отец.  Это  путь  воина,  и
женщину брать с собой опасно. Сколько  времени  мне  понадобится,  знают
только Боги. Пока я не вернусь, живи у Матти. Это хорошая семья.  У  них
никто тебя не обидит. Через три дня тебе  привезут  новые  документы,  а
одежду и обувь я прикупил. Понадобятся деньги - без стеснения  обращайся
к хозяину. Если станет трудно, я буду являться  к  тебе  в  мыслях.  Жди
меня. Ты теперь Царица. Твой любящий муж Тимур Карамжанов".
   -  Выходит,  у  меня,  курат,  теперь  две  хозяйки,   -   усмехнулся
русоволосый рыбак и подставил супруге миску.
   Жена сняла крышку с горшка и наложила ему с верхом, затем взяла миску
Веры и наполнила ее. Следующими еду получили сыновья,  и  лишь  обслужив
всех, супруга Матти вспомнила о себе. Семья обедала в  полном  молчании.
Вера отправляла в рот тушенную со свининой капусту, а из глаз ее  капали
слезы.
   - Как вы вчера узнали, что  мы  ждем  на  том  берегу?  -  машинально
спросила она у Матти.
   - Твой муж попросил, я, курат, поплыл, - недовольно буркнул хозяин.
   Отрываться от миски ему не хотелось.
   Но Вера решилась еще на один вопрос:
   - Что такое курат?
   - Это так, просто черт по-нашему, - ответил эстонец и  сосредоточенно
углубился в трапезу.

***

   Слава  посматривал  в   окно,   чтобы   не   проехать   Пушкино.   Он
воспользовался тем, что на  его  последней  боковой  скамейке  никто  не
сидел,  и  складывал  прочитанные  листки   на   пустое   место   рядом.
Электропоезд начал тормозить, Синицын отметил название станции  и  снова
углубился  в  текст.  Электричка  остановилась,  и  несколько   человек,
прибывших к месту назначения, протопали мимо. Слава не  обратил  на  них
внимания и поэтому  не  успел  среагировать,  когда  последний  из  этой
компании схватил сложенные им листки и бросился к выходу. Когда  старший
лейтенант сообразил, что произошло, и рванул в тамбур, было поздно.
   Автоматические двери вагона закрылись.  Синицын  прилип  к  окошку  и
попытался высмотреть на платформе "грабителя". Мимо проплывали  типичные
дачники  с  сумками  и  корзинами,  которых   заподозрить   в   злостном
хулиганстве было сложно.
   Слава вернулся на скамейку, убрал оставшуюся пачку распечатки в  кейс
и стал  гадать,  какие  последствия  могут  возникнуть  в  связи  с  его
ротозейством.
   Если листки украли господа из компании убийцы, то теперь им известно,
что  у  Синицына  есть  текст  романа.  По   его   собственной   версии,
издательницу Рачевскую убрали только за обладание электронным  вариантом
романа. Выходит, теперь настала его очередь. Слава потрогал  кобуру  под
мышкой и оглядел вагон. Но никого подозрительного не заметил.
   До Пушкино приключений больше не произошло. Но все  равно,  выйдя  из
вагона, старший лейтенант прежде всего покрутил головой. С ним двигалась
группка дачников, но это  были  пожилые  дамы,  обремененные  сумками  и
пакетами. Синицын знал, что  следует  подняться  на  пешеходный  мостик,
перейти через железнодорожные пути, топать  вперед  по  ходу  поезда,  а
затем свернуть налево. Но когда свернуть,  забыл,  и  хотел  достать  из
кармана листок с адресом.
   - Пока прямо, - отчетливо услышал он и огляделся. Ни одного  человека
на песчаной  дорожке  вдоль  железнодорожного  полотна  не  наблюдалось.
Идущие рядом пассажиры с московской электрички свернули раньше.
   "Что за бред? У  меня  глюки  начинаются!"  -  испугался  Слава,  но,
послушавшись указания мистического голоса, продолжил идти вперед:
   - Теперь сворачивай. Ты на месте, - снова услышал он. И снова  никого
рядом. Слава остановился, потер  виски  и  увидел  номер  дачи,  которую
искал.
   Ира Старовцева сидела в качалке на  террасе  и  в  наушниках  слушала
радио.
   Щиколотка ее правой ноги была забинтована. Слава быстро  отметил  про
себя, что женщине за сорок, что она недурна и если бы следила за фигурой
и не лопала на н